Край Белоглазых Тан - сценарий доработанный

НАТ. ПЕЩЕРА НОЧЬ

В темноте красная вспышка, как толчок крови. Кольцевая волна потягивания, мелькает хвост со стекающей каплей крови, положенный в раскрытую пасть.

Расправляющиеся крылья. Нарастающая пульсация. От огненного дыхания под землёй загораются свисающие корни тополя, весь он вспыхивает до небесной молнии.

НАТ. ПОСЕЛЕНЬЕ В СТЕПИ ЛЕТО НОЧЬ

Тьму прокалывает один точечный огонёк, потом другой, третий. Тишину нарушают сдавленные стоны. Молодой женский голос жалобно лопочет, потом что-то падает, разбивается, вскрикивает старуха.

Женщина стонет, потом опять говорит быстро и сбивчиво. Старуха ворчливо уговаривает, молодая всё жалуется, потом вдруг будто рычит. Раздаётся писк.  Откинув дверной полог, из дома выходит старуха со свёртком в руках.  Кричит на три стороны с поклонами.

СТАРУХА
Волчица принесла волчонка! Волчица принесла волчонка! Волчица принесла волчонка!

Небо синеет. Сквозь тьму прорезаются узкие улицы, турлучные дома. Женская фигура, стараясь быть как можно незаметнее, пробегает через мост.

Борясь со сбивающимся дыханием, она торопится к высокому холму. Оглядывается, оправляет покрывало, укутывающее её с головы до ног. Успокаивается, что вокруг никого, и опять бежит.

НАТ. ВОЗЛЕ ГРЕБНЯ ХОЛМА ЛЕТО НОЧЬ

Изнемогающая от бега женщина с всхлипом вздыхает и…. Перед ней на тропке вдруг, как щелчок бича, встаёт змея. Опираясь на кольцо хвоста, стоит, раскачиваясь. Смотрит пристально прямо в глаза.

Открывает пасть и…  Вдруг с угрожающим шипением переливается в высокую фигуру в чешуйчатом плаще с крупной змеиной маской на голове!

Женщина, уронив покрывало, спрыгивает с тропинки и, заплетаясь тонкими ступнями в высокой траве,  пытается прорваться к вершине. Но останавливается, обессиленная.
Она, как зверь, начинает неловко подгребать руками.

Ей мешает, тянет к земле перевязь под грудью, в которой попискивает ребёнок. Подхватив перевязь, она расправляет плечи.  Пытается, откинув спутанную косу, вздохнуть поглубже и…  Резким хлопком её накрывают два чёрных крыла.

Из последних сил она резко отбрасывает огромного чёрного ворона, яростно молотящего её крыльями. Ударившись о землю, он не падает. Он величаво выпрямляется жрецом в чёрном с отливом плаще с крупной вороньей маской на голове!  За плечами подрагивают два готовых к взлёту крыла.

Женщина затравлено скалит зубы, переводя взгляд с одного жреца на другого. И только она прыгает в сторону от них, как перед ней молчаливо вырастает сидящий волк.

Он смотрит исподлобья. В ответ на её оскал хищно подрагивает верхней губой и с грозным горловым рыком вытягивается в жреца в сером плаще с крупной волчьей маской на голове!

Жрецы все втроём, наклонив головы и исподлобья держа её взглядами, начинают медленно выговаривать тайный заговор. Их жезлы, украшенные резьбой и ритуальными подвесками, ритмично выплясывают, завораживают, лишают воли.

У первого в жезле под рукояткой в форме змеиной головы - водяные часы, в которых капли передрагивают из верхней склянки в нижнюю. Вверху этих капель осталось мало.
В заговоре звучит угроза. 

Таинственные ритмы перемежаются то змеиным шипением, то вороньем граем и клёкотом. Но окончательным приговором звучит звериный,  волчий, рык! Из-под плащей появляются три кадильницы. Струи белых дымов окружают беглянку, и подталкивают её к вершине холма.
 
Небо светлеет. Часы в жезле жреца-волка струят песчинки. Вот и выжженная солнцем макушка холма. Ритмы убыстряются, жрецы начинают притоптывать и энергично кружиться в экстатическом танце вокруг  одинокой фигуры с ребёнком на руках.

Узор, выбитый их ногами, складывается в причудливый треугольный цветок, «сломанные»  лепестки которого начинают своё вращательное движение под ногами несчастной. Жрецы бросают на него то песок, то огонь, то плещут водой. Близкая трава корёжится,  дымится и выгорает.
 
Струи молочных дымов спиралью обворачивают женщину. Её шею охватывает блестящая золотая гривна с чёрной каплей… Она пытается неловко стащить её, но млеет и начинает снизу оплывать камнем.

Змей, ворон и волк качаются в её сознании, удерживая  зловещими взглядами исподлобья, не дают упасть.
 
Ноги каменеют. Но льняная рубашка ещё бьётся на ветру. Жрец-ворон, торопя, протягивает вперёд свой жезл с солнечными часами на верхушке, и ритмы убыстряются, рисунок трилистника в мелькании становится неразличим.

Женщина запрокидывает голову, мучительно раскачивается в каменной ступе своих ног. Оглядывает улочки просыпающегося городка у изножья холма, степь и залив, на глади которого виднеется парус.
 
На красивом загорелом лице глаза сияют отдельным светом. Они светло-светло голубые, гораздо светлей яркой кожи!

Три тёмные маски склоняются над этим лицом, будто скрывая от рассвета. Один из жрецов складывает руки красавицы чашей, и они тут же оплывают камнем. Каменным становится младенец, плечи, тяжело оплывает и становится каменным лицо.

Жрец-ворон, торжествуя, поднимает свой жезл навстречу розовеющему  восходу. И первый луч касается стрелки его солнечных часов. Острая тень пересекает окружность.  Рычание и шипение раздаются в ответ на его горловой вороний клёкот.

НАТ. ВЕРШИНА ХОЛМА ЛЕТО УТРО

На вершине холма лицом на восток стоит грубое каменное изваяние. Это женщина с ребёнком на руках. В чаше одной из ладоней – жертвенная кровь голубки, которая пушистым комком валяется тут же.

На изножье надпись: Жёнам, чьи взгляды текучи, как белая вода. Всё это в центре треугольника  из камней.

НАТ. АМАЗОНСКОЕ МОРЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКИЙ ПАРУСНИК ЛЕТО УТРО

Вода  слоиста и непрозрачна. Но восход высок и светел. Ветер резво вычёсывает небо. Парусник вдыхает ветер и легко взрезает волну. Длинный ДОЛИХ выхватывает у БЛАСТА кружку и жадно допивает вино.

ДОЛИХ
Дикари! Бессмысленные дикари! Что поделаешь!

Подрагивая от утреннего холода, принимается за уборку. За борт летят крошки, куски и осколки – свидетели вчерашней пирушки.

Бласт, бледный с похмелья, в косо накинутом мятом плаще,  машинально перебирает струны кифары. У него шапка круто вьющихся волос, яркие, как греческие маслины, глаза, крепкая шея…

 БЛАСТ
Не такие уж они и дикари, если мы не можем выжить в своих Афинах без них. Без их зерна, золота и рабов!

Парус хлопает, ловит ветряные струи.

ДОЛИХ
В Афинах разучились работать! Даже рабы стали бездельниками, привыкшими к удобствам и роскоши! А рабы должны выполнять своё предназначенье! Как, впрочем, и золото! Но только дикари станут закапывать в землю то, что может служить, и замечательно служить, живым людям!

БЛАСТ
(его мутит)
Ты опять о своём золоте!

ДОЛИХ
(кривляясь)
Ты только представь, дружище! Они же  буквально облепливают своих покойников золотом: рукоятки мечей, ножны, золотые бляшки на одежде, погребальные веночки на головах, накладки на глаза и губы из золотой фольги!

Долих объедками вчерашнего пира выкладывает на себе веночек и накладки на глаза и губы.

ДОЛИХ
(кроит дикую рожу)
У-у-у! А за щёку, за щёку, взгляни, закладывают золотую денежку, чтобы было чем заплатить за перевоз в страну мёртвых!


БЛАСТ
(резко рванув струны)
Всё, всё, всё! Это просто невыносимо! Ты же ещё больший дикарь, чем они! Ну, зачем, зачем тебе их погребальные накладки и денежки из-за щеки?  Как ты собрался это добыть? Гадость!

ДОЛИХ
Золотые погребальные накладки! Ты упустил смысл, пропустив одно только слово! Ты понимаешь, что золото создано, чтобы работать, а не гнить в земле! Помнишь, как не хватало нам золота? Если бы не это, мы не качались бы так уродливо целый месяц в этой уродливой посудине!  А что ещё нас ждёт впереди в этой уродливой земле?

БЛАСТ
Умолкни, урод!  Нас слышит капитан!

ДОЛИХ
(с располагающей улыбкой)
Капитан? Капитан славный парень!  А что, капитан, это правда, что места, куда мы плывём на вашей  у…  прекрасной посудине, это жуткие земли? Говорят, живые неведомо откуда добывают здесь столько золота, что охотно делятся им с мёртвыми, …которые уже ни с кем не хотят делиться!

Тут его взгляд падает на облака. Нижний плоский слой облаков нёсёт на себе чётко очерченный облачный же силуэт покойника! Судорожно вздохнув, Долих цепляется глазами за землю. Но и она холмами и горками вырисовывает контур лежащего мертвеца со смиренно сложенными на груди руками!

Держась то ли за сердце, то ли за печень, он вяло опускается на гору тряпья возле борта.
Озаботившись своим цветом лица, пытается взглянуть в медное зеркальце и с криком подскакивает: тряпьё под ним оживает и с похмелья бормочет что-то несвязное. Это РАБ, тоже с ужасом взирающий на облака с силуэтом покойника.

НАТ. ПЕРЕКРЁСТОК ТРЁХ ДОРОГ НОЧЬ

Молодая МАЧЕХА Бласта в тёмном плаще с капюшоном мечется в свете полной луны, воздевая руки и истерически выкрикивая тайный заговор.


МАЧЕХА
Как вода высыхает, так пусть моя любовь тает,
Как песок утекает, так пусть моя страсть исчезает,
Как луна убывает, так пусть моя боль пропадает!

Она требовательно протягивает руку к Рабу, берёт что-то. Луна входит в тучу. Только слышно, как чиркает нож. Раздаётся короткий плюх.

МАЧЕХА
Богиня Ночи, тебя призываю,
Тебе жертву посвящаю,
Её горло разрезаю,
Крови трижды выпиваю.

Раздаются втягивающие жидкость звуки. Жертва бьётся. Женщина отгоняет Раба в сторону и справляется сама. Раб трясётся от страха, но вытягивает шею.

Полная луна, криво выйдя из-за тучи, освещает его уродливое чёрное лицо. Он облизывает сухие губы и, приплясывая от напряжения, старается рассмотреть тайное действо.

Женщина всё бормочет и мечется кругами, пока под волчий вой на перекрёстке вдруг не вырисовывается фигура, сотканная из лунного света.

Она имеет три тела, смотрящие в разные стороны, сияет тремя белоглазыми лицами. Раб в страхе падает на землю, накрыв голову руками. А женщина, с восторгом воздев руки к луне, обращается к ней.

МАЧЕХА
Белоглазая Богиня! Прошу! Трёх смертей ему! Трёх смертей! Трёх смертей!

Когда она заканчивает говорить, лунный столп достаёт до туч и гаснет. Раб падает без чувств.

НАТ. АМАЗОНСКОЕ МОРЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКИЙ ПАРУСНИК ЛЕТО УТРО

Раб с ужасом смотрит на облака с силуэтом покойника. Капитан даёт ему пинка, отгоняет. Подбирает, выбрасывает за борт объедки, которые Долих выкладывал на своём лице.

КАПИТАН
Золота в Тановых землях в самом деле много. Ровно столько, сколько хороших людей отправляется в мир иной.

Присаживается на бухту канатов.

КАПИТАН
Говорят, когда душа доброго человека воспаряет к небесам, в края вечного блаженства, - с подошв его сандалий осыпается золотая пыль!

БЛАСТ
Получается, танаиды добывают золото в подземных пещерах, пользуясь тем, что это земли Таната – Бога Смерти? Поэтому они так щедры они и в отношении своих умерших?

КАПИТАН
Может быть, поэтому. Они считают золото частью Вечности. Оно ведь не портится. Оно не может принадлежать ни  живым, ни мёртвым.   Оно просто перетекает с одного места на другое, оставаясь собой.

Его лицо вдруг застывает. На высоком берегу видно странное изваяние. Это каменная фигура беременной женщины. Руки её, образуя своеобразный жертвенник, смиренно сложены под выпуклым  животом.

Ка-а-р-р-р! – вдруг с реи громогласно срывается ворон, стремительно планирует на остолбеневших греков, вынудив их испуганно присесть и закрыться руками. Растерянными взглядами они провожают его тяжёлый полёт по направлению к Тан-Аиду. Туда же, куда идут они.
НАТ. ПРИЧАЛ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ КОЛОНИИ ТАН-АИДА ДЕНЬ

На причале китайцы, персы, варяги, греки, танаиды. Весёлый гомон, смех, звуки свистулек, стуки и шумы многолюдной пристани. Невдалеке высокий частокол, оборонительные валы и рвы Тан-Аида.

В стороне группка юных девушек в белых рубашках, перевязанных грубыми кручеными поясами.

Бласту хочется выглядеть солидно. Но первые шаги по причалу даются с трудом: в ногах  продолжается качка.

Седой ЭЛЛИНАРХ, глава местной греческой общины, шествуя величавой поступью хозяина, вводит их в городские ворота, увенчанные символом: силуэтом волкоголового крылатого дракона на трезубце, обращённом вниз.

ЭЛЛИНАРХ
Все это побережье – греческие земли, и посвящены они Богу Смерти Танату, Тану. Никто в Элладе не поклоняется ему, не приносит жертв, не возжигает курений. Эта великая честь принадлежит только нам!

Но верховенствует здесь, как и везде в мире, триада богов: Неба, Воды и Подземья. На земле они владычествуют совместно. Каждому из них поклоняется отдельный город: Город Солнечного Ворона – Тан-Таган,

Эллинарх с полупоклоном указывает в одну сторону побережья

…Город Серебряного Змея – Тан-Амазон,

Взмах руки и полупоклон в другую сторону.
И с гордостью и особенной значительностью…

…а в центре – наш город  – Тан-Аид, Город   Реальгарового Волка.

КАПИТАН
(шёпотом)
Реальгар – спутник золота. Из него делают мышьяк, яд!
ЭЛЛИНАРХ
…Потому трезубец с крылатым волкоголовым драконом – символом, объединяющим трёх богов,  венчает ворота именно нашего города!

НАТ. ПИР НА ПЛОЩАДИ ТАН-АИДА ДЕНЬ

Богатое застолье. На столах разнообразные греческого образца керамические блюда и сосуды, гигантские запечённые рыбы, плоские хлебы. От трав, кореньев и плодов пестрит в глазах. Раки на серебряных блюдах, в кувшинах ячменное пиво.

На вертелах жарятся большие куски мяса. Площадь и дорожки вымощены черепками битой посуды. Танаиды в рубахах и штанах белёного холста накрывают столы.

Развлекают гостей разговором хозяева поавторитетней, нарядившиеся в короткие суконные кафтаны, украшенные золотыми и серебряными  бляшками  с изображением волка, повернувшего голову и по-человечески смотрящего в глаза.

ЭЛЛИНАРХ
(торжественно)
Наши друзья из прекрасных Афин заслуживают лучших мест на нашем празднике!

Бласта, Долиха и Капитана с почётом усаживают в центре на застеленные овечьими шкурами помосты.

ИНТ. БОГАТЫЙ ДОМ ОТЦА БЛАСТА ДЕНЬ

Бласт сжимается под взглядом яростно напирающего отца.

ОТЕЦ
Ты – мой позор!  У тебя совершенно нет характера!  Ты неудачник! Мне стыдно  перед людьми, что у меня такой сын!
 
Бласт покаянно молчит, опустив голову.

ОТЕЦ
Ну почему? Почему ты не приехал? Ведь всё было оговорено!

Отец, стеная, прислоняется к стене.


ОТЕЦ
Я посылаю гонца с известием о смерти моего горячо любимого брата. Ты показываешь известие своему начальнику, и он, конечно же, тебя отпускает.

БЛАСТ
(растрогавшись)
Отец, всё так и было…

ОТЕЦ
Так почему ты не приехал, сатир козлоногий тебя забери, если тебя отпустили?

БЛАСТ
Я так обрадовался, когда получил известие…

ОТЕЦ
(сорвавшись на визг)
Ты обрадовался? Он обрадовался! Бессердечное чудовище! Гнилой плод гнилого дерева! Как можно этому радоваться!

Отец с маху шваркает кувшин с вином об пол.

БЛАСТ
Я решил, что ты придумал это, чтобы мне дали отпуск, и я бы отдохнул.
 
С этими словами Бласт подскакивает и ногами впереди остального туловища спасается от отцовского бешенства.

ОТЕЦ
От чего отдохнул? От безделья? От пирушек?

Вслед Бласту летят ручка кувшина, тарелка с фруктами, фрукты.
ОТЕЦ
…От скандалов, которые я уже устал улаживать и оплачивать? В колонию! На Амазонский понт!

На всё это, торжествуя, смотрит молодая Мачеха.

НАТ. ПИР НА ПЛОЩАДИ ТАН-АИДА ДЕНЬ

Бласт, глядя на блюдо с фруктами, на улыбающихся танаидов, наслаждается оказываемыми ему знаками уважения.

БЛАСТ
А скажите, как живётся людям в краю Бога Смерти? 

ЭЛЛИНАРХ
(философски)
Жить на этом или на том берегу моря, или через два моря отсюда – какая разница? Для Бога Смерти это не расстояние, он вездесущ. На то он и Бог!

Эллинарх с энтузиазмом поднимает за здоровье дорогих гостей кубок с  греческим вином. Дочери греков-колонистов исполняют для гостей греческий танец. Бласт смущается, но упорствует в расспросах.

