Страна изломанных судеб. Часть 1

               

     По освещенному  солнечным  светом  плацу,  чеканя строевой  шаг,  шла  колонна суворовцев. Они только что приняли клятву воспитанников и  проходили парадным  маршем,  перед   собравшимися   зрителями   и   командованием   училища.  Каждый  пытался отыскать взглядом в толпе своих друзей и родственников. Искал и  он  –  женщину  в нарядном цветочном платье весело машущую ему руками.
  Шаг, еще,  колонна  поравнялась с  ней  и  пошла  дальше  к  трибуне,  где,  отдавая воинскую   честь  первокурсникам,  стоял   настоящий,  боевой  генерал  - начальник Ленинградского  Суворовского   училища.   Женщина  пропала  из виду.  Только  это  мало волновало его, через какие-то мгновенья, они снова должны были встретиться,  чтобы  провести  вместе  его первое увольнение в город. Впереди  их  ждал   хороший  и  радостный  день... 

 

    Звонок сотового телефона вырвал его из забытья.
-   Сергей,   ты   еще   не   спишь? – послышался  в  трубке   взволнованный   голос начальника.
- Уже нет.
- Тогда записывай адрес… Заместитель районного прокурора пропал…
- Хорошо, буду…
     Отключив связь,  он  бросил  телефон  на  переднее пассажирское сиденье и, снова закрыв   глаза,  откинулся  на  спинку  водительского  кресла. Торопиться  ему  было  некуда. Он  и  так находился почти рядом.




   Своего отца Сергей помнил плохо. Из всех воспоминаний в памяти у  него осталась  лишь  подтянутая  фигура  военного  офицера, кожаный,  вперемешку  с  оружейным маслом,  запах  портупеи  и  здоровенная,  сильная  рука,  нежно  гладившая  его   по  макушке.  А  еще, слезы  матери  провожавшей супруга  в  очередную командировку.  Как  выяснилось  позже,  в последнюю…
   Через  месяц  ее пригласили в военкомат  и  вручили похоронку, в которой скупым,  казенным  языком   было  отпечатано,  что  капитан,  Павел   Алексеевич   Снегирев,  погиб смертью храбрых,  выполняя  интернациональный  долг  в   Демократической  Республике     Афганистан.     Прах   его   предан    земле,     в     окрестностях    города Джелалабада…
- Нет,  у   нас  больше   папки,   -   произнесла   тогда  ему  мать,    сжимая   в   руках стандартный  листок  серой бумаги  и ярко-красную коробочку с орденом «Красной  звезды», которым отец был награжден посмертно.
    Смерть  отца   мать    пережила   тяжело     и    то   лишь,   благодаря   соседке   по коммунальной квартире, Любе.
- Ты пей, родимая… Пей, - отпаивала она ее лекарствами. – Тебе сына растить надо, на ноги  ставить. Вон, какой красивый парень растет.
  Сережка вместе с сыном Любы, Алексеем, стоял рядом  и  смотрел,  на неподвижно  лежащую  мать.  Лицо   ее   осунулось,  а   глаза   потускнели,  словно  пелена смерти окутала их. Не было там ни материнской любви,  ни  женской  ласки.  Казалось,  что видит он эту женщину впервые. 
- Вы  вот что, –  обратилась соседка к детям, -  идите  во  двор.  Погуляйте,  пока.  Ей  сейчас покой нужен.



