Мне уже двадцать три года, я старею и толстею. В этом году мой средний вес увеличился на два кило и уверенно подползает к шестидесяти. Уже скоро я закончу универ и буду искать работу, стану матерью семейства и начну носить дома халат. А пока все мои мысли о том, что почитать, с кем погулять и каким лаком накрасить ногти. Каждый будний день, но в разное время я иду в универ. Пятнадцать минут до метро, четыре станции, одна пересадка, две станции, пять минут по аллее, семь минут по жилому району, три - четыре пары, сорок минут перерыва на обед в ближайшем кафе, а весной и в начале осени в парке на скамейке. Со мной всегда наушники, чаще всего Маришка и обязательно книга.
Сегодня мне было к одиннадцати, мои ногти были зелеными, солнце светило с голубого неба, а в наушниках пела Эмили Отэм. Я как паинька, молча, отсидела час двадцать интеллектуального права.
- Пришло время Делинта! – Заявила Маришка выходя из-под свода альма матер. – Что у тебя сегодня?
Я раскрыла сумку и показала содержимое.
- Отвратительный выбор! Весна время Делинта, время выпущенных на свободу фейри, время чудес, крылатых мечтаний и окрыленных мечт. Поняла? А всю эту твою депрессивную дрянь оставь в зиме.
Я включила плеер, а наушники оставила висеть на шее.
- Эмили Отэм? Одобряю! - Маришка достала из сумки книжку с обложкой украшенной длинноносыми и длинноухими созданиями. – Хочешь?
- Ты мне уже давала ее. – Я отмахнулась и ступила ботинком в смесь снега и воды. - Буду читать свою депрессивную дрянь.
Маришка сморщила нос и перепрыгнула через лужу.
- Фу, твой Паланик неврастеник, все его герои озабоченные психопаты, недовольные своей жизнью.
Я пожала плечами. Вот что меня не смущает, так это Паланиковские герои, как по мне все они на самом деле добрые, искрение люди, стремящиеся сделать свою жизнь, да и весь мир лучше. Да, я правда так считаю.
- Вообще, твое мнение не имеет ни малейшего значения, - сообщила через несколько минут молчания Маришка. – Просто пришло время менять сознание, подставлять лицо солнцу, устраиваться на газоне и грызть зеленые яблоки.
- Предварительно очистив газон от снега. – Уточнила я не без доли сарказма.
Мы вышли с территории университета и шли в сторону кафе, на солнце действительно создавалось впечатление, что весна уже совсем вошла в силу. Четыре минуты и мы возле кафе, прямо перед нами из кафе вышел парень, он хмурился и доставал сигарету из пачки, я сделала шаг в сторону, пропуская его, он ступил в ту же сторону, тогда я улыбнулась и шагнула в другую сторону, пропуская его, парень, продолжая хмуриться, тоже сделал шаг и мы снова оказались друг перед другом, так повторилось еще три раза, я уже смеялась в голос, парень перестал хмуриться, улыбнулся и остановился, мы застыли одновременно предоставляю другому проход, тогда парень рассмеялся, обошел меня, мы разминулись, и он пошел дальше, все ещё смеясь. Я сделала шаг вперед, но остановилась в дверях и обернулась: парень стоял в десятке метров от меня, он все так же смеялся, прикуривая сигарету. У него были светлые глаза и сияющая широкая улыбка.
Маришка подтолкнула меня в плечо, только после этого я смогла оторвать от него взгляд и зайти в кафе.
- Это любовь? – спросила Маришка, вешая свое пальто на спинку стула.
- С первого взгляда. – Ответила я.
Пора худеть! Я позволила себе овощной салат, заправленный маслом, прекрасно понимая, что не наемся и слопаю потом еще минимум два пирожка с картошкой.
- Надо написать завещание, что после моей смерти все имущественные права на мою гениальную книгу переходят тебе, а то кто их знает, кому они могут достаться. – Маришка задумчиво жевала котлету.
- «Гениальную книгу»? – переспросила я.