БЛАСТ
Но ведь есть же что-то противоестественное, когда живые почитают Бога Смерти?

ЭЛЛИНАРХ
(задушевно)
Всё идёт от понимания необходимости баланса жизни и смерти. У здешних жителей оно есть. Не случайно у наших женщин существует традиционное украшение – гривна: кольцо вокруг шеи с двумя камушками на ключицах: белым – Жизнь, и чёрным - Смерть.

Бородатый архонт, глава  общины танаидов, показывает украшение на пробегающей мимо лукаво улыбающейся танаянке. Бласт замечает на его руке перстень с головой оскалившегося волка.

НАТ. СТЕПЬ СОСТЯЗАНИЕ ДЕНЬ

Из-за столов все выходят в степь, где танаиды соревнуются в укрощении диких степных коней и стрельбе по подброшенным мишеням. Но взгляд Бласта притягивает группа таинственных дев в белых одеждах, перетянутых грубыми кручеными поясами.

Они присутствуют, но всё время в сторонке. Бласт порывается направиться к ним. Но его путь всё время пересекают, будто случайно. То торжественный грек с кубком, то полудикий всадник. Тогда Бласт вспоминает о своей кифаре. Поёт с чувством.
 
БЛАСТ
Как очарованная тайна,
Живая прелесть дышит в ней –
Как наглядеться, я не знаю,
На ясный свет её очей.

Она – души моей столица,
Богов подарок-благодать.
Стремится тело ей  молиться,
А сердце рвётся обожать…

Публика рёвом выражает восторг! Глиняные корины и деревянные варганы с воодушевлением подхватывают мелодию.

Вдруг воздух рассекают ритмичные позвякивания иного рода. Пирующие греки и танаиды мгновенно стряхивают с лиц расслабленность.

НАТ. ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ ТАН-АИДА ДЕНЬ

Все подтягиваются к песочным часам в центре площади. Девы в белом тоже. Они торжественно суетятся, зажигая кадильницы, расширяя круг. Начинается таинственный ритуал.

На площадь шагает высокий жрец ГИЕР в сером плаще с крупной волчьей маской на голове. Вокруг жреца несколько таких же серых фигур в накидках из конского волоса на головах.

Несколько барабанщиков со своими различных форм и размеров инструментами теснятся к жрецам. Некоторые барабанные формы похожи на человеческие черепа! А барабанные ритмические фразы складывается в почти человеческую речь, в  которой чередуются вопросы и ответы.

Бласт перепил ячменного напитка. Его тело будто кто-то толкает. Но когда он видит, как от налитой в жертвенник крови по лицу Бога Тана скользит судорога, он в ужасе трезвеет.

Поодаль спешивается группа бородатых танаидов, вооружённых луками.

Тем временем девы одна за другой после хриплого выкрика жреца снимают с шеи гривну, обвязывают её шарфом и подбрасывают высоко в воздух. Один из бородачей, почти не целясь, стрелой сбивает гривну. Сажает  красавицу перед собой на коня и увозит.
Бласт не успевает крутить головой. С кубком в руке он подходит поближе, чтобы всё рассмотреть.

Но вдруг… не тело - сердце его испытывает толчок!
И всё останавливается…  Перед ним смуглое девичье лицо… С глазами светлыми, как текучая вода… Кажется, через них сквозит душа юной танаянки…

Она скользит по нему невидящим взглядом и отворачивается. А он, уронив кубок, смотрит на неё растерянно, не слыша серебряного звона и не понимая, что  происходит.
 
Потом он судорожно сглатывает и хватает ртом воздух. Потому что будто забывает, что нужно дышать… С  него стекает всё веселье, все звуки, запахи и пестрящие вокруг пятна.  Живёт одна шумно пульсирующая  в горле кровь…

А тайное действо тем временем продолжается. И вот уже  дева, что стояла перед ней, усилием бородатого богатыря взлетает в седло.

ГИЕР
(рычит)
Петал!

Бласт с отчаяньем  запускает пальцы в шевелюру. Ему кажется, что этот дикарь  выкрикнул прямо ему в душу!

БЛАСТ
Это её имя?

Бласт мечется. Девушка готовится подбросить перевязанную тонким шарфом гривну. Но тут два танаида спорят, кому стрелять. И вот уже луки опущены, и руки тянутся к ножам, привязанным к правой ноге. Зрители сразу оживляются: быть схватке!

Жрец властным жестом останавливает соперников  и даёт команду обоим потягаться за Петал. Она подбрасывает свою гривну…. Бласт прыжками вскакивает на ближайшего коня, рывком за талию  вскидывает девушку в седло перед собой, и вот они уже на мосту через ров.

Петал сопротивляется, цепляясь за всё подряд. В результате у неё в руках оказывается случайно схваченная, чужая, очень красивая гривна.

НАТ. ДОРОГА В ГРЕЧЕСКУЮ КОЛОНИЮ ТАН-ТАГАН  ДЕНЬ

Извернувшись и изо всех сил упершись в грудь Бласта,  Петал на всём скаку спрыгивает с коня и кубарем катится по траве.


ПЕТАЛ
(отбегая)
Что ты наделал! Откуда ты взялся? Что тебе от меня надо?

Торопливо завязывая узлом длинный пласт растрепавшихся волос,  она исподлобья наблюдает, как грек, мастерски управляясь с конём, круто вывернув, спрыгивает на землю.
Потряся онемевшей рукой, она вешает чужую гривну на ближайший куст шиповника.

Глаза девушки кажутся белыми на фоне загорелого,  раскрасневшегося от бешеной скачки лица. Бласт очарован.

БЛАСТ
Край Белоглазых Тан!

Она не позволяет ему приблизиться, насторожённо выставив вперёд открытые ладони. На одном из пальцев сверкает перстень с головой оскалившегося волка.

ПЕТАЛ
(требовательно)
Кто ты?

БЛАСТ
(растерянно, помолчав)
У тебя такие удивительные глаза! Я полюбил тебя…

ПЕТАЛ
Меня нельзя любить, я Тана! К этому ритуалу я готовилась всю жизнь. А ты всё испортил!

Она по-звериному зло прищуривается, её глаза сверкают как замёрзшая вода.

(продолжает)
Ты понимаешь, что тебя за это ждёт?

Бласт шутовски морщится и пытается подойти к ней ближе.

БЛАСТ
Опять наказание! И куда меня это заведёт?

ПЕТАЛ
Это наказание – смерть. Ты что, уже готов к ней?
БЛАСТ
Почему сразу смерть? А если я хочу побороться за тебя с теми бородатыми?

ПЕТАЛ
Это не состязание в стрельбе, глупый! Как можно вмешиваться в порядки, смысла которых ты не понимаешь! Ты чужой здесь! Забирай своё золото и рабов и отплывай в свою Элладу! А нам здесь жить своим укладом! Любовь ко мне тебе не по силам!

Она останавливает взгляд на его лице. Бласт красив, а волнение делает его лицо неуверенным и даже просящим. Вьющиеся волосы, яркие глаза, крепкая шея…

НАТ. КАЗНЬ НА КОСТРЕ ДЕНЬ

Лицо Бласта закрывают языки огня и дым.

НАТ. ДОРОГА В ГРЕЧЕСКУЮ КОЛОНИЮ ТАН-ТАГАН  ДЕНЬ

Петал передрагивает спиной, как зверь. Но вдруг, отведя взгляд, ахает. Ветка, на которой висит нечаянно захваченная гривна, на глазах уродливо засыхает, оплывая серой коростой. А в гривне лишь на одном её конце  камень. Чёрный. Гнездо белого камня пусто.

ПЕТАЛ
(сама с собой)
Это же ритуальная гривна! Но кто её так изувечил?
И в ней нет белого камня возрождения  к  жизни! Только чёрный…

С облака на них вдруг чёрными хлопьями осыпается множество ворон. С надсадными криками они набрасываются на Бласта и рвут его своими крепкими клювами. К такому Бласт был не готов. Выглядит он растерянным и неуклюжим.

Девушку вороны не трогают, явно сторонясь гривны в её руках. Она невольно бросается на защиту нещадно забиваемого Бласта,  размахивая гривной, от которой вороны шарахаются.

Но один ворон не успевает убраться, а, напротив, в пылу драки влезает в гривну, отчего  вдруг падает замертво и тут же превращается в жреца в чёрных одеждах.
Петал в отчаянье от случившегося. А Бласт столбенеет от ужаса. Пользуясь паузой, Петал подтаскивает к нему коня, придерживает для него седло и сама легко запрыгивает позади него. Бласт отчаянно кричит.

БЛАСТ
Мы найдем спасение в Тан-Тагане, у тамошнего  эллинарха! Он  друг отца, он нам поможет!

Тем временем ветер наносит тучи, скрывая солнечный свет, и вороны без него начинают метаться, как слепые.

Конь, фыркая и горячась, выносит всадников на высокий берег Амазонского моря. Петал крепко удерживается за Бласта.

ПЕТАЛ
(мысленно)
Меня нельзя любить. Я Белоглазая Тана. У меня должно быть каменное сердце. И никто! Никто не должен знать, что во мне, как червь в бутоне, горит жажда любви!

НАТ. УЗКИЕ УЛОЧКИ ТАН-ТАГАНА  ВЕЧЕР

Под высоким виноградным плетеньем и развешенными конопляными полотнищами – заготовками парусов, беглецам удаётся скрыться от погони воронов на улочках Тан-Тагана.

ПЕТАЛ
(мысленно)
Меня учили колдовству. Я хорошая ученица. Я многое умею. Но я не умею победить себя! Да что же это такое! Мне нужен он, только он! Боги милосердные, вразумите меня!

Они выбираются на центральную площадь, красиво расположенную на самой высокой точке города. С высоты им открывается вид на окружающую степь. Петал погружена в свои мысли и не замечает приближающейся чёрной вороньей стаи.






ПЕТАЛ
(мысленно)
Его слова эхом отзываются в моём теле. И я только сейчас поняла, что живу. Пока живо это эхо. И я не хочу, чтобы оно смолкло. Боги, боги, что со мной будет?

Тут вороны с удвоенной силой атакуют их. Бласт крутится в бешеной схватке. Петал отбивается  за его спиной.

ПЕТАЛ
Осталось немного, держись! Скоро закат!
Они перестанут видеть!
(с рычанием)
Держись!

Бласт оборачивется, но Петал рядом нет. Из бешеного клубка, выпадает окровавленная волчица с рыжими, песчаными подпалинами. А стая обессиленных воронов, теряя перья, хлопьями оседает на кроне соседнего тополя, оставив нескольких своих собратьев лежать рядом.

Бласт в отчаянье.  Но чьи-то руки в чёрных перчатках затаскивают волчицу в  ближайший дом, будто приглашая и его. Мелькает тёмный плащ…

ИНТ. В ДОМЕ АТЕЯ НОЧЬ

Окровавленная волчица беспомощно лежит на ковре посреди комнаты. Бласт, обхватив голову руками, раскачиваясь, сидит на сундуке. Эллинарх Тан-Тагана АТЕЙ нервно ходит взад-вперёд. Пламя в светильниках мечется от его движений. 

АТЕЙ
(запальчиво)
Ты не меняешься! Как и раньше, безрассуден! Я всегда знал тебя таким! Скажи, тебя  зачем сюда послали? Разве за этим? Ну,  скажи, зачем? Зачем  тебе понадобилась Тана? Гладить её по загривку?

Он бодро отпрыгивает от кулака Бласта, что странно при его властном облике.





БЛАСТ
(яростно)
Лучше помоги, чем вгрызаться сейчас! Ты здесь для чего? Чтобы оказывать помощь эллинам. Я эллин! Такой же, как ты! Ты помнишь это?

Атей, несколько растерявшийся, оправляет одежду. Смотрит на Бласта с отвращением, говорит, делая усилие.

АТЕЙ
У тебя только три дня, чтобы она могла вернуть себе человеческий облик. Потом превращение станет безвозвратным. А для этого нужно привести её в сознание.

Бласт с надеждой бросается к нему.

АТЕЙ
…Быть зверем или человеком – это добровольный выбор!

БЛАСТ
Как? Как это сделать? Ты знаешь? Помоги! Она так нужна мне! И она ведь не отвергла меня!
Защитила от твоих Воронов!
Помоги же нам!

Атей, замычав,  рывком усаживает его на сундук, и сам садится рядом. Говорит с раздражением.

АТЕЙ
Я не знаю, как тебе помочь…

Бласт подскакивает.

АТЕЙ
Подожди же!
Но я знаю, кто это знает.
Рядом есть посёлок жрецов. Сами они называют его …Вечность.  Постой! Куда?

Бласт срывается бежать, но потом садится.




АТЕЙ
Войти туда непосвящённому невозможно. Ты просто не преодолеешь круг, которым очерчен посёлок жрецов. Он оттолкнёт тебя сначала огнём, потом водой. Продолжишь попытки – просто засыплет землёй заживо.

БЛАСТ
Им это не понадобится делать. Мне просто нет смысла туда идти. Я не получу помощи от них…

Бласт в отчаянье взмахивает руками.

БЛАСТ
…потому что мы случайно…
Ты слышишь, случайно!
…убили одного из них…

Атей в ужасе бросается к алтарю с фигурками богов и дрожащими руками зажигает множество курений  и огней. Особенно крупная среди них – фигурка Бога с вороньими крыльями, похожими на солнечные лучи. Он в панике.

АТЕЙ
Ты украл Белоглазую Тану, а потом ещё и Жреца-ворона убил! Тем более, вам необходимо скорее покинуть этот дом! Ты понимаешь, как ты своим безрассудством подставляешь меня?

Устыдившись своего искреннего порыва, откашлявшись, он изменяет тон.

АТЕЙ
Конечно, я не отказываюсь помочь соотечественнику. Чем могу.

БЛАСТ
А чем ты можешь?

АТЕЙ
Давай сейчас спать. А  с утра решим. Что-нибудь придумаем.

Атей задувает все светильники, кроме одного, и выходит. Бласт сидит рядом с волчицей Петал, в отчаянье смотрит на неё. Протягивает руку, чтобы прикоснуться, но, мучительно сморщившись, передумывает. Продолжает смотреть на неё… Замечает, что глаза Петал под веками подёргиваются.

НАТ. ПОЕЗДКА ПЕТАЛ С ОТЦОМ В БЕЛОВОДЬЕ ДЕНЬ

Красивые парни, увидев её, подходят, чтобы заговорить. Один, улыбаясь, протягивает ей нитку с яркими бусами шиповника…

Но тут другой,  всмотревшись в её лицо,  толкает друга: Это же Тана! Их интерес мгновенно угасает. Они отворачиваются и уходят. Слёзы, цвета её светлых глаз, брызгают неожиданно. Отец пугается. Но она говорит, что её уколола ветка цветущего шиповника.

Отец утешает её, указывая на каменные статуи других Белоглазых Тан, берегущих их край. Она видит благодарность и поклонение танаидов этим статуям.

Она соглашается с отцом, вытирает слёзы. Но в её душе только свист бездомного ветра… Украдкой она рвёт подаренную нитку с ярко-красными ягодами. И смотрит, как долго они рассыпаются по белому песку…

ПЕТАЛ
(про себя)
…Я боюсь его взгляда…
…Нет, я боюсь потерять его взгляд.  …Боюсь, что он отвернётся. …Отвернётся и уйдёт. …И у меня останется только свист бездомного ветра…

ИНТ. В ДОМЕ АТЕЯ НОЧЬ

Бласт просыпается от стона. Бросившись к волчице Петал, он видит, что веки её подёргиваются, дыхание лихорадочное. В комнату входит Атей.

АТЕЙ
Слушай, с утра мы начнём грузить на твой корабль зерно. Я постараюсь, как могу, затянуть погрузку. За это время тебе всё-таки надо наведаться в Вечность и привести Чисту.

БЛАСТ
Кто это?
АТЕЙ
Ведунья. Это единственный выход – обратиться к ней. Давным-давно она дала обет не отказывать в помощи ни друзьям, ни врагам.  То ли боги  за это продляют её годы, то ли в самом деле она хорошая  лекарка. Но живёт она – никто не помнит сколько! Она лечит любую болезнь не долее трёх дней. Именно это нам и надо.

БЛАСТ
(встаёт)
Но как мне попасть в Вечность? Ты сам сказал, что это невозможно!

НАТ. ВЫХОД ИЗ ДОМА АТЕЯ НА ПЛОЩАДЬ ТАН-ТАГАНА УТРО

Беседуя с Атеем, Бласт делает несколько шагов и оказывается в центре площади, под первыми утренними лучами. Стая воронов, загомонив, срывается с дерева и мгновенно облепляет его.

НАТ. ВОРОНЬЯ СТАЯ  С БЛАСТОМ В ВОЗДУХЕ УТРО

Бласт яростно отбивается от набросившейся на него завесы из чёрных перьев. Но она всюду: на голове, под ногами, на лице  и под руками. Он резко выворачивается.

Но убежать не удаётся. Он падает с огромной высоты! В пылу драки он не сразу понимает, что стая воронов подняла его в воздух, и он отбивается от них на лету!

Вороны с гневными возгласами, кто кувырком, а кто, планируя, разлетаются от его кулаков. Падая, Бласт перегоняет облако выдранных его руками и зубами птичьих перьев, и теперь только земля стремительно летит ему в лицо. Его рот раскрывается в безобразном вопле ужаса.

НАТ. ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ ТАН-АИДА ДЕНЬ

Нежное лицо Петал, завязывающей в шарф свою гривну.

ИНТ. В ДОМЕ АТЕЯ НОЧЬ

Петал лежит в облике волчицы, беззащитная.




НАТ. ВОРОНЬЯ СТАЯ  С БЛАСТОМ В ВОЗДУХЕ УТРО

Яростно извернувшись, Бласт хватает за что попало двух пролетающих мимо воронов. Те от боли разевают клювы и судорожно бьют крыльями. Остальные вороны впиваются своими крепкими лапами в его одежду со стороны спины, сторонясь кулаков, и куда-то несут.

