История с антропологией

 Диденко Б.А.

«ИСТОРИЯ С АНТРОПОЛОГИЕЙ»

В 2005 году исполнилось сто лет (в этом – уже 105) со дня рождения великого русского учёного Бориса Фёдоровича Поршнева (1905-1972) — профессора, доктора исторических и доктора философских наук, лауреата Государственной премии СССР, автора более 250-ти научных работ, посвящённых сложнейшим научным проблемам, почётного доктора Клермон-Феррарского университета.

Однако это событие прошло совершенно незаметно. Ни словечка в СМИ. В отличие от пышных славословий в адрес столетия рождения пустопорожней, вздорной (к тому же, как известно, краденой) теории относительности Эйнштейна (лауреата Нобелевской премии). Торжественно прошли и чествования в адрес столетия со дня рождения писателя и тоже лауреата той же предельно политизированной премии — Михаила Шолохова, автора романа «Тихий Дон» (тоже, как говорят, содранного - a la Einstein - из чужой рукописи, предположительно — донского писателя Фёдора Крюкова).

Поршнев же нашёл ответ, пожалуй, на самый главный вопрос, которым испокон веков задаются люди — КТО МЫ?

Борис Фёдорович Поршнев — создатель единственной научно достоверной теории антропогенеза (происхождения человека).

Безо всякого преувеличения можно утверждать, что если и существует естественнонаучная альтернатива религиозным представлениям (как известно, не верифицируемым, т.е. неоспоримым, априорным) о происхождении человека, так это именно концепция, выдвинутая Поршневым. К тому же она научна, т.е. проверяема. Она либо верифицируема (доказуема), либо фальсифицируема (опровергаема). Но последнее вряд ли возможно, ибо аргументация Поршнева не уступает доказательству математическому. Все остальные концепции антропогенеза (как материалистические, так и все прочие) такой альтернативой являться не могут.

Мы имеем здесь дело с той закономерностью, которая связывает простоту с гениальностью. Однако палеопсихологическое открытие Поршнева даже мало назвать гениальным, это нечто из области прозрений и откровений. Можно сказать, несколько перефразировав общеизвестный афоризм о существовании бога: «Даже если бы это знание было неправдой, то его стоило бы придумать». Ибо действительно человечество заслуживает подобной интерпретации своего богомерзкого образа жизни. Однако всё это правда, пусть страшная и нелицеприятная для людей, но — правда.

Единственным памятником, приуроченным к столетнему юбилею Поршнева, явилось переиздание его главного научного труда — монографии «О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии», выпущенной издательством «ФЭРИ-В». Но в сравнении с первым изданием (1974 года, вышедшим уже после смерти автора), сильно урезанным советской дебильной цензурой, новое издание включило в себя все ранее не опубликованные главы. И теперь, в отличие от всего остального множества имеющихся ныне гипотез (несостоятельных, абсурдных и противоречивых) о происхождении человека, палеопсихологическая теория Поршнева, приобрела доказательный статус.

Эта Книга, стоившая жизни её автору, знаменует собой начало полного пересмотра всех наук о человеке, сравнимого лишь разве что с коперникианской революцией в астрономии.

Официальная же антропология оказалась неспособной воспринять идеи Поршнева. Ибо сама эта «наука о человеке», к сожалению, занималась и занимается преимущественно второстепенными вопросами и даже откровенной ерундистикой, она «не приметила» самого главного, а потому так и не смогла ответить на вековечный «вопрос всех вопросов»: как именно, как конкретно, как на самом деле произошёл человек? Исчерпывающий доказательный ответ на этот вопрос дал русский гениальный учёный Борис Фёдорович Поршнев.

Поршнев отчётливо понимал двусмысленную роль специальных наук в изучении проблем антропогенеза. С одной стороны, палеоантропологи, палеонтологи и палеоархеологи – едва ли не основные «легитимные» исследователи происхождения человека - были крайне поверхностно знакомы с серьёзными научными результатами, полученными в зоологии, психологии, нейрофизиологии, социологии. С другой стороны, сами эти перечисленные науки были крайне слабо развиты именно в приложении к проблемам антропогенеза.

«Ни один зоолог не занялся всерьёз экологией четвертичных предков людей, а ведь систематика, предлагаемая палеонтологами для окружавших этих предков животных видов, не может заменить экологии, биоценологии, этологии. Ни один психолог или нейрофизиолог не занялся со своей стороны филогенетическим аспектом своей науки, предпочитая выслушивать импровизации специалистов по совсем другой части: умеющих производить раскопки и систематизировать находки, но не умеющих поставить и самого простого опыта в физиологической или психологической лаборатории. Ни один квалифицированный социолог или философ не написал о биологической предыстории людей чего-либо, что не было бы индуцировано, в конечном счёте, теми же палеоархеологами и палеоантропологами, которые бы сами нуждались в этих вопросах в научном руководстве».

Другими словами, существовало лишь некое множество практически непересекающихся областей знания. Поршнев соединил, синтезировал эти знания, именно так и возникла наука палеопсихология.

Гигантский вклад Поршнева в вопрос о происхождении человека, состоит в том, что он не предположил, но именно доказал несколько кардинальных положений.

1. Предок человека никак не мог быть охотником. Это противоречит зоологическим представлениям. Попытайся бы он соперничать с хищниками, его самого бы моментально «истребили как класс». Предок человека смог занять единственную безопасную для него экологическую нишу, это — некрофагия, трупоядение.
Именно для этой цели, для разделки туш убитых настоящими хищниками животных и раскалывания крупных костей и служили знаменитые «каменные орудия». Они заменяли имеющиеся у других хищных животных мощные зубы, клыки, когти. Но чтобы догнать и убить таким камнем хотя бы какого-нибудь зайца или небольшого оленя, этого не могло произойти даже теоретически. Отсюда и прямохождение, вызванное необходимостью высматривать костные останки животных, павших или убитых настоящими хищниками, а также носить камни к костям или кости к камням.

2. Предок человека не изобретал огонь. Не было никакой «огненной революции», якобы сделавших человека тем, кем он является, на чём до сих пор упрямо настаивают многие «гори»-антропологи. Огонь, тление сухой травы, веток были неизбежным следствием самого процесса изготовления «орудий труда». От соударения камней сыпались искры, огонь не мог не возникать постоянно. Пришлось, наоборот, бороться с этим непроизвольным появлением огня, и лишь затем «учиться» использовать его полезные свойства, в первую очередь — вытапливать костный мозг из костей.

3. Рассудок у непосредственных предков человека (поздних палеоантропов, или троглодитов) возникает в результате прохождения страшной стадии «адельфофагии» («поедание собратьев»), каннибализма. В результате необычайного экологического кризиса в последний ледниковый период единый вид палеоантропов расщепляется на два: на «кормильцев» и «кормимых».

Но затем поедаемый вид «кормильцев» бурно отпочковывается, и в результате противостояния с «кормимыми», в страшной борьбе за самосохранение, он становится Homo Sapiens, неоантропом. Только неоантроп может считаться собственно человеком. У него в префронтальном отделе коры головного мозга появляются те нейрофизиологические новообразования, которые делают возможным обладание речью, мышлением. У него возникает само-осознание, видение себя со стороны. «Человек овладевает собой, как предметом». Происходит ключевое событие: выделение нашего предка из животного мира и его переход на совершенно новый социальный уровень.

«Природа подсказала узкую тропу (которая, однако, в дальнейшем вывела эволюцию на небывалую дорогу). Решение биологического парадокса состояло в том, что инстинкт не запрещал палеоантропам убивать представителей своего собственного вида. Экологическая щель, какая оставалась для самосохранения у обречённого Природой на гибель специализированного вида двуногих приматов, всеядных по натуре, но трупоядных по основному биологическому профилю, состояла в том, чтобы использовать часть своей популяции как самовоспроизводящийся кормовой источник. Нечто, отдалённо подобное такому явлению, небезызвестно в зоологии. Оно называется адельфофагией («поеданием собратьев»), подчас достигающей у некоторых видов более или менее заметного характера, хотя всё же никогда не становящейся основным или одним из основных источников питания».
___________________
* Человек, к слову сказать, не способен питаться одним мясом, он как всеядный примат нуждается также и в растительной пище. Во времена сталинской коллективизации крестьяне массово резали скот, и часто вынуждены были есть только одно мясо, не имея ни хлеба, ни каких-либо других зерновых продуктов. От такой «мясной диеты» они умирали.
Проанализировав многочисленные данные зоологии о случаях адельфофагии, а также археологические данные, свидетельствующие о попытках палеоантропа встать на этот путь,

Поршнев приходит к следующему выводу.
«Выходом из противоречий оказалось лишь расщепление самого вида последних палеоантропов (троглодитов) на два вида. От прежнего вида сравнительно быстро и бурно откололся новый, становившийся экологической противоположностью. Если палеоантропы не убивали никого кроме подобных себе, то неоантропы представили собой инверсию: по мере превращения в охотников они не убивали именно палеоантропов. Они сначала отличаются от прочих троглодитов тем, что не убивают этих прочих троглодитов. А много, много позже, отшнуровавшись от троглодитов, они уже не только убивали последних, как всяких иных животных, как «нелюдей». Но они убивали и подобных себе, то есть неоантропов, всякий раз с мотивом, что те — не вполне люди, скорее ближе к «нелюдям» (преступники, чужаки, иноверцы)».

С Поршневым долго не соглашались, пока, наконец, не пришла пора под давлением всё новых антропологических открытий признать его выводы, по крайней мере, два первых. Сейчас большинство антропологов разделяют выводы Поршнева относительно образа питания предков человека и происхождения огня.

Тем не менее, приоритет Поршнева никоим образом не учитывается. То есть с антропологией повторяется всё та же «история с географией». Радио изобрёл не Попов, а Маркони, первый самолёт построили братья Райт, а не Можайский. Да и тайну происхождения человека вскоре раскроет какой-нибудь Драйштейн, и научное сообщество будет восхищаться новым гением с его умильной «всечеловеческой» рожицей, и тоже, как и на последнем фото Эйнштейна, с высунутым по грудь языком.