- Нет, ну нормально, моя смерть ее не удивляет, а гениальность книги вызывает сомнение. – полное обиды лицо картинно отвернулось от меня. Маришку я знаю и люблю с третьего курса, с того самого дня, когда зашла в аудиторию и увидела, что за партой одиноко восседает незнакомая, но очень похожая на меня яркая во всех смыслах девчонка с фиолетовыми волосами. Волосы стали номинальной причиной для знакомства, на самом деле я просто почувствовала родственную душу. – Эй, я на кого тут тщательно обижаюсь? – Спросила моя подруга, последние пару месяцев ее волосы были розовыми.
- На меня? – уточнила я.
Смех незнакомого парня всё никак не выходил у меня из головы.
- Он был слишком легко одет, чтобы идти откуда-то издалека. – Неожиданно сообщила Маришка.
- Что?
- Ну, на парне на этом был слишком легкий пиджак. Либо он где-то рядом работает, что есть хорошо, либо он случайно проезжал мимо на машине и заскочил перекусить, что есть ужасно, и ты его, скорее всего, никогда больше не увидишь.
Я благодарно улыбнулась, все время же знает о чем я думаю! Вот коза…
За обедом мы больше ни о чем не говорили, вернулись на учебу, отсидели еще две пары и разошлись по домам. Я все-таки взяла у Маришки Делинта и пошла на работу.
Работаю я, как и большинство студентов, официанткой, но мое заведение лучше чем у всех, хотя бы потому, что оно моё. Маленькое подвальное помещение с круглыми столиками и кожаными диванами, желтыми настольными лампами и вкуснейшим в городе кофе-глясе всегда успокаивало своим уютом и укутывало романтическим настроем.
Работы там было совсем мало, поэтому я успевала почитать, выполнить задания и просто помечтать. В этот раз я исключительно мечтала, замечталась я до того, что пропустила приход посетителей, за что получила небольшой, но неприятный выговор.
Проснулась я рано, чего за мной никогда раньше замечено не было. Разве что перед днем рождением такое бывало, но последний день рождения со мной случился две недели назад, и с тех пор будильник ни разу не просыпался позже меня. У меня было время на маникюр, и я перекрасила ногти в фиолетовый. А еще я очень долго не могла придумать что надеть, чего со мной раньше вообще не случалось. Хотелось надеть летнее платье, но стоявшая на улице ранняя весна, больше похожая, честно говоря, на позднюю осень, с платьем не согласовалась. Но я все же наплевала на согласованность, надела платье, толстые зимние колготки, зимнее пальто и укуталась в шарф.
Черт возьми, это же надо так заразительно смеяться!
В универ я пришла за пол часа до начала занятий. Вот это уже точно признак грядущего апокалипсиса! Делинт был при мне, но начать читать я так и не смогла, ни в метро, ни сидя на ступеньках в здании университета. Где-то к середине первой страницы я теряла внимание, и мысли уходили совершенно в другую сторону. Я пыталась отвлечь себя музыкой, но и Чиз пипл, очень любимые мной в последнее время Сырные человечки, не лечили. Дальше было хуже. Совершенно неожиданная на пятом курсе культура древнего мира монотонно вгоняла в транс, даже пинающая под бок Маришка не смогла привлечь все мое внимание. Еще одна пара, на которой нас, к счастью, заставили писать работу, прошла немного быстрее.
Когда прозвенел звонок, я уже выходила из аудитории, Маришка, запихивая на ходу тетради в сумку, бежала за мной.
- С каких пор ты так рвешься обедать? А как же твоя идея фикс: сбросить вес? А, поняла, теперь мы еще и бегать будем. Ну так это отлично! – Маришка догнала меня только на улице.
Две минуты и впереди уже замаячила дверь кафе.
- Подожди, ну а если он там, что ты будешь делать? – Спросила подруга, останавливая меня и загоняя в тупик своим вопросом.
Я остановилась и честно задумалась. Ответ нашелся только один, да и то не совсем на ответ похожий.
- Ты лучше спроси меня, что я буду делать, если его там не окажется.
