Смешно сказать, но жизнь людей и сам человек лучше всего видны в бане или за столом. Мне лично не до шуток. Вот история, которая со мной произошла в далекой юности, а потом откликнулась через много, много лет.
Я работал главным агрономом в Управлении сельского хозяйства одного из северных районов Вологодчины, куда меня распределили после окончания университета. Назначение на руководящую должность молодого специалиста объяснялось просто – других не было. Работа, как работа. Мотался по колхозам и совхозам на разбитом «козелке», внедряя передовые технологии выращивания льна и ржи – двух сельхозкультур, определяющих сельское хозяйство района. И тут неожиданно вызывают меня в райком, к первому секретарю.
Я человек беспартийный, думаю себе, что ж я такого натворил, что на ковер вызывают, не к начальнику Управления, милой, улыбчивой женщине, Ангелине Марковне, а к хозяину района?
Вхожу в приемную, секретарша, Вероника, строгая девушка, из активисток-комсомолок, встает из-за стола:
- Здравствуйте, Виталий Сергеевич, Вас уже ждет Геннадий Иванович.
Я не успел ответить, как она уже открыла дверь, обитую кожей, и доложила:
- Виталий Сергеевич, по вашему вызову…
Я вошел, мне на встречу из-за стола, озабоченно улыбаясь, выходит первый секретарь. Здоровается за руки.
- Садитесь.
Тогда слова присаживайтесь еще не было в обиходе. Впрочем, и правильно. Что значит присаживайтесь, вроде как на краешек стула или на минутку. То-ли дело садитесь. Так и чувствуется мощь и желание поговорить с человеком основательно. Цари на Руси сидели на троне, а не присаживались... Ну, это я так, к слову, как лирическое отступление.
Геннадий Иванович без перехода перешел прямо к делу:
- К нам в район приезжает церковнослужитель из Ленинградской Духовной академии, что в Лавре Александра Невского. Будет освящать старейшую церковь Спаса на Ситне, это рядом с Нащами, центральной усадьбой совхоза «Первомайский». Вникаете?
Я не знал, что отвечать, поэтому уклончиво поддакнул:
- Да… ,в целом! Но не понимаю, чем я могу быть полезен вам в этом деле? – продолжил я.
- Ах, вот оно что? Не понимаете... Сейчас объясню. Вы человек деликатный и самый грамотный из специалистов района, за вашей спиной Ленинградский университет, так сказать цитадель советской науки... Мы тут, конечно,линию партии на антирелигиозном фронте проводим... Но здесь особый случай. На верху – и секретарь почему-то показал на портрет Брежнева, висевший у него за спиной, решили дать слабину в религиозном вопросе. Я думаю временную. Хельсинское соглашение, права человека и все такое... Теперь улавливаете? – вновь спросил Геннадий Иванович меня.
Я действительно не очень понимал, чего от меня хочет партийный лидер района, поэтому вновь пожал плечами и уклончиво произнес:
- Ну, это общая тенденция в Европе…
- Именно тенденция – ухватился за мои слова Геннадий Иванович. Вот я и хочу, чтобы вы в разговоре с религиозным деятелем, а он говорят очень грамотный служитель культа, побеседовали на эту тему. Так сказать составили ему компанию…
- Как побеседовать? - не понял я.
- А так, в прямом смысле! Сели бы рядком и поговорили бы ладком!
- Но я же не верующий. Потом,у меня нет соответствующего образования, я агроном - почвенник. А тут религия – стал отбиваться я…
- Кстати, почвенники, самыми религиозными были людьми на Руси испокон веков. Вам это известно, Виталий Сергеевич? - перебил меня первый секретарь. И потом давайте не будем обсуждать приказы! Вы прикрепляетесь в качестве куратора к священнику, Илларионову Алексею Константиновичу, отцу Алексию. Будете его сопровождать в поезде. Визит отца Алексия состоится с 1 по 2 сентября. Так что готовьтесь, почитайте литературу, ну и прочее... Жду от вас предложений... В помощь выделю легковую автомашину с водителем. Если потребуются какие-то расходы, в смысле денежных, напишите заявку с объяснением для чего и сколько. Все! Желаю успеха! До свидания…
Оказавшись за дверью, я стоял ошарашенный, не зная, что мне делать дальше.
- Вы чем-то расстроены? – спросила секретарша.
