В коридоре, направляясь к генеральному, я ловил в ответ сочувствующие взгляды.
Генеральный - бывший комсомольский функционер. После комсомольской работы, во времена тотального дефицита, возглавил стол заказов, потом занимался бизнесом и, в конце концов, заступил на должность генерального.
Приоткрывая обитую красным дерматином дверь, вхожу в приёмную. Ослепительно выбеленная помощница, сверкнув свежее вставленными имплантатами, ласково промурлыкала: "Вас ждут". Просунув голову в щель между обитой дубовыми панелями дверью и косяком, я, подобострастно, с поклоном поздоровался и, на всякий случай, спросил: "Можно?" Приказчиков, не отрываясь от бумаг, небрежно бросил: "Входите", и кивнув, в сторону, где стояли ряды стульев, опять погрузился в бумаги.
Лица Приказчикова я не видел, а потому не мог определить в каком он настроении, и только его безукоризненный пробор блестел лунным трактом. Осторожно пробравшись по стеночке и присев на краешек стула, стараясь придать лицу, как можно более благостное выражение, я по какому-то неписанному закону уставился стеклянным взглядом в одну точку. Взгляд мой случайно сфокусировался на портрете действующего президента. Рядом висел другой портрет, поменьше - законно избранного , просто африканщина какая- то! В наличии двух портретов проявлялся некий дуализм мышления начальничков, свойственный этническим, африканским племенам. Рядом с портретами висел российский флаг с логотипом "Единой России".
Я вспомнил, как в начале девяностых по просьбе радикально настроенных конторских дамочек снимал со стены нашей комнаты портрет Ленина, висевший, как положено над столом начальника отдела. В этот день я узнал, что в нашей конторе формируется молодёжная группа для поездки в Англию. После обеда меня вызвали на ковёр к чекисту. Он без долгих предисловий спросил:
- Какое отношение к работе органах безопасности?
- Однозначно отрицательное, - ответил я.
- Свободны, - отрезал особист, сразу потеряв ко мне всякий интерес.
Представляю, что бы сейчас началось, если бы я попытался снять портрет действующего президента, или даже хотя бы законно избранного. Во истину в России меняются только идолы! Холопы и господа ниспровергают старых и тут же сотворяют новых.
Внезапно Приказчиков, все так же не отрывая глаз от бумаг, заговорил, как бы продолжая мысли вслух:
- В мебельный цех поступило новое, инновационное оборудование. Необходимо доставить фрезы для станков. Фрезы очень редкие, с левой нарезкой, такие изготовляют только на одном заводе в Нижнем. У вас, насколько мне известно, жена родом откуда-то из тех мест, - обронил он, как бы невзначай, обозначив осведомлённость в семейных делах подчинённых, - инструмент мы уже заказали и оплатили. Необходимо только получить и доставить.
На секунду Приказчиков оторвался от бумаг и вперил в меня взгляд, глубоко посаженных глазок, цвета обоссанных васильков, как бы вопрошая: «Ну, что, надеюсь на этот раз всё понятно, даже такому идиоту как ты? »
А может мне это только почудилось? Возможно, он просто искал какую-нибудь бумажку на столе и взгляд его совершенно случайно остановился на мне.
- Суточные и прогонные получите в кассе, приказ я подписал.
На этот раз взгляд его приобрёл хитровато-проницательный оттенок, а на тонких губах забрезжила лукавая улыбочка. Всем своим видом он как бы говорил: "Да смотри, не пропей, а то знаю я вас". В ответ я попытался изобразить на физиономии что-то вроде гримасы, выражающей честность, словно говоря: "Не извольте сумлеваться, доставим в лучшем виде". Наконец, устав от физиономических упражнений, я попрощавшись вышел из кабинета.
Да, вот так это и бывает! Следующим этапом наверняка будет перевод на "лесопилку", а потом извещение об увольнении. Однако, широко живёт товарищ Приказчиков, из-за пары фрез гонять человека в дальнюю командировку! Но получив деньги в кассе, я понял, что рано приписал Приказчикову щедрость. У него наверняка уже имеется наготове претендент на моё место.
