Она услышала, как зашумела входная дверь. Вскочила с табуретки и побежала в прихожую. Конечно, это был он. С разбегу уткнулась к нему в грудь, обвила его руками, вжалась, с наслаждением впитывая в себя его запах, его тепло... Он нежно обнял ее, поцеловал за ушком, ей так нравилось ловить такие его поцелуи. Тихо сказал:
- Дай мне хотя бы раздеться...
Она подняла на него голову и со счастливой улыбкой помотала отрицательно головой.
Они постояли еще некоторое время, крепко обнявшись, ловя и даря друг другу нежные прикосновения и поцелуи. Потом он все-таки легонько отстранил ее от себя:
- Ксюша, ну, давай все-таки пройдем в комнату... Ну что мы... в коридоре...
Она лукаво посмотрела на него, потом еще раз поцеловала, взяла за руку и потянула в комнату. Он послушно, как маленький ребенок, пошел вслед за ней. Привела, поставила на середину, потом развела руками, как бы говоря: «Ну вот, мы и в комнате. И что?» Вопросительно посмотрела на него. Он с обаятельной и хитрой улыбкой подошел, осторожно взял ее на руки, поднял, поцеловал, а потом вдруг закружился с ней по комнате, быстро-быстро. Она откинула голову и счастливо засмеялась, потом, когда чуть качнулась, вскрикнула:
- Виктор Семенович! Ну что вы делаете? Уроните же!
Он остановился, осторожно опустил ее на пол.
- Я тебя никогда не уроню. И никогда не отпущу. Никогда-никогда.
- Я вас тоже никогда не отпущу. Вы - мой. А я - ваша. Навсегда. Даже ть?
- Да. Да, - он взял ее лицо в свои руки, посмотрел в глаза, потом стал осыпать ее поцелуями повторяя, - да, да, да, да, да...
Через некоторое время она отстранилась от него и виноватым голосом сказала:
- А я вина сегодня выпила. Немножко. Можно?
- Ксюша, ну что ты спрашиваешь? Захотелось - ну и выпила. Ты же здесь хозяйка. Понимаешь? Хо-зяй-ка! Делай, что тебе хочется!
- А мне хочется, чтобы вы мной управляли. Вы же старше. Я так привыкла. Что постоянно кто-то есть, кто скажет, что можно, что нельзя.
- Конечно. Так и есть. Но не в таких же мелочах? Оксана... Тем более, на кухне... Давай-ка понемножку привыкай к самостоятельности. Ладно?
Виктор Семенович сел в кресло. Она подошла и села к нему на колени, прижалась к нему, положила голову ему на грудь. Некоторое время они сидели молча, прислушиваясь к дыханию. Она взяла его руку и стала задумчиво гладить ее своими пальчиками. Потом положила его ладонь себе на лицо. Он стал ласково гладить ее щеки, лоб, волосы. Нагнулся, их губы слились в долгом поцелуе. Она бережно опустила его руку и положила себе на грудь...
Они лежали рядом. Ее голова покоилась на его груди. Его рука нежно обнимала ее за плечо.
- А за что вы меня полюбили? - задумчиво произнесла она.
- За что я тебя полюбил? - повторил он вопрос, - Ну это же понятно.
- Как это понятно? - она приподнялась на локте и вопросительно посмотрела ему в глаза, - Мне непонятно.
- Ты себя в зеркало когда последний раз видела?
- Сегодня.
- И что?
- И ничего.
- Ну посмотри еще раз. Внимательно.
Она вскочила, подбежала к зеркалу и стала внимательно себя рассматривать, поворачиваясь то одним боком, то другим. Потом повернулась к кровати, где лежал Виктор Семенович:
- И что? Ничего ТАКОГО я тут не увидела.
- Ты хорошо посмотрела?
- Хорошо, хорошо!
- И ничего не увидела?
- Нет. Виктор Семенович, перестаньте говорить загадками! Терпеть ненавижу.
Виктор Семенович сел и внимательно посмотрел на свою обнаженную жену. Потом тихо сказал:
- Ты очень красивая, Оксана. Очень-очень. В тебя невозможно не влюбиться.
Оксана еще раз придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале.
- Толстая, - недовольно протянула она.
- Да, - задумчиво протянул он, оглядывая ее, - это есть. Толстеешь!
Оксана резко повернулась и возмущенно вскрикнула:
- Виктор Семенович! Это, между прочим, неприлично, говорить женщине гадости!
- Нет, ну ... толстая! - продолжал шутливо осуждать Виктор Семенович, - Ну... толстая же! Худеть тебе пора, дорогая моя! Зарядочку, и есть поменьше... Ой, т-о-о-о-о-олстая!
Оксана встала посередине комнаты, угрожающе положила руки себе на бедра, нахмурила брови, сжала губы и чуть наклонила голову. Потом с каким-то диким криком прыгнула на кровать и стала шутливо колотить кулаками своего мужа, прикрикивая:
- Я сейчас покажу вам толстую! Толстая, говорите? Ну, надо же! Вот уже и толстая! Вот уже и не нравлюсь! А завтра и совсем разлюбите? Вот нарочно не буду худеть! Сейчас вот пойду и куплю торт. Килограмма на три! И весь съем! Одна! Назло!
Виктор Семенович некоторое время закрывался руками, говоря: «Оксана, ну, прекрати, больно же! Оксана!!» Потом вдруг резко опрокинул ее на спину, посмотрел внимательно:
- А вот за что ты меня полюбила?
Она нежно провела рукой по его волосам, прижала его голову к своей груди и горячо зашептала:
- За что? За то, что вы такой. Нежный, добрый, родной. За то, что вы вредина. За то, что вы такой старый и такой молодой. За то, что вы... что вы меня любите. За то, что вы есть. Просто есть. За то, что я есть у вас. За то, что вы для меня сделали и делаете. За то, что я уже не могу без вас. За то, что вы говорите мне, какая я красивая и ... какая я толстая... За то, что...
Она замолчала. Из ее глаз потекли слезы. Слезы счастья. Простого женского счастья. Она вспоминала, как они познакомились, как он ее добивался, как она постепенно поняла, что этот человек - ее судьба. А он лежал, уткнувшись лицом в ее грудь и вспоминал, как хотел умереть, только потому, что вот эта женщина была для него недоступна и как в один из самых обычных дней она пришла и просто сказала: «Я пришла к вам. Навсегда.» и этим спасла его от самоубийства. Правда, она об этом не знает. И никогда не узнает. Да это уже и неважно. Она рядом. С ним. На всю жизнь...
- Сколько дней мы уже вместе? - вдруг спросила она.
- Не знаю. Я даже не могу сказать в какой день мы стали вместе...
- Да... - задумчиво протянула она, - действительно... Но, все-таки. Сколько? 300? 500?
- Зачем тебе это?
- Так. Ни зачем. Просто интересно.
- Ну, считай, что это у нас, - Виктор Семенович на секунду задумался, - ...дцатый день нашей совместной жизни.
- Ага, - согласилась она, - ...дцатый день нашего совместного счастья...
ВАН © 27.03.2010