Я истину искал.
Горы встречали меня неприветливо, туманом, ветром и камнепадами. Я заходил, заползал в пещеры, пустые, как лоно девственницы, висел на карнизах над крутящей снежинки метелью, впившись сбитыми пальцами в крошащийся камень. Седьмая по счёту вершина заставила мысленно зевнуть и спуститься к морю, не оглядываясь.
Я истину искал.
В океанах с непростым характером, срывающихся на тайфунные истерики; раскладывающих пасьянсы кораблями и яхтами по своим правилам. В морских глубинах тёплых морей, машущих со дна водорослями и высылающих на торжественную встречу стайки смешной мелюзги. В свинцовых северных морях и в вечной зиме гордо проплывающих айсбергов со смешными пассажирами – пингвинами. Загорев дочерна и замёрзнув до гусиной кожи, во всех семи водах попеременно, отвернулся и посмотрел вверх.
Я истину искал.
Летая под облаками, сквозь них, туманящих иллюминаторы, над их белоснежным морем, ярко освещённым солнцем. Вглядываясь в ослепительный накрахмаленный горизонт, где взгляд теряется в месте изгиба атмосферы. Щурясь в открытой двери вертолёта от набегающего воздушного вала, летя под разноцветным куполом парашюта и закладывая планерные виражи в бесшумном небе. Седьмой полёт заставил после приземления задуматься.
Я истину искал.
В вине и прочих жидких растворителях памяти и расширителях сознаний. Терпкие и сладкие, рубиновые и желтые, маслянистые и прозрачные. Требующие устриц, либо умоляющие о большом куске дымящегося мяса, взрывающие в голове калейдоскоп эмоций, или вызывающие приступ весёлого общения. Недобродившие, веселящие уже своими пузырьками, лениво ползущими вверх по стенкам банки, или гордо демонстрирующие парад звёздочек на этикетке. После седьмого бокала я вернул себя в реальность.
Я истину искал.
В телах. Белых, чёрных, с широко раскрытыми глазами и суженными в щёлки, разного роста и сложения. Будораживших сознание неделями, или забываемых через минуту. Агрессивных, или милых, умненьких, или просто практичных. Всё время возвращаясь к той из них, которая меньше остальных претендовала на повышенное внимание, искренне радовалась моему нечастому появлению и умело скрывала глазами и голосом грусть от моего ухода. И когда она, пряча розовое от смущения лицо на моей груди, сказала, что беременна и посмотрела на меня счастливыми, искрящимися глазами с лёгким вызовом, я понял в чём моя истина. И должно быть нас всего – семь.