Под собой он видит странные знаки геометрической разметки. Это обозначение сторон света и чёткая градация окружности на 12 знаков Зодиака и 28 лунных стоянок. Множество причудливых значков испещряют внешнюю  и внутреннюю стороны окружности.

Его проносят совсем низко над кострищем, вокруг которого ярко выбит цветок с тремя сломанными лепестками - древний восточный символ - трикветра. Бласт потрясён.
 
БЛАСТ
Здесь трикветра! Они думают об эволюции Вечности и человека!  Так посёлок не просто так назван Вечность!
Вот тебе и дикари!

Его сбрасывают на землю. На голову падает овчина, полная дурманящих дымов…

ИНТ. В ШАТРЕ В ПОСЁЛКЕ ЖРЕЦОВ ВЕЧНОСТЬ ДЕНЬ

Бласт открывает глаза на диковинном алтаре между тремя огнями жарко полыхающих пастей волка, ворона и змея. Вокруг темной массой колышется безликая масса жрецов.
Руки и ноги неудобно свисают, гудящая голова запрокинута.
 
Холодеющими от ужаса пальцами он ощупывает то, что под ним. Он свешивает голову вбок и ужасается: это мертвец! Тот самый жрец, что тогда упал под ритуальной гривной Петал!

Трое верховных жрецов в масках безмолвно придвигаются к нему. Речитатив барабанов усиливается.  Вопрос – ответ… Вопрос – ответ…

ЖРЕЦ-ЗМЕЙ
(еле шелестящим голосом)
Где тана?

ЖРЕЦ-ВОРОН
(резким окриком)
Где тана, украденная тобой?


ЖРЕЦ-ВОЛК
(злобным рычаньем)
Где ты спрятал её?

Бласт  сжимает челюсти, будто тоже собирается зарычать, и с вызовом смотрит им в глаза, посверкивающие под масками.

Тогда жрецы, посовещавшись на непонятном  гортанном языке, придвигаются к нему. Облака курений над их головами смыкаются.

НАТ. ДОРОГА В ТАН-ТАГАН ДЕНЬ

…клубящаяся над Петал стая злобных воронов…

ИНТ. В ШАТРЕ В ПОСЁЛКЕ ЖРЕЦОВ ВЕЧНОСТЬ ДЕНЬ

Жрецы оживляются и начинают пристальнее всматриваться в глаза Бласта. Он пытается зажмуриться.

ИНТ. В ДОМЕ АТЕЯ НОЧЬ

…беспомощная окровавленная реальгаровая волчица…, болтающий с перекошенным лицом Атей…

ИНТ. В ШАТРЕ В ПОСЁЛКЕ ЖРЕЦОВ ВЕЧНОСТЬ ДЕНЬ

Бласт слышит  удовлетворённые возгласы жрецов…

БЛАСТ
Я выдал её! Я не хотел, но я выдал её!  Я просто ничтожество!

В отчаянье Бласт рвётся со своего каменного ложа, но сразу несколько властных рук сковывают  его. Мучительные слёзы бессилия заливают его глаза…
 
Ритмичное позвякивание жезлов. В кадильницы добавляют смолистые кусочки курений, испускающих дымы разных оттенков. Бласта мутит.

Жрецы в масках готовят три ритуальных ножа-акинака с ручками в форме волка, ворона и змея. На глаза и губы Бласта кладут золотую фольгу.

Под барабан и заунывно-ритмичные песнопения единым тройным ударом акинаки хищно впиваются в его горло, в сердце и в пупок.

Три фонтана крови  высвобождаются из тела… И воспаряет кверху дымка, как сытый дракон, медлит миг и отлетает ввысь.., а свежая кровь капает на лежащего снизу мертвеца.

Жрецы разом выдыхают, хотят продолжить ритуал, но...
Вдруг снаружи раздаётся надрывный волчий вой. Помедлив, будто раздумывая, жрецы покидают пещеру.

Когда они возвращаются, тихо переговариваясь и отряхивая с одежды капли дождя, жертвенное ложе, всё в уродливых кровяных пятнах, пусто.

ИНТ. В КОМОРКЕ ВЕДУНЬИ ЧИСТЫ ДЕНЬ

Смутный белый облик, колышущийся струйкой дыма, приобретает свойства твёрдого тела, которое то надвигается и вглядывается, то оценивающе посматривает со стороны.

Это костлявая  старуха в белом балахоне – ЧИСТА. Она в белых  повязках на лбу и на челюсти, так что видна только щель глаз, седые пряди свисают до пояса.

Чиста  своими скрюченными пальцами открывает Бласту рот, заглядывает туда. Потом выворачивает веки, рассматривает глаза. Бласт, протестуя, приподнимается и падает от слабости. Он удивлённо смотрит на свое тело, оно не слушается его.

Неожиданно Чиста взрезает себе палец и подносит к его губам Бласта. Потом насильно вливает ему в горло какой-то коричневый отвар  и, гортанно бормоча и припевая, с силой массирует виски, затылок и уши. Бласт стонет от боли, губы у него в крови.

Жёсткие пальцы ведуньи будто разговаривают с каждой частью его тела отдельно, спрашивая и ожидая правильного ответа, подобно черепным барабанам.

Когда болевые иглы вгрызаются в кончики пальцев на ногах, Бласт корчится, но рад, что тело слушается его! Он облегчённо вздыхает.

НАТ ЧЁРНОЕ ТЕЛО РАБА УТРО

В уворачивающееся от удара чёрное тело вонзается нож-акинак, как возмездие за неисполненное проклятье. Раздаётся жуткий визг.

ИНТ. В КОМОРКЕ ВЕДУНЬИ ЧИСТЫ ДЕНЬ

Чиста бросает Бласту какие-то тряпки, это оказывается его одежда, и он, неловко торопясь, одевается. Она видит золотую гривну, привязанную к поясу

ЧИСТА
(встревожено)
Тана в беде?

Она задумчиво раскладывает золотые пластины карт Таро, бормочет, всматривается в гривну, в глаза Бласта, в карты. Решительно встаёт и ведёт его через тоннель, мимо подвешенных пучков трав, кузовков и разномастных горшочков. Часть из них старуха захватывает с собой.

НАТ. РЕКА В ТУМАНЕ УТРО

Лёгкая лодочка покачивается в камышах. Чиста клюкой ловко подтягивает её, придерживает, пока Бласт загружает в неё своё ещё непослушное тело.

Потом ловким, совершенно молодым,  жестом переступает в лодку и решительно отталкивается шестом. Только седые космы развеваются на ветру! Бласт изо всех сил грёбёт одним веслом.

Появляется солнце и вместе с ним на небе первые точки погони. Лодка с хрустом сворачивает  в камыши. Весло ломается. Чиста мелкими движениями своего шеста подгоняет лодку к подрытому водой козырьку берега, прикрывающему неприметный вход в пещеру.

НАТ. ПОДЗЕМНЫЕ КОРИДОРЫ ДЕНЬ

Навстречу им идёт невысокий человек с факелом. Чиста забирает у Бласта обломок весла.

ЧИСТА
Не бойся, это мой сын ГЕОРГ, он лучше меня знает эти пещеры.

БЛАСТ
(недоверчиво)
Сын?

ЧИСТА
Ну, можно сказать, что сын. Подкидыш. Ни один человек, знаешь ли, не появляется в нашей жизни случайно…
Никто так и не понял, откуда он взялся, даже жрецы. Вырос, стал мастером по ритуальным барабанам. Его руки творят немыслимое! Его черепных барабанов слушается само Время!





ГЕОРГ
(горячо Бласту, беря его за руку)
Ты спас Тану от жуткой участи! Ты единственный решился!
Ты не испугался жрецов!

Бласт растерянно отцепляет от себя пальцы мастера и уходит вперёд по тоннелю. Георг забирает у Чисты котомку, и они догоняют Бласта.

БЛАСТ
Мне кажется, ты принимаешь меня за кого-то другого! Я не герой! Я совершенно не собираюсь бороться с вашими могущественными жрецами!

(Чисте)
Единственное, что мне надо – как можно скорей убраться из этого края вместе с моей любимой! Это всё!

ГЕОРГ И ЧИСТА
Именно за это тебе и придётся бороться со жрецами.

Стены тоннеля испещрены корневищами и промоинами, подобно кровеносной системе человека.

БЛАСТ
Но почему? Почему мы не можем тихо, никому не мешая уйти из жизни этих людей?

ГЕОРГ
Жрецы не выпустят из этих земель ни одну Белоглазую Тану! А Петал – лучшая из них!

ЧИСТА
Говорят, было предсказание: в этот край придёт Вечность вместе с уходом Белоглазой Таны… Народ вымрет.





ГЕОРГ
Тогда танаиды приняли решение жертвовать своими Белоглазыми Танами ради спасения края, оставляя их здесь навеки…

НАТ. ДОРОГА В ТАН-ТАГАН ДЕНЬ

ПЕТАЛ
Моя судьба тебе не по силам…

НАТ. ПОДЗЕМНЫЕ КОРИДОРЫ ДЕНЬ

БЛАСТ
Какая дикость! Какой ужас!

ЧИСТА
Да, многих это привело в ужас. Тогда из земель Тана уехали многие, целыми семьями, тайно, ночью, боясь жрецов.

БЛАСТ
Но почему этот дикий ритуал коснулся беременных? Это вдвойне ужасно!

ГЕОРГ
А это из-за вмешательства жреца Беловодья. Правда, он хотел как лучше. Он считает, что истинный путь в Вечность – это плодородие, и продолжение жизни. Он не ожидал, что Гиер предложит для верности превращать в камень беременных! 

ЧИСТА
А чтобы сделать процесс управляемым, придумали целый ритуал. Сначала Белоглазых Тан выдают замуж, а уж беременных превращают в камень. Ты видел этот обряд.

БЛАСТ
И даже принял участие…




ИНТ. В ДОМЕ АТЕЯ ДЕНЬ

Петал  они застают  бессильно распластавшейся в той же позе. Бласт всматривается в белёсую кромку полуоткрытых глаз, мощный клык меж чёрно-атласными губами и бурые пятна крови по всей шерсти… Умоляющим взглядом буквально атакует Чисту!

Старуха  бегло осматривает волчицу, проводит над её телом открытыми ладонями, будто греется над огнём. Торопливо достаёт из своей котомки пучки трав, мелкие разноцветные бутылочки и  комочки чего-то,  завёрнутого  в тряпочки. Потом  решительно просит всех выйти вон.

НАТ. ВИД ДОМА АТЕЯ СО ДВОРА ДЕНЬ

Из дома через отверстие в кровле столбом поднимаются белые дымы. Раздаются гудящие щелевые звуки, ритмичные и завораживающие. Атей, опасливо поёжившись, зовёт Бласта в соседнюю постройку во дворе.

АТЕЙ
Давай подождём здесь.

ИНТ. ДОМ-БИБЛИОТЕКА АТЕЯ ДЕНЬ

Это дом без окон, согласно здешним обычаям. Множество пергаментов и папирусов, сложенных и скрученных, в специальных ячейках  и на полках. Здесь даже листы китайской бумаги – удивительные своей белизной и прозрачностью.

Прекрасно исполненная доска для игры в шатранг с просторным полем из чёрно-белых клеток приготовлена к бою.

Четверо игроков должны располагаться  с четырех сторон доски и играть  фигурами фиолетового, белого, зеленого и красного цветов. Атей  с  явным сожалением касается шатранговых фигур.

АТЕЙ
Но зато нашим возможностям отвечает игра в домино! Мистическая игра – что ни говори! Не случайно в ней 28 костяшек! Они соответствуют 28 лунным стоянкам! Эта игра угодна Белоглазой Богине!

Они успевают сыграть несколько партий, в которых Бласт проигрывается вчистую. Он достаёт фигурку любимого бога Кайроса и всю её заставляет светильниками и душистыми курениями, молясь за Петал, так что от запаха ароматических смол начинает болеть голова.
Заглядывает Чиста и зовёт их вернуться.

ИНТ. В ДОМЕ АТЕЯ ДЕНЬ

Петал лежит вся в белом, и на лице её ни кровинки, так что светлые глаза девушки выглядят ярко-голубыми. Она очень слаба, что вызывает у Атея острое сожаление.

АТЕЙ
…Ваш корабль отчаливает. Очевидно, что вы уже не успеваете…

Бласт, стоя на коленях, бережно перецеловывает её короткопалые ручки. Видно, что у него отлегло от сердца. Петал счастливо жмурится и утыкается носом в его плечо.

Вдруг на белое покрывало падает густая капля крови.  Бласт недоумённо смотрит на неё, потом на камышовую кровлю дома у себя над головой. Что это? Откуда?

ПЕТАЛ
Тебя что, коснулась смерть? Мой перстень не ошибается!

И в самом деле, на пасти оскалившегося волка подсыхает кровь.  Бласту не хочется тревожить её, и он, достав ритуальную гривну, переводит разговор.

ПЕТАЛ
Чиста, скажи, ты ведь можешь видеть, кто украл белый камень из гривны? Кто сломал равновесие жизни и смерти?

ЧИСТА
Вижу… Взяли его белые руки…  Но они как в грязи, под серым налётом…

БЛАСТ
(нетерпеливо обрывая её)
Я же говорил, что это Гиер! А серый налёт – волчья шерсть! Если хочешь, если тебе это важно, мы пойдём в его логово и вернём белый камень! 

Чиста смотрит на них, печально качая головой. Руки её задумчиво перебирают тонкие золотые пластины карт Таро.
Прощается она внимательным взглядом и почтительным поклоном им двоим. Тяжёлый тёмный узел из угла у двери забирает в последнюю очередь.

На низеньком столе у постели Петал остаётся одна золотая карта с изображением крылатого волкоголового змея, держащего во рту свой хвост. Атей и Петал обречённо смотрят на золотую пластину. Они явно знают больше, чем Бласт.

Бласт выходит проводить старуху. А Атей, оглянувшись на дверь, с жаром бросается к Петал.

АТЕЙ
Петал! Бласт не ведает, что творит, он всегда был легкомысленным, но ты! Ты ведь Тана!

ПЕТАЛ
(отворачиваясь)
Чего ты хочешь?

Атей приседает от страха и подскуливает.

АТЕЙ
Ты знаешь. Так почему ты так спокойна, Петал?

Он, истерично смахивая слёзы и с трудом справляясь с судорогой лица, хватает золотую карту.

АТЕЙ
Кольцо замкнулось! Всё кончено! Ты этого хочешь? Ведь ты в силах повлиять на это! И все будут спасены!

Не сдержавшись, визжит, со страхом оглядываясь на дверь.

АТЕЙ
Тебя специально  выращивали для принесения в жертву! Почему ты увиливаешь от своего долга?

Петал поворачивается к нему, угрюмо смотрит в глаза.

ПЕТАЛ
Не боишься ответа?

Это пугает Атея, но он не отступает.


ПЕТАЛ
Не бойся. Смотри мне в глаза. Я покажу тебе то, что у меня на уровне интуиции – три вероятности развития ключевого события. Вывод сделаешь сам.

Она рывком вздыхает, концентрируется, смаргивает, будто очищая взгляд. Атей, уже сожалея об обострении ситуации, с настороженностью всматривается в её немыслимо светлые глаза.

НАТ. ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ ТАН-АИДА ДЕНЬ

Атей вваливается в круговерть пира в Тан-Аиде и видит, как
Бласту, идущему с кубком в руке, пересекает путь весёлая амазонка на коне, манит его. Бласт прыгает в седло. Они радостно хохочут. Но, разворачиваясь и  уезжая, он оглядывается и вдруг встречает взгляд Петал…
Кубок катится с серебряным звоном… Бласт падает с коня…
И всё повторяется…

Атей во второй раз вваливается в круговерть пира в Тан-Аиде. На пирующих обрушивается ливень. Жертвенники гаснут. Участники ритуального действа разбегаются. Бласт забегает под ближайший навес и кого-то сбивает с ног. Поднимает под руки, встречается взглядом, это Петал…
Кубок катится с серебряным звоном… 
Петал пытается вырваться…
И всё повторяется…

Атей в третий раз вваливается в круговерть пира в Тан-Аиде. На этот раз Бласта, идущего с кубком в руке, берёт под руку сам Атей. Радостные объятья, Атей уводит Бласта от пира, зовёт в гости в свой город. Но по пути их обгоняет бородатый всадник с девушкой впереди. Бласт встречает взгляд Петал…
Кубок катится с серебряным звоном…
Бласт пришпоривает коня, пускается в погоню…
И всё повторяется…

ИНТ. В ДОМЕ АТЕЯ ДЕНЬ

Атей, запыхавшийся, будто после бега, снова видит перед собой Петал, лежащую всю в белом.

ПЕТАЛ
(щурится)
Ещё?
АТЕЙ
(хмуро)
Довольно. Я понял.

ПЕТАЛ
Как видишь, я не увиливаю. На этом этапе я просто не в силах ничего изменить. Как никто не обретёт того, что ему не предназначено, так никто не избежит уготованного судьбой.
Так учил нас Гиер.

АТЕЙ
Гиер имел в виду другое.

ПЕТАЛ
Глупец! Гиер учил нас не жизни, а взгляду на жизнь!

Торопливо входит Бласт. Снаружи слышен шум вороньей стаи.

АТЕЙ
(категорично)
Вороны собираются возле моего дома, прошу вас покинуть мой город.

Бласт растерян, он не ожидал этого. Он не понимает, что произошло, пока он отсутствовал. Но Петал, преодолевая слабость, торопливо собирается. Тогда и он начинает собираться.

АТЕЙ
(заискивающе)
Я не в силах защитить вас, пойми. Тебе ничем не поможет, если с вами погибну и я. Но я могу помочь вам иначе. Тебе, кажется, понравилась моя китайская бумага? На этом листе я написал письмо. Греки строят причал в Тан-Аиде. Руководит ими мой брат.