        На место происшествия он прибыл, когда там уже во всю работала оперативно-следственная группа.
-  Ну,  наконец-то,   -  подошел  к  нему   начальник.  –   Здесь  такой   кипишь стоит! Предполагают, что прокурорского этого похитили. 
- С чего это?
- Жена  пропавшего  его  в  окно  видела.  Говорит,  машину  поставил  и  в  подъезд  направился. Только до квартиры не дошел.
- Это  еще ничего  не  значит,  –  предположил Сергей. – Может, позвонил кто? Или планы резко изменились.
- Шут его знает?!  Только  вряд  ли,  он  пешком  куда-то  намылился. Да  и  брелок с ключами у лифта  нашли. Видно, домофон открыл, а в  карман  убирать не стал, так и держал в руках, когда на него напали. Вот они во время драки и выпали. В общем, к розыску решено наш отдел привлечь, генерал, лично, распорядился.
- Ясно.
- Чего тебе ясно? – не понял шеф.
- Ясно, что придется искать. Хотя, у нас и без него проблем хватает. По рейдерам два эпизода висит… 
- С рейдерами потом разберешься! Иди,  лучше, со следователем  поговори. Вон  она,  кстати, стоит. Мало  ли,  какие  указания будут… Словом,  поступаешь в  ее  полное распоряжение. С  минуты  на  минуту городской прокурор  с  начальником  главка  подъехать должны, обстановку доложить потребуют.
     Сергей   пожал   плечами  и   нехотя   направился   к  следователю  прокуратуры заполнявшей какой-то бланк.
- Здравствуйте,  -  произнес он,  протягивая ей раскрытое  удостоверение.   –   Майор Снегирев, УБОП. Насколько я понял, будем работать вместе?
- Очень  приятно,  -  улыбнулась  следователь. –  Елена  Быстрицкая. Можно, просто Лена.   Вы    идите    пока,   с    женой  потерпевшего  пообщайтесь.  Я   позже   к  вам  присоединюсь. 
       Улыбка  следачки  напомнила ему  Оксану.  Было  в  них   что-то схожее. Тонкие  губы, широкие и красивые глаза, свисавшая на  лоб  прядь  русых волос… Впрочем, может, ему это только казалось. Девушки были все-таки разные, каждая хороша по-своему.




      Оксану  он  впервые увидел   на  первом  курсе  Рязанского  училища.  Куда  ему вместе  с   однокурсником   Сашкой    Звягинцевым,    повезло   распределиться  для   дальнейшей учебы. Среди  суворовцев   за  зачисление   в  этот   престижный   ВУЗ, готовивших  офицеров десантников, шла  настоящая  борьба. Учиться там  хотели  если  не  все,  то  очень многие. Это и неудивительно!   Воздушно-десантные  войска  были  элитой  вооруженных сил. Брали  туда  только  лучших.  Либо  тех,  у  кого  в военных кругах  была по-настоящему волосатая  лапа.
   У Сергея и Сашки, к  сожалению,  такой   лапы не  было.  Пришлось пробиваться самим, выдерживая изо дня в день жесткую конкуренцию и  доказывая  остальным,  что именно они  имеют  право служить в войсках «дяди Васи»,  как  шутя  называли  в  армии   крылатую  пехоту, основанную легендарным Василием Маргеловым.   
    Впоследствии, Сергей  не раз  жалел о том  выборе. Попади он  в другой род войск, или забери тогда документы для поступления  в гражданский  институт,  может   все бы в сложилось иначе. Не было бы столько боли и безвозвратных потерь… 
    Но  это  потом!  А   в  тот    прохладный  сентябрьский  день,   еще   существовал Советский  Союз - единое  для  всех  братских  народов  государство.  Он  стоял   в  одном  строю  с   белорусами,   украинцами,   латышами,   чеченцами   и     слушал  внушение командира. 
- Я научу  вас  Родину  любить !  –  распылялся  ротный.  –  Бегать  они  не  умеют… В норматив, понимаешь ли, не укладываются!   Вы  у  меня  не  то,  что  бегать,  без самолета летать  научитесь! Сосунки, мать вашу. 
   Причина негодования  гвардии  подполковника,  Николая  Ивановича  Остапенко, была проста. Рота снова не сдала  десятикилометровый  норматив  по  марш-броску. Вместо того, чтоб дружно  финишировать,  растянулась в линию, так что последний курсант пришел на десять минут позже положенного срока.
- Смотри, какая красивая, - толкнул его в спину, стоящий сзади Звягинцев.
   Сергей  повернул голову и заметил ожидавшую кого-то девушку. Сашка был прав, она действительно была красива. Длинные стройные ноги, небольшая,  но  изящная грудь, тонкие черты лица…
- Это дочь командира, – шепнул сосед слева. – Я ее с ним видел.
   Через мгновение на нее уже смотрела вся рота, что не осталось  незамеченным для подполковника. Изменившись в лице, сменив гнев на милость, он сделал два шага к ней, затем на мгновение остановился.
- Сми-и-рно! –  скомандовал он, мгновенно вытянувшимся в струнку курсантам. – Вот, так и стойте.
    О  чем  шел  у них разговор, слышно не было. Дочь чего-то объясняла родителю, а тот, задав пару вопросов, достал из кармана деньги и отдал ей несколько купюр.
- Девушка, можно с вами?! – выкрикнул кто-то из строя, когда та начала уходить.
- Стойте дальше, мальчики!  –  весело  бросила  она  и,  сделав  воздушный  поцелуй,   помахала курсантам рукой.
- Я смотрю у некоторых настроение хорошее,–строго произнес ротный, дождавшись, когда дочь скроется из виду. –  На  девок  потянуло, значит? Но нечего, я эту дурь из вас выбью! На лей-во! Приготовиться к бегу!… Бегом!… Марш!!!
  Одновременно раздавшийся топот солдатских  сапог  выветрил  мысли  о  девушке. Уставшая,  только  что  вернувшаяся   после   неудачного  марш-броска,  рота  снова рванула вперед.






