Из института пришлось ехать на маршрутке с пересадками. Машина сохраняла ночную сонливость и слабым бурчанием стартера отмахивалась от попыток насильного пробуждения ранним утром. Поскольку Андрей Витальевич крайне редко ездил на общественном транспорте, утреннее приключение в сэндвиче сонных тел его позабавило, а вечернее предвещало только раздражение на фоне дневной усталости. Внесённый потоком в не очень знакомый номер автобуса с знакомым названием конечной он оказался прижатым грудью к девушке, немногим ниже его и многим младше, тоже с наушниками и отрешенным взглядом, направленным внутрь себя - в музыку. Пара взглядов, пара встречных движений и лёгкий разговор, спровоцированный запахом её волос и пристальным взглядом с лёгкой же, неземной улыбкой. Через три остановки они уже слушали наушники друг друга, живо обмениваясь впечатлениями и смеясь над персонажами, попавшимися им на глаза в транспорте, нелепых и смешных в зоне их взаимного высокомерия к окружающим.
Вышли вместе, он подобрал палку на обочине и, по-гусарски смахнул пол клумбы цветов одним взмахом. Ловким движением забрал одной рукой её рюкзачок, вторым – сгрёб цветы и передал ей. Встречались каждый день, свободное время обоих выстраивалось в две кривые, всё ближе подходящие к совместной прямой. Он подъезжал за ней к дому, привозил обратно, благо машина выспалась за сутки и безропотно замаливала свой единственный вчерашний грех.
Странности её поведения только привлекали его, будили фантазию. Она могла беспричинно расплакаться на концерте юмориста, устроить ему укоризненную проповедь за показавшийся ей взгляд на встречную девушку, замкнуться в себе после чудного вечера, проведенного вместе. Он трактовал её поступки со своей, мужской точки и винил во всём себя. Там – не так посмотрел? Мог, это инстинкты. Перестала разговаривать? Задумалась над его неправильным действием, которого он и не заметил. Заглаживал, как мог. Смотря в глаза – убеждал, видя там сумасшедшинку, шалел от любви к непонятности её будущих действий. Непредсказуемость манила и звала за собой до потери логики в действиях. Специально избегал тактильных контактов и возбуждающих провокаций, боясь потерять неизведанное, а потому – притягивающее. Списывал на усталость её молчаливость, даже замкнутость у дверей её подъезда по вечерам, когда она выходила из машины.
Через две недели Андрей Витальевич ждал утром свою непознанную и непонятную любовь возле её дома, после короткой утренней истерики в телефоне, теперь почти привычной. К нему в машину, спросив разрешения, села женщина, обозначила узнавание по имени-отчеству и в течение десяти минут ввела в суть проблемы. Мама таинственной избранницы честно предупредила о психических отклонениях дочери, пояснила причины (передозировка антибиотиков в десятом классе) и посоветовала не тратить время. Посетовала на категорическое нежелание дочери идти к врачам. При этом уронила слезу после фразы «Это мой пожизненный крест» и ушла, не прощаясь в сторону метро.
А надобно заметить, что Андрей Витальевич преподавал термодинамику и к «психологии отклонений» не то, чтобы не имел отношения – он просто с ней не сталкивался, хотя после отдельных речей проректора смутно предполагал именно этот смысл, не зная как его одеть в научные термины.
Дальше события понеслись вскачь. Маша (я не успел представить вам имя героини) на его прямые вопросы начала отвечать после истерики в машине грубо и пошло, стараясь уязвить кавалера, сама не отдавая себе отчета в мазохизме своей ненормальности. Его, как человека, умеющего извлекать информацию из отдельных слов и взглядов, тешили проблески сознания в её всплесках хаотичных ответов. Разговор закончился хлопком двери машины. Тем же – восемнадцатый по счёту, как и все предыдущие. Только доцент кафедры термодинамики боролся за свою любовь и находил плюсы в каждом хлопанье двери, бережно выуживая из вырвавшихся фраз обрывки информации и комбинируя их в убойную силу оздоравливающего наркотика. Он ошарашивал её во время очередной истерики в машине вопросом, перед этим борясь с её буйством за пакет на заднем сидении.
- Бутерброд будешь? Я специально сверху помидору положил – ты же любишь.. Не глядя на неё и смиренным голосом. Или внезапно смотрел в штилевые глаза и акцентировано внушал: - Тихо, ты меня слышишь, я знаю!
Он копил на неё компромат. Способы воздействия. Чего боится затуманенный мозг, потом – к чему он стремится. И осторожно пробовал наработанные находки – искал механизмы управления человеком, не желавшим признавать ничью власть над собой. Нашел на третий день, потратив всё время, в которое его студенты, крутя сумки над головой, радовались отсутствию преподавателя. Фразы – рубил, не слушая писк. Прерывал интонацией вялые всплески возражений, становившиеся всё тише и покорнее.
- Маша, ты выходишь за меня замуж через месяц. У нас будут дети. Их у нас должно быть трое. Можно больше. Воспитывать будем совместно. Мы будем жить отдельно от твоих родителей. Другие женщины меня не интересуют. Я сдам тебя в психушку, перед тем, как умру. Подходит?
Писк с соседнего сиденья был почти не слышен, но в ответе он, почему-то не сомневался.
P.S. : По её желанию родили еще двоих сверх нормы. Ну, двойня – это же от Бога?