В осеннем парке было ветрено. Податливые листья срывало с деревьев и несло к остывающей земле, заворачивая там вихрями их в ритуальном танце умирания.
Человек сидел на скамье и смотрел заворожено на танец листьев, забыв о стаканчике с холодным уже кофе в его руке. Какое-то новое ощущение поселялось внутри человека, новое, тревожное, важное, всеобъемлющее. Человеку было непонятно и несоразмерно это ощущение, буд-то он пытался вместить в стакан своей души гигантскую надвигающуюся бурю, грозовые раскаты которой уже были слышны, но еще далеко. И буря обещала быть такой, которой в жизни человека, сравнительно недолгой, еще не было. Никогда. Все его переживания и страсти, доселе тревожившие и, казалось, ломающие порою жизнь, становились какими-то… Мелкими, неважными. Картинки прошлого, так бережно хранимые или врезавшиеся намертво, становились плоскими, умирающими, танцующими вместе с листьями. А листья кружили-кружили, будто хотели еще продлить жизнь свою, опускались все-таки на землю, но, снова подхваченные ветром, перемещались из одной кучи в другую, выбирая, с кем рядом станут умирать.
Тревога росла в животе человека и наполняла его, расползаясь по телу судорогой электрического разряда, подбираясь к мозгу. Но эта тревога обещала человеку открытие. Такое, что уже неважно становилось, что за ним. Человек замер и ждал, не отпуская себя, держась за паутину ощущений, понимая, что перетупит черту, готовясь принять новый знаменатель, которым будет делить всю сущность теперь. Царящая вокруг неизбежность помогала ему удерживать это ощущение. Оно не уходило и не росло, расползалось, судорога, добравшись до руки, заставила сдавить картонный стаканчик, который плеснул на скамью забытым кофе.
Когда человек увидел из оцепенения своего, как приближаются резвящейся стайкой дети, он на задворках еще живого разума испугался того, что балансирование на гранях реальности нарушится, и он рухнет обратно в свою, ставшую, вдруг, не единственно возможной, не самой из них. Но дети коснулись листьев, и человек подумал: «Начало касается конца»… И гром грянул в самом сердце его, накрывая, наконец-то, и мозг мягкой, но неукротимой взрывной волной неизбежности. И человек думал: «Неважно. Ведь неважно все! Важно только начало, в котором ты бессилен. И конец, который неизбежен. Все, что между – неважно! И то, как, и то, где, и то, с кем. И нет вечных вопросов «отчего, зачем»! И может то, что успеешь собрать между началом и концом, и то лишь важно в этом, - успеешь ли поймать это «неважно», которое только и дает понимание истины, абсолюта!». Он думал, но понимал, что все слова, которыми пытался облечь этот абсолют, настолько невесомы в нем, что становятся неважными и ненужными, потому что, придуманные людьми, они не выражали ничего из настоящей сути. Настоящей и единственной.
Человек ощущал себя пустотой. Чистой, невесомой. Вакуумом, готовым заполниться снова, если только он позволит поверить снова в важность чего-то еще. Но в этой абсолютной пустоте он ощущал себя наконец-то настоящим, и сотни его эго, стучась в непроницаемую оболочку, лишь улыбали его, как эти дети, касающиеся вечности и не догадывающиеся об этом.
Человек ощущал свое тело, громадное, словно дирижабль, для сущности его, плавающей где-то у переносицы. Одно из его эго испуганно заметалось, пытаясь наполнить тело сутью. Но человеку было неважно, сможет ли теперь он управлять этой неважной громадиной. Он попробовал абсолют на вкус, поверил ему, он оставался с ним. И человек сдвинул руку с места. Рука разжалась и отпустила смятый стаканчик. Человек улыбнулся. Абсолют с ним. Человек был счастлив. Хоть и слово «счастье» в том понимании, которое помнило одно из его эго, было таким неправильным и снова неважным.
Человек сдвинул все тело, встал. Улыбаясь, он сдвинул с места ноги, и они пошли. Человек прошел через парк, шепча внутри себя мягко громыхающим «спасибо» каждому упавшему листу. Вышел к метро и вошел в толпу. Он все еще улыбался, потому что нес абсолют в себе и больше не сомневался в его вечности. Люди, в глазах которых человек видел отражение абсолюта, оглядывались и хмурились вслед, уходя внутрь себя, другие улыбались ему, буд-то в ответ. Человек встал посреди толпы, вдруг, взметнул вверх руки и улыбаясь небу, закричал всем своим существом. Он смеялся и кричал снова, а люди шарахались и оглядывались, но никто не остановил его. «Так и должно быть» - подумало одно из его эго, начиная принимать абсолют тоже.
Человек спустился на станцию, позволив эго управлять телом и, жизнью, потребностями, оставаясь свободным абсолютно.
- Девушка, можно с Вами познакомиться?
Человек позволил эго обернуться. Эго убедилось, обращались к нему, вопросительно приподняло бровь.
Молодой человек повторил:
- Познакомиться? Можно?
Человек отпустил эго и с иронией наблюдал за тем, как эго пробует его абсолют на вкус тоже, ждал результата, развлекаясь. Эго попробовало абсолют на вкус, разомкнуло губы и ответило:
- А зачем?