Более десяти лет назад мне приходилось ежедневно ездить на работу из ближнего Подмосковья в Москву. Среди попутчиков встречались знакомые лица таких же, как и я, постоянных пассажиров. Многие лица уже выветрились из памяти, но одну пару я запомнила навсегда.
Девочку не любили. Она была, мягко говоря, некрасива. Причесывали ее, казалось, с каким-то остервенением: косички утягивали в жуткие крысиные хвостики, отчего остренькая мордочка ее казалась вовсе уж безобразной, и после всего с отвращением взирали на дело рук своих. Бабка и мать (ее мне довелось видеть всего пару раз) ни разу не взглянули на ребенка тепло и по доброму, как обычно смотрят родители. Она же им всегда улыбалась, обнажая некрасивые редкие зубы. От ее улыбки бабка аж наливалась ненавистью и отвечала на детские вопросы с нескрываемой злобой. Ребенок в эти минуты казался мне красивым и каким-то возвышенным в своей любви и незлобивости. Каждый раз, когда я видела эту пару, мне хотелось врезать бабке по макушке, а ребенка подстричь, оставив длинную, до бровей, челку.
Несколько лет спустя я снова встретила их в электричке. Девчушка превратилась в симпатичную молодую девушку, а вот бабку совершенно скрючила и исказила злоба. Прощая бабке всегдашнюю грубость и резкие выпады, девушка тепло улыбалась. Мне было неудобно за пожилую женщину.
Нам от родителей достается внешность и спорить с генами трудно, но вот что мы из нее вылепим: лицо или морду – зависит только от нас.