Говоря это,  Атей помахивает полупрозрачным листом, просушивая чернила. Петал вцеплятся в просвечивающиеся письмена волчьим взглядом, способным в центре зрения увеличивать изображение.

Увиденное ошарашивает её. Растерянная, она переводит взгляд с дружелюбно улыбающегося лица Атея на лист бумаги в его руке. Советую сдать их жрецам, - эту фразу ни с чем спутать невозможно!

Крайне довольный собой, Атей в последний раз взмахивает листом, предлагая Бласту прочитать, прежде чем он запечатает написанное. Но Бласт отказывается, проявляя благородство. Берёт уже запечатанное письмо с благодарностью.

АТЕЙ
(авторитетно)
Вам нужно попытаться попасть на «Афон» или в Тан-Аиде, когда там будут загружать золото или, в крайнем случае, в Тан-Амазоне, во время погрузки рабов.

Атей ведёт их в подвал, полный припасов, потом заводит в тесный чулан.  Петал насторожена.

АТЕЙ
(продолжает)
Другого выхода для вас я не вижу. Только так вы можете выбраться из земель Тана. Если вас поймают жрецы…
…Словом, лучше, если вас не поймают жрецы…

Чулан оказался коробом, спускающим их вниз. Атей, демонстрируя заботу, надевает на Бласта свой плащ  и застегивает застёжку-фибулу в форме вороньего пера на плече. Прощальное объятие не крепкое.

НАТ. ПОДЗЕМНЫЕ ЛАБИРИНТЫ ДЕНЬ

Тяжёлый факел коптит. Бласт решительно берёт Петал за руку, но так неудобно продвигаться по подземному проходу, тут и там обильно занавешенному хлопьями паутины. Паутину с внутренним содроганием он обирает рукой. Рук не хватает. Петал забирает у него котомку с припасами.

ПЕТАЛ
Не бойся за меня, я буду рядом.

Бласт не сразу решается ступить в глубину подземья. Он сомневается и мучительно размышляет.

БЛАСТ
Как спастись от жрецов? Как  добраться до причала, если на нас объявлена охота? Как передать письмо?

Подземный коридор уходит резко вниз, им приходится просто скатываться на подаренном Атеем плаще, доверяясь стремительному потоку камней и песка.

БЛАСТ
В конце концов, согласится ли капитан рисковать всем - ради сомнительного предприятия спасти нас?

Путь пересекают многочисленные боковые коридоры и промоины. По одним струится вода, по другим она вдруг уходит в щели, а то опять протекает прямо под ноги. Они натыкаются на свисающие сверху корневища деревьев.

БЛАСТ
(удивляясь)
Корни тоже имеют свою крону, зеркальную надземной, – раньше я как-то не задумывался над этим... Воистину, в мире соблюдается некий баланс!

ПЕТАЛ
(на повороте)
Нам надо держаться правой стороны, если не хотим заблудиться!

Но однажды они попадают на звездообразный перекрёсток, ходы из которого ведут во все стороны, в том числе вверх и вниз. Прежде чем сделать выбор, решают передохнуть.

Как только затихают шумы, создаваемые их шагами, Подземье начинает проявлять себя, живя собственной жизнью. Оно издаёт множество странных, пугающих звуков: то похожих на бурчание кишок, то на хлопанье крыльев,  то на хрипы задыхающегося.

Они стараются отвлекать друг друга, но внутренне стынут от ужаса. Бласт подрагивает от холода и … снимает плащ, чтобы закутать Петал. Она благодарно прижимается к нему щекой.
Он заботливо окружает её объятьями, согревает, целует.

ПЕТАЛ
Знаешь, меня очень многому учили. Говорят, моё искусство колдовства велико, Белоглазая Богиня благосклонна ко мне. Но у меня ощущение, что пропущено главное.

БЛАСТ
Мне интересно, что считаешь главным ты…

ПЕТАЛ
Движение сердца. Которое у меня спутало всё, что было до тебя.

БЛАСТ
Ты сожалеешь об этом?

ПЕТАЛ
Нет. Но моё сердце пополам. С одной стороны – спокойная привычка, что мои белые глаза - это тавро жертвы. А с другой – беспокойный страх угадать любовь к тебе, совсем незнакомому. Что будет со мной?

БЛАСТ
(целуя её глаза)
С нами, родная, с нами.

ПЕТАЛ
С нами…

БЛАСТ
Моё бедное сердце-пополам! Какая тьма за твоим светлым взглядом! Ну, ничего! В Элладе много солнца! А чтобы туда добраться, тебе нужны силы! Поешь-ка!

Подкрепляются овечьим сыром, и Бласт хитрит, ест медленно, чтобы Петал досталось больше. Остаётся маленький кусочек.

БЛАСТ
Будем просто меньше есть! Наш Сократ говорил, что есть надо, чтобы жить, а не жить, чтобы есть!

ПЕТАЛ
Да я не о еде беспокоюсь! Я могу долго обходиться без еды. Что нас ждёт в будущем? Нам никак не пробраться на твой корабль!  Нас сразу схватят жрецы! Какое наказание они придумают?
Они выбирают самую широкую дорогу, округло загибающуюся вправо. Петал тревожно принюхивается и пофыркивает, как зверь.

ПЕТАЛ
Запах горючего газа! Надо гасить факел!

Расслышав в тишине, нарушаемой только капаньем воды, да шорканьем мышей, ритмичный звук погони, они замирают. Петал  от ужаса готова врасти в камень  и перестать дышать.

ПЕТАЛ
Это волки!  Я совершенно уверена, это волки!

Верхняя часть штольни слегка провалена, и Бласт, несмотря на её страстные возражения,  решает выглянуть и удостовериться.

Мимо него, едва не наступив на голову, проносится какой-то человек. Бласт высовывается подальше, чтобы рассмотреть, кто это. Его глаза, привыкнув к темноте, начинают различать контуры предметов.

Когда он видит несущуюся на него стаю волков, он решает быстро убраться. Но голова застревает!

Стая надвигается. Бласт изо всех сил вжимается затылком и ухом в холодный сырой камень – так, что каменная крошка сыплется ему за шиворот, и мысленно скулит от страха.

БЛАСТ
Спаси меня, непутёвого, милостивый бог счастливого случая Кайрос!

Голова у него слегка подкруживается от вони газа. Он затаивает дыхание. Волчья стая проносится по его лицу.
Петал высвобождает его, перепуганного и виноватого с подранным волчьими лапами лицом. И опять они идут. Поворот за поворотом.

ПЕТАЛ
Знаешь, в этих подземьях очень много таинственного. Жрецы не позволяют никому из наших самовольно спускаться в них. Говорят, здесь множество немереных тоннелей и провалов, которые никто не строил.

БЛАСТ
Откуда же они?

ПЕТАЛ
Говорят, это земные складки образуются, когда разворачивается Время. Оно, конечно под контролем у наших жрецов, но в последние годы землю постоянно корёжит. Все наши тревожатся, чувствуют, что-то происходит.

Бласта слегка пугает звериное свечение её глаз в темноте. Сначала он почти ничего не видит, и она ведёт его. Но постепенно он тоже начинает различать дорогу. А Петал обращает внимание на то, что его глаза тоже по-звериному светятся в темноте. Она озадачена этим, но молчит.

Однажды, сделав очередной поворот, они входят в какой-то шуршаще-шелестящий коридор. Чьи-то мягкие холодные руки берут их за плечи, касаются щёк. Они взвизгивают так, что стаи летучих мышей, снявшихся со стен, буквально сбивают их с ног.

Бегом, кувырком, падая и спотыкаясь, совершенно потеряв ориентацию, они  несутся, разбивая колени, куда попало. Будто неведомый мощнейший поток кувырком стремительно несёт их внутри гигантской спирали! Наконец, их мягко выбрасывает в относительно светлый коридор. От назойливого запаха мутится сознание…

НАТ. ТАИНСТВЕННЫЙ ПОДЗЕМНЫЙ ТОННЕЛЬ ДЕНЬ

Впереди  что-то мягко подсвечивается, но Бласт и Петал пробираются медленно, на полусогнутых ногах, готовые к прыжку. Шаги вдруг начинают отдавать сначала странным гудением. Или это кровь гудит в голове? Звуки уже рычат, бухают, идут мощным строем, резонируя с сердечным ритмом.

Свет ниоткуда всё усиливается, и вместе всё это вдруг неудержимо ведёт беглецов. Спины их выпрямляются, руки открываются,  волосы расправляются, одежды белеют. И вот они стоят на краю тоннеля…
И, а-ах! Что это?

Поперёк: вверх и вниз, вытягивается странный колодец… Без краёв и границ… Таинственный и пугающий… Но одновременно притягательный…  Воздух завихряется, ощущается странное потягивание вверх, в светлый верх…


…Боковое  зрение царапает что-то чёрное, похожее на человеческую фигуру … Но уже не страшно… Сил и желания сопротивляться нет… Их руки поднимаются сами собой, готовые к полёту… Они успевают ещё друг с другом сцепить пальцы… 

И тут…  сильный  до боли толчок  пресёкает их настрой! Грубо перешвыривает их туда, где, ранее казалось, кроме каменной стены, не было ничего! Кажется, они разобьются об эту стену и упадут вниз, в серый, со зловещими алыми искрами жуткий мрак!

Но стена напротив …отступает, став тёмным зевом.  От толчка они проваливаются в него, в продолжение туннеля, будто перескакивают пропасть!

Сильная волна холодного воздуха, навалившаяся ниоткуда, окончательно сдувает все мистификации… Они с ужасом оглядываются.

БЛАСТ И ПЕТАЛ
Боги! Что это было?

Но пропасти никакой не было… Позади исчезло всё!  Горькое разочарование о потерянном прекрасном  расслаблении накатывает на обоих… И становится очень страшно!

Бласт трёт высохшие губы, царапает горло: очень хочется пить! Опять саднят и кровоточат сквозь корку пыли  колени… Петал бьёт крупная дрожь. Мучительно сдавливая виски, она пытается начать говорить, но пересохшие губы не слушаются.

ПЕТАЛ
Послушай, кажется, я понимаю, где мы. Это невероятно. Мне не хотелось бы опять испытать это, но, понимаешь, оно ещё будет в нашей жизни…

БЛАСТ
(подавляя ужас)
Если ты предлагаешь вернуться, я против! Что-то меня перевернуло настолько, что…

ПЕТАЛ
Это был Конец Жизни, Бласт. Однажды Гиер нам рассказывал, как это бывает! Нас, Белоглазых Тан, готовили к этому переходу! 

Она зажимает ладонью искривившийся в рыдании рот.

ПЕТАЛ
Нам с тобой пришлось побывать в том самом месте в Аиде, где происходит  разделение на светлых и тёмных после смерти.  Понимаешь? Но как? Как  мы могли достигнуть его? И, самое главное, как нам удалось миновать его?

БЛАСТ
(недоверчиво)
Конец жизни? После смерти? Ты в своём уме? Мы – после смерти? Как это возможно?

ПЕТАЛ
Невозможно. Но мы были там. И кто-то или что-то вытолкнуло нас оттуда.

Бласт внимательно смотрит на неё.

НАТ. ПЛОЩАДЬ ПЕРЕД ДОМОМ АТЕЯ НОЧЬ

Бласт боковым зрением видит, как руки в чёрных перчатках втаскивают волчицу в дом Атея.

НАТ. ТАИНСТВЕННЫЙ ПОДЗЕМНЫЙ ТОННЕЛЬ ДЕНЬ

Бласт боковым зрением видит, как чёрная фигура мелькает в тёмных коридорах Подземья.

НАТ. ПЕЩЕРА РИТУАЛ ДЕНЬ

Бласт внимательно смотрит на Петал, хочет что-то сказать, но в это время она обессилено прислоняет голову к каменной стене и вдруг делает предостерегающее движение, зовёт его.

ПЕТАЛ
Слышишь? Если прислонить голову к расщелине, слышен ровный гул, очень похожий на шум водопада!

БЛАСТ
А если есть водопад,  есть река! А если есть река, она доведёт до моря! Здравствуй «Афон»!

Но радостное выражение их лиц постепенно сменяется встревоженным, потому что этот гул - хор человеческих голосов, и можно даже разобрать вновь и вновь повторяющиеся  слова.

ХОР ГОЛОСОВ
 …FINIS  ABORIGINE PEDET!...
 …FINIS  ABORIGINE PEDET!... 
 …FINIS  ABORIGINE PEDET!...

Крайне осторожно они выглядывают из своего укрытия и сквозь щель видят внизу круглую, хорошо освещённую пещеру, полную клубящихся дымов.

БЛАСТ
В моём начале мой конец? Что бы это значило?

Три группы жрецов: в чёрных, серых и серебристых одеждах - ритмично, будто в трансе, притопывают в такт своим словам.  И слова эти словно пропитывают окружающие скалы, и воздух, и воду, окружающую кольцом круглую плиту, на которой что-то стоит.

Водный бассейн окаймляет гигантский  крылатый каменный змей с волчьей головой, кусающий свой хвост. Таким образом он будто охраняет все подступы к центру круга. Петал, испуганная увиденным, резко хватает Бласта за руку.

ПЕТАЛ
Пошли отсюда! Скорей! Здесь нельзя быть! Это ритуал покорения Времени триадой богов: Неба, Воды и Подземья!

БЛАСТ
Подожди, давай посмотрим. Ты слишком боишься нарушать правила! Это же самое интересное в жизни! Боги! Да это дракон! Я никогда не видел подобного!

 ПЕТАЛ
Ч-ч-ч!  Тише ты! И больше не увидишь! Это и есть Дракон Времени Хрон. Это отец наших богов, покорённый сыновьями.

Петал встревожена, всё в ней восстаёт против присутствия на таинственном ритуале.


ПЕТАЛ
Пойдём скорей отсюда! Непосвящённых, посмевших присутствовать, наказывают смертью!

БЛАСТ
Ты же понимаешь, милая, что большее количество смертей, чем мы с тобой уже заслужили, нам никак не получить! Тем более, что сейчас лучше не шуметь… 

Участники ритуала, окутанные волнообразными сладковатыми дымами, находятся в экстатическом состоянии. На головах трёх верховных жрецов крупные маски. Они не в состоянии ничего ни слышать, ни видеть, кроме своего действа!

БЛАСТ
Он что-то охраняет, этот дракон! Он явно что-то охраняет! Золото? Что это лежит посередине?

ПЕТАЛ
(снисходительно)
Ты как ребёнок!

Она озабоченно отрывает от своей рубахи длинные полосы ткани и смачивает их о влажные стены пещеры.

(продолжает)
Сейчас нам лучше не вдыхать эти дымы. Похоже, тебя уже повело…

Она обвязывает себе и ему лица плотными повязками по самые глаза.
ПЕТАЛ
Посередине и есть тот самый ритуальный барабан из двух человеческих черепов, Прошлого и Будущего. В общей точке они сливаются в миг Настоящего. Так что дракон охраняет не сокровища. Тайное знание о Времени дороже всех сокровищ!

Тайные дымы приводят Бласта в приподнятое состояние, а Петал – напротив – в замедленное.


БЛАСТ
Значит, это из тех барабанов,  что изготовил странный приёмыш Чисты? Ох, неспроста это всё!

Обернувшись, Бласт видит, что Петал стоит, закусив губу. Её необыкновенно светлые глаза над белой повязкой выглядят страшно-пустыми, будто душа её уже отлетела...

Бласт хочет тронуть её за руку, но чего-то испугавшись, передумывает. Её ладони подняты, как у жрецов. Губы беззвучно выговаривают сакральный текст: FINIS ABORIGINE PEDET.

Ноги еле заметно, будто подневольно, выписывают рисунок трилистника с ломаными лепестками, экстатически выбиваемый жрецами внизу.

Тут в ритуальный зал втаскивают вырывающегося человека. Увидев каменное кольцо змея, тот ужасается и начинает судорожно дёргаться и что-то жалобно  вопить на непонятном гортанном языке.

У Бласта холодеет сердце. Ему кажется, что именно за этим человеком гналась безмолвная волчья стая в подземелье!

Взмах длинного танаидского меча, и голова несчастного, обмотанная тёмной тканью, легко отнята от тела, также окутанного и потерявшего облик человеческого.

Жертвенная кровь щедро выплескивается на волчий каменный лоб и течёт по еле различимому жёлобу по окружности всего змеиного тела до кончика хвоста.

О-о, ужас! Судорога живой волной прокатывается по всему телу каменного  змея! Голова запрокидывается, и страшный рык каменной волчьей пасти вызывает целый камнепад со стен пещеры! 

Да у него крылья! Их перья вздрагивают и расправляются! В судороге потягивания сонное чудовище тянет крыло внутрь круга и касается вещицы на постаменте… Капли крови скатываются с крыла…

Земля под ногами вздрагивает, или это кружится голова?
Бласт едва успевает обеими руками схватить свою Петал, уже не заботясь о том, чтобы не помешать ей, как земля начинает уходить из-под ног…

Вся странная пещера с тайным ритуалом, покачнувшись, косо съезжает вниз и исчезает. Скала за спиной, круто повернувшись, опрокидывается в пенную толщу прихлынувшей подземной реки!
Гигантский пенный поток, крутя и подбрасывая их внутри себя, с шумом рушится в образовавшуюся расщелину. Вокруг нет ни воздуха, ни земли, - одна ледяная, бешено  кипящая вода! Они уже почти начинают задыхаться, когда поток вышвыривает их из горы в овраг.

НАТ. БЕРЕГ РЕКИ ДЕНЬ

На склонах оврага, по дну которого пробивает себе путь новая, мутная ещё пока река, в совершенном беспорядке растёт множество ветвистых деревьев. Они низко опустили и плотно переплели свои ветки, сучья, листья, соединив сплошной, ажурно колышущейся сетью небо и землю.
 
Звучные пересвисты птиц, треск кузнечиков, журчанье молодой речки.  Мощные побеги ежевики, усыпанные ярко-чёрными ягодами.

Петал будто сонная, выбравшись из воды, сразу ложится. Рядом Бласт раскладывает на просушку сохранившиеся жалкие пожитки и драгоценное письмо, с которым связаны все его надежды на спасение.

