(Серия рассказов про художников)
Воскресение.
Воскресение Богов день. Трудиться не велено. Я и не тружусь, - баню топлю. Кстати, баню тоже топить нельзя. Ну, ничего, Бог простит, грех-то невелик.
В окна фары высветили. Я глянул, иномарка с московскими номерами. Кричу Марье:
- Марья, Москва прикатила, сейчас повеселимся, цирк устроим…
Выхожу на мороз, волосы до плеч, борода седая, как снег, в руках дедов берёзовый посох, весь в узорах резных...
- Откель сударики прикатили?
Гляжу, ребята засуетились…
- Из Москвы мы, из Москвы.
Хором отвечают, - дружные видать.
- Да уж вижу, что не с Воркуты.
Ребятки захихикали.
- Господа али посыльные? - строго.
- Посыльные, посыльные...
- Ну, коль посыльные, проходите, чаем с медком угощу.
Смотрю, один всё на дубарёк резной пялится, спрашиваю:
- Что, приглянулся?
- Да! Продай!
- Сколько положишь? - хитро улыбаюсь…
- А сколько надо? - суетится…
- А сколько не жалко? – хитрю…
Полез паренёк в барсетку, достаёт бумажку, протягивает. Я смотрю: тыща евро...
- Не много? - удивляюсь, хитрю…
- Нормально! - делает безразличный вид...
Обнял паренёк берёзовый дедов дубарёк, довольный, как дитятя. Видать, антиквариат собирает. Сей бодожок от деда, кузнеца, мне достался. Он его не для себя резал, для бабуськи, жинки своей, деревенских псов отгонять. Нынче собак добрых нет, всех поели, гонять некого, одни шавки остались. Дед по матушкиной линии кузнецом был, в Мешалках. Был дед шибко вострый и юркий, выпить любил. Бабуська напротив: вида зверовидного, страшного, но опять же шибко добрая.
Дед на кузне напьётся в стельку, бабуська дедулю под мышку, меня малого за руку - и домой. И улыбается всё, улыбается, ей Богу, как ненормальная. Я нутром-то в деда пошел, а уж наружностью, как водится, в бабуську. Гляну иной раз в зеркало, аж страшно становится. И за что бабы уродов любят?
Второй паренек мёдком увлёкся, пол-литровую банку липового прикончил, по глазам видно, ещё хочет....
- Что, сынок, медок любишь?
- Хороший медок, батя, у вас!
- Хороший! Пять семей в омшанике, в саду зимуют, опять же липы и лес рядом.
Паренек в окно глядит на чернеющие стволы лип и задумчиво так, мол, сколько, отец, сможешь меда скушать за раз? Я враз смекнул, что почём, не каждый человек пол-литра разом уговорит, это вам не водка, которая сама в глотынь идёт, но притворился незнайкой-простачком.
Сам же вслух:
- Много смогу.
- На что, спорить будем? - сам с "Карабликов" глаз не сводит.
- Что, картинка понравилась?
- Никак в толк не возьму, ты только, отец, не обижайся.
- Хорошо, не буду, - сам улыбаюсь всеми тридцатью двумя.
- Вот этот холст и твой вид звериноподобный - объясни, будь любезен.
- Если бы был, как все, или вот хоть, к примеру, как товарищ твой, не было бы «Карабликов» - причуды природы.
Тем временем хозяйка вытащила пару пол-литровых банок меда...
- На что спорить будем? Я ставлю сей милый холстик. Вы, молодой человек, чем ответите?
Любитель меда к барсетке потянулся, пошарил, достаёт пачку шуршиков, хрустяшек новеньких, отсчитал десять, придвинул холёным пальцем.
- Десять тысяч!
- Да, - отвечает.
- В Интернете, какая цена под Карабликами стоит? - задаю вопрос.
Паренёк, ни слова не говоря, отсчитывает ещё девяносто бумажек, пододвигает...
- Ну, что ж, сто тысяч - хорошая цена за хорошую картину, - я улыбаюсь, довольный.
Спорщик смотрит на меня, напарник его с дубинкой не расстаётся, оглаживает её, аки девку красную, хозяйка ходит округ нас, загадочно улыбается...
- Хорошо! Марьяша, гони ложки и доставай ещё по пол-литровой.
Мы - за мед. Марья - в голбец. Смотрю, молодой обжора в пять минут оприходовал банку, ложку облизывает и улыбается, глазки блестят, довольный, я свою доел попросил Марью самовар поставить, соревнование, видимо, долгое будут. Пока гудел самовар, мы с молодцем ещё по пол-литре уделали. Во мне кило пятьсот, в обжоре - больше двух. Гляжу, пареньку в глазки, окосел наш паренек, совёлом повело его на сторону. Он вида не подаёт, крепится, чай ждёт...