Он там оказался. Он сидел за большим прямоугольным столом один и ловил вилкой бегающую по тарелке маслину. Тут хочется написать банальнейшую в мире вещь: в груди защемило. Но я не буду этого писать, догадывайтесь сами. Просто я увидела его, и мир на мгновенье замер. Впервые за день я смогла остановиться и передохнуть. А еще искренне и спокойно улыбнуться. Он поднял на меня глаза и тут же опустил их. Выражение его лица изменилось. До этого задумчивое оно резко стало недовольным. Он поджал губы и перестал гоняться за маслиной. Маришка ненавязчиво подтолкнула меня в спину, я оторвала от него взгляд, и вошла в кафе, села за первый же столик в пол оборота к нему. Маришка устроилась напротив. А он отложил вилку в сторону, положил на стол деньги, медленно поднялся и, не глядя на меня, вышел из кафе.
- Что это было? – спросила Маришка. – Я что-то пропустила? Когда я успела? Вы еще виделись вчера? Почему ты мне не сказала? Эй, Земля, вызываю Землю!
Я смотрела на дверь и все никак не могла понять, что между нами произошло. Почему такие непонятные, но явно самые искренние чувства с моей стороны, встретись с его недовольством. Я ведь даже ничего не успела сделать. Куда уж обедать после такого.
- Я, наверное, пойду домой.
- Ну если хочешь. – Маришка напустила на себя вид полного безразличия. – Но можешь хотя бы чай со мной попить для приличия.
Я согласно кивнула. Не хотела я того чая, я хотела бежать сколько хватит сил, чтобы потом свалиться с ног и не думать ни о чем.
И при чем здесь вообще его смех?
Чай был травяной, совершенно безвкусный, но с легким ароматом и очень приятным послевкусием, в общем, все как я люблю. Я молча выпила чашку чая, Маришка что-то рассказывала и мне даже не стыдно, что я ее не слушала, скорее всего, она и не рассчитывала на это.
- Я понятия не имею, что послужило причиной такого его странного поведения. Нет, мы с ним не виделись с тех пор. Между нами ничего не произошло. Просто почему-то я ему противна. – Я выдала все это на одном дыхании, без предисловия и нагло перебив Маришку.
- Вряд ли уж противна. Хотя, согласна, поведение странное.
На занятия я все же не вернулась, но заставила Маришку на них сходить. А сама пошла бродить по городу. Настроение было странное. Не могу его описать, да и не хочу, в этой жизни еще столько интересных вещей, которые можно описывать, так зачем же тратить силы на какое-то там настроение?
Не далеко от университета, во дворе одного из жилых домов, в хоккейной коробке, наполовину очищенной от таящего льда, дети играли в футбол, причем играли они на всем поле, но обращая внимания на лёд под ногами. Здесь же, совсем рядом, мама, а может сестра, а может нянечка, выгуливала мальчишку лет пяти, который с таким остервенением прыгал по всем встреченным им лужам, что мне стало немного завидно. Обычно дети делают это улыбаясь до ушей, радуясь, что наконец удалось, и пока еще не отругали, а этот пацан явно злился на кого-то и самым обычным образом мстил.
Я прошла еще немного между домами, пока не пропала из вида людей, оглянулась по сторонам и прыгнула в лужу, брызги вперемешку с грязным снегом полетели во все стороны, а я почувствовала ни с чем не сравнимое удовольствие, а затем приятное чувство облегчения. Это было почти так же хорошо, как травяной чай, только во много-много раз лучше.
Уже дома вечером я перекрасила ногти в черный и немного поддалась унынию, самую малость, но организм требовал. Маришка позвонила узнать как продвигается чтение Делинта. Да никак.
На следующий день мы все пары перед большой переменой пытались определить – идти нам в кафе или обойтись калорийными пирожками. Победила мысль о здоровой пище, и мы отправились в путь. Вообще-то победило любопытство, но официально мы себе в этом не признались. Ух как меня трясло всю дорогу. Маришка рассказывала о новой книге Геймана, а я пыталась слушать. Делинта я ей, к слову, все-таки вернула.
В кафе никого не было. Вернее людей там было как всегда, а вот его – увы. Зато относительно спокойно поели.