     Квартира заместителя районного  прокурора, советника  юстиции Левченко Льва Борисовича, была обставлена с  изыском.  Дорогая  классическая  мебель,  изящный фарфор, статуэтки  и  висевшие  на  стенах  картины, явно  не  копии,  красноречиво  свидетельствовали, что живут здесь люди с большим достатком. Что как-то не очень вязалось, с официальной зарплатой пропавшего. 
- Лева  добрый  был… -   всхлипывая  в  носовой платок, рассказывала женщина. – Сколько   его   помню,   всегда   помочь   всем   старался.  К   нему  часто  знакомые  обращались.
- А почему вы   говорите - был?  –  удивилась   Быстрицкая.   -  Может,  не  все  так страшно, как вы себе представляете. 
- Нет,  -   категорично   закачала  головой  женщина.  – Я   чувствую, что с ним что-то ужасное произошло. Вон, и сотовый не отвечает.  Гудки   идут,  а  трубку  он не берет.
- И давно вы с ним живете?
- Лет пятнадцать уже. Он тогда молодым следователем в Заозерске работал. В начале девяностых,  сами  понимаете,  непросто  все   было.  А  в  город  мы  семь  лет   назад  перебрались, когда он на повышение пошел.
- А врагов у него не было? Может, угрожал кто?
- Врагов? Нет, не припомню... Он  меня,  вообще-то,  в  свои  проблемы  не посвящал. Берег, видно. 
  В комнату вошел мальчик, лет десяти.
- Мама,  а  папа   скоро   вернется?  –   спросил  он,  обводя  всех собравшихся своими наивными по-детски глазами.
- Не знаю, - тихо ответила мать и горько заплакала.
   Молчавший,  до  этого  момента,  Сергей  поднялся  со своего места и направился к выходу.
- Пойду,  еще  раз  машину  осмотрю.  –  пояснил  он,  удивленной  следачке.  –  Вдруг, второпях  пропустили  что-то. 