Взяв у Петал нож, он направляется к ежевичным зарослям – собрать ягод. Каждый замах даётся с трудом его  измученному телу.

Буквально через силу очередным мощным ударом он рассекает лиственную  завесу, и на миг столбенеет. В распавшейся зелени перед ним  стоит чёрный человек. Это его раб!

Раб как собака бросается к ногам растерянного хозяина. А за его плечами стоит улыбающийся Долих! Вдруг улыбка на его лице сменяется насторожённостью. Бласт оборачивается.

Над спящей Петал склоняется какой-то человек!  А у неё даже нет её ножа! Долих первым сбивает незнакомца с ног и они, сплетясь, катятся по траве. 

Пока подбегает Бласт, на земле ворочается нещадно избитый Георг, тот самый странный барабанный мастер! Его руки сцеплены браслетом в форме змеи, который жуликоватый Долих для этого снял с себя. Георг улыбается Бласту и Петал и шутит, еле шевеля разбитыми губами.

ГЕОРГ
У меня с моими барабанами, видно, общая судьба: быть всегда битым…

Бласт и Петал с недоумением смотрят на него, не понимая, откуда он взялся, помогают ему подняться.


ИНТ. ДОМ В БЕЛОВОДЬЕ ВЕЧЕР

Петал, Бласт, Долих и Георг сидят вокруг огня, разведённого на полу мазанки. Дым уходит в отверстие вверху над огнём. На треноге котелок с булькающим варевом. ХОЗЯЙКА помешивает его. В нише статуэтка Росты в обрамлении ожерелья из плодов шиповника.

ДОЛИХ
Это город живой воды, город Богини возрождения и плодородия Росты, жены бога Подземья Аида. Беловодцы почитают Тана, покровителя этих земель, но молятся всё-таки Росте!

ГЕОРГ
А в последние дни беловодцы очень встревожены. Ушёл под землю источник белой, живой воды. На первое время запас у них есть, но что будет потом? Поэтому их так обрадовало известие о выходе из Подземья новой реки. Они очень надеются, что это вернулась их живая вода.

Рука хозяйки, раздающей гостям еду, внезапно сталкивается  над котелком с рукой Петал, и та поднимает глаза.

ХОЗЯЙКА
(от неожиданности садясь)
Так ты та самая Тана, которую все ищут?

Петал, опустив взгляд, кивает. Потом тихо откладывает ложку. Бласт обнимает её, успокаивая, но сам настораживается.

БЛАСТ
Мы уйдём завтра же. Мы не причиним вам неприятностей! Нам просто необходимо немного передохнуть перед дорогой, набраться сил.

Хозяйка сожалеет, что напугала гостей.




ХОЗЯЙКА
Да я не к тому. Живите, сколько хотите. Наши не выдадут. Хотя, лучше, конечно, не рисковать. Люди всякие бывают.

Она, явно сочувствуя судьбе Таны, всё качает головой, подбирая для неё в сундуке подходящее из своей одежды.
Петал благодарит, и глаза у неё заплывают слезами.

ПЕТАЛ
Я так не привыкла,  что кому-то может быть нужна моя жизнь, а не моя смерть!

БЛАСТ
Ничего, скоро мы будем на «Афоне»! И письмо Атея непременно поможет нам!

ПЕТАЛ
(собираясь с духом)
Бласт, он обманул тебя. Я видела, что он написал.

Бласт взламывает печать и читает письмо. Сначала он долго молчит. Петал даже начинает беспокоиться. Лицо его, освещаемое бликами догорающей бумаги,  грустно.

БЛАСТ
Ну что ж, будем справляться без помощи соотечественников.

ПЕТАЛ
(виновато)
Прости, что принесла плохую весть.

ДОЛИХ
(сорвавшись)
Да ты не плохую весть принесла, а жизнь нам испортила! Откуда ты свалилась на наши головы! Всё так хорошо складывалось!

Бласт одной рукой берёт руку любимой, другой – руку друга.




БЛАСТ
Подождите, не ссорьтесь. Вы два самых дорогих мне человека!  Не разрушайте нашу дружбу! Долих, ну за что ты нападаешь не неё? Это ведь благодаря ей, мы вовремя узнали о грозящей опасности!

ДОЛИХ
(буркает, уходя)
Ага, «благодаря»…

ИНТ. ДОМ В БЕЛОВОДЬЕ УТРО

Проснувшись, Бласт обнаруживает, что он один в абсолютном безмолвии, в котором раздаются лишь звуки его дыхания.
Нет ни Петал, ни Георга, ни Долиха с рабом. Даже чулан, где ночевала Хозяйка, пуст.

ИНТ. ДВОР ДОМА В БЕЛОВОДЬЕ УТРО

После бешеных метаний по всем дворовым постройкам и осмотра округи, Бласт обессилено падает, уронив руки на колени. Появляется Долих с покрасневшими глазами и носом.

Он молча смотрит на друга, ничего не говоря. Сердце у Бласта замирает. Ему хочется оглохнуть и ослепнуть, чтобы не получить страшную весть. Долих берёт Бласта за локоть.

ДОЛИХ
Пойдём.

НАТ. ВЕРШИНА ХОЛМА С КАМЕННОЙ БАБОЙ УТРО

В глазницах каменной бабы сверкает светлая влага, похожая на слёзы. На шее – ритуальная гривна с чёрным камнем. В жертвеннике сложенных чашей ладоней темнеет свежая кровь. Долих смотрит на камень молча.

БЛАСТ
(не выдерживает)
Мы что, собираемся возносить молитвы богам? Приносить им жертвы? Кажется, мы планировали выйти в путь! Нам надо как можно скорей найти «Афон»! Да где Петал, в самом деле?

Долих молча смотрит на каменную бабу и трёт глаза и нос. У него вид плачущего.
Бласт отступает и с ужасом всматривается в лицо каменной статуи. Потом, будто хочет что-то спросить, в лицо друга.

БЛАСТ
(шёпотом)
Нет!

Приближается к каменной статуе, и ноги его подкашиваются.

ДОЛИХ
Я проснулся от шума. Несколько человек мелькнули в лунном свете вверх по тропинке. Я ничего не понял, но решил на всякий случай проследить. Бласт, я своими глазами видел, как жрецы превратили Петал в камень! Она окаменела, как только они надели гривну. Это же та самая, ритуальная?

Бласт утвердительно кивает. После этого не остаётся никаких сомнений.

БЛАСТ
(в терзаниях)
Случилось именно то, чего я боялся больше всего! Как благодарила меня Петал за спасение от этой дикой доли! И всё-таки я не спас её! Хуже – я проспал!

Мучительно мыча и охватив голову руками, он раскачивается перед каменным идолом. Долих с сочувствием смотрит на друга, потом садится рядом.

ДОЛИХ
Бласт, ну к чему так убиваться? Раз уж так случилось, давай думать, как нам жить дальше. Жрецы получили, что хотели…

В это время он видит внизу на тропинке возвращающихся Хозяйку и Петал.  Украдкой бросает взгляд на друга. Но Бласт, погружённый в свои страдания, их не замечает. 

Женщины, время от времени скрываемые зарослями кустарников, торопливо сбегают по тропинке к дому,  весело болтая на ходу.

Долих, делая вид, что утешает друга, начинает говорить непрерывно, чтобы перебить доносящиеся звуки женских голосов.

ДОЛИХ
Ничего не поделаешь, пора домой, в Афины. Ты ещё помнишь наказ отца? Наверное, ещё не всё потеряно? Мы всё вернём. Мы вернём «Афон». Мы выполним задание. И всё пойдёт по-прежнему! Как у нас было, только ещё лучше!

Он пытается увести Бласта, отвернуть его лицо в другую сторону. А Бласт, преодолевая душащие его рыдания,  встаёт, с нежным сочувствием проводит по лицу статуи рукой, снимает с неё  гривну.

БЛАСТ
Я пойду к жрецам. Я буду умолять их вернуть её. Я заплачу им! Я сам стану их рабом! Только чтобы её отпустили!

ДОЛИХ
Ты в своём уме? Разве из этого состояния есть обратный путь? Она мертва, Бласт! И с этим уже ничего не поделаешь! А жрецы со своими жертвенными ножами только тебя и ждут!

БЛАСТ
Нет, я никогда не соглашусь с её смертью!

Долих хватается за голову. Лицо его краснеет от злости.

ДОЛИХ
Не согласишься? Как ты изменился! Ну что она тебе? Что ты вцепился в неё? Неужели ты не видишь, ты губишь себя! Губишь меня! Ты понимаешь, что мы влипли в эту историю из-за неё?

Бласт опирается на плечо Долиха, будто силы покинули его.


БЛАСТ
Я не могу без неё… Только ты, мой друг можешь понять это! Знаешь, раньше моя жизнь была суетлива и никчёмна. И я носился по ней, как пустоголовый мяч. Петал придала смысл всему, что я делаю. Понимаешь?

Долих растроган, но настраивает себя на жёсткость.

ДОЛИХ
Бласт, ты не о том говоришь! Ты ведь предал своего лучшего друга! Ты сменял меня, друга детства,  на это…   животное!

Бласт подхватывается мгновенно. Ещё миг, и его мокрое от слёз лицо уже нависает над испуганным Долихом.

БЛАСТ
Не смей так называть её! Впрочем, какой ты мне друг, если не понимаешь меня?

Бласт отмахивается от протянутых к нему рук и, бросив последний взгляд на каменную статую,  медленно идёт в сторону реки.

Проводив его взглядом, Долих с тревогой смотрит на подворье Хозяйки, по которому обеспокоенно бегает Петал. Он быстро спускается к ней.

НАТ. ВНУТРЕННИЙ ДВОРИК В БЕЛОВОДЬЕ УТРО

Петал с такой открытой радостью бросается ему навстречу, что Долих едва успевает сделать приветливое лицо. Он берёт девушку за руку, смешливо удивляется короткопалой лапке.

Со стороны видно, как он, совладав со своей подпирающей изнутри злобой, выражает сожаление по поводу вчерашней вспышки, просит её присесть.

Петал удивляют его странные ужимки. Она готова забыть вчерашние нападки. Но всё-таки она настороже. Долиха злит,  что она не воспринимает его всерьёз.

ДОЛИХ
Ты только не расстраивайся…



ПЕТАЛ
Какой ты смешной!  Почему я должна расстраиваться? А куда ушёл мой Бласт?

При словах «Мой Бласт» Долиха перекашивает от злобы. Мысленно отмахнувшись от всех предисловий, он достаёт своё зеркало.

ДОЛИХ
Ты только не расстраивайся, но Бласт …просил передать тебе подарок. …Прощальный. …Это зеркало.

ПЕТАЛ
(недоверчиво наклоняет голову)
Прощальный?

Под её диковатым взглядом он суетился и продолжает уже не так убедительно.

ДОЛИХ
Да. Я знаю его лучше тебя, Петал. Бласт человек легкомысленный, непостоянный. Он решил расстаться с тобой.  Знаешь, сколько девиц у него было? И сколько ещё будет!

ПЕТАЛ
(сверкнув белым волчьим взглядом)
Ты врёшь!

Долих бросается прочь.  Оглянувшись, он ужасается! Напротив, широко расставив лапы, готовится к прыжку злобная реальгаровая волчица! Долих мигом перемахивает через плетень.

НАТ. БЕРЕГ РЕКИ УТРО

Долих кубарем скатывается с обрыва. Волчица не отстаёт. Её злобный взгляд исподлобья не оставляет надежды на примирение.

Долих мешком плюхается на подмытый рекой берег и забивается в промоину под корни нависших над водой деревьев, распугивая прибрежных ужей.

Петал, стоя на высокой кромке берега, оглядывается по сторонам. И вдруг вдалеке видит Бласта! 
Он, застыв на камне, всматривается в воду. Прыжок, и она, уже в человечьем облике, за спиной у него. Он видит её отражение. Подносит ладони к лицу, справляясь с волнением.

БЛАСТ
(будничным голосом)
Посмотри, как ты растрёпана. Тебе надо привести себя в порядок.

ПЕТАЛ
Мы таны, никогда не смотримся в зеркало. Ведь волчицы – дальнозорки.  Мы там просто ничего не видим. Ты же знаешь…

БЛАСТ
Знаю.

Бласт зажмуривается до боли, будто подавляя не дотаявший в памяти ужас утраты, со вздохом оборачивается и обнимает её.

НАТ. ПЁСТРЫЕ ОТ ЦВЕТОВ ХОЛМЫ ВДАЛИ РЕКА ДЕНЬ

Выходят из Беловодья Бласт, Петал и Георг когда солнце уже сияет вовсю. Сердечно прощаются с доброй хозяйкой. Она достаёт из корзинки два крохотных бальзамария: чёрный и белый с живой и мёртвой водой.

ХОЗЯЙКА
Живая! Мёртвая! Наши в дорогу без этого не выходят! Придерживайтесь молодой речки, она выведет вас к морю.

ПЕТАЛ
(прячет бальзамарии)
Жаль, что не вернулась ваша живая вода!

ХОЗЯЙКА
Ты думаешь, это из-за гривны?

Петал кивает, они обнимаются. Хозяйка протягивает Петал небольшой полотняный мешочек, наполненный зёрнами пшеницы.



ХОЗЯЙКА
И ещё. Мы верим в силу нашей богини Росты. Когда вам и вашим друзьям будет угрожать реальная опасность, пшеница это покажет, прорастёт: прежде чем погибнуть зерно обязано дать росток!

ПЕТАЛ
Пусть боги наградят тебя за твою доброту!

ХОЗЯЙКА
Пусть. Но корзинку собрала не я. Она стояла у порога, приготовленная. Не знаешь, кем?

Услышав её, Бласт на мгновение замирает.
Пробираются они из города оврагами, жестоко изломавшими окрестную землю вместе с полями и постройками. Будто под землёй кто-то ворочался…

НАТ. ПЕЩЕРА РИТУАЛ ДЕНЬ

Гигантский змей издаёт каменным эхом отзывающийся по всему Подземью волчий рык и, расправляя крылья, идёт на разворот, ломая земные пласты…

НАТ. ПЁСТРЫЕ ОТ ЦВЕТОВ ХОЛМЫ ВДАЛИ РЕКА ДЕНЬ

Бласт трясёт головой, пытаясь стряхнуть жуткое наважденье…

БЛАСТ
(сам с собой)
Какой змей? В пещере, в темноте, многое казалось странным! Просто привиделось от усталости, от напряжения! 

(возражая себе)
Но под землёй явно кто-то ворочается! И местные жители говорят, что в последнее время в Подземье что-то происходит!

Георг,  то появляясь, то снова исчезая, сопровождает их.
Песчаные плёсы сплошь испещрёны странными трёхпалыми следами. Бласта это настораживает. А Петал на удивленье весела. Долгий путь не утомляет её совершенно.
Она деятельна и даже кокетлива в своих новых одеждах! Бласт любуется любимой, стараясь ни на миг не отпускать от себя.

БЛАСТ
У тебя просто удивительные глаза - цвета этого выгоревшего полуденного неба!
ПЕТАЛ
(искренне удивляется)
Неужели мои глаза кажутся тебе красивыми? Твои такие яркие, за них взгляд сам собой цепляется!  А мои и на лице не разыщешь!  Белые. Никакие.
БЛАСТ
Белый – самый надёжный…

Бласт снимает с  травины запутавшегося  бело-голубоватого мотылька и подбрасывает его. Мотылёк ловит крылышками ветер и исчезает.

ПЕТАЛ
(шутя)
Не линяет, не выцветает…

(шутя подпрыгивает за мотыльком)
Скажи, ты ведь не бросишь меня там, в чужом краю? Ваши эллины часто увозят наших женщин. А потом бросают,  когда наиграются. Еще удивляются,  что им мстят!

Её глаза внезапно холодают и льдисто сверкают.

ПЕТАЛ
Если с нами случится самое страшное, знай, я не буду мстить тебе.  Я люблю тебя ради тебя.  И в разлуке просто сама погасну.

Петал смущается от собственных слов. А Бласт, удивлён серьёзностью чувства этого юного существа и старается отвлечь её от грустных мыслей, целует её.




БЛАСТ
Никакой разлуки! Я просто не хочу слышать об этом! Нам ничто и никто не помешает быть вместе! Ты нужна мне!

ПЕТАЛ
Нужна?

БЛАСТ
Знаешь, стыдно признаться, но до тебя мне часто твердили, что я ничтожество, да и сам я не очень-то в себя верил. Только забота о тебе придала осмысленность и цену моей жизни. И я буду цепляться за неё из последних сил, потому что я должен позаботиться о тебе. А значит, и о себе.

Петал улыбается. Но её холодные глаза пока боятся верить собственной улыбке. И Бласт бережно, очень бережно целует эти глаза.

Просторы вокруг упоительной красоты, и сердце Бласта поёт! Его кифара осталась в Тан-Аиде, но это никак не может помешать его поэтической радости!

БЛАСТ
Тени спрятались в лесах;
Излучая капли зноя,
Свет смеётся в небесах,
И любуюсь я тобою…
Час от часу зной сильней
Катится копною новой.
С жаром пышущих полей
Дух идёт струёй медовой.
Знойный полдень - на века!
Что бы мне ни показалось,
Вечна времени река
Между «было» и «осталось»!

Петал вдруг настораживается. Бласт смотрит на неё с интересом, думая, что это влияние его поэзии. Но девушка, внезапным звериным броском упав на живот, хватает за крыло истошно орущую толстую дрофу. Мелким незначительным движением сворачивает ей шею, и со вкусом напившись крови, предлагает птицу Бласту.
 
Он оскорблено отвергает предложение. Из-за невнимания к его стихам и из-за отвращения сыромясному запаху птицы.
Петал совершенно не понимает его неприятия.
ПЕТАЛ
Ты ведь хотел видеть, кем оставлены те трёхпалые следы! Я специально поймала тебе ответ на вопрос! Я старалась! Попробуй сам поймать, это не так уж и легко!