После занятий и перед работой зашли с Маришкой в книжный, попускали слюни на новинки. Повозмущались о ценах на книгах, в частности на книги Бананы Ёсимото. Работа как всегда была не пыльная. Я почти не думала о нем. Не думала. Ну разве что чуть-чуть. Да ладно, думала я, и много думала. Я все же купила себе новую книгу, но вот начать ее читать никак не могла. Воспользовавшись этим я наконец, впервые за долгое время, занялась дипломом. Домой я пришла уставшая, но довольная собой.
Следующий день не внес ничего нового в мою жизнь, кроме совершенно ненужных мне знаний по стилистическому анализу, в кафе снова никого не было.
На третий день я думала о нем в три раза меньше и если бы обстоятельства сложились чуть-чуть по другому, возможно перестала бы думать вообще, но они не сложились. Улицы, наконец, очистились от снега и если бы не примятая жухлая и совершенно мертвая трава, я бы поверила, что весна все-таки пришла. День этот с самого утра был знаковым, во-первых, у меня закончилась жидкость для снятия лака, во-вторых, я нашла в шкафу совершенно целые оранжевые капронки, ну а в-третьих, и последних, мне захотелось неожиданно послушать Блонди, что я благополучно и сделала по дороге в университет. И всю первую пару мурчала себе под нос и Маришке под ухо:
«One way or another, I'm gonna find ya'
I'm gonna getcha, getcha, getcha, getcha»
Мой нюх в этот день предал меня, что тоже было из ряда вон выходящим делом, поэтому, не предвидя ничего, совершенно спокойно, я шла к кафе. Он сидел на ступеньке перед входом в кафе и держал в руках букет ромашек. В этот момент я задумалась только об одном – где он взял ромашки в конце марта. Увидев меня, он поднялся и, сделав пару шагов мне навстречу, остановился. Я остановилась как вкопанная. Кажется, Маришка подтолкнула меня в спину, после этого я подошла к нему, а Маришка прошла мимо, скорее всего она зашла вовнутрь, я уже не видела ничего. Я видела только светлые глаза и ромашки. А вот выражение лица у него было самое, что ни есть, несчастное. Блонди в наушниках, висящих на шее снова и снова обещалась поймать кого-то, а я смотрела в эти глаза и не могла насмотреться. Чушь, конечно, это все. Невозможно описать всю ту бурю эмоций, что сменяли друг друга во мне в те бесконечно долгие секунды. Да и не буду пытаться. Просто скажу, что была готова на все, что он может мне предложить. И вовсе я не утрирую.
- Хочешь, я угощу тебя выпивкой? – предложил он.
- Что? – я ожидала услышать что угодно, но только не это.
- А что я сказал? – Он, как и я, наконец, вышел из оцепенения.
- Если мне не послышалось, то ты предложил угостить меня выпивкой. – Мне снова захотелось улыбаться, но я не могла себе пока этого позволить.
Чтобы вы представили всю картину, я немного уточню. Для начала, все это происходило гораздо быстрее, чем я это описываю. Далее следует напомнить, что весна наконец разошлась во всю мощь: как потерпевшие орали птицы, белые облака носились по светло-голубому, засвеченному солнцем, небу. Ну и мы, как два придурка, стояли у входа в кафе, он со своими нелепыми ромашками, в тонком пиджаке на пуловер и совсем уж холодных туфлях, и я, не знающая что делать, то ли протягивать руки к цветам, то ли поворачиваться и удирать куда глаза глядят, то ли взять сразу и прыгнуть к нему на шею, с криками «Я так долго ждала тебя! Только не уходи больше!». Я все же склонялась к первому варианту.
- Если я скажу, что тебе послышалось, ты поверишь? – Чуть-чуть улыбаясь, проговорил он.
- Поверю. – Я бы не только в это поверила, но с такими признаниями стоило потерпеть.
- Тогда поверь, что вместо этого я протянул тебе цветы и извинился за свое поведение. – На этих словах он и вправду протянул мне цветы, и я во все и безоговорочно поверила.
- А я тебя извинила? – Уголок губ у меня уже стремился подпрыгнуть вверх, но я сдерживала его.