- Расстроен, не то слово! С батюшкой общаться меня заставляют. Вот попал, как кур во щи! – не удержался и в сердцах высказался я.
Вероника осторожно взяла меня за локоть.
- Ну не нужно так, Виталий Сергеевич нервничать. Ничего страшного. Батюшка, он тоже человек. А человеку, как говорил Владимир Ильич, ничего человеческого не чуждо… Так ведь?
- А как вы себе это представляете? – снова возмутился я. Сказать батюшке, не попить ли нам свежего пивка с раками?
- Ну,не совсем же так,тут Вероника взяла за локоть и усадила меня в кресло напротив. -Вы заканчивали Ленинградский университет, дышали воздухом великого города, ходили на спектакли, посещали музеи, выставки. В Лавре были наверняка. Университет и Духовная академия дают широкое образование. Там не только церковные трактаты изучают или сеьское хозяйство, но историю, искусство, литературу и вообще из них выходят очень образованные люди. Вот вам и повод для общения. И потом, если и пригласите батюшку в баньку, на берег озера «Шварково» и отведаете с ним ухи или свежих речных раков, ничего плохого не случится. Он, я думаю, с удовольствием воспримет ваше внимание. Поверьте, какие только к нам – она показала на дверь шефа, не приезжали гости и из области, Ленинграда, да хоть бы из самой Москвы, мы их всех так встречаем: поим, кормим, угощаем… Так, что продумайте лучше программу визита священника и приносите мне, вместе подумаем, если что-подправим, а потом к первому пойдем, на утверждение... Понятно, Виталий Сергеевич?
Я кичнул головой:
- Да, что уж тут непонятного! Дело ясное, потому что темное… Кому охота с батюшкой спорить, о смысле бытия и загробной жизни? Только мне, вчерашнему студенту… Ладно, все, я в принципе готов… Хоть и не член партии, а атеист, но попробую не уронить высокое звание и родной университет. Правда, спорить на эту тему, скажу точно, не приходилось... На этом мы и расстались с Вероникой.
Через пару дней, я представил секретарю райкома свой проект встречи. Он проект одобрил, внеся некоторые коррективы.
Так или иначе, райком благословил меня курировать визит отца Алексия. Я встретил Алексия в аэропорту, что в полуторах километрах от райцентра. У «Курузника», как окрестил народ самолет «АН-2» еще крутился по инерции пропеллер, а по металлической лесенке, выброшенной из самолета, уже спускались первые пассажиры. Самолет в то время был самым удобным видом сообщения. Часа полтора полета, и ты из любой точки огромной области, размером с Чехию, можешь попасть в областной центр или Ленинград.
Как только появилась фигура в черной сутане, я подошел поближе:
- Извините, отец Алексий? – спросил я священника.
В ответ Алексий улыбнулся, перекрестился - и грудным ласковым голосом произнес:
- Да, я.
- Я за Вами.
- Рад познакомится – и Алексий подал первым мне руку.
Мы обменялись рукопожатиями. И странное дело, но как-то сразу между нами возникли доверительные отношения будто мы учились с ним не только в одном городе, но в одном и том же университете. Так бывает, когда встречаются родственные души, не по крови, а по восприятию окружающего мира. Алексий оказался очень общительным и весьма остроумным молодым человеком. Несмотря на важный церковный чин, Алексий вел себя свободно и непринужденно. Однако сразу же преображался, когда исполнял свои прямые обязанности, церковного служителя: становился строгим и очень сосредоточенным, обдумывая и взвешивая каждое слово, прежде чем его сказать. Открытие церкви Спаса на Ситне в маленькой деревушке на берегу реки Свирь, куда в 16 веке сбегали богатые новгородские купцы от преследования Ивана Грозного, должно было состояться в 12 часов дня, завтра. А сегодня, до конца дня,нас приняли в раисполкоме, а потом я отвез Алексия в гостиницу.
Рано утром второго дня мы уже были с Алексием в Ситно.