Однако главный, кардинальный вывод о дивергенции (расхождении) палеоантропов и неоантропов в результате адельфофагии, каннибализма (что и стало причиной возникновения рассудка у неоантропов) до сих пор учёным сообществом полностью игнорируется. Как это так, да чтоб «венец творения», да обладающий мозгом, этим «самым сложным устройством во Вселенной», да вдруг обычный да людоед?! Да не может быть такого, ибо да никогда ж такого не может быть! Видимо, поэтому драйштейны пока что на научном горизонте и не появляются, ибо это какое-то, мягко говоря, не очень хорошее для них открытие.

Правда, сейчас даже западные антропологи (в наибольшей степени подверженные чванливому обскурантизму) стали-таки подходить более реалистично к вопросу о древнем каннибализме в среде предков человека. Как говорится, деваться некуда, приходится иногда и им мириться с фактами. С этими «маленькими, мерзкими фактиками разрушителями самых и великих прекрасных теорий». Вот, например, статья из французской газеты «Mond», в свою очередь она является перепечаткой из академического журнала «Nature».

НЕАНДЕРТАЛЕЦ, НАШ НЕЛЮБИМЫЙ «ДВОЮРОДНЫЙ БРАТ»
БЫЛ АБСОЛЮТНЫМ ЛЮДОЕДОМ.

Об этом свидетельствуют последние открытия в Ардеше (Ardeche).

Что произошло 100 000-120 000 лет в пещере Муля-Герси (Moul-Guercy) в Ардеше, расположенной на западном берегу Роны? Какому ритуалу или мрачному пиршеству предавались обитатели этого места? Сто тысяч лет спустя небольшая группа исследователей, руководимая Альбеном Дефлёром (из Научно-исследовательского Центра Университета Средиземноморья) и Тимом Уайтом (Калифорнийский Университет, г. Беркли) смогли восстановить обстоятельства драмы.

Поверхность грота усеяна костями. Установлено, что 79 фрагментов костей принадлежат шести скелетам: два подростка, две особи 14-16 лет и два ребёнка шести-семи лет. Факты свидетельствуют, что одни неандертальцы поедали других неандертальцев. Таково заключение этой группы антропологов и специалистов по первобытной истории, опубликованное в еженедельнике «Science» от 1 октября. Отдельные части жертв, как и их черепа были разломаны. Нетронутыми остались только кости кистей рук и стоп ног.

А.Дефлёр объясняет это тем, что они содержат мало или вовсе не содержат костный мозг, и делает заключение, что неандертальцы «были неплохими натуралистами». Все оставшиеся фрагменты тщательно изучены с помощью электронного микроскопа. На них видны следы порезов, ударов и скобления, то есть налицо признаки разделки трупов.

Но не являются ли шесть этих жертв объектом жертвоприношений? А.Дефлёр и Т.Уайт отбрасывают эту версию. На поверхности грота разбросаны также многочисленные остатки дичи, больше всего оленей, но также каменных баранов, косуль и носорогов, на которых оставлены такие же метки, как и на останках людей. Тот же способ зарубок, тот же способ разделки, чтобы извлечь весь костный мозг. Именно это сходство, полагает А.Дефлёр, заставляет думать, что если остатки этих млекопитающих являются объедками, то эти шесть жертв представляют то же самое.

Жан-Франсуа Огерро (перевод Игоря Бороздина)

Ну, что можно сказать об этом «знаменательном» открытии европейских антропологов? Разве что ещё раз повторить выводы Бориса Фёдоровича Поршнева, что, видимо, никогда не будет лишним.

Ибо Запад, очевидно, и нас тоже держит за нелюбимого, и даже «не двоюродного», а «троюродного брата». И вообще и, в частности, в науке. Как до жирафа доходят до него идеи российских учёных. Ещё в начале 1950-х годов Поршнев публиковал статьи об истинном предназначении пресловутых каменных «орудий труда» у наших предков. А именно, — для разделки останков животных, в том числе и трупов сородичей. Он доказал то, что лишь сейчас и с таким трудом начинает доходить до ума «просвещённого и цивилизованного Запада».

Теория антропогенеза, выдвинутая профессором Поршневым — наиболее правдоподобная и убедительная версия происхождения человека. Предки человека - от австралопитеков до неандертальцев (шире, палеоантропов) - не были никакими охотниками, их «специализацией была некрофагия (трупоядение). Они всего лишь находили и утилизировали кости крупных животных, павших или убитых настоящими хищниками. Для этого занятия ими использовались заострённые камни, те самые знаменитые «орудия труда».

И человечество в своём становлении действительно прошло страшную стадию «адельфофагии» — умерщвления и поедания части своего собственного вида. Произошёл переход части популяции палеоантроповых гоминид (предтеч человека) к хищному поведению по отношению к представителям другой части популяции. Но именно эти взаимоотношения и привели к возникновению рассудка (само-осознания, «овладения собой как предметом»). Наличие реальной смертельной опасности, исходящей от внешне похожего существа, дало возможность предку человека посмотреть на себя как бы «со стороны».

Так что Западу давно бы уже пора начать изучать иные «зады» российской науки, дабы сдвинуться со своего воистину неандертальского уровня познаний в антропологии.

Вторая сигнальная система (речь, мышление), как показал Поршнев, не является надбавкой к первой сигнальной системе. Наоборот, она есть средство торможения (об этом же говорил и наш великий физиолог Иван Павлов), запрета её импульсов (интердикция) и навязывания, внушения иных действий (суггестия).

Уже на заре человеческой истории появляются приказывающий и повинующийся. Причём их взаимоотношения проявляются в самой что ни на есть жестокой форме (убийство и поедание). Легко напрашивается и вывод о том, откуда ведёт своё происхождение столь непомерная агрессивность определённой - хищной - части человечества.

Поршнев даёт также и убедительный «нравственно-психологический портрет» наших палеолитических предков. Если суммировать все этические представления об отвратительном, мерзком, грязном, не достойном человека, то получится не что иное, как реальный образ палеоантропа-каннибала времён дивергенции. (Как-то невольно вспомнились западоиды, с их мерзким отношением к русским людям.) А значит, — и образ первых людей, которые, глядя на палеоантропа – убийцу сородичей, как в некое зеркало, медленно начали «исправляться».

Понятно, что невообразимо тяжело осознавать, что мы, люди, по этико-биологическому определению (если так можно выразиться) «хуже зверей». Понимать, что убийство себе подобных существ — это не «отклонение», а подлинная наша природа. Именно она отличает нас от всех остальных животных, у которых подобная жуть всё-таки исключение, а не правило.

Пока что непонятно, чем вся эта «история с антропологией» может кончиться. «Человек! Познай самого себя!» — гордо и возвышенно призывали древние мыслители. Ну, вот, теперь известно, что это за диковина такая — человек. Познали. Ну и что? Хорошо получили по одному месту «мешалкой»? Смирится ли человечество с такой вот правдой о себе? Осмелится ли оно «познать само себя», к чему так рьяно «самопризывало» на протяжении более чем двух тысячелетий?

Хватит ли у него «духу» признать, что человек это — не божественный венец природы, а всего лишь сошедшая с ума от страха обезьяна. Ну, пусть будет не обезьяна, а — примат. Что человеческий рассудок это — не какой-то там сверхъестественный дар небес, а некий, пусть весьма и своеобразный, маловероятный, скорее всего уникальный и неповторимый, но всё же — чисто социально-биологический «выверт» Природы.

Мощь же аргументации Поршнева попросту непреодолима.

Можно очень легко на одном простом (хотя и достаточно грустном) примере пояснить концепцию Поршнева — суть второй сигнальной системы. Как обучают слепоглухих от рождения детей второй сигнальной системе?

Такому несчастному ребёнку силой вставляют в руку ложку (тем самым отменяют моторику первой сигнальной системы, это и есть интердикция, запрет). Затем зачёрпывают из тарелки еду и подносят ко рту (это уже суггестия, внушение). После чего закрепляют эти действия каким-то нажатием на определённом участке руки (это уже слово), и в конечном итоге это действие становится у ребёнка осмысленным, обозначенным человеческим словом, пусть и невидимым и неслышимом, но всё же словом.

Без такого обучения подобный беспомощный ребёнок попросту обречён на скорую гибель. При воспитании же педагогами, эти дети достигают высоких интеллектуальных уровней и свершений. Например, Скороходова Ольга Ивановна (1912-1982) — российский учёный-дефектолог. При полном отсутствии с рождения зрения и слуха создала ряд научных и литературных произведений. Необычайно интересна её книга «Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир» (1972). Она работала в Научно-исследовательском институте дефектологии АПН СССР и вела работу по воспитанию и обучению слепоглухонемых детей.

Я лично слышал по радио выступление одного слепоглухонемого от рождения мужчины. Так вот он говорил гораздо отчётливее (что-то наподобие всего лишь необычного акцента) «позднего» Брежнева и на порядок умнее Горбачёва и Ельцина вместе взятых. Хотя это не совсем удачное сопоставление, ибо это сумма очень малых слагаемых, но зато злости на них неизмеримо много. Умы у них, говоря математически, «стремились к нулю». Точнее, Горбатый был хитрый, но дурак, ЕБН же был дурак, но хитрый.

Здесь, к слову сказать, ясно видно, что основным базовым чувством у человека (да и у всех высших животных) является именно осязание. Это доказал ещё в XVIII веке философ Кондильяк. «Статуя Кондильяка» — так именуется его умозрительное, мысленное, но безукоризненно логичное доказательство.

Вообразите себе некую гипотетическую статую. Теперь её наделяют последовательно всеми пятью органами чувств, имеющимися у человека. Так вот, даже наделив статую зрением, слухом, обонянием и вкусовыми рецепторами, статуя так и не сможет понять, что она не есть некая автономная часть всего остального окружающего её мира (внешней среды). И лишь когда у неё появится осязание, лишь тогда она сможет выделить себя как субъект, как самостоятельное существо или личность (при наличии рассудка). Приматы в этом отношении со своими уникальными руками действительно, как поётся, «впереди планеты всей», а уж человек – ещё дальше.

....Так почему же такая «верная теория не оказалась всесильной», почему она, если уж и не овладела массами, то не произвела переворота хотя бы уж в умах учёных-антропологов? Почему профессор Поршнев хотя и цитируется в десятках сотен публикаций, но только не в связи с его концепцией антропогенеза, а так, по пустякам, видимо, лишь ради увеличения числа библиографических ссылок.

А ведь это свидетельствует, пусть и косвенно, о верности поршневской концепции антропогенеза. Ибо не существует никакой аргументированной критики в её адрес. Нет и одобрения со стороны официальной науки. Одобрить — значит признать, развивать далее, отказаться от своих собственных теорий, оказывающихся в сравнительном плане попросту вздором. Возразить же Поршневу по существу нечего.