    Осматривать припаркованный у подъезда дорогой «Джип», он не собирался. Там и так   все   было   тщательно   обследовано.  Ему  просто  стало  не  по  себе.  Он  вдруг  вспомнил,   что   когда   погиб   его   отец,   ему   было  столько  же,  сколько  и  сыну пропавшего прокурора.
   Мать  тогда  болела  около  месяца.  Сначала  она  не  вставала  с  постели,  ушла в себя  и  не   с   кем    не    разговаривала.    Но    постепенно,    выписанные   врачами успокоительные начали приводить ее в чувство. Через неделю, она с трудом  ходила по комнате и отвечала на  несложные  вопросы.  Потом,  в  меру  своих сил, занялась хозяйством    и     постепенно   вернулась   к   жизни.    Только   вот    взгляд   -    след  непоправимой   утраты,  свойственный  вдовам  безвременно   похоронивших  своих любимых мужчин,  никак не сходил с ее лица.  Боль немного отступила, но  не  ушла совсем.
   Общее горе, когда-то постоянно сорившихся в  тесной  кухне  соседок, примирило и окончательно сблизило их. Люба, как теперь и мать, воспитывала своего сына  одна. Кем  был  отец  Алексея,  она   никогда   никому    не    говорила.  А  на  все   вопросы касающиеся ее внебрачной связи, постоянно  отшучивалась,  что  ребенка ей принес аист.   Кем  был  тот  аист,  и   как  его  звали,  она    не  уточняла.    Впрочем,  ходили   упорные слухи, что он  был вором гастролером, с которым, еще совсем  молоденькая  девчонка  познакомилась,  отдыхая по профсоюзной  путевке,  в  Сочи. Он красиво  и галантно за ней ухаживал, говорил, что любит и готов жениться, а добившись своего, сразу   же   бросил,  руководствуясь  общеизвестным   принципом  –  « Женщина, что книга, прочтя раз, больше становится неинтересна.»   
 Так это было или нет, точно никто не знал. Свечку-то не  держали!  Но   и  выяснять это Снегиревым было не к чему. Зачем душу человеку зря теребить? Если надо, сама  расскажет… 
  Так они и жили, вчетвером – две матери одиночки, растившие двоих сыновей. 






-  Ну  что,  нашли  что-нибудь  интересное?  –  услышал  Сергей  рядом  с собой голос следователя.
- Нет, - тихо произнес он, выкидывая окурок. – Никаких зацепок…
- Я  так  и  подумала,  -  заметила   Лена.  –  Придется  завтра  вам   распечатку   его телефонных звонков заказать. Может, они что-нибудь прояснят.
- Может быть, может быть, - кивнул он. – Вас подвезти?
- Если  только  до  прокуратуры.  Мне  еще  постановление   вынести    надо.    Дело возбуждать будем.
     Почти всю дорогу они молчали. Сергей крутил баранку, а Быстрицкая смотрела в окно, разглядывая улицы ночного города.
- Вы всегда такой тихий? – под конец пути не выдержала она. – Другие хоть о чем-то, но разговаривают, а вы словно воды в рот набрали. Странно это для опера.
- Какой есть, - смутился Сергей.
   Остановившись  напротив  прокуратуры,  он  потянулся  было,  чтобы  открыть  ей дверь, но Лена его опередила.
- Я сама, - быстро сказала она и выскочила на улицу.   