БЛАСТ
В Элладе быстроту и ловкость демонстрируют в спорте: в беге, метании, борьбе. Но такое!

ПЕТАЛ
Но ты полюбил меня, а не эллинку! Ты сам меня выбрал! А я волчица! Я не могу без мяса! Я не могу питаться водой, я слабею!

Говоря, она смотрит на него внимательно, будто испытывает,  продолжая подозревать, что любовь к ней ему всё-таки не по силам. Подошедший Георг обрадовано забирает у неё дрофу.

НАТ. ТЕНИСТЫЙ БЕРЕГ ПОД ИВАМИ КОСТЁР ДЕНЬ

Георг умело жарит аппетитные куски толстой птицы на углях. Потом обходит окрестности. И только убедившись в безопасности, тоже подсаживается к костру.

Насытившись, Бласт и Георг обсуждают дальнейший путь вдоль молодой реки к Амазонскому морю. Петал не участвует в их оживлённой беседе и выглядит отвлечённо.

НАТ. ПЕЩЕРА РИТУАЛ ДЕНЬ

…Текущая по спине дракона кровь…

НАТ. ТЕНИСТЫЙ БЕРЕГ ПОД ИВАМИ КОСТЁР ДЕНЬ

ПЕТАЛ
(сама с собой)
Кровь! Почему жрецы в ритуале Покорения Времени использовали кровь? Она ведь оживляет, призывает к жизни!   А они зачем-то оживили Хрона, которого должны были усыплять! И сделали это, явно, не в первый раз! И тайно! Почему они делают это тайно от всех?
ГЕОРГ
(прислушиваясь к ней)
Никто, лучше Протея не объяснит обстоятельства, связанные со временем и Богом Времени Хроном. Протей ведь даже сам, предсказывая будущее, стареет, а прошлое – молодеет!

ПЕТАЛ
Но слишком уж он независим! Спросить Протея можно только по одному разу о прошлом, о настоящем и о будущем.

БЛАСТ
Кому нужно знать прошлое или настоящее – каждый и так знает его! А вот будущее! Например, попадём ли мы на «Афон»?

ПЕТАЛ
Знать мало, Бласт! Надо понимать, что оно значит! Ведь именно в Настоящем срастаются Прошлое и Будущее! Помнишь, двухчерепной барабан?

Петал взглядом пытается привлечь на свою сторону Георга, но Георг умудряется поддакивать обоим. Он вообще будто пытается как можно меньше влиять на происходящее.

ПЕТАЛ
Мне нужны камень, вода и огонь.

БЛАСТ
Камня здесь достаточно. Костёр пока горит. А воды я тебе добуду.

Приносит воду в кожаном мешке. Петал тем временем достаёт из дорожной сумки перо-фибулу Атея и браслет-змею, добытый Долихом. Потом, сосредоточившись и посерьёзнев лицом, она решительно берётся за перстень на своём пальце.

Её светлый взгляд исподлобья  становится каким-то потусторонним, не человеческим...
Наклонив голову, она начинает, ритмично притопывая, выговаривать ритуальный заговор. Бласту становится жутко, и он уже жалеет, что они затеяли это.

Вода с яростным шипеньем улетучивается. Огонь вздрагивает и гаснет. Из завихрившейся каменной крошки начинает складываться зыбкий облик круглолицего старичка. Бласт, изумлённый, опасливо отступает.

Старичка основательно корёжит. Он явно недоволен столь вольным обращением со своей особой. Бласту всё это кажется опасным. Но Петал, нервничая и торопясь, продолжает ритуал.

ПЕТАЛ
Старец Протей, яви милость, отодвинь на миг завесу на смыслах Настоящего!

Протей, подёргавшись, будто пытаясь удрать, смиряется наконец. Трижды он перетёкает собой в песчаные картины, могущие, по его мнению, всё объяснить.

НАТ. БЕРЕГ ПОД ИВАМИ КАРТИНЫ ПРОТЕЯ ДЕНЬ

Вот первая.  Бог Смерти Тан и Богиня Жизни и Возрождения Роста спорят о том, что есть Вечность. Тан показывает гигантские камни, а Роста упругие ростки, пробирающиеся среди камней.  Но на зиму она засыпает, и тогда Тан заваливает всё камнями. Звуки почти неразличимы. Дует ветер, и всё ссыпается…

Вторая картина. Поклонение местных жрецов уже идёт не трём верховным богам, как те уверяли греков-колонистов, и даже не богу смерти Тану! А самому Богу Времени Хрону! Дракон текучим движением идёт на разворот, и картина ссыпается…

Третья картина посвящена Гиеру. Вот он торжественным голосом произносит над окаменевшей беременной таной: «Отныне над тобой не властны ни слёзы, ни огонь, ни время! Ты стала частью Вечности!» Гиер восхищается каменным идолом, совершенством его замкнутой на себе формы, гладит его, любуется. На окаменевшей тане ритуальная гривна уже без белого камня!

НАТ. ТЕНИСТЫЙ БЕРЕГ ПОД ИВАМИ КОСТЁР ДЕНЬ

ПЕТАЛ
Это жрецы сломали равновесие! И живая вода поэтому ушла, и время сбилось! Недаром впервые в этом году шиповник расцвёл на ветках с плодами…
Собранный из каменной пыли старикашка явно слышит эти слова. Он передёргивается и…  гадко хихикает! Он издевается! Бласт хватает крупный камень, чтобы пугануть жуткое создание.

Но тут щека пыльного старца начинает осыпаться струйкой песка. Остатки лица продолжают смеятся и смеются, пока не ссыпаются совсем…. В заключенье последняя пыль презрительно  дунута им в глаза.

Костёр вспыхивает сам собой, будто и не гас. А Бласта бросает в пот, будто вода из его ладоней, ушедшая на сотворение гадкого старикашки, брошена ему в лицо. Перед ними никчёмно лежит та же кучка каменной крошки…

Бласту жутковато при воспоминании  о каком-то нечеловеческом взгляде Петал во время этого странного ритуала. Он поднимает руку обнять её, но не решается. Она замечает это и, вздохнув, понуривается.

НАТ. БЕРЕГ АМАЗОНСКОГО МОРЯ ВЕЧЕР

Вдали на побережье виднеются огоньки Тан-Аида. Рядом со строящимся причалом множество судов.

БЛАСТ
Как же подобраться к ним? Мы с Долихом так хорошо обо всём договорились! Думаю, несмотря ни на что, он сдержит слово и договорится с капитаном.

ПЕТАЛ
(осторожно)
Бласт, может быть, не стоит рассчитывать на Долиха после всего, что случилось?

БЛАСТ
Ты не понимаешь. Мы друзья с детства. Он просто проявил минутную слабость… ради заботы обо мне…
Но он не предаст меня никогда!

НАТ ПОДВОРЬЕ СРЕДИ ЗАРОСЛЕЙ ДЕРЕВЬЕВ НОЧЬ

При свете трёх факелов Долих воет в корзине, сплетённой из колючих ветвей шиповника и подвешенной на толстой перекладине. А ласковый старик, в белом, сидя в кресле, длинным шестом  раскачивает эту корзину.
Колючки, от раскачивания десятками воткнувшиеся в его тело, мгновенно окровавливают его. Мечутся острые тени от света факелов. Долих, мучаясь, кричит.

ДОЛИХ
Никогда! Никогда! Никогда! А-а-а! Скажу. Скажу.
Я всё скажу-у-у!

(бессильно плача)
И про грека. И про Тану. И про гривну.

НАТ. БЕРЕГ АМАЗОНСКОГО МОРЯ ВЕЧЕР

Бласт и Петал, обнявшись, стоят на берегу, смотрят на огни Тан-Аида.

ПЕТАЛ
Мне так  хотелось бы разобраться насчёт этой гривны… Бласт, может быть, мы задержимся в Тан-Аиде ненадолго?

БЛАСТ
Как только вернётся Долих с добрыми вестями, мы немедленно отправимся к «Афону». Я обещал позаботиться о тебе. И я сдержу слово! Хватит с меня здешних чудес!

БЛАСТ
(себе)
Боги! Что я несу! Я не узнаю себя! Я теряю безрассудство, которым всегда славился!

НАТ. БЕРЕГ АМАЗОНСКОГО МОРЯ УТРО

Открыв глаза, Бласт видит Петал, сидящей в насторожённой волчьей позе. Она будто отключила зрение и осязание в целях усиления своего звериного нюха. Пляшущие ноздри нервно ловят недоступную обычным людям информацию.

ПЕТАЛ
Танаиды! Молодые волки! Стая! Уже близко!

Бласт, будто заразившись от неё, тоже волчьим движением -озирается, ища выход. Потом бросается к реке, где склонилась над водой старая ива. Ствол её разбит  молнией. Бласт начинает раскачивать дерево, пытаясь расщепить его. Танаиды всё ближе. Дерево трещит, надлом увеличивается.

Но танаиды уже рядом. Георг в плаще Бласта бросается им наперерез, пытаясь отвлечь на себя. Петал тонкими руками отчаянно тянет тяжелые ветки.

Наконец, от прыжка Бласта ивовая крона с шумом обрушивается в воду. Бласт помогает Петал забраться на выплывающее на быстрину дерево с густой кроной. Спасены!

Юные танаиды, спешившись, досадливо мечутся по берегу. Уплывающая ива скоро скроется за излучиной. Один из них в отчаянье, злобно оскалившись, быстро прицеливается из лука. Остальные пытаются криками остановить его, но поздно!

НАТ. ПЛЫВУЩЕЕ ПО РЕКЕ ИВОВОЕ ДЕРЕВО УТРО

Стрела хищно вонзается Бласту в живот, когда он пытается прикрыть от опасности Петал. Он падает на мокрые ветки как от толчка, сбитый пронзительной болью.

Бласт вонзается зубами в свою руку, чтобы не закричать. Стрела глубоко входит в его живот. При падении рана впитывает мутную речную воду и всякий сор, закровив всё вокруг.

НАТ. БЕРЕГ АМАЗОНСКОГО МОРЯ УТРО

Над рекой раздаётся хриплый крик, переходящий в рычанье. Молодой стрелок успевает увидеть над собой броском нарастающий яростный белый волчий взгляд.

ГОЛОС МОЛОДОГО ТАНАИДА
Я не виноват, не надо, Гиер!

Всё для него заливает красный, а за ним чёрный цвет…

НАТ. ПЛЫВУЩЕЕ ПО РЕКЕ ИВОВОЕ ДЕРЕВО УТРО

Напряжённые, встревоженные лица лежащего Бласта и поддерживающей его Петал.
ПЕТАЛ
(со страхом)
Гиер?

БЛАСТ
Так это Гиер!

Петал стоит перед ним на коленях. Бласт, держась рукой за живот, смотрит на неё, на рану, на проплывающий берег, всё волнообразно колышется в его глазах. Это пугает его больше боли!

Он обессиленно откидывается навзничь. Кожа вокруг раны жутко чернеет.

БЛАСТ
Яд?

ПЕТАЛ
(обречённо)
Мы реальгаровые волки. Рыжий реальгар – это наш яд. А здесь ещё и трупный яд. Стрелы используют повторно.

Бласт в отчаянье. Его лицо бледнеет и заостряется на глазах.
БЛАСТ
Так и не попали мы на «Афон» в Тан-Аиде. Золото, наверное, уже загрузили, и парусник отправился на последнюю загрузку рабами в Тан-Амазон. Впрочем, теперь уже всё равно…

Петал всеми силами старается не показать свою растерянность.

БЛАСТ
…Скажи правду, я умираю? У нас в Афинах такие раны не лечат…
 
Кусая губы, она пытается из веток выстроить  над ним хоть какое-то укрытие.

ПЕТАЛ
Не отчаивайся, прошу тебя! В землях Бога Смерти отношения со смертью особые… Только в этом краю ему приносят столько жертв, сколько ни одному другому.

БЛАСТ
Петал, когда я умру, скажи своим, что убила меня ты. За это они простят тебя.

ПЕТАЛ
(тихо плача)
Ты собираешься меня бросить? Я не отпускаю тебя. Ты обещал заботиться обо мне!



БЛАСТ
Иногда я думаю, что я действительно совершенно бесполезен и даже вредоносен, как всегда говорил мой отец. Я принёс тебе одни проблемы своей ненужной любовью. Я как всегда всё испортил!

ПЕТАЛ
Нет! Нет! Ты  спас меня от судьбы, ужас которой только сейчас я начинаю понимать! Я была ей предназначена! У меня даже в мыслях не было протестовать! А ты просто пришёл и выдернул меня из неё!

БЛАСТ
Не хвали меня. Я не заслуживаю этого. В моём поступке нет никакого расчёта. Меня просто тянет к тебе настолько неудержимо, что я не могу противостоять. И хочется защитить тебя. Об остальном я как-то не думаю… Как всегда, не думаю…

ПЕТАЛ
Вот это-то и ценно. Значит, в этом ты настоящий!

БЛАСТ
Я не понимаю тебя. Ты хвалишь меня за то, за что меня всегда ругали,  -  за бездумный посту…

Не договорив, Бласт умолкает. Его полуоткрытые глаза затягивает смертная молочная плёнка,  губы синеют.

Оскаленная волчья пасть на перстне таны начинает отекать кровью, показывая смерть.

Ива подплывает к противоположному берегу и утыкается в него, будто ставит точку.


НАТ. БЕРЕГ РЕКИ УТРО

Петал беспомощно рыдает и озирается звериным движением, будто ищет выход.

Прямо перед ней, на холме, зловещее каменное изваяние таны с ребёнком на руках. Глядя на него, она сначала испуганно вытирает слёзы, потом, скрипнув зубами, злобно надрывно рычит, упрямо, по-волчьи, нагнув голову.

ПЕТАЛ
Нет! Не будет этого! Я должна его вернуть! Он нужен мне!

Она пытается, отдышавшись, сбросить напряжение и вернуть себе способность мыслить.

ПЕТАЛ
Но я не умею оживлять мёртвых! Я никогда этого не делала! И некому помочь! Не у кого спросить!

Судорожно, со всхлипом вздохнув, Петал стаскивает тело Бласта по скользящим ветвям на берег. Потом отрывает клок от юбки и  осторожно раскладывает ткань, подтыкая под раненый бок.

Ужас  в её душе поднимается волнообразно, выбеляя и без того дико светлый взгляд. С досадой смахивая со щёк мешающие слёзы, вынимает нож, прокаливает его лезвие на огоньке и тремя быстрыми движениями вырезает стрелу.

ПЕТАЛ
(испуганно)
Кровь уже не течёт!

Дрожащими руками она начинает делать плавные движения прямо над открытой раной и что-то бормотать с отсутствующим, крайне сосредоточенным  выражением на мучительно сведённом лице.

Постепенно руки перестают трястись, щелевые звуки голоса крепнут. Сор и кровавая влага толчками, в такт словам и раскачиваньям стекают на ткань. Рана очищается.

Осторожно, пытаясь не проронить ни одной капли, Петал заворачивает эту смертную влагу и прячет её в глубокую береговую расщелину.

Потом плотно закладывает камнем, продолжая бормотать и жутко притопывать, будто запечатывает отделённую смерть. Очищенная рана, уродливо стянувшись, имеет вид ещё более устрашающий.
 
ПЕТАЛ
(под звуки плещущейся речной волны)
Нужна вода! Но у меня нет воды! Поможет только вода!

(вспоминая)
Боги! Я совсем потеряла разум от горя!

Бережно вынимает из дорожной сумки связанную пару крохотных потренькивающих бутылочек с длинными горлышками. Одна, мутно-тёмная будто гудит в пальцах. Другая, полная светящейся ясности, издаёт вместо бульканья тоненький звон.

ПЕТАЛ
(одной бутылочке)
Мёртвая!
(другой)
Живая!

Прямо в рубцы кроваво стянувшейся раны, с тёмными отравленными краями, Петал, спеша, щедро плещет из тёмной бутылочки. И кровь, с лёгким шипеньем поднимается розовым облачком и развеивается в вышине.

А незаметная дымная тень скользит с высоты и, мотнув волчьей головой, со вздохом стекает в рану. От раны на  животе не остаётся и следа.

Петал держит белый бальзамарий и с сомнением смотрит в лицо Бласта. Губы его сомкнуты. Тогда она подносит белый бальзамарий к своим губам, а потом поцелуем переливает живую влагу в губы Бласта. Губы её при этом розовеют.

БЛАСТ
(вдыхая)
Как больно!

След страдания витает на его лице. Но его бок первозданно цел!  И смотрит он вполне осмысленно! Только что встать не может. Нет в теле жизненной силы.

БЛАСТ
Как тогда…  Так же было у Чисты, когда она меня своей кровью поила…


ПЕТАЛ
(ахает)
Так лечат только от проклятья на смерть!  И опять!  У тебя это второй раз?

Петал мучительно суетится, тихонько завывая, совсем по-волчьи. Бласту страшно от этого, но он без сил.

ПЕТАЛ
Но что же делать-то? Ведь вообще-то от проклятья на смерть спасает только родная кровь! А нам с тобой негде, ну совершенно негде её взять! Чиста сумела это победить, она известная лекарка! Как? У меня нет, нет, нет такого могущества, как у Чисты!

БЛАСТ
(шутя)
Не сочти меня кровососом, но родней тебя у меня нет никого!

Девушка сверкает на него белым взглядом исподлобья, и не успевает он ахнуть, чиркает ножом себе по руке.

Капли крови растворяются в последних каплях живой воды в бальзамарии. Она  немедленно подносит крохотный флакон к его губам…

НАТ. ЧЁРНОЕ ТЕЛО РАБА УТРО

В уворачивающееся чёрное тело раба вонзается стрела, как возмездие за неисполненное проклятье. Раздаётся жуткий визг.

НАТ. РАСКАЧИВАНИЕ ХРОНОМЕТРА ДЕНЬ

Раскачивается старинный греческий хронометр, показывая противопоставленность быта и обычаев кочевников и танаидов.

Слева: кочевники удобно живут в войлочных юртах на повозках. Быстро перемещаются на свежие пастбища.

