Лето еще не наступило, но солнце уже вовсю грело.
Торчать в пробке, в нагретой черной тачке, которая, казалось, буквально питалась солнечным светом – внутри уже была настоящая парилка, оказалось настоящей пыткой.
Утренний гашиш не расслаблял, а наоборот, зверствовал и плавил мозги: они пузырились словно пластмасса, доведенная до критической температуры. Нервная система сжималась в маленький напряженный комочек, жадно ловя ослабевающие волны трехчасового прихода.
Факу отпускало, и это было не лучшее чувство.
Некоторые умники утверждают, что у гашиша не может быть bad-trip.
***ня все это.
Еще как может.
Не хотелось ничего. Разве что, спать.
Но, когда тебя подрывают в таком состоянии и толкают куда-то ехать, в жару, в выхлопных газах…
Лучше сразу застрелиться.
Забить и отвлечься, например – уставившись в окно на таких же несчастных (наверняка каждого из них коробило и грызло изнутри собственное секретное дерьмо – похмелье, быть, семья, пожалуй, были и те, кто сидел на системе) в металлических коробках маршруток и автобусов (те, преимущественно, были забиты едущими невесть куда пенсионерами и обреченными бюджетниками), торчавших на перекрестке в огромном заторе в центре города, или на голые ноги Даши, казалось, разведенные максимально широко – уже за гранью приличия, да так, что водитель жадно поглядывал в зеркальце заднего вида, мысленно трахая эту сучку, не получалось.
Нужно было сниматься.
Некоторые его знакомые возили с собой курительные трубки. Правда, у них были свои тачки. Фака же все больше передвигался общественным транспортом, ну – или на такси.
Короче, таскать с собой все это добро было палевом.
Тем более Алекс, например, курил прямо в тачке: тонированные стекла и никто ничего не видит.
А куда было деваться ему – прятаться по подворотням и прочим темным углам, как последнее чмо?
Да ну нах…
Поэтому единственным вариантом оставалось бухло.
Как всегда.
Была бы его воля, он бы вообще завязал с алкоголем, и окончательно присел бы на дудку, но…
Как говорится, dura lex sed lex.
Ну, пару бокалов пива в такую погодку – тоже то, что нужно.
Может, оно и к лучшему, что Факе приходилось обходиться без новых плюх, потому что, еще несколько затяжек, и его бы окончательно развезло.
И вечером, при таких раскладах, никто ни к какому Алексу уже точно не поехал бы.
"Да, бухнуть сейчас было бы темой", - подумал он, довольно улыбаясь.
Небеса, будто сжалились над ним и тысячами таких же жертв города и жары: пробка рассосалась, и они рванули вперед.
Тем временем, Даша думала о своем.
В ее голове крутились обрывки мыслей: быт, общее хреновое состояние после вчерашней бутылки виски наедине с любимыми фильмами и мастурбацией, и отсюда, как следствие – общее неудовлетворенное состояние самки, и растущая похоть – все это бурлило в ней и рвалось наружу.
"Не забыть бы всего: купить подарок, похмелиться, по возможности – соблазнить Факу. Давно пора", - думала она.
Такси притормозило возле супермаркета, Даша деловито расплатилась и вышла. Фака устало вылез, и поплелся следом за ней.
"Куда, ****ь, так спешить, да еще и на каблуках", - злобно думал он, грустно вглядываясь в крупный зад Даши, маячивший в дюжине метров впереди него.
К его ужасу, она была настроена серьезно.
Во всяком случае, в плане чертовых покупок.
Он никогда не любил все это дерьмо: выбирать, примерять, и вчитываться в этикетки. Когда Фака шел за покупками – по барабану, что это было – провизия на неделю вперед, или новенький ноутбук (клавиатуры буквально горели под его пальцами), он брал первое, что попадалось ему под руку, и разбирался с покупками уже по факту - дома.
В гордом одиночестве, а не под раздражающими сверлящими взглядами окружающих его уродов – продавцов, консультантов, уборщиц, охранников и дебилов-посетителей.
Если были деньги, он брал то, что подороже. Не было, тоже не беда – можно было обойтись экономным вариантом.
Водка вместо виски, "Прилуки" на замену "Kent", негры под мостом на Шулявке вместо Пассажа.
Главное – не становиться рабом вещей. Покупай то, что хочешь, к чему лежит сердце и, наверное, душа.
Нравится – не бойся отдать последнюю копейку. Деньги никуда не исчезают, они обязательно будут еще. А если нет – проходи мимо, и не еби себе мозги.
И не парься.
Ведь это всего лишь вещи.
Только вот Даша, увы, была из тех телок, которые любят максимально долго блуждать в этих лабиринтах кунсткамеры общества потребления, вытаскивая, словно в бреду, деньги, покупая все, что попадалось под руку, даже не совсем нужные, а чаще и вовсе ненужные вещи.
Вот и сейчас, что покупать любимому, Даша, разумеется, не знала, поэтому с детским энтузиазмом принялась входить во все отворенные перед ней двери, передвигайся по диагонали вглубь торгового центра из одного магазина в другой.
"Кто берет бухло?" - спросил Фака, чувствуя, как сушняк склеивает его глотку, отчего слова пришлось буквально чеканить, выдавливая их из себя.
"Алекс все возьмет, не переживай, дорогой. Давай, купим игрушки – лопатки, ведерки", - неожиданно предложила она, буквально вбегая в магазин для детей дошкольного возраста.
"На ***?" - не понял он.