   Елена Вадимовна Быстрицкая,  как  это  часто  бывает  в  актерской  семье,  росла избалованным ребенком. Ее родители,  Вадим  и  Ирина  Быстрицкие,  были широко известны    среди   театральной   публики.  Много  гастролировали  и  вели  кочевой  образ    жизни.   Воспитанием   дочери   практически    не  занимались,    скинув   эти  обязанности  на свекровь.
- Ох  уж  эти  родители,   -   вечно  ворчала  она,  готовя  очередной  ужин. – Разве это  семья, когда девочка по долгу мать не видит?
   Сказать, что внучка была  ей  в  тягость,  нельзя. Бабушка  в  ней  души  не  чаяла. Но  свыкнуться  с  мыслью, что  сын   и  невестка  бывают  в  своем  доме  проездом, никак не могла.
- Приедут, подарков  накупят,  и  снова  исчезнут! Актерам,  вообще, нельзя друг на дружке жениться. Хоть один, из них, нормальным человеком быть должен…
   В  те  же  короткие  моменты,  когда  наконец-то  все  собирались  вместе,  в семье начинался  настоящий  праздник.  В  гости,  чуть  ли  не  каждый  день,  приходили друзья,  чьи  лица часто  мелькали по телевизору,  устраивались шумные застолья,  пелись песни и читались стихи. А главное, строились творческие планы на будущее.
   Это     было    по-настоящему    интересно.    Еще   бы!  Какой   подросток    может  похвастаться тем, что он сидел за одним столом  сразу с несколькими заслуженными или народными артистами, поэтами, драматургами? И  непросто  сидел,  а   задавал  вопросы, спорил,  обсуждал  вечные  и  насущные проблемы человечества. Пожалуй, никто, кроме детей богемы.
   Все это ужасно нравилось Лене. Она не раз представляла себе, как будет играть  в Чеховской «Чайке» или « В Анне Карениной». Как будет срывать  аплодисменты, а  благодарные  зрители,  узнавая  ее  на  улице,  будут  подходить и просить  автограф. Будущее  ей   казалось   сказочным   и  беззаботным. Она  даже поступила в детскую студию при одном из известных театров.
- У вашей дочери,  определенно  талант,  -  хвалили   родителям  ее  педагоги.  –  Ей обязательно в театральный поступать нужно!
   Те соглашались и откровенно радовались за нее.
- Будет, кому династию продолжить, - гордился отец.
   И только бабушка была против.
- Зачем вы голову ребенку морочите? – негодовала она. – Хотите, чтобы и ее дети, без матери росли? Разве в ролях, женское счастье?
  Но  Лена  никого  не  слушала.  Она  определенно хотела  быть  актрисой. И, скорее  всего,  стала  бы  ею. Если  бы не любовь! В  десятом  классе,  за  год   до   окончания  школы,   она   влюбилась   в   мальчика,  из    параллельного   класса.   Он   был   из адвокатской   семьи   и  собирался  поступать  на  юрфак. В  этом   не   было   ничего страшного, если  бы не подруга,  с  которой они дружили  с  первого  класса. Та тоже  в  него  втюрилась.  Между  девочками, никогда не ссорившимися раньше, началась настоящая  вражда.  Они  перестали   общаться друг с другом, если  не  считать  тех редких  инцидентов,  когда  каждая  пыталась  наговорить  кучу  колкостей  в  адрес соперницы, а один раз всерьез подрались на перемене.
- С девочками явно что-то происходит, -  высказала свои  опасения,  вызванным  на  педсовет родителям,  директор  школы.  –  Еще недавно они обе на  золотые  медали шли, а теперь до троек скатились. И это, за пол года до выпуска!
   Причину  своего  неадекватного  поведения  девушки никому объяснять не стали. Просто стояли молча  и  старались ни  на  кого не смотреть: ни на педагогов, ни на родителей, ни тем более друг на друга.
- Вот,  ты  Лена,  -  обратилась  к  ней  директор,  -  если  не  ошибаюсь,   в   ГИТИС  поступать собираешься? По стопам родителей пойти хочешь?
- Нет, - тихо произнесла она.
- Что нет? – не поняла директор.
- Не хочу, по стопам…  Я юристом буду.
   Ответ  был неожиданный не только для собравшихся , но и  для самой  Лены.  Она    не  поняла,  как  ей   такое   могло   прийти в голову? Наверное, из чувства ревности, подруга тоже собралась поступать туда, вслед за возлюбленным.
- Ну, что я говорила, - обратилась директор к отцу. – С ней явно что-то не то…
  Дома разговор продолжился. 
- Почему на юридический?– удивлялась мать. – Кем ты потом будешь? Адвокатом?   Следователем?
 - Еще не решила, - честно призналась Лена. – Выучусь, а там погляжу.
- Вадик, хоть, ты то что-нибудь скажи! Твоя дочь, собирается  связать  свою  жизнь с 
уголовниками!
  Отец   в  диалог  не  вмешивался,  полагая,  что  все  это  не  всерьез.  Ну,  сказала, девочка  назло  директрисе,  что не хочет быть актрисой.  Что из  этого? Проспится, успокоится, и все встанет на свои места. С кем не бывает? Еще пол года впереди…






