Страх подняться наверх. Летний день и как всегда бетонная стена чуть правее. Через мостки, раз-раз. Пахнет камышом .
- Давай сюда, а то там колодец, трясина , блин.
Мы идем по болоту перескакивая с кочек на корневища прелых деревьев , мы живем на «болоте» ! Камыш самое необычное растение и главное полезное. Так много , что можно с ним сделать например стрелы . Сухие древки прямые и очень жесткие . А наконечник из жестяной банки делает их опасным оружием . Но сейчас у нас совсем другая цель . Мы идем их есть . Выдернув камыш побольше и обтерев о рукав воду ,я сдираю верхние жесткие листья . Нижняя часть камыша , не корень , а именно самое его начало . Белая мясистая плоть , не с чем не сравнимая по вкусу .
Мостки чуть тонут, и я вижу, как муть поднимается со дна. Это часть движения, оно неминуемо шагнуло ко мне. Оно началось. Спины двух рыб. Теперь виден только самый верх, вода настолько мутная, что я даже рад не видеть глубины происходящего . Спешу марая ноги и разбивая початки камыша . Спешу . Хорошо знать ,что будет стена . Хоть до нее еще край скалы и плес. Очень жарко, камни горячи, и пахнут сырой пылью. Здесь всегда уютно. Камушки шуршат под ногами. Я сажусь на корточки. У берега крутится стайка мальков с серебристыми спинками. Огромное количество бликов и взрывов. Ноги почти высохли. Дверь, как и всегда, открыта... Я пришел. Грязные сортиры и умывальни выстроены в ряд, хлопающие дверцы. Целый зал пустых открытых кабинок, под высоким потолком. Здесь много железа и каменного обломка , горы песка ,плесень. Бездонное, голубое небо. Все залито солнцем. Его здесь льют , добавляя радость и покой. Я стою у высокого дома – медлю, чтобы войти. Взгляд скользит по холмам, ровным, без деревьев и каких-нибудь построек. Рывком открываю дверь и вхожу в холл. Перед глазами ровные холмы. Изнутри стены холла прозрачны, вся разница в том, что здесь нет ветра. Я поднимаю голову вверх, и яркий свет, преломленный миллионом витражных глазков, слепит меня. Сколько так простоял, не знаю, здесь вообще трудно, о чем-то говорить - а есть ли это самое что-то? Перьевые облака плыли низко. Свет стал мерцающим и более мягким. Придя в себя, я встал. Да, встал с четверенек, хотя момента падения не помню. В голове шумело, не каких мыслей, только восприятие окружающего. Затекшими ногами делаю первые шаги к двери. Я распахиваю дверь и каменею от неожиданности - мне на встречу шли две старушки. Раньше здесь не было людей, только рыбы да всякие гады. Оказывается дверь, которую открыл, вела вовсе не в само здание, а из него.
– Ты уже уходишь?
Какой бархатистый голос, и мне уже не хочется никуда идти, да я и не собирался, просто выбрал не ту дверь. Но тело уже не слушается меня. Вот я уже на улице. Камушки под ногами приятно постукивают, и их перезвон, как гипноз размывает картинку. И вот их уже нет, как нет и меня, только медленное течение ветра. Потока, возвращающего меня. Зачем? Ведь я не хочу. Уплыть к морю. Кто не мечтал об этом? Вот и мы с соседом решили отправиться в путь. Из больших листов пенопласта, заострив носовую часть и привязав буйки к задней, что бы не перевернуться, сделали лодки. Маршрут был прост: сначала по Уфе, потом Белая, Волга, а там и море. Сборы длились неделю. Еда, вещи, все было упаковано в мешки и спрятано на сарае. Рано утром, когда взрослые уже ушли на работу, мы перетащили лодки и провизию к реке. Вот последние приготовления, весла спущены в воду, поплыли! То есть пошли. Но идти оказалось не так то легко. Лето было, в самом разгаре и река совсем обмелела. Лодки приходилось тащить волоком через плесы. Промучившись, так пол дня и проплыв километров пять, мы решили сделать привал. Это был не большой остров с огромными тополями, а еще выше на отвесной скале черные елки и похожие на молнии сосны. В сочной, зеленой траве на каждом шагу встречались