Работа в наше время превратилась в конвертируемую валюту. За хлебные должности откатчики платят тысячные взятки в американских рублях. У нас же в конторе, кроме бюджетного госзаказа, украсть нечего, поэтому в дело вступает натуральный бартер, что называется: "Баш на баш". К примеру, один начальничек говорит другому: "Возьми моего человечка, а я возьму твоего". Это у них называется грамотная кадровая политика. Подсчитав выделенные средства, я убедился, что их только-только хватает на билет в плацкартном вагоне, да и на месте немножко пожить. Я уже хотел было зайти в отдел, сообщить Люде, которая по совместительству являлась табельщицей, что отбываю в командировку, но, подумав, решил не заходить, дабы не обременять сочувствием сослуживцев. Потом позвоню, извинюсь, скажу, что срочно надо было ехать за билетами.
Машину я оставил на платной стоянке и отправился за билетами. Билеты приобрёл на удивление быстро. Так бывает всегда, когда настроишься на длительный бой. Время до отправления поезда ещё осталось, и я решил, предварительно позвонив жене, не заезжая домой, побродить по городу, наслаждаясь внезапной свободой, хотя скоро у меня этой самой свободы будет, как у дурака махорки. И что я с ней делать буду?
Заметив, что я бесцельно наматываю круги вокруг "напильника" на площади Восстания, ко мне подошли две проститутки с предложением расслабиться. Присмотревшись к путанам, заметил, что с ними что-то не так: громоздкие фигуры, чрезмерно крупные конечности, выдающиеся кадыки, низкие голоса. Это трансвеститы! Откуда здесь в нашем климате столь экзотические цветочки? Где были раньше? Сговоришься с таким универсальным полом и вдруг в самый ответственный момент обнаружишь, что бабец тебе кое в чём не только не уступает, но и превосходит! Так и до импотенции не долго.
Я поспешно, подальше от греха, ретировался с площади, тем более, что поезд уже подали на посадку. Голос в репродукторе объявил: "Начинается посадка на скорый поезд Санкт-Петербург - Нижний, нумерация вагонов от головы поезда". Я, как и все пассажиры, направился в конец поезда, полагая, что поезд движется головой вперёд, но оказалось, что эМПээСники считают наоборот. У меня третий вагон. Пришлось бежать обратно. У моего вагона оказалась толпа. Люди в других вагонах давно расселись по местам, а в этом ещё даже дверь рабочего тамбура не открывалась. Пристроился в хвост очереди. За мной конечно никого. Такая уж судьба! Всю жизнь поспевать к шапочному разбору.
Стоящие чуть поодаль от двери начали роптать, а стоящие впереди принялись колошматить в дверь ногами и кулаками. Только после этого замок щёлкнул, и в дверном проёме нарисовалась фигура, изрядно помятого проводника. Толпа мгновенно оттеснив проводника, ломанулась внутрь и оккупировала вагон. Мой отсек был первый по ходу. Попутчиками оказались батюшка в рясе, молодая довольно привлекательная девушка в мини, и я подумал, что неплохо было бы прокатиться с ней в спальном вагоне. В последний момент появился пьяненький мужичок, который тут же залез на верхнюю шконку и, мгновенно отключившись, задал храпака на весь вагон. Провожающие покинули вагон, и поезд тронулся.
Пол в нашем плацкарте весь был завален мешками с бельём, а под столом сушилась форменная рубаха проводника. Только мы немного удалились от вокзала я разложил матрас, последовав примеру пьяненького мужичка, и, закинувшись на верхнюю шконку, попытался уснуть, но тут в рабочем тамбуре послышалась какая-то возня. Не успел поезд набрать ход, как в тамбуре раздался истерический женский вопль:
- Остановите поезд, я слезу!
Потом послышались звуки борьбы. Похоже, неугомонная пассажирка хотела сорвать стоп-кран, а проводник ей в этом препятствовал. Потом часто-часто защёлкала дверная ручка. По-видимому, истеричная особа пыталась открыть заблокированную на специалку вагонную дверь. Цикличный стук сопровождался высокими бесовскими воплями, на срыве:
- Я сейчас спрыгну, выпустите меня!
Симпатичная девушка в мини-юбке волнующе заёрзала на месте:
- Ой, что там за шум такой?
Я, радуясь поводу лишний раз поглазеть на её стройные ноги, свешиваясь с полки, комментирую:
- Похоже, два билета на одно место продали. Эту даму, скорее всего, к нам определят.
- Это отчего же так? - удивилась девушка.
- Потому, что мы по ходу крайние и проводник, судя по этим мешкам считает наше купе своей служебкой. Он даже свои нательные вещи здесь развесил, - горестно заявляю я, с видом пророка.
- Но у нас же все места заняты? - возражает девушка.