    Вопреки ожиданиям, зам прокурора Левченко утром  так  и не явился на  службу.
- Значит,  и  впрямь  что-то  случилось,  -  подвел  итог  прокурор.  –  Давайте  ваше  постановление.
  Лена протянула листок с решением о возбуждении уголовного дела.
- Можно  вопрос  задать?  –  спросила  она,  глядя,  как  прокурор  ставит  в  верхнем  правом углу  размашистую резолюцию – «Согласен».
- Задавайте. 
- Почему сопровождением по делу занимается УБОП, а не убойный отдел? Убийство по их части будет.
   Прокурор,  сняв   очки    и   вернув  только  что   утвержденное    постановление следователю, вопросительно уставился на нее.
- Это я попросил, – наконец-то произнес он. –  Дело,  хоть,  и  возбуждено  по  данной статье, но тело-то не найдено. То есть сам факт совершения преступления точно еще не установлен. Может, Лев Борисович жив еще.
- А зачем мы тогда возбуждаемся?
- Порядок такой. Если  есть  предположение, что человек пропал при криминальных обстоятельствах,  то  мы  обязаны  расследовать  это.  А   тут   сама   понимаешь,  зам прокурора все-таки. Генеральному уже доложено обо всем. 
- А УБОП-то причем?
- У убойщиков и так три глухаря  за  этот  год  накопилось.  Им  с  ними  разобраться следует.  Да   и   потом…   -   прокурор   на  секунду   задумался.   –   Если     Левченко,  действительно,    похитили   то,   вряд  ли   это  один  человек   сделал.  Скорее   всего, организованная  группа действовала. А это уже их  епархия   будет.   А   у   вас    что, возражения имеются?
- Нет, - пожала плечами Быстрицкая.
- Тогда идите, работайте. Вечером не забудьте доложить, что по делу сделано.




     Повторно  обзвонив  больницы  и  морги, в поисках пропавшего Льва Борисовича, и  удостоверившись,  что  тот  к  ним  не  поступал,  Сергей   занялся    распечатками  телефонных переговоров.  Процедура   эта   была   небыстрая.   Сначала,  необходимо   получить   постановление   суда  на  снятие  конфиденциальной   информации,  затем  договориться в телефонной компании, чтобы  запрос  исполнили  быстро  и  сразу,  и  снова подождать, когда он исполнится. А  если  учесть, что   распечаток  требовалось  три:    сотового,    служебного   и    домашнего  телефонов,  обслуживаемых  разными операторами,  то  становилось  понятно,  что на это  ушел практически весь рабочий день.
   Наконец-то выйдя из последнего офиса, Снегирев с чувством  выполненного  долга отзвонился Быстрицкой.
- Елена  Вадимовна,  -  устало  произнес он  в трубку, – ваше указание выполнено. Да, все три… Хорошо подъеду.
   Ехать до городской прокуратуры было недолго. Пол часа максимум, если не стоять в  пробках.  Но,  конец  рабочего   дня,  такой   возможности   ему не предоставил. Все транспортные магистрали города были забиты плотным потоком машин,  спешащих домой  граждан.  Поплутав  по  небольшим  улочкам,  в  надежде  объехать  наиболее оживленные участки дорог, он  все же встрял  в практически никуда не движущуюся колонну автомобилей. Похоже, что впереди кто-то кого-то задел, и теперь все  вместе  ждали приезда сотрудников ГИБДД и аварийного комиссара.
-Надо  было другой  дорогой  поехать,  -  запоздало  подумал  он, включая радио. Из динамиков сразу же раздался голос Александра Розенбаума:

        В Афганистане,
        В «Черном Тюльпане»,
        С водкой в стакане –
        Мы молча плывем над землей…






