Курлин, стоя у плиты, совершал таинство приготовления яичницы. Растопил на сковороде небольшой кусок вредного сливочного масла, высыпал туда же мелко нарезанную копчёную колбасу, и, стоя, наблюдал, как она поджаривается, истекая салом и наполняя кухню ни с чем не сравнимым ароматом свежих канцерогенов. Затем снял сковородку с огня и переставил на соседнюю конфорку. Вооружившись тяжёлым ножом, приступил к главной части действа. Нож обязательно должен был быть тяжёлым- он пробивал яйцо с первого раза, лёгкий же – мял и крошил, результатом чего были липкие пальцы и остатки скорлупы на сковороде. Собственно, одним из несомненных завоеваний постперестроечного периода Курлин считал возросшую сознательность кур-несушек на птицефабриках: тухлые яйца практически перестали встречаться. Тем не менее, разбивая очередное Курлин тщательно принюхивался к нему на предмет «свежести», дабы не испортить уже отправленные на сковородку. Сегодня их было всего два, по числу присутствующих - он сам и Джим. Пёс сидел тут же, раскрыв пасть, по бокам которой тонкими серебряными ниточками свисали слюни.
Курлин вновь водрузил сковороду на огонь, посолил содержимое, подождал, пока белок загустеет, выключил газ и накрыл её, недовольно шипящую, крышкой. Процесс был завершён.
-Да и какой же это завтрак без яичницы, - да, Джимка?- обратился Курлин к лабрадору, между лапами которого капельки слюны успели образовать приличную лужицу.
-Подожди, сейчас остынет.
Пёс с возрастом стал гурманом, оброс привычками и терпеливо ждал, пока в миску с утренним творогом добавят яичницу. Иначе не ел. Может, сказывались английские кровя, хотя, судя по поведению, дальше Рязани предки Джима никуда не выезжали..
Курлин налил себе кофе, положил две ложки ароматного гречишного мёда и упёрся в телевизор.
Телевизор был друг, учитель и отец родной. Он всегда был рядом. С ним можно было поговорить, его можно было выслушать. Был доброжелательным, никогда ни на что не обижался. Он мог позволить тебе чокнутся в Новый год с президентом или рок-звездой, отправить тебя на Фиджи или Мальдивы. Да нет, что там-больше: давно уже стал своего рода семейным божеством, занимая в каждом доме почётный красный угол. Единственное - под ним не вешали лампадку и не загораживали шторкой.
А как он врал! Не поддаться очарованию этой магии было совершенно невозможно. Да и как не поддаться, если тебе это преподносится очаровательными теледивами или «молодым человеком» неопределённого возраста с проникновенным голосом, глядящим с экрана сквозь такие же, как у тебя, поношенные очки (талеров за 300-400).
«Если уж они врут,- думал зритель,- кто же скажет правду?» Человек становился немного шизофреником: знал, что это- враньё и в это враньё - верил. Телевизор показывал героев сериалов, живущих в квартирах с кухнями аж под 25-30м.кв., а если у вас меньше - вы неудачник, ненавязчиво внушалась мысль. Дети героев ходили не в школу, а в гимназию, а сами герои имели дом за городом, может и не на рублёвке, но «недалеко от Москвы» и ездили сплошь на «престижных» иномарках, а если у тебя такого не было – значит ты неудачник. И эту мысль даже не надо было внушать - она всплывала сама, откуда- то сбоку, как будто всё время была под рукой. Захудалый олигарх в 3d очках, уворачиваясь от силиконовых сисек, вылезающих из ящика, ловил себя на мысли, что пора бы сменить жену…
-Хрен его знает, где они таких находят, да и вообще - для кого это и про кого это, думал Курлин. Телевизор говорил о том, как всё кругом плохо, как кругом ходят маньяки, убийцы и насильники, подтверждая свою версию множеством телевизионных программ и сериалов. Убеждал, что гражданин со всех сторон обложен кольцом врагов - чиновниками, оборотнями в погонах, взяточниками, коррупционерами и т.д. Т.е., как понимал Курлин, (а уж про через чур впечатлительных и говорить нечего) гражданину без особой нужды на улицу выходить не рекомендовалось: юрк из подъезда в поликлинику, из поликлиники - в сберкассу, из сберкассы - в магазин и опять - шмыг в подъезд, и всё это желательно-короткими перебежками. Однозначно, жить в «этой стране», по мнению телевизора, было нельзя.