грозди костяники. Перекусив почти половиной запасов и обсудив ходовые возможности наших кораблей, мы тронулись в путь. Казалось бы, давно изученная местность, с реки выглядела совсем другой, не знакомой, таинственной. Вечерело, солнце поджаривало затылок, а на одном из берегов, у большого плеса нас ожидали наши отцы…. Мораль: хочешь уплыть на море, не говори девчонкам. Я лежу на кровати, то есть мое спящее тело, по крайней мере, мне так кажется. Вид из-под потолка, не много размыт, да и не привычен. Кстати о потолке – на нем причудливые, объемные фигуры, круг и пара треугольников, причудливо соединены и как бы лежат друг на друге. Но абсолютно не понятно, какая фигура, на какой лежит. Я еще како это время любуюсь ими. В комнате тихо. Мое тело спит и не подозревает о моем присутствие. Из окна видно небо и верхушки холмов. Оно распахнуто, но ветер решил не беспокоить эту комнату. Пылинки застыли в косых лучах света. Говорят на огонь и воду можно смотреть долго, а я люблю смотреть на холмы. Смотреть и теряться в их плавных изгибах, в ровном ворсе травы, стать травинкой и почувствовать трепет. Общее волнение, радость, буйство - ведь это все я. И улыбнуться себе. Кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. Я обернулся. В комнате помимо нас появился еще один «человек», по крайней мере, он так выглядел. Вот он и тряс мое спящее тело. Двойное присутствие меня в одном помещении раздражало. К тому же эмоции, которые испытывали мы, начали наслаиваться. Я был не доволен тем, что не могу больше смотреть в окно, а тот другой я хотел спать и тоже был сердит. Чувства накатывали с двух сторон, перемешались в гремучую смесь. В какой то момент чаша переполнилась, утопив нас, лишив осознания происходящего. Мы не помним, как пришли в себя, просто были уже задействованы в очень не понятном действе. Говорить мы или говорить я в этой ситуации очень трудно, так как невозможно уловить момент перемещения. То я вижу его глазами, то со стороны своими, а то вообще одни чувства, эмоции и даже действия. И так. Я сижу на корточках на полу, передо мной коробок спичек старого образца. Его корпус сделан не из картона, а из тонкой древесины. Дыхание сдержанное почти не различимое. Низ живота между пахом и пупком напряжен и по всему телу, из этой точки расходятся волны похожие на ток. В следующий момент тело напряглось, и коробок заскользил в дальний угол комнаты. Не верю своим глазам, вижу, но не верю. Все время пока я сидел на полу, нависая над коробком, мужик, разбудивший мое тело, говорил. Он не приказывал, и все-таки я делал именно то, о чем он просил. Сказал он тогда много, только вот я не помню практически не чего. Чуть лохматый с голубыми глазами, его вид и манеры однозначно расспологали и я полностью доверял ему. Я сидел и двигал коробок по комнате. Так продолжалось довольно долго. Он говорил, я двигал. Я очень устал. Голову кружило, а шум в ушах дезориентировал. Тело было ватным. Опустившись на пол, я сел по-турецки, собираясь опереться спиной на стену. Твердую и холодную. Что-то не то. Не могу понять, что, но оно уже происходит. Песок под ногами и небольшая лужица в центре, мелькали взад вперед. Качели великое изобретение человека. Я раскачиваюсь, все сильней, и когда качели готовы уже были меня сбросить, запрокидываю голову назад. Главное не закрыть глаза. Грудь сдавливает, мир переворачивается и уже не ясно где верх, где низ, где я. По всему телу пробегает волна судорог, пальцы немеют от силы, с которой я сжимаю поручни. А вокруг только небо, да слезы в глазах. Сдавленная грудь совершенно не позволяет кислороду проникнуть в тело. Вдох лава, выдох хрип. Стены нет, не холодной, не какой ни будь другой. Только темно-серая, рыхлая губка вокруг. Я стал ей, так же как и она стала мной. Изменились и ощущения, я стал спокоен и равнодушен. Тому, кто тогда