   О том,  как  погиб  его  отец,  Сергей  узнал  три  года  спустя  после его смерти. На календаре была осень восемьдесят  шестого  года,  и  страна  ждала  перемен.  После скоропостижной  кончины  генерального  секретаря   ЦК   КПСС   Леонида  Ильича Брежнева,  недолгого правления Черненко и Андропова, к  власти  пришел  Михаил Сергеевич Горбачев.  Запретных  для  разговоров  тем  стало  значительно   меньше, а  в   средствах   массовой    информации   постепенно   начиналась   «оттепель».  Об Афганской  войне,  о  которой раньше говорили  шепотом  среди   знакомых,  стали  появляться  статьи и репортажи. Постепенно тон этих репортажей  становился  все   откровенней,   так   что   каждому   становилось   понятно,    что   дела   там,    мягко выражаясь, идут «не очень».   
    В   остальном   же,   если    не    считать     повсеместно     употребляемых     слов - «ПЕРЕСТРОЙКА» и «КОНСЕНСУС», все оставалось  по-старому. Работали заводы  и  фабрики, в  магазинах, не балующих своим изыском   и  изобилием,   продавались продукты, а  на коллективных   и  партийных собраниях трудящиеся   по-прежнему    брали  повышенные  обязательства  и   полностью     поддерживали      намеченный  правительством    курс.   Казалось,  еще   чуть-чуть   и   то  светлое будущее, которое  страна  строила  с  октября  семнадцатого,   неизбежно   настанет. Во всяком случаи, большинству в это искренне верилось.
    Не  была  исключением  и  семья  Снегиревых.  Мать,  вместе с соседкой  Любой, рано утром уходила на единственный  в  городе комбинат, работала  там  до  шести вечера, потом, на  обратном пути, покупала  стандартный  набор  продуктов – хлеб, крупу,   яйца  и   молоко,   а   затем   готовила   ужин.   Типичный   будничный  день советского человека.
   В  один   из   таких  вечеров  в квартире раздался звонок. Дверь пошла открывать соседка.
- Снегирева  Мария  Ивановна  здесь  проживает? – спросил  незнакомый мужчина, опираясь на деревянную трость.
- Да, - растерянно кивнула она. – А вы кто будете?
- Я сослуживец ее мужа.
    То,  что  тогда рассказал мужчина,  сильно потрясло Сергея. Об этом нельзя было не прочитать в газетах, не  посмотреть по телевизору.  Он и Лешка сидели молча на диване и слушали искалеченного войной человека.
- В тот день нашей роте предстояло проверить заброшенный  в ущелье  кишлак. По имеющейся   информации,    там   мог   скрываться   небольшой    отряд     боевиков, численностью  до   десяти-двенадцати   человек.   Во   всяком   случаи,  так  считало  командование.   Задача  была    проста    -     обнаружить,     блокировать,    вызвать «вертушки»,  которые  и  должны их были уничтожить с воздуха. Но все сложилось иначе…
   Мужчина  прервался,  налил  из  стоящей на столе бутылки водку и молча выпил. Закусывать он не стал. Чувствовалось, что воспоминания ему даются непросто.
- Когда мы вошли в кишлак,  -  снова продолжил он, - то никого там не обнаружили. Никого кроме, молоденького умирающего солдата. У него были  выколоты  глаза  и отрезаны   уши.   На   груди   висела  табличка  – «Русские убирайтесь». Похоже,  что  душманы заметили нас еще на подходе  и   таким   образом  избавились от пленного.
- За что они его так? – ужаснулась соседка, прикрывая   от   ужаса  рукой рот. –  Мы  же  к  ним  с миром пришли, помощь оказывать.
  Мужчина замялся, но на вопрос тети Любы отвечать не стал.
-  А  потом,  начался  минометный  обстрел.  Половину  личного  состава поубивало сразу.  Погиб  и   командир…    Командование    ротой  принял   ваш   муж,   Павел  Алексеевич Снегирев, он был  у  нас заместителем по полит части… Нас окружили  и стали расстреливать.  Информация  о  небольшом  количестве  «духов» оказалась  неверной. Их  там  было  не  менее  сотни.  Можно было, попробовать  вырваться  из  западни,  но    тогда   бы   пришлось   бросить    раненых.   На   это он  пойти  не  мог.  Оставалось лишь принять бой и ждать подкрепления.
   Мужчина  опять  замолчал  и  уставился в какую-то невидимую  на  стене точку. Он снова был там, под рвущимися снарядами, с гибнущей в ущелье ротой.
- А потом я ничего не помню… Меня оторвало от земли и куда-то бросило. Очнулся я   уже  в   госпитале.   О   том,  что было дальше, точно сказать не могу. Говорят, до  подхода наших, рота держалась три часа и практически вся погибла…