- Как миленькая! – Теперь он уже совершенно искренне и широко улыбался, снова сияя своей улыбкой, покорившей меня с первого взгляда. – А еще ты назвала своё имя, услышала в ответ моё и призналась, что рада познакомиться.
- Рада! – Уже не просто улыбаясь, а пытаясь не рассмеяться, ответила я. Рада – это моё имя, такое странное имя. Вы все, конечно же, помните эту строчку из анекдота «И чему ты, дура, рада?», так вот ничего в этом анекдоте нет смешного, жизненный очень анекдот. Я взяла из его протянутых рук цветы и прижала их к груди. – Меня зовут Рада.
Вот теперь два придурка стояли у входа в кафе и во весь голос, не сдерживаясь, ржали.
- А я всего лишь Илья, и я очень рад, Рада. Очень! – отсмеявшись, он наконец представился и перестал быть им, став для меня навсегда Ильёй, обретя имя, открыв мне его. В тот момент это значило для меня очень много.
У меня на глаза навернулись слезы, как это всегда бывало от безудержного смеха.
Ну а потом то самое светло-голубое небо, вместе с тем самым солнцем, очень быстро, как будто долго тренировались, а сейчас просто ждали команды, поменялись местами с землей, на которой мы с Ильёй стояли. А все от того, что он решил стереть слезинку с моей щеки. Я вполне могла потерять сознание от таких ощущений, но если бы сделала это, то никогда бы себя не простила. Потерять возможность чувствовать это и дальше? Да ни за что на свете! Хотя зачем вам все эти никчемные описания, которые не могут никак, совершенно никак, передать мои ощущения. Так что я пока прерву этот слюнявый поток и расскажу, как оно было на самом деле. На самом деле Илья провел рукой по моей щеке, а я не удержалась и схватила его руку, прижимая своей. Длилось это слишком мало и прекратилось почти моментально. Илья отдернул руку.
- Я пойду, мне пора, перерыв уже заканчивается… - Он что-то говорил, но вряд ли я правильно его понимала. Смысл был в том, что он уходил. Вся трагедия заключалась именно в этом.
Илья еще раз улыбнулся, пробежал глазами по мне, отвернулся и ушел. Уже потом я себя всячески проклинала, что не остановила его, что не спросила номера, что не узнала, когда увижу его в следующий раз.
Да, вы правильно поняли, вы нарвались на слезливую барышню, которая не может двух слов сказать, чтобы не начать распускать нюни. Маришка так и не добилась от меня объяснения того, что у нас произошло с Ильёй.
- Так ты довольна или нет?
Понятия не имею. Я захотела остаться жить у входа в кафе, но Маришка, умница моя, мне запретила.
Потом были еще две пары, которых я не помню, работа, с которой меня уволят, если я еще раз приду в таком состоянии, и сон в котором был Илья, а больше я ничего не помню. А затем были выходные. Не знаю, как я их пережила, но все же у меня получилось.
С чего-то Маришка взяла, что я ничего не ела, по-моему, она угадала, тогда она начала кормить меня шоколадкой. Это было на первой паре по чему-то там. На второй паре Маришка рисовала в тетради цветы. На третьей паре она выплеснула мне в лицо стакан воды. К счастью это была просто вода из-под крана, без всяких там красителей и сахара.
- Ой, у меня лак отслоился. – Заметила я, на ногти я не смотрела несколько дней.
Маришке удалось меня разбудить.
- Будешь дальше такой сомнамбулой – буду бить по лицу. Ты знаешь, я могу.
- Знаю, можешь.
Правда знаю, может, видела своими глазами. В прошлом году. В клубе.
Четыре минуты, смеясь и пихаясь, и мы у кафе, у входа двое курят, Илья нет. Из наушников доносились Легендарные Пластилиновые Ноги.
Илья сидел один за столом и уплетал что-то за обе щеки. Он увидел меня, заулыбался и помахал рукой. Мы(удивительно, что я помню, что Маришка была рядом, все же она больше чем подруга) подсели к нему за столик.