"Мы ведь на пляж едем", - Даша с деловым видом принялась копаться в груде разноцветных игрушек для малышни.
"Подумают еще, чего доброго, что мы муж и жена", - с ужасом подумал Фака, оглядываясь – в магазине бродили одинокие мамаши и счастливые влюбленные парочки, принявшись мяться у дверей, делая вид, что не при делах.
Но Даша не оставила ему шансов.
"Дорогой, иди сюда", - позвала она его слишком громко, чтобы это осталось только между ними.
Чтобы никто, ****ь, не услышал, и чтобы все дружно не уставились сначала на нее, а потом не перевели взгляд на него.
Сука.
Он с отвращением перехватил насмешливый взгляд юной соски на кассе – дескать, ну ты и влип, чувак, отхватил себе в подруги такую вот мамочку, - и обреченно поплелся к Даше.
"Ну, чего тебе?" - буркнул он.
"Давай, купим шарики. Будет весело", - она всучила ему коробку, и зачем-то поцеловала в щеку.
"Делай, что хочешь", - зарделся пуще прежнего Фака.
Но, это были только цветочки.
Не успев вовремя свалить с места своего падения, он, как расплата за свою нерасчетливость был жестоко наказан: Даша взялась обсуждать с девчонкой-кассиршей все покупки – и шарики, и лопатки и гребанные ведерки, не отпуская при этом его руку, да еще и царапая ногтями.
Он хотел провалиться сквозь землю, когда эта сучка, перед тем, как выбить им чек и прекратить его мучения, зачем-то позвала свою напарницу, прибывавшую все это время в другой части магазина.
Фака, старательно разглядывавший все это время расклеенные на витрине рекламные плакаты (читать приходилось, разумеется, задом наперед), повернул голову и взглянул на появившуюся девушку.
Может быть, если бы он этого не сделал, его бы и пронесло. Ну, в хорошем смысле слово, а так, как говорится, все пути к отступлению были перекрыты, и ему пришлось со всем ужасом и скорбью принимать этот лобовой удар судьбы на себя.
"О, Димочка, привет", - сказала появившаяся девчонка, работавшая тут продавцом-консультантом.
Табличка на ее груди (ничего выдающегося, к слову) – "Оля" - не оставляла ему шансов для компромиссов, например – прикинуться дурачком, и сделать вид, что она просто обозналась.
"Привет, Оль", - буркнул он.
"Какими судьбами?" - спросила она.
Факу трясло.
Курить, курит, курить.
Сушило.
Очень хотелось пить.
Лучше – сразу напиться.
Он устал – ныли ноги и спина. Конечно, нужно было садиться на диету, худеть, но лучше было бы, чтобы его просто не заебывали.
А тут еще и она – в ее голосе было столько сарказма, что просто хотелось блевать.
"Оставь меня в покое, оставь меня в покое, оставь меня в покое", - мысленно взмолился Фака
"О, вы знакомы?" - ревностно спросила Даша, пристально глядя в его максимально суженные даже за стеклами очков глаза.
Фака пожал плечами.
"Работали вместе. На заре нашей юности", - улыбнулась Оля.
"На заре твоей юности", - поправил он ее.
Ее – стажерку-второкурсницу прислали к ним в газету, когда он уже основательно наелся журналистикой, и перешел к тому периоду своей карьеры, когда писать он уже не мог и не хотел, спокойно зарабатывая свое бабло за счет нужных связей среди политиков и прочей сраной элиты, дешевых информаторов, готовых делать всю черновую работу за минимальную плату.
Правильное разделение труда путем эксплуатации менее способных и удачливых индивидов – залог успеха.
Журналистка из нее, честно говоря, была никакая. Журналистика вообще – штук скучная, ни *** интересного в ней нет – одна сплошная серость и грязь – вот и все что скрывается за ширмой древнейшей из профессий. Видимо, девочка вовремя разочаровалась, ну, или – что куда вероятнее, ее просто списали, как неспособную выполнять поставленные задачи.
"Ну, да. Ну, да. Воспользовался неопытной девушкой", - хитро улыбнулась сучка, буравя взглядом Дашу.
Нервы у Факи сдали.
"Даша, бля, я буду ждать тебя вот там, в кафе, мне нужно выпить", - сказал он нервно, и быстро вышел.
За его спиной оставалась гнетущая тишина. Он быстро шел вперед в сторону манящих пенной перспективой зонтиков пивной забегаловки, где наверняка есть бочковое пиво…
На душе у него скребли кошки. Не то, чтобы он был слишком совестливым, но Даше, наверное, было все это неприятно – молодая телка, годящаяся ей в дочери, и он…
"Ну, ****, ну и *** с этого? Дело молодое" - злобно подумал Фака, падая на диванчик в самом дальнем углу заведения.
Клиентов было немного, но официант, как всегда, где-то лазил, сука.
Чтобы отвлечься, Фака принялся листать меню: суши, хуюши, вино…
"Вы уже что-то выбрали?" - неожиданно спросил нависший над ним официант, прервав вялотекущий поток путающихся мыслей в его голове.
"У вас есть пиво?" - спросил он.
"Конечно, какое изволите?" - официант был настолько вежлив, что это начинало бесить.
Мелкий циничный урод…
"Вкусное", - оскалился Фака.
Ублюдок сладко улыбнулся, дела вид, что ни *** не понимает.
"Светлое, холодное, разливное и желательно прямо сейчас", - выплюнул ему в лицо Фака.
"Будет сделано", - кивнул официант, и неспешно поплыл к барной стойке.