   Несмотря  на  бессонно   проведенную  ночь  и  окончившийся рабочий день,  домой уходить   Быстрицкая  не   собиралась.  Она  ждала  застрявшего   в    автомобильной  пробке Сергея. Зачем   ей   это  нужно,  объяснить  она  толком  не могла. Распечатки телефонных   переговоров   можно   было   изучить   и   завтра,   на   свежую    голову. Руководство,  несмотря  на   серьезность   дела,   поняло   бы   -  не  может же человек больше суток  на  ногах  проводить. Всему   бывает   предел! А тут хрупкая женщина, чего с нее взять?
   Именного   этого   мнения   она   больше   всего  и  боялась. Ее в прокуратуре  и  так считали «блатной».   Прямо   в   глаза  не   говорили,   конечно,   но   за  спиной   явно  шептались: «Дочь известных родителей - какие еще могут быть сомнения?  Безусловно,  по  протекции на службу   попала!»  И  что  самое  удивительное,   это   была   чистая правда!  Себя-то она могла не обманывать.
     Когда  пришло  время  поступать в ВУЗ, Лена подала документы на юридический. Чем немало удивила отца, до этого считавшего выбор дочери очередной блажью.
- Ну, зачем тебе это? – пыталась отговорить ее мать. –  Пошла бы  в  театральный. В приемной комиссии наши друзья сидят, с поступлением проблем не будет.
   Но Лена уперто стояла на своем.
- Зачем мне это нужно? – объясняла  она  свой выбор  по-своему.  –  Чтобы  меня  всю жизнь с вами не сравнивали?  Да и потом, не все артисты становятся по-настоящему востребованными и народными. Сколько их в нищете умирает?!
   Примеров   приводить   не   потребовалось.   Родители   и  так  знали  это. Среди  их  знакомых было немало  талантливых людей, которые  так  и  не смогли  пробиться к успеху. Сначала им не давали  главные  роли,  полагая,  что  они  еще  очень молоды и   все   у   них   впереди,   потом  в  силу  малой   известности,   ну  а  затем  в  связи  с  возрастом.   На   сцене   они  все  время  были  вторым  планом, фоном  для тех, кому  повезло.  Актерская среда очень  жестока  к  коллегам.   Даже   самый   известный  и  заслуженный актер,  мог  запросто быть  изгнан из труппы и остаться без средств  к  существованию, если его имя  переставало  собирать  аншлаги  и  приносить деньги. Успех не бывает прошлым, он может быть только настоящим.
   Может  поэтому, а  может и  по иной  причине,  отец  не  стал  отговаривать  дочь, а вместо этого напряг свои связи и помог ей поступить в ВУЗ.
- Чего ты  стесняешься?  -   удивлялся  он  ее   наивности. – Ты думаешь, ты там одна такая учишься? Хочешь,  всего достичь в жизни сама, выбери институт попроще.
   Через     пять     лет     история     повторилась.    Окончив        Санкт-Петербургский государственный   университет,  она    решила   устроиться  в  прокуратуру. Собрала  необходимые справки, заполнила анкеты  и  принялась ждать, когда  ей  позвонят из отдела кадров и пригласят выйти  на  работу. Но  время  шло, а  ей  никто  не звонил.
- И не позвонят, -  однажды  заметил  знакомый  отца.  –  Там   всю  жизнь  в  резерве простоять можно и  не устроиться. Без звонка, тебя никто туда не возьмет.
- Как не возьмут? - смутилась Лена. – У меня же красный диплом!
- Хоть золотой, - парировал  тот.  – Прокуратура тебе не милиция, туда просто так не берут. Есть только два пути решения данного вопроса.
- Какие? – еще больше смутилась она.
- Первый,   несколько   лет   проработать  у   них  на   технических   должностях  –  секретарем   или   делопроизводителем…  Многие  так   и  делают.    Второй, и более эффективный, подключить связи. Если хочешь, могу посодействовать?
  Лена, краснея от собственного бессилия и стыда, чуть заметно кивнула. Ее никак не отпускала   мысль,   что   живет она в этой жизни неправильно. Не свое  место  в  ней  занимает. И если б родилась в другой семье, то ничего добиться бы сама  не  сумела.  Именно поэтому, отработав следователем три года, и расследуя в основном бытовые преступления,  где с самого начала было все предельно ясно, она впервые получила  в  производство   по-настоящему   интересное   и   сложное   дело,   распутав  которое  могла себе доказать, что,  действительно,  чего-то стоит.  И  этот  шанс  упускать  она  была  не намерена.