Это было в конце восьмидесятых. Я ехал в Ереван. В купе, где я находился, была супружеская пара. Они говорили между собой по-армянски. Я молчал и смотрел в окно. В окне был виден армянский пейзаж, горы и скалы, каменистая почва. Я смотрел и молчал, а что мне было говорить. Люди, ехавшие со мной, мне были незнакомы, у них, наверно, были свои проблемы, а у меня свои. Но долго молчать я не мог, и видя в окне много камней, я произнес:
- Как много камней!
Сосед по купе, услышав мои слова, трагично воскликнул с типично армянским акцентом:
- Много камней? Одни камни, эли!
И так он произнес эти слова, что я не мог удержаться и вполголоса повторил их с его интонацией: «Много камней? Одни камни, эли!».
Практически, всю дорогу до Еревана эта фраза не выходила у меня из головы, и я повторял ее и повторял. Даже вернувшись в Тбилиси, первое, что я сказал дома, когда меня спросили о моем впечатлении насчет поездки в Армению, было: «Много камней? Одни камни, эли!», и произнес эту фразу именно с той интонацией, как тот человек в поезде.
Говорят, что слова материализуются, и если какое-нибудь слово часто повторять, то оно материализуется в тебе. А тут целая фраза, которая постепенно стала приносить свои «плоды».
Через некоторое время я почувствовал боль в почках. Эхоскопия показала, что там у меня камни. Затем почечный камень переместился в мочевой пузырь, и я был вынужден сделать операцию. Сделав в очередной раз эхоскопию, врач, торжественно, как на параде, сообщил мне, что мой желчный пузырь забит камнями. А тут еще остальные мои проблемы, как камень на сердце. В самый раз, думаю, открыть «Музей камней Джованни». Просмотр эхоскопом. И я стал чувствовать себя каменным. В голове кружилась ассоциация с «Каменным гостем», а фраза «Много камней? Одни камни, эли!», мне слышалась все с тем же специфическим акцентом и интонацией. А чувствуя себя каменным, как не почувствовать себя памятником. Себе самому, разумеется. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»,
наверно и великого поэта Пушкина мучила желчекаменная болезнь и камни в почках и мочевом пузыре. Единственное, в чем могу быть уверенным, это то, что он не ехал поездом в Ереван (тогда поезда не ходили) и никто в его купе не произнес тех слов: «Много камней? Одни камни, эли!»