- Давно хотел тебе предложить, давай убежим отсюда. – Вместе приветствия предложил Илья, глаза светились, улыбка сияла, в общем, передо мной сидело само совершенство и неотрывно смотрело на меня. Вокруг летали бабочки и цветные птички, за спиной росли крылья.
- Только для начала она при мне полноценно пообедает.
Бабочки и птички свалились замертво, а крылья отвалились.
Маришка ехидно смотрела на моё чудо. Вот не знаю теперь, насколько он был чудом, но в моем тогдашнем понимании он таковым являлся, вся как надо – ярко выделяющиеся скулы, прямой нос, широкая улыбка. Хоть сейчас в Голливуд.
Под неусыпным контролем двух узурпаторов я съела первое, второе, да еще и компотом запила. Все это время (я была быстра как никогда) мы хихикали, Маришка умудрилась завязать общение о литературе и Илья ее поддержал. То, что он умеет читать, да еще и любит, добавляло ему баллов. Хотя тогда в свете той моей «любви с первого взгляда» ему уже было некуда улучшаться. В глазах же Маришки его рейтинг вырос.
Я доела и требовала побега.
Мы бросили Маришку и рванули дворами. Там, где я недавно прыгала по лужам, уже пробивалась новая трава, а футбольный матч в хоккейной коробке на асфальте уже не выглядел нелепо, в общем, все стало на свои места.
Первое время мы шли молча. Я не выдержала первая.
- Почему ты тогда ушел?
Вопрос не застал Илью врасплох, но отвечать на него он отказался, ссылаясь на то, что когда-нибудь обязательно мне все расскажет.
У нас оказались совершенно разные предпочтения в музыке, мы любили разные фильмы и читали разные книги, казалось, у нас не было точек пересечения, но с ним было настолько хорошо просто бродить по городу, что я не думала о таких мелочах. Мы дошли до парка аттракционов, где он долго искал мне мороженое, чтобы обязательно меня им накормить. После часа прогулки тепло стало настолько, что я сняла пальто, но Илья тут же отобрал его у меня, сообщив, что это мужская работа. Я так и не поняла, что именно мужская работа, таскать женские вещи или отбирать у нас одежду? Я позволила прокатить себя на нескольких каруселях, но скорее доставляя этим удовольствие ему, чем себе. Мне было достаточно видеть насколько он счастлив.
Илье тридцать два года, он работает в сфере чего-то там, занимая там какую-то должность, холодные туфли и легкий пиджак на нем потому, что он ездит на работу на машине и совершенно не предполагал бродить часами по улицам, на вопросы про семью не отвечает, сколько весит – понятия не имею. Курит. Илья любит горячий кофе с корицей, Кафку и Пинк Флойд, катать меня на аттракционах и кормить мороженным. Но больше всего на свете он любит задавать вопросы, вопросы, на которые я не всегда могу ответить.
Это все, что я узнала о нем за восемь часов нашей прогулки. Последние два часа мы катались в метро, потому что жутко замерзли, а расставаться нам не хотелось. Я бы и дальше с ним не расставалась, но он сказал, что ему пора. Он, вопреки всему моему показному нежеланию, все равно провел меня до дома, на прощанье взял меня за руку, подержал несколько минут, отпустил руку и заставив меня зайти в дом.
Только дома я поняла, что не знаю о нем ничего. Ничегошеньки.
На следующий день он не появился и через день тоже. Его не было и в пятницу, хотя я продолжала ждать. Раз пять я перекрашивала за эти дни ногти. Хуже всего, мне кажется, было Маришке, ей моя любовь давалась тяжело. Как мне казалось, я не подавала особого вида, что я спокойна и веду себя как обычно.
Это я теперь бросаюсь словом любовь, а тогда я даже не представляла, что происходит и почему я медленно, но уверенно схожу с ума.
Выходные я провела в нашем кафе, читала Кафку, пила горячий кофе с корицей, слушала Пинк Флойд и иногда открывала пачку сигарет, чтобы вдохнуть запах табака.