В то же время каждая глава его книги действительно заслуживает дальнейшего углублённого развития, это тема для работы отдельной лаборатории. Теорию Поршнева необходимо преподавать в университетах. Но, увы и ах…

Дело в том, что в антропологии сложилась трагическая, хотя по-своему и курьёзная ситуация. Практически все учёные, занимающиеся проблемой антропогенеза, допустили элементарную логическую ошибку, именуемую «логический круг». Они посчитали существа, изготовлявшие каменные орудия и пользующиеся огнём, вне всяких сомнений, разумными («древность человека — это древность его каменных орудий», а это 2-3 млн. лет назад), а разум у них возник именно в результате изготовления вот этих самых орудий. «А следует из Б, так как Б следует из А». Поэтому-де давние предки человека якобы были охотниками на крупную дичь, изготовляли с помощью своего каменного инвентаря всё, что им было нужно и т.д. и т.п.

И вся эта несообразность, с помощью той же их неумолимой «научной логики», прекрасно уживается в сознании антропологов с тем неоспоримым фактом, что современный человек (т.н. кроманьонец, или неоантроп) появился всего лишь около сорока тысяч лет тому назад. Другими словами, разум у человека возник несколько миллионов лет тому назад, но вот «явление» «человека разумного» произошло только лишь почти совсем недавно. Вот так рассуждают представители этой «науки о человеке». К тому же они никак не разграничивают, не различают совершенно разные понятия — «рассудок» и «разум», категории качественно несопоставимые.

В других науках, где знания тоже накапливаются постепенно, десятками и сотнями лет, в памяти благодарных (и не очень) потомков всегда остаются имена и первооткрывателей, и создателей новых законов, и великих подвижников. Евклид, Гиппократ, Гален, Авиценна, Улугбек, Лейбниц, Лаплас, Тихо Браге, Джордано Бруно, Ампер, Вольта, Эдисон, Тесла, Роберт Вуд… «Закон Ома», «закон Кулона», «таблица Менделеева», «теорема Коши», «теорема Котельникова»…

В антропологии же мы знаем лишь имена нашедших в толще земли окаменелые костные останки наших предков и их каменные орудия. Дюбуа, Лики, Тейяр де Шарден… И скрупулёзные описания этих оббитых камней и скорбных окаменелостей.

Примерно так же, в XIX веке, японские шпионы с максимальной дотошностью тайком скопировали устройство русского фрегата «Паллада». Видимо, для того, чтобы построить такой же. На их скрупулёзных чертежах (видимо, на рисовой бумаге и тушью из корней сакуры) были указаны даже точные расстояния между бочками с порохом в пороховом погребе. Но не построили, — чего-то явно не хватило. Аналогичная ситуация сложилась и в антропологии — показать конкретно, каким именно образом возникло у человека мышление (сознание, речь), антропологам всех времён и народов оказалось не под силу. Хотя ископаемые черепа они промерили до микрона.

И вот, вдруг ни с того ни с сего, нашёлся-таки «некий умник», к тому же, как назло, всегда из этой дремучей, отсталой России, который, наконец, всё это очень просто разъяснил. Слава достаётся одному «выскочке», а не кому-то из создателей изощрённых и хитроумных теорий антропогенеза (их краткий перечень приведён ниже). Конечно же, это обидно.

Сначала с Поршневым спорили. Затем, видимо, поняв всю несоизмеримость научной аргументации сторон, «научные круги» стали игнорировать Поршнева, и постепенно оттеснили первооткрывателя-одиночку от этой неиссякаемой кормушки: создания самых что ни на есть вздорных теорий происхождения человека.

Испокон веков люди создавали свои местные версии, легенды своего происхождения. У кого — генеалогия шла от богов, или сверхсуществ, у многих — от каких-либо тотемных животных. Турки, например, считают, что их предки были волками. Жители острова Андамана полагают, что они произошли от собак*.
________
*Андаманцы, кстати, людоеды; запуганные ими жители соседних Никобарских островов до самого недавнего времени платили им дань в виде определённого количества связанных живых людей и/или свежих человеческих трупов.

Эту же традицию поиска «истоков», причин появления «первочеловека» продолжают и современные учёные-антропологи. Каких только теорий антропогенеза они не понапридумывали! Если точно, то существует несколько десятков теорий происхождения «человека разумного», появления у него речи, мышления.

Большинство этих теорий предельно примитивны, причиной возникновения рассудка у человека называется, видимо наугад, некий аспект его бытия. Вот лишь, «на вскидку», некоторая часть из них.

1. «Боу-воу теория» (причиной очеловечивания, возникновения членораздельной речи якобы стало звукоподражание).
2. «Дин-дон теория» (имитация звуков при ударе).
3. «Ю-хи-хоу теория» (пение за работой).
4. «Пух-пух теория» (теория восклицания).
5. «Та-та-та теория» (жестикуляция ртом; челюсти, губы и язык имитируют движение частей тела).
6. «Теория детского лепета».

Смысла во всех них — столько же, как раз вот сколько его и в детском лепете, если не меньше. Все эти «теории» приводятся лишь для того, чтобы показать какой бездоказательной чепухой занимаются антропологи. Более того, антропологи не останавливаются на достигнутом и идут ещё дальше по пути «вперёд в Прошлое».

7. «Теория полигении». Дело дошло до того, что вытащена на свет и гальванизирована эта замшелая и предельно расистская теория. Утверждается, что процессы возникновения разума у человека якобы происходили в разных местах Земного шара независимо друг от друга. Самый первый, примитивный расистский вариант этой дремучей теории появился ещё в XIX веке. Дескать, негры произошли от горилл, монголоиды — от орангутанов, европеоиды — от шимпанзе. Сейчас этот бред пытаются «научно осовременить», этакое «новое прочтение классики».

8. «Теория инволюции». Вначале, дескать, был создан человек разумный, а затем он стал деградировать, и именно от таких деградированных особей произошли все остальные живые существа на Земле — от обезьян до бактерий. Откуда же взялся этот первозданный идеальный человек — заготовка-болванка? Болванистых антропологов это совершенно не интересует.

Есть и другие теории, с апелляцией к естественным наукам. Это — уже достаточно изощрённые нелепицы. Что-то сравнимое с «теорией вселенских гиперструн» у астрофизиков, этих братьев по «разуму» антропологов.

9. «Теория инстинкта».
10. «Теория соглашения».
11. «Коммуникативная теория».
12. «Мутационная теория».
13. «Теория жестов».

Все эти «научные» теории пытаются уже что-то более-менее доказать, приводят богатый различными фактами материал, но вот сам момент возникновения рассудка у человека обходится чем-то таким, что в ненаучном обиходе именуется словоблудием, а также отражено в поговорке «наводить тень на плетень».

Одни авторы вначале говорят убедительно и понятно о животных, а потом, после какого-то невнятного перехода — невразумительной фразы, или целой столь же непонятной цепочки пустопорожних умозаключений, — вдруг уже столь же убедительно и доходчиво распространяются уже о «человеке разумном». Прямо как в одном незатейливом анекдоте.

«Некто рассказывает случай из своей жизни:
— Лечу я это однажды на самолёте. И вот что-то мне вдруг так плохо стало, как-то не по себе, с души воротит. Ну, я поднялся с сиденья, прошёл в хвост, вышел в тамбур, открыл дверь, встал на нижнюю подножку, да и спрыгнул.
— Но ведь ты же на самолете летел! — удивляется собеседник.
— Да это я уже про другое рассказываю! — отвечает рассказчик».

Так же вот и в этих теориях обстоит дело с моментом возникновения рассудка человека. Не было, не было, не было... и вдруг: раз! — и стал уже быть есть. Как кролик выскакивает из шляпы фокусника!

Авторы других столь же «научных» теорий называют причиной возникновения человека последовательную эволюцию, без всякого уточнения и подробностей (как правило, это западные исследователи бихевиористской школы: по большей части американцы и англичане). Они просто рисуют прямую линию, устремлённую слева направо и вверх. Внизу слева пририсован уродливый полусогнутый австралопитек («почему-то», по мнению западных аналитиков, похожий на русского крестьянина), а вверху справа — горделиво красуется колониальной армейской выправкой Homo sapiens (это, скорее всего, уже лондонский денди)*. И уточняют: «Постепенно, шаг за шагом мозг развивался и…» Но и это тоже есть уход от решения проблемы.
________-
* Кому-то могут показаться неуместными и притянутыми за уши эти выпады в адрес анти-русских «антропологических» настроений Запада. Но вот реальный факт. Когда был выкопан первый ископаемый неандерталец, то первое же «умозаключение» западноевропейских учёных состояло в том, что перед ними не что иное, как останки русского казака, умершего не иначе как от пьянства во времена окончания наполеоновских войн и оккупации Европы русской армией.

Есть ещё две теории — очень добрые и приятные, как сказки.

14. Голландский учёный Йохан Хёйзинга (1872-1945) в своей книге «Homo Ludens» («Человек играющий») отмечает, что человек превышает все другие виды по степени своей игровой деятельности. Вот из этой-то игривости и мог возникнуть рассудок, пытается доказать автор.

Но уж очень страшные эти «игры» у людей. Почти 15 тысяч войн за историческое только время, при четырёх миллиардах убитых. За всё это время историки насчитали в общей сложности лишь три (!) «безвоенных» года на Земле. «Игривый человек», наш сородич практикует с десяток видов насилия при полусотне их разновидностей. Это подсчитали уже криминалисты.

15. Вторую теорию предложил кинодокументалист Ян Линдблад. Где-то у водных источников — рек, морей, озёр, мирные предки людей жили себе поживали. Безмятежно плавали брасом, детишки цеплялись за длинные волосы матерей. Посему, от этих водных процедур всё остальное тело у людей обезволошено. Мир и спокойствие. Солнце, воздух и вода. Идиллия. Но почему человек обрёл рассудок — непонятно.

Писатель, социолог Н.Н.Островский, анализируя подобные «водные теории» (а их несколько) советует авторам съездить в Африку и в естественных условиях пожить некоторое время в каком-либо водоёме. В качестве «доказательного эксперимента». На радость тамошним крокодилам.