Храм на Ситне деревянный, срубленный из столетних сосен, без единого гвоздя, русскими умельцами, да так хорошо и прочно, что уцелел до нашего времени. Церковь была когда-то богатой, с одним из лучших иконостасов во всем северном крае и почиталась, как одна из старейших и намоленных…
При советской власти церковь захирела, последний батюшка, служившей в ней умер в шестидесятые годы, и церковь несколько лет оставалась бесхозной. Ходоки от местной общины дошли до Москвы и просили Патриарха Всея Руси вернуть к жизни церквушку. Но куда там! Москва, как всегда, нагадила… Не любила она Новгородскую вольницу и при любом поводе показывала ей на место… Эта неприязнь передалась и до наших дней: ни одного представителя в большой власти вы не увидите из новгородчины. Тогда подвижники решили поехать на поклон к первому секретарю Ленинградского обкома, Романову, справедливо решив, что Москва хоть и столица, но еще не все… Владимир Григорьевич, уроженец новгородчины, принял посланцев радушно и обещал помочь с восстановлением храма. По тем временам, первый секретарь Ленинградского обкома по значимости не уступал самому Брежневу, и с его мнением Москва не могла не считаться. И вот, церковь Спаса на Ситне стала восстанавливаться, ей была оказана помощь в деньгах и материалах для ремонта. Подобрали и священника для создания прихода. Дело завертелось. И вот уже с обновленной крышей из теса, со свежими крестами на главнях, заработала церковь, как и прежде, окормляя прихожан в мирное русло православия…
Батюшка Никодим оказалсяа из числа старых и проверенных временем служителей культа. Не прижился Никодим в подмосковье, не мог принять новые порядки, новых руководителей церкви, видя у них преклонение перед власть предержащими и бунтовал… Вот и решили его отправить от греха подальше на периферию. Никодим принял новое назначение со стойкостью первосвещенника: Раз надо, то возражений нет. Стал создавать заново приход, восстановил алтарь и возобновил службу. А через три года его подвижничества, власть решила все же отрапортовать народу и миру: верующие в нашей стране не в загоне… Церкви возрождаются, лучше прежних становятся. Так что клевета это все западных СМИ и наших подпевал о гонении на церковь в стране социализма… Смотрите сами: Какие гонения? Вон, в глуши Севера, церковь возродили, прихожане радуются! А чтобы все прошло на уровне, попросили из Ленинградской епархии прислать чиновника, так сказать для благочиния и контроля за ситуацией.
Вадим Сергеевич, не знал до конца всю историю, но догадывался, что именно для этого, здесь представитель епархии.
Церковь открыли торжественно, с молебном. Батюшка Никодим и отец Алексий провели совместную службу. Празднество получилось на славу, народу пришло и приехало несколько тысяч. Такого новшества гостей деревня Ситно не помнила со дня своего существования. Как ни странно, но открытие церкви, освещало ряд местных газет и радио, из центральных «Советская Россия» тоже дала короткую заметку. Но самое главное, присутствовали иностранные журналисты: телеобозреватель финского телевидения и журналист из Сербии, пишущий на темы православия.
После проведенного мероприятия батюшка Никодим пригласил гостей к себе отобедать. В скромном домике, батюшка с матушкой накрыли праздничный стол с пирожками, ватрушками и чаем. Как принято у православных, за чин освящения, выпили по рюмочке когорчику. Откушали супчику с грибами, и на второе был подан рыбник из судака. Батюшка Никодим пока шло застолье, обмолвился лишь несколькими фразами, вроде такой: «Господь отбирает, он же возвращает!»
Мы с Алексием чинно сидели, почтительно кивали в знак согласия. И что скажешь Никодиму, умевшему возразить самому Патриарху и сосланного за несговорчивость в эту российскую глушь. Поблагодарив Никодима, мы, наконец, с радостью и как мне показалось, с облегчением вышли из подворья и, сев в новенькую «Волгу», покатили с Алексием в сторону райцентра. По дороге разговаривались об учебе в Питере, о театрах, музеях. Время пролетело как-то совсем незаметно. На развилке, опытный райкомовский шофер, Генка Пряхин, уверенно повернул налево от основной трассы.
- Куда? – удивился я.
- В Прилуки, отвезу, там отдохнете. Если захотите, то и ночевать сможете – ответил Генка.
Я ничего не сказав, посмотрел на Алексия. Тот благосклонно кивнул головой.
Посещение базы отдыха «Прилуки» входило в программу визита, утвержденную секретарем райкома. Я там никогда не бывал, но слышал, что на ней отдыхает начальство райкома и гости из области…
- Это далеко? – поинтересовался Алексий.
- Да, нет, километров десять, двенадцать - ответил все тот же Генка.