лежал на половину в стене, было абсолютно все равно, можно даже сказать его просто больше не было. Глубокое, чуть ребристое от перьевых облаков небо и нестерпимо яркое солнце. Боль вместе со светом проникала через глаза в мозг и пульсом била в затылок. Который с каждой секундой ныл все сильней, возвращая меня к реальности, правда, не очень приятным способом. Како это время облака еще плыли надомной, хотя по углам уже виднелись трещины и кое-где облупившаяся штукатурка. Стопятидесятиваттнае солнце сверкнуло в последний раз и погасло. Боковым зрением я увидел руку, скользнувшую по выключателю. – Ну и что ты на полу валяешься? Медленно прихожу в себя, вспоминаю где я нахожусь, и чей это там голос на верху?... Летать здесь одно удовольствие, вот только сегодня с самого начала, что то не заладилось. Сам момент взлета оказался более сложным, чем обычно. Раньше такого не случалось, толчок, и легкий ветерок уже несется с тобой рядом, толкает в плечо, лохматит волосы. А иногда мне трудно определить, что вокруг меня воздух или вода. Зато я знаю точно, что здесь есть холмы и дом. Воздух, и тем более вода одинаково прозрачны, прохладны и неповторимо вкусны. Чего не скажешь о сегодняшним дне, с первым же вздохом комок волос забил мне рот. Падая, я посмотрел вверх. Ужас пробежал по телу, приподняв волоски. Они как будто тянулись друг к другу, спутываясь и мешая взлететь. Отплевываюсь, вдыхаю урывками, подпрыгиваю поджав не большую дощечку к животу, проскальзываю между. Маневрирую, стараюсь не зацепить провод. Электричество. Это уже не волосы, а провода под напряжением, и мне очень не хотелось бы с ними сталкиваться. Я чувствую их мощь. И она тянет меня в паутину, в сеть. Интересно, а зачем над городом столько проводов? Их просто столько не надо. Вот здесь более свободное место, останавливаюсь, лежу на дощечке. Какой нахрен город? Где я? Стоп, что происходит? Стоп Стоооооп!!!!!!!!! Разряд. Еще один. Воздух звенит и начинает смешиваться, уплотняясь у земли. Обе руки вывернуты, голова заломлена назад. Рев, хрип, почти звериный, они рвутся из меня, а вмести с ним воздух, и вода. Почти пустое тело как высохшая куколка прижато к земле и орет. Это уже не ужас и даже не страх, это конец. Та крупинка сознания, похожая на шарик в погремушке просто уже не может ни чего осознавать. Я не там где я должен быть. Не там! Где? Темнота. Лежать под одеялом и боятся – это так сказочно! До моего возвращения из бани мама уже взбила перину и застелила свежее, пахнущее ветром белье. Розовое, разогретое тельце ныряет в постель и тонет и голова идет кругом. Но это еще не все! Огромное ватное одеяло прессом опускается сверху, вдавливая еще глубже не оставляя надежды на дезертирство. Свет гаснет. Темнота. Я прислушиваюсь к звукам, вглядываюсь в дальние углы комнаты, освещенные на миг проезжающей машиной. Через минут пять становится скучно, разговоры с пустотой не к чему не привели. Но есть один способ познакомиться с ними поближе. Потихонечку почти не дыша, сантиметр, за сантиметром чуть шевеля похолодевшими пальчиками, я свешиваю правую ногу в черную, ледяную бездну. Ветер порывист и не предсказуем. Тонкий лист железа, за который я держусь, гнется и колит ладони. Я балансирую на краю высокого здания, и меня неумолимо тянет в низ. Да не просто тянет, а рвет с каждой секундой, обрезая руки, выворачивая грудную клетку, и я падаю… тошнота и слезы. Не могу дышать, хотя какой прекрасный полет! Меня все еще трясет. Одежда намокла и не приятно липла к телу. Сердце бешено билось, разнося в щепки грудную клетку. Я еще держу ужас в нутрии, смакую его, томлюсь им, хотя уже знаю, что вернулся. Мозг тут же вытаскивает из глубин памяти фильм, в котором герой просыпается во сне думая, что это явь, потом опять и опять пробуждение. Это паранойя. Картинки поплыли одна за другой, опять унося