Кроме того, кожа человека не могла стать такой, какая она есть, будь она обезволошена от длительного пребывания в воде. Это привело бы к тому, что кожа у человека скорее стала бы подобной коже гиппопотамов или дельфинов, которые, как известно, не выдерживают длительного пребывания на суше. Дельфинов в таких случаях необходимо периодически поливать водой. Бегемоты же выходят из воды только по ночам.

Уникальная же система кожной терморегуляции человека рассчитана как раз на длительное пребывание в условиях солнечной радиации и жары. Именно эта особенность давала нашим предкам собирать остатки от охоты хищников (в основном, плохо обглоданные кости) во время солнцепёка, когда настоящие хищные животные отдыхают.

Да и жили предки человека, как выяснилось, далеко не всегда вблизи больших водоёмов. Останки предков человека находят по всей Евразии и Африке, в горных пещерах и прочих отнюдь далеко не водных ландшафтах*. В частности, — в саванне Африки, где скорее всего и произошёл этот самый наш антропогенез, уникальнейшее событие в живой природе, полностью противоречащее теории эволюции Дарвина-Уоллеса.
________
*См. Б.Ф. Поршнев, «О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии», глава 6, раздел V, «Рассмотрение одного примера: тешик-ташский палеоантроп и его биотическая среда»).

Ныне в этом вопросе учёные практически единодушны. Это был действительно весьма локальный, уникальный и прочая, прочая феномен.

16. «Божественная теория». Сверхъестественное сотворение — это по-своему самое логичное и неопровержимое объяснение происхождения человека. Оно принадлежит теологам. Его невозможно ни фальсифицировать, ни верифицировать (ни опровергнуть, ни доказать). Создали боги человека, и всё тут! Кто за неделю управился, кто изловчился сразу из глины или из какого другого материала спроворить, кто ещё как. А кто создал самого бога (или богов) — это вне рамок объяснения.

16а. «Теория пришельцев» непосредственно примыкает к предыдущей гипотезе, некий её «римейк». «То же самое, но вид сбоку». Человека, «вне сомнений», создали инопланетяне. Это уже творческое достижение - столь же несомненных - параноиков — УФОлогов (НЛОшников). Создали пришельцы человека разумного, — и всё ясно, никаких тебе больше вопросов! Всё то же, что и в предыдущем варианте с богами-умельцами, демиургами.

А кто они такие, откуда сами взялись (боги или инопланетяне), кто создал их самих, и как всё там у них было — это уже неважно! Были всегда или прилетели издалече, и всё тут.

В последнее время появилась новая (по степени теологического маразма), «более точная» теория креационизма, якобы сочетающая библию с палеобиологией. Согласно этой теории, на ковчеге Ноя были и динозавры с птеродактилями…

Для полной убеждённости в подобных безосновательных версиях необходима врождённая интеллектуальная неразвитость и/или достаточно выраженная шизоидность. Кстати, сами церковные иерархи и теологи в большинстве своём являются людьми не особо верующими. Просто так уж жизнь у них сложилась, ну, работа такая попалась, а там и втянулись. Хотя в молодости, может быть, и верили искренне. Высокоинтеллектуальные же и предельно честные священники обычно завершают свою карьеру «чиноположением во расстриги».

17. «Трудовая теория». Это самая знаменитая и известная теория — творение Энгельса, в соавторстве с Марксом. В нашей стране в советское время только именно она «жила и побеждала»… все остальные антропологические теории. (Можно представить себе, каково было Поршневу, какой ценой давалось ему продвижение своих идей в таких условиях!) Появление у человека речи, мышления — есть прямое следствие изготовления им орудий труда. «Труд создал человека», и ещё «труд делает человека свободным» (это уточняла надпись на воротах Бухенвальда). Но зачем человеку эти самые орудия, что он ими делал, и уже совершенно неясно, как это ему удалось приобрести этот самый рассудок, заведомо необходимый для изготовления подобных каменных рубил? Та же самая тривиальная ошибка: «логический, или порочный круг».

18. Теорию происхождения человека, пытающуюся хоть как-то объяснить роль этих острых камней в праистории человечества предложил советский антрополог Игорь Ачильдиев («Власть предыстории»). Его идея состоит в том, что племя пра-людей выстраивалось в плотную группу. Справа стояли правши с камнями в руках, слева — левши, тоже с камнями. Как известно, одна нога у человека короче, и он без чётких ориентиров на местности непроизвольно кружит, но при таком построении толпа не заблудится, будет двигаться прямо. В центре этой толпы — женщины и дети. Потом вся эта орда приводила себя в бешеный экстаз и мчалась по саванне, нанося страшные удары налево и направо всем попадавшимся им на пути животным. Ачильдиев назвал это свое построение «акулой саванны». После такой охоты следовало пиршество и сексуальная оргия.

Человек способен бежать со скоростью максимум лишь около 10 м/сек (это 36 км/час, мировой рекорд), да к тому же — не больше 200-300 метров. Как же может бежать плотно сбитая толпа людей, да ещё с детьми и женщинами внутри? И кого смогла бы догнать в саванне эта «ачильдиева акула», если бы и захотела, когда все «съедобные» сухопутные животные бегают далеко за 40-70 км/час и могут при этом бежать столь быстро очень долго?

Теория на это не отвечает, как не даёт ответа Ачильдиев и на вопрос, как же всё-таки возник у его сухопутной «акулы» рассудок. Вместо этого, по его теории, как-то однажды, где-то в сторонке, как-то так незаметно, вдруг появляются уже готовые «к труду, обороне и нападению» кроманьонцы, которые с помощью копий и стрел из луков уничтожают всех этих «акул саванны». Глупость какая-то.

19. «Феномен человека». А вот, к примеру, ещё более «глубокие» идеи знаменитого теолога, а по совместительству ещё и антрополога, Тейяра де Шардена о возникновении разума, изложенные в его некогда знаменитой книге «Феномен человека».

«На своих верхних концах активные филетические линии повсюду накаляются сознанием. Но в одном вполне определённом районе, в центре млекопитающих, там, где образуются самые мощные мозги из когда-либо созданных природой, эти линии накаляются докрасна. А в самой середине этой зоны раскалённая точка уже засветилась. Не будем терять из виду эту линию, обагрённую зарёй. После тысячелетий подъёма за горизонтом, в строго локализованной точке сейчас вспыхнет пламя. Вот и мысль!»

Это же типичные белые стихи, это «высокое изящное словесное искусство» (= словоблудие), а не антропология, не наука.

Так что куда уж там до аристократа мысли и урождённого баронета Пьера Тейяра де Шардена бедному работяге, неродовитому Бориске Поршневу, выходцу с захудалого российского Севера, потомку сиволапых олонецких крестьян, с его скучнейшими рассуждениями о возникновении у человека второй сигнальной системы и вульгарно-материалистическими патолого-анатомическими ковыряниями в мозге.

«Ещё далее вперёд от самой высотной части свода головного мозга Homo Sapiens (где сходятся лобная и теменная доли) лежит тот префронтальный отдел, о роли которого, в особенности его верхней формации, мы уже говорили в связи с постановкой проблемы происхождения второй сигнальной системы. Это образование присуще только Homo Sapiens. Можно сказать, что это главное морфологическое звено второй сигнальной системы. Отсюда по исключительно богатым нервным путям и контактам происходит возбуждение, активация (с помощью сетевидной, или ретикулярной, формации) отвечающих «задаче» или «намерению» двигательных центров мозга и одновременное торможение всех других двигательных центров, не идущих к делу»…

Тоска, да и только… К тому же Поршнев самолично изготовлял эти «пресловутые» каменные орудия и при этом получал огонь. Каменотёс какой-то, а не истинный антрополог… Ну, никак не сравнить с «остромысленной вспышкой» гения Пьера де Шардена…

Попутно нельзя не отметить, что столь хитро… мудрого Тейяра небезосновательно подозревают в соучастии в знаменитейшей и весьма хитроумной и замысловатой антропологической фальсификации. Это были костные останки «эоантропа» («человека зари»), обнаруженные в карьере близ городка Пильтдауна (графство Суссекс) в Англии в 1909 г. Составлен же был «пильтаундский человек» из мозговой части черепа настоящего человека и нижней челюсти шимпанзе со слегка подпиленными зубами.

Древнейший обитатель Англии («первый англичанин») ещё питался как обезьяна, но уже мыслил как человек! Телом — обезьяна, умом — человек. То есть между обезьяной и человеком не может быть ничего промежуточного: есть лишь чудо зарождения и развития человеческого духа в обезьяньем теле. Примечательно, что пильтдаунская подделка была разоблачена лишь через 50 лет, т.е. она полвека тормозила, засоряла антропологические исследования, и без того замусоренные прочей чепухой.

Вот таким образом вздорные антропологические «теории», фальшивки и высокопарные «философии» человека задавили ростки честного исследования человека. Но именно из такого рода «теорий» и нелепиц состоит вся современная официальная антропология — «наука» о происхождении человека.

Вряд ли стоит перечислять остальные имеющиеся на сегодняшний день «теории антропогенеза». Все эти измышления укладываются в три основных русла, примеры которых приведены выше: «детский лепет», «псевдонаучные домыслы» да «плоды паранойи».

Нет ни одной внятной теории, объяснявшей бы причины возникновения человеческого рассудка. Ни одной, кроме единственно теории Поршнева!

Так что всю нынешнюю официальную дисциплину «антропология» следует именовать «допоршневская», по аналогии с выражением «допотопность», в смысле архаичности, отсталости.

Допоршневская (официальная, или «ветхая») антропология — вся она целиком и полностью может быть изложена в одной-единственной фразе:
«Почти двухсотлетним трудом археологов и антропологов, помимо их сознания, было открыто обширное семейство животных видов, не являющиеся ни обезьянами, ни людьми; они животные, но они не обезьяны — это т.н. «троглодитиды» (Troglodytidae)».

Да и то, это чёткое определение подлинных заслуг прежней антропологии тоже принадлежит Поршневу. Современные же антропологи по-прежнему упрямо, тупо и рьяно, и, видимо, всё так же неосознанно («помимо своего сознания», т.е. не осознавая своих действий) ищут пресловутое «промежуточное звено». Они совершенно не понимают, что оно уже давным-давно найдено, и что оно находится у них прямо перед глазами. Это — современное человечество!