- Сейчас везде места заняты, ибо, конец лета. Так что мы самая лёгкая добыча, далеко ходить не надо,- с горькой иронией восклицаю я.
Визг всё нарастал, переходя в монотонный вой.
Я припомнил, что при посадке краем уха слышал какие-то разборки из-за места, обычные в данных обстоятельствах.
- Пойду посмотрю, что там, - решительно заявляет девушка.
Она поднимается в полный рост, демонстрируя прекрасную фигуру и двигается к тамбуру. Через некоторое время девушка вернулась вместе с источником шума. Источником оказалась бабушка, из породы одуванов, неопределённого возраста, что называется сзади – пионерка, спереди пенсионерка. Девушка усадила бабушку на своё место и принялась успокаивать . Старушка продолжала всхлипывать, в промежутках между всхлипами периодически причитая:
- Мне путёвку дали в собесе, в первый раз, а Танька всё перепутала. Как же я теперь доеду?
Оказалось бабушке выделили в собесе путёвку в санаторий города Дзержинска, но билет был на следующий день, на пятницу. Бабушкина соседка, думая, что уже пятница со спокойной совестью посадила её на место и удалилась по своим делам. В последний момент появился законный претендент и предъявил свои права. Вызвали проводника, тот тоже с похмелья не разобрался, что билет на другое число. Проводник побежал в штабной вагон к бригадиру поезда. Пока он бегал поезд тронулся, а бабушка вдруг резко, выключила плакальщицу и с очень нехарактерной для пожилого человека прытью, шасть в тамбур. Я ещё тогда подумал: "Наверное, стоп-кран пошла срывать". Проводник рванул вслед за ней и после непродолжительной схватки с проводником, девушка доставила бабушку в наше купе.
При более внимательном осмотре, бабуля оказалась весьма продвинутой особой. На ней небрежно висела модная майка-алкоголичка с надписью "БОСС", на ногах спортивные брюки и китайские кроссовки "Адидас". Всё было подобрано по цвету и тону. Очевидно, кто-то занимался её экипировкой.
Проводник попросил девушку присмотреть за бабулей, пока он сходит к бригадиру. Бабушка, поняв, что проблема движется к разрядке и её не ссадят с поезда, тут же успокоилась.
Она довольно толково поведала нам историю своей жизни. Бабуля оказалась вдовой, учителкой английского языка. Муж был номенклатурным работником, так что наша бабуля была вполне обустроена и упакована: квартира в хорошем районе, дача в престижном месте, сын-бизнесмен живёт в Москве. Вернулся проводник и, заикаясь, поведал, что вообще то мест нет, конец лета, разгар перевозок, правда, есть одно место в штабном вагоне, но только верхнее. Услышав про верхнее место, бабуля встрепенулась и, поджав губы, категорически заявила, указывая на девушку:
- Пусть вон молодёжь ездиит на верхних местах.
У девушки было такое лицо, что с неё можно было писать картину под названием: "Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным". Однако, собравшись, она спокойно ответила:
- Интересно, сами только что прыгать с поезда хотели, а теперь даже на верхней полке не желаете проехаться?
Тут бабуля завыла так, что хоть святых выноси:
- Я бедная пенсионерка, у меня муж умер, сын женился, второй год нос не кажет.
В драматургию этой бытовой сцены вмешался батюшка:
- Может, мне перейти в другой вагон? - предложил он.
Проводник, с сомнением глянув на батюшку, издал мычащий звук и, почесав косматый затылок, с трудом выдавил из себя:
- Вам, батюшка по сану не положено.
Девушка, с гордо поднятой головой молча встала и вышла, а бабушка принялась грузить батюшку за жизнь. Так любопытство сгубило девушку. Проводив её долгим взглядом, я, потеряв всякий интерес к происходящему, заснул.
В Твери меня разбудил голос бабули. Она, обращаясь к батюшке, монотонно причитала жеманным голосом:
- Меня Бог по жизни ведёт. Мужа -то я уже давно утратила. А тут иду по подземному переходу, смотрю мужчина лежит, приличный такой, не алкаш, ну разве что маленько с поправки. Я его и спрашиваю: "Мужчина, а что это вы здесь лежите?
- Да вот, - говорит, - в капкан попал.
Привела его домой, отмыла, теперь живёт. Он меня мадам называет. А я сходила в церковь, свечку поставила.
Служитель культа рассеянно слушая, кивал головой:
- Потому и ведёт, что не забываете, - и на всякий случай добавил, - на всё воля господня.