Конечно, были и светлые моменты, юмор например. Для граждан возраста Курлина- по центральным каналам, для молодёжи- по другим. «Центральный» юмор Курлин не смотрел: однажды включил и испугался, увидев среди участников пару артистов, которых он считал упокоившимися уже как лет 10-15. Молодёжные хохмы были, конечно, поинтересней. Но до уровня Бенни Хилла явно не дотягивали. После первого знакомства с его программой в начале 90х у Курлина, кроме ощущения пресности и пошлости, ничего не осталось. Совковое воспитание на галльском юморе давало о себе знать. То ли дело сейчас, когда Бенни для большинства «профессионалов» оказался недостижимой сияющей вершиной. Курлин был немножечко маргинал, а, может, просто свою роль играл «переходный возраст»: он нашёл по одному из заштатных каналов передачу «Наша Раша» и с удовольствием смотрел её. Там была матерщина, пошлость, плоские шутки - в общем всё, что наименьшим образом ассоциируется, или ассоциировалось раньше в сознании нормального человека с понятием «телевидение», точнее с тем, каким оно, по его мнению, должно было быть.
Маргиналы были и до этого, всяк на свой лад. Например, дядя Лёша «хромой», с которым Курлин когда-то работал на хладокомбинате: любому крепкому напитку предпочитавший стакан старой, доброй «синьки»- денатурата, то есть. Сейчас маргиналы увлекались импортной самогонкой, продающейся по цене хорошего французского коньяка. Охоту к ней, в том числе и к разным забугорным «Бурбонам» у Курлина навсегда отбил М.С.Горбачёв. За это Курлин был ему благодарен. Когда из змеевика на кухне показались первые капли, Курлин чувствовал себя не иначе как Творцом.
Самое приятное, что бухнув бидон с брагой на плиту, ты уже через 40 минут видел, что твои труды не пропали даром. Через полтора года Курлин уже смотреть на неё не мог, не то, что-обонять О тех незабвенных временах родной истории долго напоминал сиротливо висевший в шкафу пиджак с накладными карманами, один из которых был оторван и болтался на ниточке: в гастрономе после обеда давали шампанское, а сына приняли в первый класс и это нужно было отметить. Стеклянная дверь треснула и рассыпалась сразу, не выдержав натиска участников антиалкогольной кампании. Как ему оторвали карман Курлин не помнил, обнаружив это только вырвавшись наружу с двумя заветными пузырями.
Он, к сожалению, сознавал, что никогда не был натурой цельной и не мог идти до конца. Иначе бы, перешагнув через «Нашу Рашу», стал смотреть «Дом-2». Но так низко пасть он был совершенно не способен, увы…. Его удивляло только одно: человек , претендующий на …? На что? На г..но ведь не претендуют? Только на что-то хорошее. Тогда как ведущая, явно «дама с претензиями», могла отождествлять себя с откровенно слабым дерьмом, коим во всех отношениях являлась данная поделка?
Телевоспитание штамповало «телеграждан». Телегражданин рано или поздно начинал мыслить шаблонами: это надо делать так, отдыхать - там, ездить на этом, одеваться как тот… и т.д. Курлин с чувством некоторого самодовольства ощущал в себе иммунитет против этого, как говорили в народе - «зомбировния». Хотя и вынужден был признаться, что поток телеинформации, так сказать «в едином порыве» сливавшийся с Интернетом вымыл из него что-то такое, что уже не воротится: ему стало трудно читать книги. Тем более - книги умные, где над написанным надо размышлять. Это его неприятно поразило в своё время. Ну что же, всё как говорится, когда-то происходит впервые, и он привык. Но иммунитет, всё-таки, имел место, и Курлину при мысли об этом опять сделалось приятно.
Да, иммунитет, не у всякого он есть,- опять подумал Курлин,- откуда ему взяться у 14летнего мальчишки.- Он смотрит телевизор и думает, что на дискотеках надо обязательно употреблять травку, или что покрепче, а объясняться - по обезъяньи или, на худой конец- «по-американски»: Супервайзеры, мерчендайзеры, провайдеры-создавалось впечатление, что речь шла о тяжёлой строительной технике и не хвататет слова бульдозер. Объяснить порой было просто некому. Папа евоный и мама тоже - «телевизором деланные»… Яишница уже успела остыть. Курлин разрезал её и присел на корточки, чтобы вывалить половину в собачью миску.