Описание этого неосознанно открытого официальной антропологией ископаемого семейства предков человека и того, каким образом из него получился нынешний Homo Sapiens изложено в Книге Поршнева «О начале человеческой истории». Читайте её, перечитывайте, если действительно хотите узнать правду о происхождении человека. Тем паче она есть в Интернете.

ДИВЕРГЕНЦИЯ ВИДОВ И ДИСПЕРСИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Поршнев доказал, что главным событием предыстории человечества, приведшим в итоге к выделению из животного мира т.н. Homo Sapiens, явилось разделение, расщепление вида поздних палеоантропов (Troglodytes) — наших непосредственных предков.

Главной проблемой антропогенеза становится не морфологическое отличие Homo sapiens от предковой формы Troglodytes, а его реальные отношения с ней. Человек не мог не находиться в тех или иных отношениях с видом, от которого он стал отличаться и отделяться. Наука об антропогенезе должна стать наукой о конкретных биологических отношениях людей и той предшествовавшей формы, от которой они ответвились. Это были отношения и биогеографические, и экологические, отношения конкуренции, симбиоза или паразитизма, наконец. Главное внимание следует перенести на вопрос о реальных отношениях людей с его предковой формой. Как утверждает Поршнев, — «В науках о человеке должен произойти сдвиг, который можно сравнить лишь с коперникианской революцией в астрономии».

Можно лишь уточнить, что эту революцию, собственно, и начал сам Поршнев. Его по праву можно считать Коперником антропологии. Именно он отбросил все те несуразицы, которыми замусорена проблема становления Homo sapiens.

Научной несообразностью является взгляд, будто все особи предкового вида превратились в людей. Ещё бессмысленнее думать, что они перестали рождаться на свет с тех пор, как некоторые путём мутации стали людьми. Не лучше и идея, что немногие, ставшие людьми, в короткий срок лишили кормовой базы всех отставших, и те быстро перемёрли: на Земле до сих пор хватает пищевых ресурсов для множества видов животных.

Упорно избегается тема о реальных взаимоотношениях двух разновидностей вида Troglodytes, в ходе этих взаимоотношений ставших подвидами, а затем и разными видами, но продолжая и на этом таксономическом уровне находиться в биологических отношениях друг с другом (таких, как промискуитет и каннибализм).

И что касается человека (Homo sapiens), то он появляется всего лишь где-то около 40 тысяч лет тому назад. Его исторический марш, обгоняющий темпы изменения окружающей природы, т.е. обретающий относительное самодвижение и ускорение (при неизменности телесной организации), начинается и того много позже.

Начало такого самодвижения следует отсчитывать лишь с неолита, эти недолгие восемь тысяч лет человеческой истории по сравнению с масштабами биологической эволюции можно приравнять к цепной реакции взрыва. История людей — взрыв! В ходе её сменилось всего несколько сот поколений.

Обретение людьми рассудка действительно по своей сути буквально совпадает с цепной реакцией атомного взрыва. Впервые можно здесь увидеть воочию, как происходит переход количества в качество, или — выход некоего явления на новую качественную ступень сложности. И при этом — никаких структурных и управляющих добавок извне.

Два «безобидных» куска обогащённого урана-U235 плотно соединятся и обретают совместно критическую массу. Два индивида-палеоантропа начинают более «интенсивно» (обогатясь практикой адельфофагии) общаться и образуют совместно диалоговую систему. Дальнейшие процессы (у людей и U235-камней) — лавинообразны!

Толчком к взрыву послужила бурная дивергенция двух видов Troglodytes — хищных палеоантропов убийц (адельфофагов) и нехищных Homo pre-sapiens, стремительно отодвигавшихся друг от друга на таксономическую дистанцию подвидов, видов, родов, семейств и, наконец, на дистанцию двух различных уровней самоорганизации материи — биологической и социальной. Только существование крайне напряжённых экологических отношений между обоими дивергирующими видами может объяснить столь необычайную быстроту данного ароморфоза: отпочковывания нового, прогрессивного вида.

К тому же, с самого начала дивергенция не сопровождалась размежеванием ареалов. Наоборот, в пределах одного ареала происходило крутое размежевание экологических ниш и форм поведения. Следовательно, перед нами продукт действия некоего особого механизма отбора, противоположного дарвиновскому, «естественному». Уж очень специфично то, что возникло: вид, отличающийся инверсией процессов высшей нервной деятельности: «животное наоборот».

И проблема антропогенеза в точном и узком смысле сфокусирована на сравнительно недолгом интервале времени, но крайне насыщенном. «Загадка человека» полностью включена в неисчерпаемо сложную тему дивергенции палеоантропов и Homo pre-sapiens. В переводе на хронологию длина этого интервала всего лишь 15-25 тысяч лет, на нём-то и укладывается всё таинство дивергенции, породившей людей.

Однако нельзя говорить о непомерно быстром образовании вида Homo sapiens из родительской формы Troglodytes, ибо никаких «обычных» темпов образования видов не существует. К тому же в данном случае дело идёт не о далёких биологических видах, а раздвоении единого вида. Вот как раз вполне «бессознательным» и стихийным интенсивным отбором палеоантропы и выделили из своих рядов особые популяции, ставшие затем особым видом. Это и был неосознанный сегрегационный отбор.

Обособляемая от скрещивания форма отвечала прежде всего требованию податливости на интердикцию, требовавшую полного повиновения. Это были «большелобые». В них вполне удалось подавить импульсы какого бы то ни было сопротивления палеоантропам-адельфофагам, «воспитать», взрастить страх перед этими чудовищными «собратьями». И последние могли поедать часть их приплода. «Большелобых» даже удалось побудить пересилить инстинкт «не убивать», т.е. заставить их убивать для палеоантропов-каннибалов, как «выкуп», разных животных, хотя бы больных и ослабевших, вдобавок к прежним источникам мясной пищи.

Вспомним обряды инициации. Суть их состоит в том, что подростков, достигших половой зрелости (преимущественно мальчиков), выращенных в значительной изоляции от взрослого состава племени (в особых домах), подвергают мучительным процедурам и даже частичному калечению, символизирующим умерщвление. Этот обряд совершается где-нибудь в лесу и выражает как бы принесение этих подростков в жертву — на съедение лесным чудовищам. Последние являются фантастическими замещениями некогда совсем не фантастических, а реальных пожирателей — палеоантропов; как и само это действо являлось не спектаклем, а подлинным умерщвлением.

Надо думать, что этот молодняк, вскормленный, или вернее, кормившийся близ стойбищ (в загонах?) на подножном растительном корму до порога возраста размножения, умерщвлялся и служил пищей для палеоантропов. Лишь очень немногие (отбираемые палеоантропами по «большелобости») могли уцелеть и попасть в число тех взрослых, потомки которых затем отпочковались от палеоантропов, образовав мало-помалу изолированные популяции кормильцев (данников) этих палеоантропов, — в итоге всё же уничтоженных: это сделал уже Homo sapiens.

Этот ароморфоз был достаточно локальным феноменом: всё человечество является потомками очень немногочисленных предковых особей.

Есть и ещё один совершенно специфический факт, который тоже локализован в том же хронологическом интервале. Это расселение ранних Hоmo sapiens по обширной ойкумене, чуть ли не по всей пригодной к обитанию территории нашей планеты, включая Америку, Австралию, Океанию. Эта дисперсия (рассеяние) человечества по материкам и архипелагам Земного шара по своей стремительности тоже может быть уподоблена взрыву. За эти полтора-два десятка тысячелетий кроманьонцы преодолели такие экологические перепады, такие водные и прочие препятствия, каких ни один вид животных вообще никогда не мог бы преодолеть.

Этот факт рассеяния людей по планете объясняет только единственно поршневская концепция антропогенеза. Одновременно он же является и дополнительным доказательством её правоты. Ибо ничем иным объяснить это невозможно.

Нельзя свести это рассеяние людей почти по всему Земному шару ни к тому, что им не хватало кормовой базы на прежних местах, ни к тому, что люди в верхнем плейстоцене расселялись из худших географических условий в лучшие, — имело место и противоположное. Им не стало «тесно» в хозяйственном смысле, им, несомненно, стало тесно в смысле трудности сосуществования с себе подобными.

Они старались отселиться, убежать от других групп переселенцев, которые биологически утилизировали (убивали и поедали) «чужаков». Собственно, все они не чурались подобного занятия, он казался им естественным, ибо перенят этот жуткий способ добывания пищи был ещё у биологических палеоантропов («кормимых») на самом раннем этапе становления рассудка.

Наконец Земной шар перестал быть открытым для свободных перемещений, и его поверхность покрылась антропосферой, или системой взаимообособленных ячеек, пользующихся своим собственным языком, как средством защиты — с помощью непонимания — от чужих повелений и агрессивных устремлений.

Важно также и то, что эти первобытные социальные образования, в общем, всегда эндогамны. Этнос или другой тип объединения людей всегда служит препятствием для брачно-половых отношений с чужими. Ведь несомненно, что к главнейшим механизмам дивергенции с палеоантропами принадлежало избегание скрещивания.

Так что эндогамия, разделившая человеческий мир на взаимно обособленные ячейки, сделавшая его причудливой сетью расово-национальных этносов, была прямым следствием дивергенции видов (биологических палеоантропов и неоантропов-кроманьонцев), как бы возведённым в степень, получившим совершенно иную функцию.

ФОРМИРОВАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ВИДОВ

Самый первый вывод, напрямую следующий из поршневской концепции антропогенеза, — это заключение о видовой неоднородности современного человечества.

Дело в том, что дисперсия человечества, это взаимное избегание первобытных популяций было слишком запоздалым средством для того, чтобы таким образом защититься от скрещивания с палеоантропами-адельфофагами.

Ибо самое страшное уже произошло: потомки этих первоубийц уже прочно вошли в состав рода людского в результате первобытного промискуитета на самой ранней стадии становления человечества — адельфофагической.

Хотя Поршнев и не даёт конкретного описания картины разделения раннего человечества на виды, она всё же невольно, как бы сама по себе проступает в его концепции в неком «междустрочном» виде.

Слишком просто было бы считать, что ранние Homo pre-sapiens состояли из внушающих (суггесторов) и внушаемых (суггерендов), и эти вторые поддавались воздействующему влиянию (инфлюации) первых. Так же просто было бы и полагать, что каждая особь играла то одну роль, то обратную, нимало не срастаясь с ними. Но обе эти модели слишком просты, чтобы быть истинными.