Бабуля, похоже, успела ещё раз пересказать батюшке всю свою жизнь, а он хоть и устал слушать этот бесконечный монолог, но сан обязывал.
Пьяненький мужичок проснулся и, спустившись с верхней шконки, тоже принялся доставать батюшку: "О, поп, живой". Казалось, ещё немного, и он, для того чтобы убедиться, что у него не белая горячка, начнёт хватать служителя культа за бороду. Сосед, ехавший с женой на боковых местах, гаркнул на мужика и тот затих.
Чтобы не видеть этого безобразия, я ушел в вагон-ресторан. В вагоне вдоль стенки откидные столики и обитые дерматином откидные сидухи. Всё упрощено до предела, сплошной минимализм. Я присел на липкую сидуху. Подошла официантка, со штопором висящим на шее. Я заказал солянку, сто грамм водки, а на горячее бифштекс рубленный, который при советской власти назывался котлетой номер один. Кроме меня нет ни единого посетителя. Напротив расположились два милиционера при исполнении. Один гламурный, прегламурный с жеманным голосом, другой - наоборот быковатый. За служебным столом - два работника ресторана с арестантскими лицами в наколках и грязных фартуках. Рядом с кухонными мужиками, у таблички с надписью: «Извините, столик заказан», сидел кассир администратор – побитая жизнью обесцвеченная блондинка. Гламурный мент, доверительно обращаясь к быковатому, драматическим тенорком спрашивал: «Ты думаешь чего меня из группы захвата попёрли? Наверное, полагаешь за незаконное применение табельного? И тут же сам отвечал на свой вопрос: - - Ничего подобного. Интриги, на мою должность начальнички блатного спустили.
- Забей, - равнодушно отмахнул мощной лапой быковатый.
Официантка принесла заказ и, подойдя к служебному столику, обращаясь к администраторше, с требовательностью в голосе спросила:
- Люся, когда зарплату дашь?
- Да где же я тебе её возьму? Рожу, что ли? - бросила Люся.
Кухонные работники синхронно ржали.
- Сама знаешь, нет денег в кассе, - устало объяснила администраторша Люся.
В это время в вагон завалился генерал из спального вагона. Я срисовал его ещё на перроне. Он был в мундире, слегка пьян и с адъютантом. Теперь он сильно пьян, одет в спортивный костюм и без адъютанта.
Генерал напоминал братка начала девяностых. Администратор Люся подозвала официантку и, кивав в сторону генерала, сказала:
- Вон, твоя зарплата идёт.
Генерал, тяжело осев на скрипучую сидуху, навалившись тучным телом на столик, подпёр голову кулаком и, тяжело вздохнув, упёрся пустым взглядом в официантку. Тотчас подскочив к нему с бутылкой «Текиллы», она чрезмерно услужливо предложила:
- Не желаете мексиканской водки?
- Это что же, червяка глотать? – медленно багровея, вскипел генерал.
- Да нет, что вы, - кокетливо хихикнула официантка.
- Ну тогда, пей со мной, - приказал генерал, хватая официантку за мощный круп и усаживая к себе на колени.
Я быстро доел котлету, выпил водку и возвратился на своё место. Батюшка лёг спать, мужичок угомонился, а бабуля перешла в соседнее купе.
Там две дамы бальзаковского возраста тоже ехали по социальной путёвке в санаторий города Дзержинска. Дамы были заметно озабочены. Одна непрестанно повторяла: "Хоть бы нормальным мужиком на смене пахло, а то так и уедешь, не отдохнув".
Я залег на верхнюю шконку и, провалился в объятия Морфея с мыслью о том, что похоть в человеке умирает последней. Ночью проснулся от страшного шума и ужасающе едкого запаха. Это местные БОМЖи помогали бабуле ворочать огромные тюки. Похоже, она промышляет челночными перевозками. Батюшка вышел в Коврове.
Поезд прибыл ранним утром и я решил, что успею устроиться в гостиницу. Необходимо было побриться и привести себя в порядок. На привокзальной площади сновали маршрутки, называемые «летучими голландцами». Наверное потому, что возникают они в самых неожиданных местах. Я сел в ближайшую маршрутку и добрался до гостиницы.