Мы опять разговорились, стараясь меньше всего думать об окружающей ситуации. Видимо и Алексий был соответствующим образом проинструктирован: не чинить препятствий местной власти.
В Прилуках нас уже ждали, около причала стояла лодка-моторка, рядом на траве лежали удочки и спиннинги.
- Если желаете отвезу сейчас или чуть попозже, на вечерней зорьке клев отменный – предложил молодой парень, смотритель базы отдыха.
Мы посмотрели друг на друга и согласились: Сейчас!
- Я только рясу сниму – ответил Алексий. Переодевшись, он вышел в цивильной одежде, из домика, отведенному ему.
Я улыбнулся.
- Надо же, как преображает одежда человека - подумал я, глядя на Алексия. Вот теперь другое дело, парень, как парень, в джинсовых брюках и рубашке в клетку.
- Алексий, да вы настоящий питерский модник? Не удержался я от похвальбы. Где только одеваетесь, так стильно? Джинсы, смотрю у вас настоящие, американские «Levis» и рубашка под канадского лесоруба.
Алексией засмеялся.
- Церковь за модой не гонится, но такая одежда самая подходящая в дороге, из натурального хлопка, не потеешь. А во-вторых, удобная, запачкалась, постирал и снова одел. Брюки, те невозможно, нужно чистить, отпаривать. А здесь без проблем.
Порыбачив с Алексием допоздна, мы вернулись на базу, когда солнце почти село. Вечерние сумерки, горящий костер, упоенность от общения с природой, разговоры обо всем: о нас, наших сверстниках, действовали не хуже вина.
- А теперь в баньку – подскочил к лодке, все тот же паренек, что готовил нас на рыбалку. Парок, самое-то!. Банька уже выстоялась, веники замочены… Так, что давайте парьтесь.
Мы не сопротивлялись. У нас было такое радужное настроение, что все казалось нужным и заранее предопределенным.
- В баньку, так в баньку…
Банька на берегу озера, со сходом прямо в воду, это было просто русское чудо! Мы парились, окунались в прохладную и чистую воду озера, снова парились и снова купались… И так много, много раз.
Наконец, устав, мы пошли ужинать. Сели под навесом, рядом у костра. Тихая, очень теплая ночь, которая бывает только в начале сентября в этих широтах, захватила нас полностью, вместе с яркими звездами на черном небе, с тихим шепотом камыша и потрескиванием угольков в костре...
- А что если по чарочке, как Алексий на это смотрите? – перешел я к исполнению хозяйских полномочий.
- Не возражаю, только у нас это называется по лампадочке – с улыбкой ответил Алексий.
- Ну, по лампадочке, так по лампадочке. Я разлил водку в серебренные стаканчики – и мы чокнувшись, выпили…
Потом еще и еще: за Россию, за русских людей, за нас, за хорошее будущее и еще за что-то. Нам было хорошо и уютно. В тиши ночи мы продолжали спорить о Боге, о вере, о религии, о любви, о правде, о науке. Обо всем, что нас вдохновляло служить своей Родине. Сейчас это называется «квастным патриотизмом», или еще хуже сентиментальностью. Но тогда, нам казалось это нормой и оба мы восприняли себя не как противники, а как люди, делающие одно и то же общее дело, но подступивших к нему с разных сторон. Так и просидели мы у костра до утра, подкидывая заготовленные сучья и все не могли наговориться. Эх молодость, молодость!
Наконец, устав от всего, мы ушли отдыхать. Днем я проводил Алексия на самолет, мы попрощались, пожав друг другу руки, и расстались довольные. На этом визит Высокого церковного посланника закончился. Но, мне он вспомнился через двадцать с лишним лет, когда я уже известный ученый, живущий в Москве, находился на отдыхе в N-ской области.
Приехав поохотиться в Сосновский район, в отдаленную деревушку Варакуша, неожиданно для себя, застал туже картину, что и много лет назад в Вологодской области. Над болотами, и поросшими осинником и березником, когда-то возделываемых полей, высилась главка полуразрушенной церквушки. Я так и вспомнил визит Алексия. Спрашиваю у егеря, сопровождавшего меня:
- А что это за церковь?