Метаморфозы суггестии вполне согласуются с иной антропологической моделью. Существовало как минимум три соучаствующих стороны. Произошло расщепление популяции «кормильцев» на автоматически поддающихся интердиктивным и суггестивным командам и выработавших частичную блокировку. И воздействие суггестии направляется лишь на того, кто не владеет «кодом» самозащиты, либо происходит обращение, наоборот, к владеющему таким кодом (соучастнику).

Здесь слову «код» возвращается его истинное значение, утраченное кибернетикой: «код» может быть только укрытием чего-то от кого-то, и подразумевает трёх участников: кодирующего, декодирующего и акодирующего (не владеющего кодом).

Однако допустимо и представление, что все эти три функции (давать команду, исполнять команду, не воспринимать команду) могли сначала проявляться в каждом индивиде — попеременно или в зависимости от обстоятельств. И всё же в дальнейшем не могло не возникнуть постепенного расхождения по признаку преобладания в поведении особи одной из этих трёх функций. Этакие своеобразные палеолитические «кастинги» и «собеседования». Отбор и появление контактных исполнителей, неконтактных и преимущественно дающих команду.

Следует предположить несколько этапов. Сначала обособляется более податливая на команды часть палеоантропов, позже именно часть из них перенимают умение командовать. Затем у «податливых» вырабатываются простейшие механизмы не принимать команду. И только после всего этого часть из них снова формирует «командующих». Вот у них-то (у тех и других при одновременном взаимодействии и противодействии) и начинается вместе с морфологической также и нейрофункциональная сапиентация, т.е. собственно образование высших ступеней второй сигнальной системы.

При этом они с необходимостью остаются разделёнными по степени податливости на команды и способности командовать. Убийцы и убиваемые, — будущие авторитарные лидеры и стадо-электорат. Другими словами, хищные и нехищные индивиды. Но именно среди нехищных людей имеются и редкие «неконтактные», невнушаемые индивиды, осознающие зло человекоубийства. Это будущие истинно разумные люди, и там, где они появляются, там становится возможным и нравственный прогресс.

При этом, в отличие от убийц, у их жертв, т.е. у нехищных людей нет генетической и «генеалогической» связи с биологическими палеоантропами, инициаторами адельфофагии. Они как бы «не замаранные» убийством, но лишь — генетически; в плане же совершения ими актов агрессии и преступлений они тоже заслуживают если не единицы«по поведению», то уж двойки – точно!

Соответственно, существовало именно три градации в неустойчивом переходном мире становления раннего человечества, Homo pre-sapiens.

1. Ещё весьма близкий к биологическому палеоантропу, т.е. полунеандерталоидный тип, использующий примитивную, летальную для его «собеседников», роковую и неодолимую (до поры до времени) интердикцию.

2. Средний, промежуточный тип, который способен имитировать действия первого типа, но в итоге неспособный ему противостоять, суггестор-имитатор: первобытный манипулятор.

3. Самая многочисленная группа — индивиды, наиболее продвинутые в сторону сапиентации, оразумления. Но практически все они, за редким исключением, предельно внушаемы (суггеренды) и неспособны противостоять психическому воздействию первых двух типов.

Все вместе они находились в биологическом противоречии, каковому противоречию и соответствует первоначальная «завязь» суггестии. Она достигает всё большей зрелости внутри этого мира ранних Homo pre-sapiens, причём наиболее элементарные формы суггестии действительны по отношению к более примитивному типу (так и оставшемуся животным), а более сапиентные варианты Homo pre-sapiens избегают воздействия суггестии благодаря вырабатывающимся предохранительным ограждениям (непонятность, кодирование).

Чем более усложнённый вариант суггестии устанавливается во взаимоотношениях уже между более сапиентными формами, тем более он становится «непонятным» для отставших, отбрасываемых назад, в мир животных.

Здесь в последний раз (?) по отношению к Homo sapiens sapiens (точнее, к Homo pre-sapiens) применяет своё энергичное (необычайно!) воздействие естественный отбор, закрепляя формирование соответствующих нейродинамических устройств (эхолалических, парафизических и др.) в мозге становящегося человека. Средний суггесторный тип размывался, и всё дальше от этой уже человеческой эволюции суггестии оставался на биологическом уровне неандерталоидный тип.

Таким образом, именно язык выделил человека из всего животного мира, это бесспорно. Действительно, «в начале было слово». Но какое? Слово как акустический знак — это лишь частный случай, хотя и основной, таких смысловых обозначений; глухонемые и глухослепые люди, например, используют язык жестов, могут существовать и иные «языки». А все разговоры об аналогии человеческой речи с коммуникативными сигналами животных беспочвенны, это прямо противоположные по своей сути явления.

Слово есть единственный знак и единственное верное свидетельство мысли, скрытой и заключённой в теле. И в этом главное физиологическое отличие человека от животного. И таким образом, не слово — продукт мысли, а наоборот: мышление — плод речи. В мозге человека нет центра или зоны мысли, а вот центры или зоны речи действительно есть — в левом полушарии (у правшей), в верхней и нижней лобной доле, в височной, на стыках последней с теменной и затылочной. Они являются крошечными, с орешек (зоны Брок; и Вернике).

Таким образом, отличительная черта человека — речь. И свойства человеческой речи не только чужды общению и реакциям животных, но противоположны им. Речь и язык (в широком понимании) определяют в конечном счёте все свойства и процессы человеческой психики, сама она осуществляется только при наличии тех областей и зон коры головного мозга, в том числе и лобных долей, которые имеются исключительно у Homo sapiens, в отличие даже от его ближайших ископаемых предков.

Речь — это ядро человеческой психики, и внушающая, суггестивная работа слов (прескрипция) — ядро этого ядра. Но суггестия не может быть побуждением к чему-либо, чего прямо или косвенно требует от организма первая сигнальная система. Суггестия должна отменить стимулы, исходящие от них всех, чтобы расчистить себе дорогу. Следовательно, суггестия есть побуждение к реакции, противоречащей, противоположной рефлекторному поведению отдельного организма. Ведь нелепо «внушать» что-либо, что организм и без того стремится выполнить по велению внешних и внутренних раздражителей. Незачем внушать то, что всё равно и без того произойдёт!

Но возможность мыслить восходит в сферу отношений индивида не только с объектами, но с другими индивидами, именно с этого она и ведёт своё начало. Акт мысли есть акт или возражения или согласия, как и речь есть акт побуждения или возражения. Повелительный характер человеческой речи прослеживается во всём. Словесное обращение — это приказ принять к сведению информацию. Вопрос — это повеление ответить.

И революционный переворот, совершённый Поршневым, состоит именно в том, что он доказал, что вторая сигнальная система — это не добавка к первой сигнальной системе, не средство обмена информацией (это уже вторичный продукт развития второй сигнальной системы), а способ влияния одного индивида на действия другого, точнее подавление действий, а в самом начале человеческой истории — это страшный, летальный приказ.

И первым таким словом был императив, требование повиноваться, выкрик или жест — НЕЛЬЗЯ! («стой!», «не двигайся!»). Подтверждением этому является и тот факт, что в большинстве современных языков слово «слушать» имеет и смежное значение «слушаться», повиноваться.

И в начале человеческой истории если такое требование «послушать» выполнялось, а именно так оно и было, то кончалось это для «слушателя» довольно-таки печально. Вернее, заканчивалось всё это предельно трагически, если вдруг «слушателю» не удавалось увернуться и убежать. Иногда всё же не мог не срабатывать инстинкт самосохранения, именно благодаря ему и начал зарождаться нейропсихологический механизм отпора интердикции адельфофагии.

Многие, наверное, могут вспомнить магнетическое воздействие «обездвиживающих» команд в давних детских играх: «замри!», «штандр!» Видимо, все эти игры в «салочки», «колдунчики» ведут свою родословную из очень далёкого нашего прошлого. Скорее всего, именно дети «кормильцев» подняли уровень социального взаимодействия в популяции до необходимого - речевого - уровня*.

Имитируя в своих играх жуткие интердиктивные приказы взрослых, они смогли им противостоять (всё-таки игра!) и успешно оказывать противодействие. На НЕЛЬЗЯ! (интердикция I) они ответили МОЖНО! (интердикция II: запрет интердикции I), и в развитии этого взаимообщения выработалось дополнительное и окончательное Д;ЛЖНО! (интердикция III: запрет интердикции II). Это уже был высший уровень интердикции, совпадающий с началом суггестии, которая затем развилась в контрсуггестию. Это и стало началом речи, мышления.
_____
*К слову сказать, именно так «по-детски» - быстро и непринуждённо - возник креольский язык. Взрослые не понимали друг друга, а их дети за одно поколение, «играючи» выработали общий язык, ставший вскоре официальным, государственным.

Какое-то очередное поколение подросших, и вот так своеобразно самообучившихся детишек «кормильцев» смогло противостоять уже взрослым адельфофагам, «сыграть» и с ними: взять да и не выполнить интердиктивный летальный приказ. И не только тем самым ошеломить неожиданным неповиновением хищного палеоантропа, но и его самого разделать на неаккуратные, но, видимо, аппетитные порции.

Очень важно отметить, что необходимые для овладения речью нейрофизиологические механизмы в первую очередь возникали у мальчиков и лишь затем они медленно закреплялись у девочек, если это новообразования имели для вида пользу. Мужчины, как известно, являются оперативной памятью (ОЗУ) человечества, и воспринимают на себя все вызовы среды, при этом гибнут чаще, но и рождается их несколько больше. В то время как консервативная часть человечества, женщины являются постоянной запоминающей памятью (ПЗУ), и сохраняют после некоторой, причём достаточно продолжительной «проверочной» паузы нужные новообразования. Эту очень убедительную теорию выдвинул в своей «Эволюционной теории пола» биолог В.А.Геадокян ещё полвека назад

В данном случае можно определённо говорить о том, что при лавинообразном становлении рассудка у пра-людей женщины обрели речь (мышление) на несколько поколений позже, как минимум на 2-4*.