- Мне, Марьюшка, холодного чая. Вы с другом с дороги дальней, горячий предпочтёте?
Засиделись мы за полночь, за окном вьюга, морозюка, стужа, ветер воет, темнота кромешная.
Напарник спорщика в дедову дубинку вцепился и глазками - то на меня, то на дружка, то на меня то на дружка. Видать, просёк, шельмец, в чём тайна прячется. Обжора, гляжу, лицом пошел, икать зачал. Марьяша ему пиалу пол-литровую чаю подставляет, почитай, крутого кипятка и потчует:
- Красавец, попей, тебе и полегчает, икать перестанешь.
Паренёк полпиалы враз вылакал, повеселел, взгляд очистился, смысл в глазах появился. Заулыбался паренёк, счастливым и удачливым себя почувствовал. Тем временем хозяйка ещё по пол-литре приготовила, рученьками своими белыми подала и ложки чистые достала. Я чаю ледяного пару глотков отпил, на стол чашку поставил.
- Что, батя, мало попил, место бережешь? - в чашку заглядывает, ухмыляется.
- Спасибо, не хочу, - ответствую я.
- А почему чай на американский манер пьёшь, холодный, в хате вроде не жарко, даже прохладно...
- А я, паря, горло испортил, доктора запретили горячее потреблять. С моё краской поработаешь, не только горло заболит, но и задница.
Смотрю, его дружка заколотило, аж бадог дедов грызть зачал.
Спрашиваю:
- Замерз?
Тот башкой мотает, на шуршики глядит. Оно и понятно, на кону, почитай, пара мультов с лишним, в рублях, опять же «Караблики» выставлены в «Инте» за 500 тысяч зелёных затрясёшься тут. Я еврики со стола убрал, чтобы молодежь не смущать, чтобы если что, их на подвиги не потянуло, ну и Фредди в хату пригласил. Фредди, - это мой волкодав, не волкодав даже, а волкодавище. Почти метр в холке, не собака, а зверюга настоящая. Фредди у порожка лёг и только глазками кровавыми стреляет; то на гостей, то на мена, то на Марью, то на гостей - шибко понятливая собачка...
Смотрю, молодой соперник на «Караблики» поглядывает, ладошки потирает, к медку даровому тянется...
- Ну что, отец, по третьей? - смеется, весёлый...
- Давай, время пошло, - я серьёзен, как никогда.
Сдёрнули крышки, застучали ложками, я ему кричу:
- Давай, кто быстрее, на время!
Паренёк попался азартный, видать, с измальства к картам приучен, опять же, похоже, игрок по крови. Прикончили по третьей. Марьюшка - девушка шустрая, по четвёртой уже несет и всё улыбается, всё улыбается, красотуля моя...
Конечно, засадить три кило стоялого меду, это я вам скажу, подвиг всамделишный, героический, далеко не всякому едоку под силу, если не сказать точнее: вообще никому. Смотрю, на четвертой пол-литре нашего архаровца набок потянуло, лицо ошалелое вдруг стало, покраснело точь-в-точь, как у дикого кабана. Дружок его уж и трястись перестал, только рукоять дедова дубаря глубже в рот запихал, а обжора молодой наворачивает, аж зажмурился бедный, полбанки ему осталось и вот здесь кипяточек с ним злую шутку и сыграл.
Я ем не спеша, скажем прямо, вяло ем. Оторвался соперник от банки:
- Что, батя, больше не мо-же-шь-ь..,.
Тут его, бедного, и вырвало!!! Вырвало прямо на меня,
- Марья, голубушка, в баню собирай, буду гостей парить.
Гостюшки сидят бледные, второй аж клюку выронил. Доел я не спеша четвёртую пол-литру, встал, поднял любимый бабушкин бодожок, которому цена, как раритету, пятак в базарный день, отсчитал одну хрустяшку, подал пареньку:
- Извини, брат, любимая, бабушкина.
Подошел к притолоке, снял подкову, согнул, повесил на место. Мальцам на подковку показываю:
- Я её завсегда на ночь сгибаю, чтобы черти ночью по избе не скакали, а по утру разгибаю, чтобы они спать ложились, так и получается, что чертей у меня в избе нет. Ну да ладно, ребятки, айда в баньку, банька заждалась, я вам грехи буду веником отпускать. Шибко ето дело люблю - париться!!!
Утром, ни свет ни заря, поднял ребят, вручил им девяносто тысяч, любителю антиквариата бодожок бабкин резной подарил.
- За десять не обессудьте, как-нибудь отработаете хозяевам. Урок вам будет, настоящая халява только в раю бывает.
__________2006г., г. Очёр, ДАЕ
Караблики, холст, масло, 50х70, 2005г. Цена - 850000$ (работа оформлена)
Автор - Кандинский-ДАЕ А.О.