Справа: танаиды удобно живут в  крепостях и строят причалы. Они сами своеобразны, и у них много гостей из разных стран.

Слева: кочевники пасут огромные стада, питаются мясом, сыром и молоком. Обогащаются разбоем.

Справа: танаиды ведут торговлю золотом, зерном и рабами со многими народами и с севера и  юга,  с запада и востока.

Слева: верховые дозорные кочевники самодовольно объезжают своё поселение, окружённое кольцом повозок.

Справа: танаиды готовят к нападению на поселение кочевников греческий евтихон – катапульту-стреломёт на огромных деревянных колёсах. 

НАТ. СТЕПЬ РИТУАЛ ПОСВЯЩЁННЫЙ ХВАРНЕ ВОИНА УТРО

Акинак, короткий колющий танаидский меч, торжественно втыкают в высокую кучу хвороста. Трепещет принесённный в жертву сайгак.

Танаиды, подняв кверху подбородки, издают торжествующий и воинственный волчий вой – обращение к духам предков.

Стрелы с огненным опереньем вылетают из евтихона и втыкаются в кибитки кочевников. Мгновенная паника – стрелы упали с неба!

В бешеной скачке небольшой отряд танаидов проносится мимо становища и выпускает новую стайку невиданных  летающих стрел - с бронзовыми трёхлопастными наконечниками!

Кони танаидов тоже будто из другой жизни: в серебряных нащёчниках и налобниках в виде оскалившейся волчьей пасти!

Кочевники радуются малому количеству врагов, и их богатому оснащению! Степняки, вооружённые луками и длинными пиками, бросаются в погоню за трусливо отступающими задирами-танаидами на своих головастых низкорослых лошадках.

Летучий отряд танаидов спешивается и закрывается как-то странно блестящими щитами. Стрелы кочевников скользят по ним, будто по маслу.

Но когда передняя цепь танаидов опускается на одно колено, открыв цепь лучников в сияющих кольчугах, степняки понимают, что их провели.

Гортанные клики ужаса провоцируют у танаидов охотничий азарт. На эти звуки с флангов из-за холмов, как по команде, высыпаются два конных отряда и  растягиваются полукружьями. Кочевники оказываются в окружении. Ощетинившись пиками, они пытаются прорваться и отступить.


Но танаиды, в упоении от удачно складывающейся охоты, угрожая своими длинными, отлично приспособленными для рубки с коня мечами, ловко преграждают им путь, стараясь не калечить дорогой товар.

Дерутся степняки по-звериному отчаянно, с пугающим визгом колют пиками куда попало, попадая чаще в коней.
Танаиды по-волчьи принюхиваются: над полем пахнет кровью. Нарастает напряжение: приближается решающий миг.

Выронивший меч танаид вцепляется в горло  одерживающего верх врага зубами! Потом, напившись крови, как волк, поднимает голову  и издаёт упоительный рык победы!

Танаиды разбивают добычу на несколько  групп и, спешив и разоружив пленных, окружают, тесня конями. Но небольшой  части кочевников, выдравшихся с кровью из схватки, всё-таки удаётся ускользнуть.

Мохнатые выносливые лошадки бойко уносят беглецов. Тогда поток преследователей - бородатых всадников в меховых шапках гребнем - будто вдруг начинает осыпаться!

Часть из них на полном скаку ударяется об землю и, перекувыркнувшись, продолжает стремительную атаку, но уже в образе волков! А их полудикие кони, отстав от общего потока, уходят в луга.

Волки беззвучным, и от этого ещё более жутким,  полукругом оцепляют отряд степных воинов. Остаётся только проход к морю, безмятежно посверкивающему в лучах жаркого солнца.

Вдруг блики на воде выстраиваются полосой и ещё одной. Степняки, заметившие это, тревожными криками пытаются предупредить собратьев.

Часть из них начинает судорожно разворачиваться и пытается пробиться сквозь цепь волков. Но волки рвут коней под ними, в прыжке вцепляются клыками в шеи, и уйти не удаётся.

Тем временем длинная волна, накатившись на берег, не уходит обратно в море. Она остаётся цепью воинов в пластинчатых серебряных доспехах, переливающихся на солнце, как змеиная кожа.  На щитах - извивающаяся змейка.

За ней на берег накатывают следующие такие же волны из амазонок в доспехах. Ужас сковывает кочевников. Они хрипло дышат и обессилено размазывают кровь по узкоглазым лицам. Остаётся только бросить оружие.

Танаиды же довольны: ритуал, посвящённый хварне воина, завершён достойно! Рабы оставлены выходящим из  моря амазонкам для сортировки на городском рынке - и на «Афон»!
НАТ. ОХОТА ВОЛЧИЦЫ-ПЕТАЛ НОЧЬ

Тучи порой закрывают белый лунный глаз. И тогда тьма решительно захватывает степь. А огоньки далёкого города представляются дырками в другой, светлый мир. Но, выкатившись на небо, луна начинает править тенями, перемещая их по-своему, молчаливо, но уверенно.

Реальгаровая волчица кладёт тяжёлую голову на лапы и затихает, ждёт. Воздушные потоки над ночной степью носят  слишком много лишних запахов.

Но вот прилетает густой заячий запах. Пляшут чуткие ноздри. Волчица зевает, чавкнув, облизывается и бесшумно выпрямляется на  слегка затёкших лапах.

Волной пускает по всему своему молодому телу предохотное потягивание и, низко опустив голову вслед за заячьим запахом, ведётся, ведётся за  этой призрачной струйкой. Сеть лиственных теней колышется в лунном свете.

Заячья семья вспархивает с лёжки, как птицы. Волчица даже слегка теряется сначала. Её прямая шея и узко поставленные глаза не позволяют делать полный обзор. 

Но вкусный запах дёргает за  пустой желудок, и тело рвётся в погоню. Прямой хвост на отлёте помогает рулить, стремительно поспевая за заячьими поворотами.

Зайцы брызгают врассыпную. Старые зигзагом припускаются  так,  что и не догонишь. Но реальгаровую волчицу голод гонит за молодыми, нерасторопными.

Умом она ещё несётся по степи, её мощные лапы ещё выбрасывают тело как дикий снаряд, ходуном ходят поджарые бока, а  её жаркая пасть уже разрывает пуховое заячье  горло.

Первого зайца она заглатывает сгоряча, почти не прожёвывая и не понимая вкуса. Второй пойман не для немедленного поедания. Его волчица несёт как добычу.

Тихое потявкивание настораживает её. Беззвучно подкравшись к этим звукам,  она видит двух голодных волчат, бегающих возле израненного тела мёртвой матери.

Волчата  бросают остывшее тело матери и доверчиво выбегают навстречу живой волчице, так чудесно явившейся из призрачно колышущейся листвы.

Повизгивая, они начинают тыкаться мордочками в живот, ища материнского молока. Для Петал это совсем неожиданно. Волчица вынуждена отрыгнуть съеденное для этих малышей.

Толстые серые увальни бойко слизывают с её морды полупереваренную зайчатину и урчат от удовольствия. Накормленные мясной жижей, волчата сыто  засыпают. А ей пора.

Волчица бесшумно подходит к спящему Бласту. Он спит беспокойно.

НАТ. АФИНЫ ДЕНЬ

Бласт идёт по улице родных Афин… Медленно.. Бесшумно, как волчьими лапами… Он, Бласт, волчьими? Перед знаменитым храмом Афины – её статуя, окружённая фигурками воющих волков. Это всем известные священные волки богини Афины…

Но что это? Это ведь совсем не волки! Это сидящие в волчьих позах танаиды в своих странных шапках с оплечьем, делающим их так похожими на волков, которые никогда не поворачивают шеи…

И тогда во сне к нему прилетает дребезжащий Страх.
Это же не статуя Афины на постаменте! Это его Петал на скальном выступе, изгибаясь и легко подпрыгивая, ловит пролетающие паутины! Они сверкают в сухом и звонком воздухе, прошитом солнечными лучами.

Она оборачивается и ласково улыбается ему, сияя светлыми глазами. Потом, энергично балансируя на одной ноге, выпрыгивает за особенно сияющей длинной паутинной нитью и … срывается вниз!

Мгновенно покрывшись испариной ужаса, он устремляется к краю скалы. Но там только безмятежно плывут десятки-сотни сияющих паутин… И больше ничего… Не считая мелькнувшего ржавого пятна, невольно отмеченного боковым зрением…

НАТ. В УКРОМНОЙ ПЕЩЕРЕ УТРО

Подскакивает Бласт раньше, чем просыпается! И, пытаясь глотком и дыханием унять расходившееся от ужаса сердце, хватает в охапку подходящую мягкой поступью Петал. 

Её поцелуй, похожий на ласковый укус, смиряет его. Она разжигает огонь. Рядом лежит тушка крупного зайца. Песок вокруг с отпечатками  волчьих лап, похожих на цветки.

БЛАСТ
Как ты добыла его? У тебя же нет ни коня, ни оружия!





ПЕТАЛ
(вскидывает удивлённый взгляд)
Зачем мне оружие? Ты забыл, кто я? Здесь  в степи полно зайцев, фазанов  и всякой другой дичи.
 
Бласт смотрит на зайца. Его горло перекушено, голова запрокинута. Петал невозмутима, умыта и свежа. Светлые глаза сияют на обветренном лице.

БЛАСТ
А я-то думаю, что за волки мне чудились всю ночь!

ПЕТАЛ
(дразня)
А я-то думаю, как отлично ты нас охраняешь таким храпом!

Петал, неуловимым движением сделав несколько надрезов, стягивает с зайца шкурку розоватой трубкой. Поглядывает на Бласта.

БЛАСТ
(глядя сквозь ресницы)
Что, не такой?

ПЕТАЛ
Совсем не такой, как наши. Как я только могла влюбиться в  тебя!

БЛАСТ
Чем же я не такой?

ПЕТАЛ
Ты не зверь. Ты не любишь кровь и сырое мясо.  У тебя и зубы-то травоядные, плоские. И клыков совсем нет. Посмотри на мои.

Она даже тихонько рычит, мило оскалив острые зубки. Прилаживает зайца над огнём.







ПЕТАЛ
У нас красивыми считают мужчин с шерстью, как у волков! У нас даже детки рождаются с шёрсткой на спинке. Это так красиво! А ты гладкий,  как камень!

БЛАСТ
(обижается)
Ну что же мне теперь делать? В шерсти что ли вываляться, чтобы понравиться тебе? Или в шкуру этого зайца нарядиться?

ПЕТАЛ
(хохочет)
А ты так хочешь мне понравиться? Не старайся! Ты и так мне уже нравишься до того, что заставляешь меня изменить себе. Вообще-то волчица никогда не делится с волком добычей! Наоборот, она отбирает у него! Как у нас с тобой всё странно!
 
Петал кокетничает, сияя глазами. Бласт целует её, натыкается на её перемазанные в заячьей крови руки.

БЛАСТ
Послушай, я с тобой о любви, а ты с потрохами возишься!

ПЕТАЛ
Еды в зайце немного, зато потроха отлично годятся для гадания.

Она плещет водой из кожаного мешка на аккуратно разложенные на чистом камне заячьи потроха.

ПЕТАЛ
Смотри, это сердце сулит нам борьбу с противниками, в которой нам суждена победа. И победа эта обратит на себя внимание многих!

Бласт придвигается. Ему достаётся ещё один поцелуй – укус.

БЛАСТ
Ну ещё!
ПЕТАЛ
Этот желудок – он почти пуст. Это к обиде, нанесённой людьми очень значительными. Но зато посмотри, какие чистые лёгкие! Значит, наше поведение оправдано, оно правильное, чистое!
 
Петал камнем, одним точным ударом опытной руки аккуратно раскалывает заячий череп.

ПЕТАЛ
Мозг крупный и здоровый. Это к получению новых знаний. Да, знания нам не помешают! Кто бы объяснил мне, что я творю, и  к чему это приведёт в результате… Взгляни только на тушку, ведь на ней ни жиринки!  Это к непокою, к долгой дороге!

БЛАСТ
(с невольной досадой)
Я и так скажу тебе, что у нас впереди долгая дорога в эллинские или италийские земли, и скользких заячьих потрохов мне для этого не надо! Как будто непонятно, что здесь нам не жизнь!

Заяц, пристроенный над углями, зажаривается очень аппетитно. Голодный Бласт, сглатывая от предвкушения, суетится над ним.

БЛАСТ
Нам надо как-то исхитриться попасть на «Афон». Капитан, конечно, жулик, но, думаю,  отказать мне всё же не посмеет! И Долих должен помочь. Не провалился же он сквозь землю! Да и слуга мой где-то запропастился! Ох,  врежу я ему, как разыщу!

Бласт, наконец, принимается поглощать зайчатину, торопясь, обжигаясь и урча от аппетита. Подобно голодным волчатам.


ПЕТАЛ
(держа что-то в руке, с тайным страхом, тихо)
Разбитый глаз – нас ожидает некое ужасающее зрелище!

БЛАСТ
(безмятежно, не слыша её слов)
Мне кажется, здесь мы можем пройти на ту сторону этой горы. Здесь есть ход!

НАТ. ЗОЛОТОНОСНЫЙ РУДНИК ДЕНЬ

Танаиды с использованием множества рабов добывают золото. Один из рабов – Долих! Бласт замечает, как его приятель, делая вид, что почёсывается, припрятывает что-то в своё грязное тряпьё. Но тут на воришку с возмущённым визгом набрасывается …чёрный Раб! Он оказывается надсмотрщиком! 
 
Бласт, дождается, когда глаза Долиха скользят по камню, за которым он скрывается, делает ему знак и сейчас же вздрагивает от звонкого вопля приятеля.

ДОЛИХ
Держите! Держите же его! Я же говорил вам, что я смогу быть вам полезным!  А вы мне не верили!  Вон он!  Скорей все сюда!  За тем камнем!

От неловкого движения его длинных рук гаснут все ближние светильники. Когда их зажигают, видно, что он валяется под скалой со связанными руками. От него, помахивая плёткой, отходит злобно ощерившийся Раб.

Бласт опять с таинственным видом зовёт его. Тогда Долих, вытащив из щели узелок с наворованным золотом, тайком, как крыса, на коленках, кривясь из-за связанных рук,  ползёт за ним.

НАТ. УЗКАЯ ЩЕЛЬ В ГОРЕ ДЕНЬ

Долих заискивает. Бласт, держась холодновато, отставляет светильник, разрезает на нём верёвки.

ДОЛИХ
Ты не подумай, что я и вправду хотел тебя сдать. Это я просто устроил шум. Смотри, я  золото захватил. 

БЛАСТ
Тебе нужно золото?

ДОЛИХ
Ты какой-то странный! Конечно, мне нужно золото! У меня ведь нет богатого папаши, который прощает мне все шалости! Приходится  выкручиваться самому!

Перед ними тёмный провал. Бласт, не останавливаясь, шагает в него.

НАТ. ВНУТРИ ПОГРЕБАЛЬНОГО КУРГАНА ДЕНЬ

Долих, суетясь, поспешает за Бластом, держа свой узелок на вытянутой руке.

БЛАСТ
Ты называешь это «выкручиваться»?

ДОЛИХ
Слушай, Бласт, не принимай всерьёз всё, что я сделал. Мы ведь с тобой известные шутники!

БЛАСТ
Шутники?

ДОЛИХ
Слушай, хватит повторять. Ты пугаешь меня!
 
Бласт какой-то странный. Бледный-бледный! Мечущийся огонь светильника бросает на его лицо изменчивые тени. Глазницы его глубже, чем обычно, ноздри темнее, а провал рта совсем тёмный.

ДОЛИХ
Да что с тобой?

Он броском настигает Бласта и с размаху обнимает его за плечи. Но рука его только размашисто рассекает свечение Бласта! Зато отчётливо видно, что выражение его лица гневное и брезгливое.

БЛАСТ
Ты, кажется, мечтал о золотых погребальных накладках на глаза и на губы?

С каждой фразой Бласта (или это не Бласт?) мертвенный свет от его ладони падает на возвышение, на котором лежит тело недавно захороненного знатного танаида.

БЛАСТ
…О денежках за щекой у мертвецов и золотых окладах на оружии героев? И о золотых гривнах их жён?

Вокруг лежат тела его женщин и рабов. Золотые украшения, о которых идёт речь, будто откликаются на зов, и начинают светиться самостоятельным ярким светом.

ДОЛИХ
Боги! Где мы? Мы что, внутри кургана?

Ужас перекашивает лицо Долиха. Он вдруг ощущает густой сладковатый запах  смерти и невольно подносит локоть к носу.

БЛАСТ
Ты не улавливаешь разницы! Мы внутри кургана, полного золота! Ты у цели!

Бласт поворачивается, будто собираясь уйти, хотя уходить здесь некуда.

ДОЛИХ
Нет! Не бросай меня!  Я смогу пригодиться тебе! Ты всегда нуждался во мне, пока не завёл себе свою волчицу!

БЛАСТ
Волчицу?

ДОЛИХ
У неё мёртвые глаза! Бласт!  У неё белые, совершенно мёртвые глаза! Ты видел, как умирают люди? Когда отлетает душа, глаза покрываются молочной плёнкой. У твоей волчицы белые глаза! Брось её!  Брось! Не верь ей! Ей нельзя верить! Иначе нам смерть!

БЛАСТ
Смерть…
Бласт ещё более удивлённо смотрит на перекошенное ужасом лицо приятеля и начинает тихо угасать вместе со светильником. Тишину взрезает отчаянный вопль Долиха. И резко пресекается.

Когда настоящий Бласт прибегает на этот крик, тело Долиха лежит посреди пустой, но очень странной пещеры. На  глазах и  губах его - погребальные накладки из золотой фольги. А из-за щеки торчит золотая денежка. Чтобы заплатить перевозчику в страну мёртвых.

НАТ. ДНО ВЫСОХШЕГО МОРЯ И УЗКАЯ РЕЧКА ДЕНЬ

Бласт и Петал идут по равнине, покрытой зыбкой, белёсой от морской соли коркой. Валяются высохшие на злом солнце рыбки и крабики.