В настоящий момент «лучший друг домохозяек» показывал один из бесчисленных сериалов про НКВД и 1937г. Курлину нравились подтянутые дресскодом НКВдэшники, нравилось отсутствие лишних бумаг, коробочек с зубочистками и кружек с подтёками кофе на столах. Нравилось также, что они ходили на работе в сапогах, не переобуваясь в кроссовки. Ещё ему нравилось, как лихо паренёк из глухой деревушки под Вологдой, только что призванный на службу в органы и сменивший лапти на керзачи, расправляется с диверсантами при помощи каратэ, и знанию им приёмов вполне могли бы позавидовать Брюс Ли или, на худой конец, Джеки Чан. Телевизор проводил в жизнь Новую Линию: как недавно выяснилось, самым важным моментом в истории государства Российского был 37год, и всё с ним связанное. Ни Куликовская битва, ни революция, ни гражданская война, ни обе Отечественных не шли с ним ни в какое сравнение. Даже «Мастера и Маргариту» автор, судя по режиссёрскому прочтению, задумывал как роман именно «об этом». А про Пилата и остальных-это поскольку постольку.
Был ли Курлин «сталинистом»? Да упаси Боже! Он уже успокоился, и с некоторых пор чурался всяческих «изм»ов. Но его неимоверно раздражало переодическое выпячивание отдельных кусков былого на всеобщее обсуждение (осуждение). Терялось ощущение целостности истории страны и народа. Создавалось впечатление, что абстрактный «некто», переехав в новую квартиру, бестолково ходит по комнате, переставляя с места на место вазочки с надписями Ленин, Сталин, Хрущёв, 37год, коллективизация и т.д. Можно было подумать, что от них, этих вазочек, зависит буквально всё в судьбе этого «некто». А, главное, он раздражал Курлина тем, что посреди комнаты у него громоздился буфет, набитый такими же вазочками и тарелками, который он упорно (или принципиально) не хотел замечать, хотя всё равно- придётся. Ведь без буфета, на котором скромно красовалась надпись «народ», никуда, как не верти.
Хотя, может, просто всё возвращалось «на круги своя». Курлин ещё помнил, как будучи маленьким в разговорах взрослых мелькали загадочные слова: Молотов, Сталин, Каганович, Берия, культ… Слово «культ» было неприятным и ассоциировалось с безногими инвалидами на тележках, которых было тогда много - война ведь кончилось недавно. Остаток ноги, как объяснила бабушка, назывался «культя». Тогда вся честная компания оказалось виноватой во всём, что было (и ещё будет) «не так» в окружающей действительности. «Может и сейчас,- усмехнулся про себя Курлин,- на них нужно чего-нибудь списать? Ну там, «лихие девяностые», приватизацию или ситуацию с «правами человека».
При слове «приватизация» в сознании Курлина сразу возник образ всем известного,
очень видного «деятеля демократического движения» отечественного розлива. Рыжий, всегда напоминающий птицу, вытащенную из тёмной коробки на свет: втянутая в плечи голова беспрерывно поворачивается справа налево. Способный человек, умеющий преобразовывать окружающее «под себя». Как окурок: не успеешь бросить- а вокруг уже кучка мусора. Из тех, кому, как говорится «ссы в глаза-всё божья роса». Без колебаний выдающий чёрное за белое и левое за правое. Прохиндей, в общем. Этакий «министр-администратор».Но если бы перед ним была поставлена такая задача –научно обосновать, скажем, негативное влияние Сталинского режима и лично Л.П.Берия на ход демократических преобразований в постсоветской России, он бы с ней справился. В кратчайшие сроки, задействовав нанотехнологии и прочую экстрасенсорику. Уложился бы в 2-3тома. Курлин нисколько не сомневался. Судя по всему, к этому и шло.
Он так увлёкся своими мыслями и происходящим на экране, что очнулся только почувствовав дрожание сковородки под вылизывающим её языком и удовлетворённое чавканье. Яичницы не было. Исчезли оба куска. В эти секунды Курлин физически ощутил, что такое «чувство врага» и его охватила неподдельная ярость:
-Сидеть!- рявкнул он, нащупывая на поясе несуществующую кобуру.
Зэка поджал хвост, сжался и искоса смотрел на Курлина блудливым взглядом.
-В глаза, в глаза мне смотреть!- опять гаркнул Курлин, пытаясь включить и направить ему в морду столь же виртуальную лампу. Уши зэка повисли, он сгорбился ещё больше и обречённо вздохнул.
-Я вот тебе, гад!- замахнулся на него Курлин,- скотина бесстыжая!
Порыв гнева прошёл так же быстро, как и налетел.. Пёс довольно облизнулся и развалился на полу: « Завтрак удался»,- говорил его вид..
-Вот тебе и весь «иммунитет»,- подумал Курлин, с ненавистью глядя то на него, то на телевизор.
Больше яиц в холодильнике не было.