куда то. Искорка, разорвав кожу, дымясь, выскочила из тела и скрылась в складках темноты, подняв на последок русый ежик волосков. Я сидел под потолком и плакал. Тело очень быстро все забывает. А может это и к лучшему. Хватит нам одного с хорошей памятью. Дыхание ровное, чуть с хрипотцой, левая часть лица, как и всегда, ухмыляется, - «Лыбится еще, гадина, а я тут сиди, сторожи. Да в принципе мне и не сложно». События и самое главное встреча, о которой я хочу рассказать, до сих пор не выходит из моей головы. Длинный коридор освещенный лампами в сорок ват, без плафонов. Стены оклеены сероватой плиткой, возможно когда то она была белой или нежно зеленой, а возможно появилась только сегодня и именно такой вот какой я ее сейчас вижу. А будет ли завтра? Я иду по коридору. Старый ленолиум местами порван и сквозь дыры видна земля, на которой кое где проросла трава. Вдоль стены стоят табуреты и криво сколоченные лавки, окрашенные в цвет жухлой травы. Лица сидящих существ, сложно описать. Я чувствую их тепло, они не хотят причинить мне зла. Коридор очень длинный и мы все идем вперед. У левой стены я замечаю его и больше уже не могу отвести взгляда. Он тоже смотрит на меня. Я останавливаюсь в двух шагах и просто смотрю в его большие томно-синие глаза. Правда, они всего на два три тона темней, чем его тело. Абсолютно синий, с большими, добрыми глазами. Я просто влюбился в это существо. Мы говорили, и это длилось бы вечно. Но мне нужно было идти дальше. Я шел, а в голове звучал его голос. Он растекался по всему телу, наполняя миром, счастьем каждую клеточку. Помещение, в котором я оказался, очень напоминала рекреацию. В центре стоял небольшой стол и два стула. Вместе они были похожи на школьную парту. Я сел, глядя в мутное окно, и мне показалось, что он смотрит на меня через сырую тьму коридора. Картонная папка «Дело», чернильница и металлические перья лежали передо мной. Но перо не для того, чтобы писать, а чтобы сделать кляксу на картоне. А потом я просто дую на чернильный шарик, он растекается в разные стороны, превращаясь в причудливый рисунок. Обратно мы шли уже по пустому коридору, но они все были здесь. Я даже чувствовал их теплое дыхание. Бархатная осень. Древки от скошенной травы колют ладони. Я откидываюсь на спину, по небу плывут величавые, кучевые облака. Вечер застыл. А вот ветру надоело сидеть без дела. Сладковатый привкус травы во рту. Я вынимаю былинку изо рта и кладу ее на вертикально стоящий ствол такой же травы. Ветер принимает мою игру, он подхватывает былинку и начинает вращать ее. Влево, вправо, как компас, как маленькая карусель. И мы оба смеемся. На дворе стояло лето, как, в общем -то, и всегда. Захлопнувшаяся за мной дверь, оказалась деревянной, и сам дом тоже. Простой бревенчатый, деревенский дом. Ноги утопали в нежно- зеленого цвета траве. Она была чуть выше щиколотки. У больших, не крашеных ворот лежал полосатый матрас. Ему было плохо. Он совсем высох, материя сжалась и стала похожа на корку. Странно, но я чувствовал к нему какую-то трепетную симпатию, как к брошенному щенку. Нужна вода! Срочно нужна вода. Большое ведро, брызги взлетели вверх, осветив двор радугой. Закрывая за собой ворота, я улыбнулся на прощание матрасу сквозь щель. Металлический засов лязгнул, оставив кисловатый привкус железа во рту и звон в ушах. От дома, теряясь в траве, тянулся желтый провод. Для чего он был нужен я так и узнал. Я прижимаюсь спиной к стволу дерева. Ноги свисают в обрыв и мне немного страшно. Внизу, метрах в двадцати, течет река. Ее изгибы прекрасны, они завораживают. Большая птица кружит над водой. Красный муравей укусил меня за локоть. Лес на другом берегу вспыхнул янтарным светом. Птица исчезла. Она просто упала вниз, не издав при этом ни единого звука. Смерть обрушилась на полевку. Птенец в гнезде зевнул и открыл глаза. Где мама?