В течение десяти минут получил деревянную колобашку с ключом от одноместного номера. Номер оказался просторный. Бросив сумку на кровать, я вынул бритвенный станок, пенку и направился в ванную. Из зеркала на меня глянуло лицо вечного студента. Типаж, описанный Чеховым в образе Пети Трофимова. Такие лица во времена интенсификации и перестройки были у задолжников учёбы, отправленных в академический отпуск из-за неуспеваемости. Трудясь на многочисленных стройках страны, они числились в институте. Из вечных студентов вышел даже один декан, который говорил: "Трудно первые семь лет, потом всё идёт, как по маслу ".
Наскоро побрившись, я вышел в комнату и подошел к окну. Вид на местный Кремль показался знакомым. Когда- то я уже был в этой гостинице, возможно, даже в этом номере.
Лет двадцать пять назад я приезжал в этот город к любимой девушке. Тогда ещё было трудно устроиться в гостиницу. Девушка работала корреспондентом в ведомственной газете и потому номер забронировали для меня, как для питерского журналиста, заранее. Когда женщина-администратор, заполняя анкету, спросила меня о цели визита, я растерялся, но Ляля, так звали мою подругу, мгновенно нашлась: "По обмену опытом", -ответила она. Это была наша последняя встреча. Надо было, что-то решать, а я был студентом. Она, по-моему, тоже формально была замужем. В конечном счёте, я просто, не прощаясь, сбежал.
Одевшись, я вышел в коридор и, вручив женщине за стойкой неизменную деревянную колобаху с ключами, отправился в поля по снабженческим делам.
Инструментальный завод располагался в рабочей окраине и , добравшись до посёлка, я долго плутал по затерянным лабиринтам улочек и переулков. Заводик, утонувший в конопляных зарослях ,напоминал скорее крупный цех с вывеской и проходной. Старушка-вахтёрша долго не хотела меня пропускать, тщательно всматриваясь в удостоверение. Наконец, она решила связаться с самим директором, полагая, что моя столичная персона вполне этого достойна. Директором оказался пожилой, но ещё бодрый человек из породы крепких хозяйственников. Увидев меня, он заметно оживился. Очевидно, что заказчики не баловали его вниманием. Он провёл меня по всем участкам своего хозяйства: токарному, фрезерному, слесарному и познакомил с работягами. Все производства исправно работали и не было ни одного арендатора. В кузнечном цехе молотил гидравлический молот, и потому фразы директора долетали лишь кусками, в промежутках между ударами:
- Вообщем, как говорится, жить можно. Всё крутится, вертится. Заказы, тьфу, тьфу, тьфу, пока есть. Раньше, конечно, отбоя от заказчиков не было, на весь Союз гремели! Тысячная номенклатура была. Сейчас же только что кастрюли не клепаем. Спецов жаль, люди уникальные, сотки руками ловят, умрут, больше таких не будет.
Директор провёл меня в инструментальный склад. На стеллажах лежали сотни видов фрез, резцов и приспособлений. Почти весь инструмент был ещё в масле. Навстречу нам из каптерки вышел кладовщик, судя по промасленной спецовки и очкам, замотанным изолентой - бывший слесарь. Он мрачно глянул на меня поверх очков и протянул громадную ладонь.
- Петрович, выпиши человеку накладные на фрезы, - распорядился директор.
Петрович довольно долго искал фрезы, потом с видимым сожалением принялся выписывать накладные.
Директор вышел. Мне почему-то показалось, что ему жаль расставаться с инструментом. Похоже, к инструментальному складу он относился как к дорогой, собираемой в течение многих лет коллекции, а Петрович соответственно являлся ее хранителем. Теперь директор оказался в положении человека, вынужденного для того, чтобы выжить, распродавать экспонаты.
Получив инструмент, я поспешно распрощался с мрачным Петровичем, поблагодарил директора и после крепкого рукопожатия двинулся к проходной. На проходной бабуля-вахтёр поведала мне, какой прекрасный человек директор. При Сталине сидел за вооружённый налёт. В пятьдесят третьем освободился по амнистии. Начал с простого слесаря, дошёл до директора завода. Он буквально денно и нощно печётся о людях и производстве, ведь это единственное действующее предприятие в посёлке. Одному рабочему, заметив, что тот поизносился, так просто купил на свои деньги пальто.
Я же подумал, что альтруизм директора есть, скорее всего, оборотная сторона собственника-рабовладельца. Он относится к своим рабочим, как к инструменту, который должен быть в порядке. Но в любом случае конкретная забота о человеке лучше, чем абстрактные общечеловеческие ценности. Распрощавшись со словоохотливой старушкой, я сел в маршрутку и через полчаса был в центре.