В понедельник он ждал меня у подъезда в своей машине. Я впервые видела его машину, но сразу узнала её. Мне захотелось потерять сознание, прыгнуть ему на шею, закричать и сделать все это одновременно, но Илья меня опередил, он хлопнул дверью и уже стоял передо мной в своём постоянном светло-бежевом пиджаке, светлых джинсах и песочного цвета туфлях.
- Я не смог ничего с собой поделать. Мне нельзя заводить отношения. Я-то в отличие от тебя взрослый человек. Я должен контролировать себя. Но я не могу. Я думаю о тебе все время. С первого дня, когда встретил тебя случайно. Потом снова увидел тебя. Попытался уйти и забыть, но ты никак не выходила из моей головы. Хуже всего, что я понимал, что мог сделать неприятно тебе своим поведением. Я решил извиниться. Просто прийти, извиниться и уйти. Всего-навсего. Но зачем-то купил цветы. А потом снова увидел тебя.
Илья замолчал, подбирая слова. Он взъерошивал волосы.
- Снова увидел и все, еще хуже чем раньше, ни есть, ни спать. Все время ждал, когда можно будет тебя снова увидеть. То время, что мы провели вместе, оно может спокойно заменить годы жизни. Но нам не стоит этого делать. Нам нельзя видеться. Я терпел сколько мог, но еще немного и я бы взорвался. Все это какая-то ерунда и так не бывает, но я не могу без тебя, не могу, не хочу… Да у меня просто не получается.
Я воспроизвожу его слова по памяти, но вряд ли он говорил именно так. Были другие слова, были другие объяснения, но смысл был таким. Но в конце - концов он договорил. Его волосы были уже изрядно взлохмачены, вокруг глаз были серые круги, но глаза яростно блистали. Я подалась чуть-чуть вперед и взяла его руки в свои, он с силой перехватил мои руки, тогда я приподнялась на носочки и прижалась к его губам. Илья высвободил руки, крепко прижал меня одной рукой к себе, а вторую руку запустил в мои волосы.
Мне не хватало воздуха, я вырывала свои губы, хватала воздух и снова целовала его. Я еле дотягивалась до него. Я безумно хотела его, но не могла ни на секунду отпустить его губы, чтобы сказать это. Не помню, как это получилось, я смогла оторваться от него и побежать в сторону своей квартиры. По-моему он начал раздевать меня задолго до того, как мы открыли дверь.
Когда я смогла снова спокойно дышать, на улице было уже темно.
- Ты живешь одна? – Спросил Илья.
И когда мы снова начали разговаривать? Я кивнула, боясь нарушить момент. Мы еще долго лежали молча, прижавшись друг к другу как можно теснее. Наконец я решилась.
- Ты не пропадешь снова?
Илья молчал, но от меня он немного отстранился.
- Пожалуйста. Только не уходи. Останься. – Я повторила это несколько раз, кажется даже по слогам.
- Я не могу.
Вот и всё.
Вот такая романтическая чушь с дерьмовым концом.
Он еще раз двадцать повторил мне это, что бы я, наконец, поняла, что мы ПРАВДА НЕ МОЖЕМ БЫТЬ ВМЕСТЕ. Но вряд ли я это поняла. Мне было так хорошо в этом сейчас, что я не могла представить себе какое-то там будущее время. Будущего не существовало. Было только сейчас и сейчас он был моим, весь, от корней волос до кончиков пальцев, я целовала каждый сантиметр его тела… Вы думаете, что это пафасно, что это срисовано из второсортных любовных романов, но это и есть самый настоящий второсортный роман. Самый отвратительный любовный роман, состоящий из одного свидания и одних суток вместе в одной постели.
Потом, чуть позже, когда смогу снова есть, думать, учиться, работать, красить ногти и бояться набирать лишний вес, я назову это любовью с первого взгляда и вообще любовью, и расскажу об этом, но всего один раз, зато так, как будто все это происходит сейчас, и вы все это наблюдаете со стороны.
Жил был один красивый, успешный молодой мужчина, его звали Илья. Он очень любил свою жену и их трехлетнюю дочку. Но однажды, выходя из кафе, он долго не мог разминуться с девчонкой с зелеными ногтями.