Из теории Геодакяна непреложно следует, что женщины идут в эволюции с некоторым отставанием от мужчин. Потрясающее доказательство этому найдено на территории Израиля. В пещерах горы Кармель обнаружены скелеты древних людей, причём все женщины — типичные неандертальцы, без подбородка и с низким лбом, а все мужчины — кроманьонцы, то есть современные люди. Ученые считают, что племя кроманьонцев захватило женщин-неандертальцев. Но Геодакян усмехается на это: а куда они дели тех мужчин, и тем более — собственных женщин?
__________________
*Любители всевозможных толкований т.н. «шифров библии» могут здесь заметить, что женщина был создана одним из Элохимов действительно несколько позже из ребра Адама, который к тому времени уже довольно бойко разговаривал, наверное, на иврите.
Не будем уж говорить о вероятно вполне возможном большем числе «нерассудочных» поколений пра-человеческих самок, дабы не обидеть наших прекрасных дам или, ещё чего доброго, не вызвать зеленовато-коричневую алкогольно-никотиновую пену негодования у ярых феминисток, в принципе, являющихся неким природным извращением, наряду с прочими человеческими уродствами.

Дело в том, что феминизм обрушивает романтический барьер недоступной таинственности и прекрасного отличия Женщины и страстного желания постичь эту тайну, без нарушения отличия. Такими же разрушителями этой необходимой гендерной преграды, диалектического единства и борьбы противоположных полов являются мужской гомосексуализм и женская проституция. Даже сексуальные маньяки и садисты-насильники, хотя и заслуживают смертной казни, тем не менее они в этом плане являются как бы защитниками этого романтического барьера, своими окровавленными руками воздвигающими его на прежнее место, грубо напоминая нормальным людям о необходимости его существования и своими преступлениями даже доказывая это.

Именно в этом нужно усматривать возникновение гендерной (половой) «двойной морали». Поведение человеческих самцов, неожиданно овладевших в какой-то период пусть пока и слабым рассудком, стало пугать нерассудочных самок своей непонятностью. А тех, наоборот, стала раздражать их «животность», непонятливость. Так что приходилось, видимо, их ловить, бить для большей податливости и овладевать ими силой. И это «брачное насилие» закрепилось и во многих культурах продолжалось аж до исторических времён. А это кое-где подобное существует в виде т.н. «семейного насилия» и посейчас. Правда, женщина уже не та, и выступает часто на равных. Но в общем случае женщинам всегда приходилось и приходится всегда и во всём как бы догонять мужчин. В профессиях, в манерах , в одежде, во вредных привычках и опасных нравах. Они уже пьют, курят, матерятся, не блюдут честь, развратничают, всё это следствие более позднего «рассудочного женского старта» и более низкого интеллекта. Потому-то они (к счастью, не все) сомкнулись с самыми интеллектуально сниженными и малокультурными слоями мужского контингента. Их можно видеть в притонах и на свалках, они проституируют, воруют, грабят, убивают, сидят на наркотиках и прочая и прочая нечистоплотность.

Однако им никогда уже не догнать мужчин. Это страшная нелепая карикатура и всегдашняя гибель. Эмансипация женщин белой расы продемонстрировала это со всей свой страшной полнотой. Самостоятельность женщины, утрата ею патриархальных, домостроевских обычаев и навыков привела белую расу к деградации и вымиранию.

Совершенно очевидно, что каждый человек несёт в себе лишь половинку возможности мыслить, второго участника внутреннего диалога ему навязывают взрослые обучением речи, человеческим воспитанием. Этот навык возможно привить лишь в раннем детстве, до 5-летнего возраста. На это уходит 2-3 года (от рождения, точнее, «от позднего внутриутробного возраста» — до первого осмысленного слова).

При становлении же речевого взаимодействия у палеоантропов этот «диалог» протекал более трагическим образом. То, что невозможно было для отдельного индивида (одновременная реакция на два противоположных стимула), стало возможным в отношениях между двумя индивидами, ибо второй субъект реагирует не прямо на эти стимулы, а посредством реакций первого, выражающих и несовместимость стимулов и одинаковость их действия. Для второго индивида это реагирование первого — внешняя картина, а не собственное внутреннее состояние. Он-то может совместить отдифференцированные в мозгу первого индивида звук и предметное действие, слово и вещь, и адресовать такой сдвоенный сигнал обратно первому (или кому-нибудь). И тот испытает ПОТРЯСЕНИЕ!

Такое же потрясение, видимо, и испытал однажды хищный палеоантроп-адельфофаг, когда на его приказ не двигаться, молодой «кормилец» неожиданно (абсурдно, «не по правилам») ответил чем-то типа передразнивания и, в свою очередь, гипнотически неодолимым страшным приказом. «Знаковый бумеранг» вернулся к метнувшему и поразил его самого. В результате, парадоксальное, абсурдное свойство «и и» («и то и не то») становится высочайшей спецификой суггестии в её окончательном виде.

Полная зрелость суггестии отвечает завершению дивергенции человека с палеоантропами (троглодитами). К этому времени среди самих Homo sapiens уже распространилось взаимное обособление общностей по принципу «кодирования» своей общности от чужих побуждений, т.е. возникла самозащита «непониманием» от повелений и поведенческих норм, действительных лишь среди соседей.

Но «уйти чисто» из животного мира, совсем «не замазавшись», «человеку разумному» не удалось. В составе человечества остались прямые потомки тех самых первоубийц (предельно близких к биологическим палеоантропам — троглодитам), а также и потомки их подражателей — суггесторов-манипуляторов. В результате всех этих процессов антропогенеза (точнее, антропоморфоза) в неустойчивом, переходном мире становления раннего человечества образовалось весьма и весьма специфическое, очень недружественно настроенное по отношению друг к другу семейство рассудочных существ, состоящее из четырёх видов.

В дальнейшем эти виды всё более и более расходились по своим поведенческим характеристикам, т.е. дивергенция видов продолжилась, и длится она и по сей день. Эти виды имеют различную морфологию коры головного мозга. Два из них являются видами хищными, причём — с ориентацией на людей!

Человечество, таким образом, представляет собой не единый вид, но уже — семейство, состоящее из четырёх видов, два из которых необходимо признать хищными, причём с ориентацией этой хищности (предельной агрессивности) на других людей, в том числе — противоестественно — и на представителей собственных же видов.

Хищность определяется здесь, как врождённое стремление к предельной или же чудовищно сублимированной агрессивности по отношению к другим человеческим существам. Именно эта противоестественная направленность (на всех подряд) и не позволила — из-за внешней неразличимости — образовать видовые ареалы проживания, а привела к возникновению трагического симбиоза, трансформировавшегося с течением времени в нынешнюю социальность.

Первый вид (хищный!) — это человекообразные существа, предельно близкие к своему дорассудочному предшественнику, «зоологическому прототипу» — палеоантропу, подавлявшему с помощью интердикции волю сородичей и убивавшему их. Это мрачные злобные существа, зафиксированные в людской памяти с самых ранних времён, в частности, в дошедших до нас преданиях о злых колдунах-людоедах. Им больше всего подходит название суперанималы (сверхживотные).

Второй вид (также хищный) — это суггесторы, успешно имитирующие интердиктивные действия суперанималов, но сами всё же не способные противостоять психическому давлению последних.

Третий вид (уже нехищный) — диффузный. Это те самые суггеренды, не имеющие средств психологической защиты от воздействия жутких для них, парализующих волю к сопротивлению импульсов интердикции. Это — «человек разумный».

Четвёртый вид — это неоантропы, непосредственно смыкающиеся с диффузным видом, но сформировавшиеся несколько позднее. Они более продвинуты в направлении сапиентации, оразумления, и способны - уже осознанно - не поддаваться магнетизирующему психологическому воздействию интердикции. «Неоантропов» следует считать естественным развитием диффузного вида в плане разумности.

Именно эта классификация, на наш взгляд, является кардинальной, видовой типологией людей (Рис. 1). Все остальные систематизации человеческих типов, начиная от Гиппократа, Платона и до Юнга, Кречмера, Адорно классифицируют людей лишь по второстепенным и опосредованным характеристикам. Все они как бы с разных позиций «очерчивают» внешние, поверхностные признаки человеческого «головоломного кубика» или же выделяют и описывают его отдельные «рёбра». Кардинальная же типология, или видизм сравнима с разъединением «человеческой головоломки» на свои составные части, после чего её загадочность полностью исчезает.

Сам термин «видизм» («speciesism») впервые использовал биолог Ричард Райдер, обозначив им особую этику поведения в отношении представителей собственного вида. Но вот, оказалось, что наиболее подходящее место этому понятию не в эволюционной биологии, а в антропологии, социологии, истории и прочих науках о человеке и обществе.

Конечно же, типология эта имеет некий «светофорный» характер, как бы «красно-жёлто-зелёный», во всяком случае «блок-схемный». В «полутонах» же, или на «принципиальной схеме», со всеми подробностями, дело обстоит гораздо сложнее. На человеческое поведение влияют такие факторы, как воспитание, социальная среда и жизненные обстоятельства. Причём, влияют они в самой разной степени, в зависимости от вида и от психофизиологии индивидов. Но определённо можно сказать, что на нехищные виды внешнее воздействие оказывает неизмеримо большее влияние (воспитующее или же деструктивное), нежели любая дрессировка хищных гоминид (этих действительно, лишь «могила исправит»).

Путём специального тестирования, с учётом нравственных параметров, психологам удалось выявить и описать 144 человеческих типа (Светлана Меджидова, Баку, Азербайджан). Однако все они разбиваются именно на три этических класса, или социально-биологических вида. Эта систематизация по структуре очень похожа на таблицу Менделеева, и кроме того в ней абсолютно всё совпадает с выводами видизма.

Первая немногочисленная (~ 2 %) хищная группа — предельно жестокие и бессовестные субъекты. Это, вне сомнения, суперанималы.

Вторая тоже хищная, более обширная (~ 8 %) группа — индивиды коварные, хитро имитирующие наличие у себя совести. Это, понятно, суггесторы.

И, наконец, абсолютное большинство нехищных людей, разбитых по уровню совести и различным второстепенным признакам на более или менее многочисленные группы. Это, естественно, диффузный вид и неоантропы.

Кроме того, в дополнение к «таблице Меджидовой», существуют ещё и дегенераты — это межвидовые гибриды, несущие в себе признаки психопатологии. Это некое «обрамление» видов, смазывающее, делающее не совсем чётким общую картину видовых различий. Они совмещают в себе диаметрально противоположные психологические линии поведения — агрессивности и неприятия таковой. Естественно, что мозг часто не выдерживает подобного противоречивого расщепления сознания. Это можно сравнивать со сплавами или растворами (иногда устойчивыми) и микстами — композициями несмешивающихся веществ.