- Николая Угодника, народ брешет, что ее основал аж Иван Грозный. Речушка тут течет, Сомовка, сейчас ее почти не видно, заросла и заболотилась. А старики говорят, что когда-то полноводная была, на ямах сомы водились. И по ней ходили корабли из Варягов в Грецию. Новгородцы тут правили, все земли им подчинялись. А Иван Грозный, когда пришел сюда, изгнал всех, все порушил, а вот о своем пребывании велел церковь заложить, мол, чтобы помнили ушкуйники…
- Сколько же ей лет? – удивился я, осматривая еще кое-где сохранившиеся фрески внутри церквушки, стоящей без окон и дверей.
- А кто его знает. Сам считай, человек ты грамотный. Когда Иван Грозный правил, вот с тех пор она и стоит.
Я прикинул. Получалось что где-то середина или конец шестнадцатого века, значит 450 лет. Вот она живая история, смотри, как перекликается... Там в Вологодчине новгородцев преследовали и здесь тоже. Что же они такого натворили? Ну, да ладно, решил я не травмировать себя воспоминаниями, но зарубку на память сделал. А еще пару снимков разрушенной церкви на мобильный телефон. Заснял и выросшие на ее главках березки и осинки, вечные спутники российского запустения.
- Эх, Россия, Россия, когда же ты начнешь уважать себя и свое прошлое?! - вздохнул я.
Новостройки церквей по всей стране идут. Да что в стране? За рубежом православные храмы возводить стали… А тут, шестнадцатый век, и полная разруха.
Возвращаясь домой в Москву, я сделав крюк, заехал в областной центр, решив встретиться с местной администрацией и попросить за Николая Угодника. Не зря же она там поставлена. Паломники до сих пор приходят к ней молится, значит нужно.
В администрации меня хорошо приняли, но посоветовали обратиться к Митрополиту, мол, он теперь всем заведует, а у нас извините, нет денег…
Как ни странно, Митрополит дал согласие меня принять без особых проволочек. Каково же было мое удивление, когда я узнал в седовласом, крепко сбитом иерархе с бородой, моего визави юности - Алексия.
Он тоже узнал меня, мы обменялись, расцеловались…
- Не знаю, как вас называть, Ваше Высокопреосвященство? – начал я разговор после некоторой растерянности.
- А зовите, как и прежде, Алексием – ответил он. Сколько лет, сколько зим пролетело, а вы хорошо выглядите, Виталий Сергеевич.
Меня поразило, что высокий церковный иерарх помнил мое имя и отчество.
- Спасибо вам на добром слове, Алексий.
- Слежу, слежу за вашими успехами, вы теперь известный ученый, часто вижу вас по телевизору... А мы вот, как и прежде, в гуще народа трудимся,с Божьей помощью,над духовны возрождением страны… Трудно, но не падаем духом... Все в руках Господа, - и иерарх перекрестился. Рассказывайте, что вас привело ко мне. Понимаю, что вы не зря пришли сюда,в лоно церкви, значит, что-то важное случилось.
Я рассказал обо всем, что увидел сам, что почувствовал, побывав в местах, где когда-то ступала нога Грозного Владыки Руси- Иоанна Васильевича, предпоследнего царя средневековой Руси, из династия Рюриковичей.
- Хотел вас просить, оказать помощь в восстановлении церкви Николая Угодника в Сосновом районе. Думаю, что это стало бы, так сказать, не только актом физического восстановления храма, но и моральным возрождением... Пора примириться русским кланам. Сколько веков прошло, а вот никак что-то не получается и у самой церкви. Я не прав, Владыка Алексий?
Митрополит встал, медленно походил в полутемных покоях, потом остановился и долго, долго стоял около полуоткрытого окна, что-то раздумывая свое, понятное только ему.
- Знаете, Виталий Сергеевич, ничего не получится! Я уже докладывал наверх, он кивнул на портрет висевшего на стене Патриарха Всея Руси, но благословения не получил... А без него, сами понимаете, что-то начинать-невозможно... Извините, но такова воля Господня!
В принципе, ответ меня не удивил, время, в которое мы живем, не располагает к этому... Но все же: государство-государством, а церковь-церковью... Я поговорил еще какое-то время с Алексием, а потом вышел, так и ничего не добившись. Посмотрел на сияющие золотом купола стоящего напротив собора и впервые за свою жизнь неумело перекрестился, прося Господа помощи в восстановлении деревенской церквушки,а вместе с ней и справедливости… Потом, подумал и решил, что мой визит на этом не заканчивается. И я со спокойным сердцем сел в машину, взяв курс на Москву…