Таким образом, можно предполагать, что хищных гоминид в мире насчитывается около 10 % (2+8), и примерно столько же межвидовых гибридов. Но это — в среднем, в различных же популяциях и этносах их количество может колебаться в весьма широких диапазонах.

Как из теории естественного отбора Чарлза Дарвина «торчат уши» происхождения человека из животного мира (кстати, тезис о том, что «человек произошёл от обезьяны» принадлежит не Дарвину, а его последователям: Фохту, Геккелю и Гексли, почти одновременно пришедшим к этой мысли), так и из концепции Бориса Поршнева следует непреложный вывод о видовой неоднородности человечества.

Профессор Поршнев работал над своей монографией более четверти века, и последние годы (конец 1960-х) совпали с всемирным истерическим бумом поисков «снежного человека». Это обстоятельство не могло не сказаться на позиции учёного. Он был настолько уверен в правильности собственной концепции, что посчитал окончательным её доказательством поимку «снежного человека», а по его мнению, «реликтового палеоантропа». Всё это отвлекло внимание великого учёного, и он не заострил своего внимания на возможности нахождения этих «йети», «мизгё» в составе рода человеческого.

Вернее, Поршнев предполагал именно такую возможность. Так, в своей работе «Социальная психология и история» он прямо указывает на существование в человечестве среди «мы» неких замаскированных и опасных «они». Это явное указание на человеческих хищников, «подозрение о нелюдях». И, конечно же, преждевременная смерть учёного явилась огромной утратой для всей мировой науки в деле исследования «вопроса всех вопросов».

Неопровержимым эмпирическим доказательством существования видового разделения человечества является «асоциальное моделирование». Именно так будет правомерно поименовать тот общеизвестный факт, что при всякого рода крупных катаклизмах (стихийных, революционных, милитаристских), разрушающих государственные структуры, человеческие сообщества распадаются на «малые группы» — на враждующие между собой банды, «феоды», построенные по принципу «тюремно-камерного социума» — этой постоянно действующей асоциальной модели, ставшей уже классической в своей невесёлой популярности. Главарь («пахан»), «свита приближённых» (несколько прихлебателей: «шестёрок») и, наконец, более-менее многочисленная послушная «исполнительная группа». Такое самопостроение, стихийная самоорганизация, при снятии уз официальной социальности, предельно точно вскрывает и демонстрирует кардинальный (видовой!) состав человечества.

Собственно, врождённая этическая неоднородность человечества была замечена людьми давным-давно, но не было объяснения причин этого ужаса. Единый вид не может иметь в своём составе диаметрально противоположные врождённые поведенческие модели —  хищной и нехищной. И лишь концепция Поршнева даёт ответ и на этот вопрос.

Это — лежащее на самом виду, и удивительно, подобно кунсткамерному слону из басни Крылова, не замечаемое — доказательство этической неоднородности человечества по своей сути есть не что иное, как проявление непроизвольного, естественного возврата к прежнему состоянию при предоставлении возможности нестеснённого, не ограниченного социальными рамками поведения. Собственно говоря, и большинство официальных общественных структур в той или иной мере приближаются к указанному «классическому» построению, и в первую очередь это относится к властным структурам: государственным, церковным, партийным и др.

Действительно, столь сильное поведенческое различие, возникшее при переходе к хищному внутривидовому поведению, с учётом продолжавшихся и во времена дивергенции промискуитетных отношений, не могло дать в итоге однородную до какой бы то ни было степени популяцию.

Иллюстративно сравнение человечества с семейством Canis (Псовые), в котором примерно так же соотносятся между собой волки, шакалы и собаки разнообразнейших пород — этих последних абсолютное большинство. И в нашем контексте понимания хищности карликовая такса гораздо ближе и роднее огромному сенбернару, нежели волк — по отношению к овчарке. Т.е. хотя этих последних и отличить-то внешне друг от друга затруднительно, тем не менее, самое важное различие между ними состоит в том, что такой «серый братец по крови» может запросто и с превеликим удовольствием сожрать зазевавшуюся «сестричку».

Использование здесь ставшего столь знаменитым, благодаря Дарвину, понятия «вид», возможно, вызовет некоторое недоумение у лиц, чрезмерно обеспокоенных видовой чистотой человечества и потому способных усмотреть в этом несомненное покушение на постулат о биологическом единстве людей. Но так как описываемые человеческие различия относятся к морфологии коры головного мозга, имеющего всё же некоторую специфику и ряд существенных отличий от соответствующего органа у животных, то поэтому и проявления этих различий имеют свои особенности. И относятся они главным образом к мыслительной деятельности, к нравственности, т.е. к параметрам, не имевшим до сих пор иной классификации кроме эмоционального к себе отношения и предвзятых оценок в русле субъективных трактовок понятий «добра» и «зла».

В связи с этим, таксономическое определение «вид», как совокупность особей, дающих репродуктивное потомство, непременно должно учитывать и чисто человеческую специфику — пресловутую сапиентность, т.е. наличие рассудка и разума. И только при таком расширительном подходе становится совершенно понятным, что значительная часть процессов вырождения и вымирания (дегенерации) межвидовых гибридных потомков должна проходить в более сложных, уже в «социально-обставленных» формах.

Поэтому определённая и значительная часть случаев шизофрении, психопатии, параноидальных синдромов, неадекватных суицидов и т.д. объясняются именно видовой гибридизацией, при которой происходит наложение абсолютно несовместимых поведенческих ориентаций: хищной агрессивности и нехищного неприятия таковой.

Самое же главное здесь то, что указываемые различия между нехищными людьми и хищными гоминидами столь существенны и значимы по своим социальным следствиям, что именно они оказываются ныне решающим фактором в вопросе выживания человечества. К хищным видам не применимы основные человеческие качества: нравственность, совесть, сострадание. Эти существа привносят в мир бесчеловечную жестокость, бесчестность и бессовестность. Поэтому с гуманистической позиции их нельзя, в принципе, называть людьми. Это жестокие и коварные животные, хотя подчас и весьма сообразительные.

ВЕЛИКОЕ РАССЕЛЕНИЕ НАРОДОВ

Факт дисперсии, расселения ранних Hоmo sapiens практически по всей пригодной к обитанию территории нашей планеты (незанятыми остались лишь несколько сотен островов) лишний раз подтверждает правильность поршневской концепции. Наши предки, бедолаги, сначала старались убежать куда глаза глядят от палеоантропов, которые биологически утилизировали (убивали и поедали) их, опираясь на мощный и неодолимый нейрофизиологический аппарат интердикции. Затем они бежали и от соседства с такими же популяциями Hоmo sapiens, которые принялись за то же самое, и стали наводившей ужас «грозой» окрестных популяций.

Палеоантропы так и остались животными, не преодолевшими анимального, зоологического уровня. Но суперанималы и суггесторы, заполучившие-таки рассудок (но не разум), вошли в состав практически всех таких групп беглецов-переселенцев.

Итак, биологический палеоантроп-убийца, адельфофаг стал как бы бичом популяции троглодитид, разбившим её на отдельные виды. И этим видам стало тесно в смысле сосуществования с себе подобными: людоедство стало неотъемлемой чертой вначале экологии популяций, а затем и быта сообществ. Человекоубийство стало нормой, оно «заразило» всех.

Да и сама Природа являла здесь ежедневно столь же «заразительные пример». Выживает лишь сильнейший, самый беспощадный и/или хитрый.

Появились и такие племена, для которых охота на людей была основным занятием. Таковой, например, была общность охотников-людоедов киломбо в Тропической Африке. Да и вообще практика охоты на иноплеменников стала обычной, будничной. Все взаимно боялись друг друга.

Деление на мы и они стало всеохватывающим. Только мы — люди. Все они — это не люди, а нелюди. Именно поэтому самоназвание всех реликтовых племён и народов означает именно «люди». К людям стали применимы жуткие нравы, бытующие среди серых крыс — «свои» это только своя стая, все не свои (пахнущие иначе) беспощадно уничтожаются.

Однако у «разумных» людей, в отличие от серых крыс, было гораздо больше «веских причин» для выделения «своих»: у чужаков явно идиотский язык, неприятный цвет кожи, уродливая внешность, жуткие обычаи и т.п.

Диффузный вид, и пока ещё очень немногочисленные неоантропы стремились отселиться любым путём от популяций биологических палеоантропов (со временем всё же выбитых) и суггесторов, «кулинарно» утилизировавших их в свою пользу. Убегающие, естественно, не замечали того, что в их сообществах находятся потомки хищных, так как те «своих» особо не трогали, а занимали позиции доминантных лидеров оформляющихся социальных групп. Таким образом, хищные гоминиды, к несчастью, влились в популяции людей, «протиснулись» в генофонд человечества, составляя в нём как бы некое размытое пятно, затемнение, «инфекционный инфильтрат».

Племенам приходилось бежать и от тех групп, которые перекладывали тяготы каннибальского бремени палеоантропов на своих соседей в виде дани трупами. Так, даже в недавнем прошлом жители Никобарских островов платили ежегодную дань определённым количеством людей острову Андаману, жители которого поедали их.

Популяции и демы бежали друг от друга до тех пор, пока можно были бежать, искали отрыва сразу на большие расстояния на плотах, на брёвнах по рекам и океанским течениям. Уровень Мирового Океана тогда был намного ниже. Нынешние узкие проливы были тогда сушей, а архипелаги — большими островами. Проблема питания в пути во многом разрешалась за счёт ослабевшей части групп.

Следующие за беглецами новые группы тоже чувствовали за спиной дыхание настигающих. За несколько тысячелетий были преодолены такие препятствия, «покорены» такие расстояния, которые не под силу никакому другому виду. За время последнего ледникового периода человечество распространилось по всей планете, в том числе во время интервала отступления Лаврентийского ледникового покрова - 25 тыс. лет назад - по коридору между ним и Кордильерским ледниковым щитом, человек проник в Северную Америку, затем в Центральную и, наконец, в Южную.


ИСТОЧНИКИ

1. Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии).
 – М:, «ФЭРИ-В», 2006.
2. Диденко Б.А. Этическая антропология. Видизм. – М:, 2003.
3. Диденко Б.А. Хищная власть. Алмааты, 1998.
4. Диденко Б.А. Сумма антропологии. – М:, 1992.
5. Диденко Б.А.  Цивилизация каннибалов. – М:, 1996.
6. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. – Л:, 1990.