ПЕТАЛ
Тебя не испугает то, что мои подруги умеют превращаться в змей?

БЛАСТ
Подумаешь! Царь наших Афин – Эгей ведёт свой род от   первого царя Кекропа, который был наполовину человек, наполовину – змея!

Бласт замечает горку сухих сучьев и поднимает их. Тугой узел змей, будто их развязали, поднимает головы и шипит.  Бласт с ужасом и содроганием, полным отвращения, отскакивает.

А Петал с радостным возгласом обнимает трёх своих подруг-амазонок, серебристое посверкивание тел у которых медленно затухает. Девушки шепчутся и пересмеиваются, стреляя лукавыми глазами на Бласта, – ну совсем как обыкновенные девчонки!

БЛАСТ
(не сдержавшись)
Ну и друзья у тебя! Это просто невозможно!

ПЕТАЛ
Твои лучше? Тогда где они?
В Тан-Амазон легче всего попасть этой речкой. Они хорошо её знают. Не боишься?

Бласт отвечает гордым взглядом. Дно близко и выглядит устойчиво. Но как только Бласт встаёт на него, оно копошится и расползается. Бласт с ужасом выпрыгивает.
ПЕТАЛ
Глупый, это просто раки! Земли Тана очень богаты раками! Ты же ел их в Тан-Аиде и очень нахваливал!

БЛАСТ
Какая гадость! Если бы я знал, что это так выглядит! Как мог я брать это в рот! Я не буду прикасаться к дну!

Бласт, подхватив узел с золотом Долиха,  подныривает под Петал и вдыхает воду от ужаса. На него надвигается чья-то серая, явно мёртвая, морда с вислыми усами. Он мучительно закашливается. Петал выдергивает его из воды.
 
ПЕТАЛ
Ну что опять?

БЛАСТ
Там…

Между ними проплывает гигантский головастый сом, медленно пошевеливая усами. Его сопровождает стайка  вертлявой рыбьей мелочи. Петал с сомнением смотрит на Бласта.

НАТ. ДВОР С КОЛОДЦЕМ В ТАН-АМАЗОНЕ ВЕЧЕР

Они выбираются из узкого колодца посреди двора. Бласту  кажется, что глаза его с шипением испаряются, настолько они отвыкли от света и тепла! Он прикрывает их ладонями, перед ним мелькают смутные образы.

НАТ. ПОД ВОДОЙ ДЕНЬ

Расползающееся раками речное дно, белёсая, будто мёртвая, морда гигантского сома.

НАТ. ВНУТРИ ПОГРЕБАЛЬНОГО КУРГАНА ДЕНЬ

Лицо Долиха с золотыми погребальными накладками и денежкой за щекой.
Мелькнувшая вдали тень его самого, Бласта, заставившая его с недоверием ощупать собственное тело.

НАТ. ДВОР С КОЛОДЦЕМ В ТАН-АМАЗОНЕ ВЕЧЕР

Сознание Бласта от перенапряжения уплывает, и он едва не скувыркивается назад в колодец. Петал с подружками еле успевают поймать его.



НАТ. ВО ДВОРЕ ДОМА В ТАН-АМАЗОНЕ ВЕЧЕР

Бласт лежит на лавке, застеленной сложенной сетью. Вдали виден городской праздник фонтанов с разноцветными светильниками. Девушки жарят рыбу и разговаривают между собой.
ПЕТАЛ
Просто я не хочу быть бессмысленной флейтой в пальцах Фортуны. Я хочу  быть уверенной, что меня не обманывают.

ПЕРВАЯ ПОДРУЖКА-ЗМЕЙКА
Мы с тобой, подруга. Свою судьбу держи в своих руках и не позволяй никому собой вертеть!

ВТОРАЯ ПОДРУЖКА-ЗМЕЙКА
Будь той, какой ты быть должна. И станешь равна тому, чего боишься. Так учил Гиер!

ПЕТАЛ
(тихо)
Да, Гиер многому нас научил.

На празднике фонтанов появляются гости из Тан-Тагана – красавцы с ярко-синими, в знак поклонения небу, чубами. Под рычащие звуки варганов  исполняют диковинный огненный танец с факелами.

Петал ставит перед Бластом большое блюдо с рыбой.

ПЕТАЛ
Я знаю, почему ты пытался
помочь другу, даже несмотря на его предательство. Ты так понимаешь свой долг перед ним. А как же мой долг, Бласт? Меня с рождения приучали к мысли о том, что я, Белоглазая Тана,  обязана пожертвовать собой ради своего народа.  Мне всегда говорили, что  с моим уходом из этих земель мой народ пропадёт. Скажи, с каким сердцем могу я покинуть этот край, даже не попытавшись сделать то, что должна? 

БЛАСТ
Знаешь, чем больше я думаю о Белоглазых Танах, тем яснее мне становится, что здесь что-то не то! Ваши жрецы что-то мутят!

Девушка достаёт изувеченную ритуальную гривну. Чёрный камень выглядит одиноко без парного, белого.

ПЕТАЛ
А это? А пропавшая живая вода? Мой долг перед родными – хотя бы восстановление этого белого камня, восстановление равновесия Жизни и Смерти перед тем, как мы покинем этот край.

БЛАСТ
Если бы только знать, где искать его, этот камень!  Взять кого-то из жрецов и заставить говорить!
Первого, кто попадётся!

Петал ужасается. Но  Бласт настроен решительно.
 
БЛАСТ
Времени у нас нет! Собирайся! Сейчас и пойдём! И разведаем заодно, где мой парусник!

НАТ. БЕРЕГ МОРЯ ВЕЧЕР

В стороне Тан-Амазона виден огненный праздник. В стороне моря - одинокий фонарь на носу «Афона». Бласт пытается поплыть к нему, но Петал умоляюще показывает гривну. Тогда он делает вид, что хотел только искупаться и ныряет.

НАТ. ПОД ВОДОЙ ВЕЧЕР

Бласт ныряет до дна, пытается оттолкнуться и вынырнуть. Но ноги скользят о плоский наклонный камень, облепленный пушистой зеленой слизью. Воздуха не хватает.

Ноги, ища опору, ногтями прогребают скользкий зелёный покров камня. На процарапанной поверхности он в свете огненного праздника различает крупные греческие письмена!

Вынырнув и продышавшись, он снова пытается найти под водой то же место с наклонным камнем. Муть унесит налетевшей волной.
И письмена вспыхивают в короткой волне света: Звериную поступь Белоглазой Таны здесь сменит Вечность.

НАТ. БЕРЕГ АМАЗОНСКОГО МОРЯ ВЕЧЕР

Бласт держит Петал за руки, с надеждой глядя в глаза.

БЛАСТ
Звериную поступь Белоглазой Таны здесь сменит Вечность!  Петал! «Сменит»!  Понимаешь?  Но не «зависит» от её ухода!  А причина этой смены может быть в чём угодно!  И Будущему этого края не нужна твоя смерть! Как бы поточнее узнать его, это Будущее?

ПЕТАЛ
Узнавать Будущее особенно сложно. Никакой вероятности, что сбудется именно узнанное. Потому что оно многовариантно. Как только одну из его вероятностей узнаёшь  и делаешь шаг в неё,  оно изменяется, ускользает.

Нервничая, она собирает вместе браслет-змею, фибулу-перо и перстень с оскалившейся волчьей пастью.

 ПЕТАЛ
Поэтому есть смысл узнавать только условия, при которых  одна из этих вероятностей, сбудется. Но только одна! Нужная именно тебе!

БЛАСТ
Ну, так давай, спроси об условиях нужной нам вероятности! Только о тех, которые спасут нас с тобой! У нас мало времени!

Бласт разжигает огонь в крохотном глиняном светильнике.
Петал, резко подняв взвесь донного песка, опускает в эту сверкающую муть ладони с тремя ритуальными вещицами: фибулой, кольцом и браслетом.

 А Бласт, обняв, бережно подносит к её губам крохотный огонёк. Звучит заговор.

Из морской глубины, разрастаясь, поднимается морской конёк. Он лыс и голубоглаз. И хвостат. Или нет?
Наверное, показалось! Да и вообще он не морской конёк! Знакомый старикашка Протей, только мокрёхонький, всплывает из воды!

Петал, волнуясь, задаёт ему вопрос. Старик, явно шаля, набрасывает ненужные им виды будущего.

НАТ БЕРЕГ АМАЗОНСКОГО МОРЯ КАРТИНЫ ПРОТЕЯ ДЕНЬ

Окаменевшая беременная Петал.

Посмертная встреча Бласта со своим братом-близнецом.

Переворачивание их отплывшего уже корабля толстыми серебряными змеями.

НАТ. БЕРЕГ АМАЗОНСКОГО МОРЯ ВЕЧЕР

Петал в сердцах свинчивает змеевидный браслет, и Протея свинчивает так же, как змею.

ПЕТАЛ
Нас интересует только наш выход из земель Тана! Мы не планируем остаться тут! Что ты нам показываешь!

Протей меняет обличье Хитреца на обличье Пророка.

ПРОТЕЙ
Что ж, такие вероятности Будущего возможны для вас!

ПРОТЕЙ
(величественно)
Цивилизации осыпаются как сухие мозоли. Край Белоглазых Тан скоро отработает свою программу, закроет её и даст начаться Новым временам с Новой верой на Новых землях. А здесь может быть человечье поселение во славу богини Росты. Так и будет после трёх событий!  Непременно трёх!

Величественный старец делает значительную паузу.



ПРОТЕЙ
Первое: после того, как здесь нечаянно встретятся две родные крови, и одна кровь  добровольно и окончательно умрёт ради другой!

Второе:  после того, как на этих землях Вечность наступит на Жизнь - Камнем, Водой и Огнём!

И третье: когда Волчица родит человеческого детёныша, который ростком прорастёт через Проклятье трёх Смертей в другую Вечность, в город, судьба которого быть названным  Вечным.

Бласт обалдело трясёт мокрыми кудрями. А Протей значительно поднимает палец.

ПРОТЕЙ
Новая вера уже в пути! Она унаследует от земель Тана и триединство, и жертвенность, и отношение к смерти в ней станет ещё более почтительным!  Смерть станут называть началом жизни подлинной и станут поклоняться частицам мёртвых тел своих посвящённых!

Тут величественность спадает с Протея, и он ехидно хоркает мордочкой морского конька.

ПРОТЕЙ
Ну, что, по силам вам такая вероятность Будущего? Не слишком  смело замахнулись?
 
Бласт, озадаченный витиеватым предсказанием, хочет схватить  старца за рукав.

БЛАСТ
Стой, объясни всё по-человечески, сатир козлоногий тебя забери! Что же нам-то делать? Как спастись?
Старикан, услышав его, только хихикает. Нос его остренько вытягивается, за спиной поднимается чудной гребень. Он виляет хвостом и исчезает!

Только мелкий морской конёк, который ну никак не может быть этим ехидным  стариком, торопливо уходит в глубину… Петал сидит оцепеневшая.

БЛАСТ
Ты поняла что-нибудь из того, что он сказал? Какой прок в таких предсказаниях, после которых не знаешь, что тебе делать, чтобы спастись!

ПЕТАЛ
Я поняла только часть его слов.

БЛАСТ
(обнимает её)
О детёныше моей волчицы я тоже понял. И о том, что скоро здесь …всё изменится… …Ну  а про родную кровь, которая одна ради другой пожертвует собой, - просто чистая морока!

Петал задумчиво пересыпает в пальцах белый морской песок.

БЛАСТ
А что он там витийствовал о новой вере? Это ж надо дать такой ответ, что становится ещё непонятней, чем до него! Вот подлец!

ПЕТАЛ
Что ж тут непонятного!
Мудрецы с востока ещё две тысячи лет тому назад предсказали и зарождение наших земель, и их истощение. Оно должно произойти на рубеже эпох Овна и Рыб в землях, находящихся под влиянием созвездия Рыб.
 
Встаёт, отряхивает с рук песок, всматривается в яркое звёздное небо.


ПЕТАЛ
Первым символом новой веры поэтому и станет знак Рыбы. Волхвы уже готовятся  передать новому мессии его  роль. А укажет им путь летящая звезда-корона в созвездии Ясли.

БЛАСТ
Ваши мудрецы так много знают! Но почему тогда у твоего народа нет письменности? Знания так важно передавать потомкам!

ПЕТАЛ
С чего ты решил, что у нас нет письменности? Может быть, это у вас нет грамотности читать нашу письменность?

БЛАСТ
О чём ты? Что читать-то?

ПЕТАЛ
Передавать информацию можно ведь не только знаками! Согласен?

Глаза Бласта округляются, он вспоминает.

ИНТ. В ШАТРЕ В ПОСЁЛКЕ ЖРЕЦОВ ВЕЧНОСТЬ ДЕНЬ

Жрецы принудительно листают его мысли.

НАТ. БЕРЕГ АМАЗОНСКОГО МОРЯ ВЕЧЕР

Бласт отмахивается от жути воспоминаний.

БЛАСТ
Но вдруг не останется носителей информации! В истории бывало такое! Тогда всё богатство мудрости исчезнет вместе с уходом посвящённых!






ПЕТАЛ
Информация фиксируется нашими мудрецами. Не волнуйся. Нужно просто  уметь её читать. Легче всего будет считать её с воды. Она раньше всех ответит на вопросы. Камень тоже не смолчит. Дольше всех будет хранить тайны небесный огонь. Но будущие люди научатся говорить и с ним…

Выпуклая волна вдалеке плещет о берег, встаёт и поднимается по скальному обрыву. Это жрец Тан-Амазона!  Бласт протирает глаза, стараясь приучить их к подобным странностям.

Переглянувшись, они подхватываются и устремляются за жрецом. Перед границей поселения жрецов Тан-Амазона они в нерешительности останавливаются. Потом делают один шаг. Но ничего не происходит. Зато следующий шаг заставляет их в ужасе присесть!

ИНТ. ХОЖДЕНИЕ ПО ПЛЁНКЕ ДЕНЬ

Под белесоватой плёнкой мягко колышется толща воды.  Плёнка с прожилками, будто живой орган… Она вспухает-вздувается тут и там мягкими белыми уродами-грибами. Они пучатся, утробно бурчат, булькают, то вырастая, то сдуваясь.

А под плёнкой живут, выплясывают струйками и пучками пузырьки воздуха. Вдруг плёнка начинает истончаться.  Назад? Нет! Им нужно вперёд! Они ложатся и… проваливаются!

ИНТ. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ МЕТАЛЛИЧЕСКОЙ СТЕНОЙ ДЕНЬ

Они задерживают дыхание, как перед водой, но зря. Зато к лицу подлетает гудящая мятым металлом стена - до невидимых высот! Ах! Больно! По всей поверхности она с какими-то задирами и заломами. Будто чьи-то руки в отчаянье хватали мягкий металл и вырывали клоками!

Только они начинают лезть по ней, она тает, и в лицо с гулким звоном бьёт другая, такая же. Избитые и окровавленные, с мучительно гудящими  от нещадных ударов головами, они растерянно останавливаются. Назад? Нельзя. Надо прорываться вперёд! В ответ на это решение - опять удар!




ИНТ. УДЕРЖИВАНИЕ НА КРАЮ ГЛАЗА ДЕНЬ

Еле удерживаются, вцепившись друг в  друга. Поднятые для защиты руки не испытывают очередного удара и ожидаемой боли. Это уже хорошо!  Можно даже открыть глаза и передохнуть, ощутив,  целы ли руки-ноги.

Зато жутко скользко! Просто не за что зацепиться! Ноги стоят на узкой слизистой кромке. С одной стороны - редкие изогнутые столбы и обрыв. С другой – щель, а чуть дальше гора скользкой  плотной  слизи.

Вдруг сверху надвигается густая гигантская щётка и боком хлёстко шлёпает их, чуть не сбив вниз! Петал, не удержавшись, соскальзывает с кромки! Бласт, уцепившись за столб, еле успевает ухватить её за руку. Но обе руки ему не удержать!

Тогда он двумя вцепляется в Петал! Уж её-то он не бросит! И вместе, кружась и задыхаясь,  они несутся куда-то. Да это же глаз!  Звериный  глаз! И их сносит, как в воронку,  прямо внутрь его!

ИНТ. ШАТЁР ЖРЕЦОВ ТАН-АМАЗОНА НОЧЬ

Они падают посреди пыльного пространства, обвешанного странными чучелами жутких, приготовившихся к нападению волков, воронов и змей.

Но стоит им только чихнуть и схватиться за какую-то призрачную опору, как вся эта рухлядь  обваливается им на головы, подняв  стаи пыли и праха. Впрочем, облегченья и освобожденья от ужаса не наступает.

Вокруг,  в клубах оседающего сора,  стоят три высокие фигуры: в крупных масках волка, ворона и змея. А за их спинами – масса жрецов. Три верховных жреца разом поднимают свои жезлы.

И  вся звериная стая жрецов с торжествующими воплями, рычаньем и шипеньем  кидается на Петал. Бласт же, получив сильнейший пинок ногой, вылетает за стену шатра.

НАТ. ЛУЖАЙКА КАМНИ УТРО

ТРИ ПОДРУЖКИ-ВОРОНЫ слетают на лужайку. ТРИ МОЛОДЫЕ РЕАЛЬГАРОВЫЕ ВОЛЧИЦЫ при этом привстают, пристальными взглядами умных глаз следя за каждым птичьим движением.

Рядом, на камне лежат, свернувшись изящным узлом, ТРИ СЕРЕБРИСТЫЕ ЗМЕЙКИ. Они приподнимают свои точёные головки.


Взгляды Волчиц, Ворон, Змей пересекаются. Пульсирует вид их глаз, перемежающийся с видом Петал, окаменевших тан, росы, ритуальной гривны, крови, жрецов, ритуальных вещиц: перстня с пастью волка, фибулы-пера и браслета-змеи.

И опять глаза Волчиц, Ворон, Змей. Потом, как решение, трижды вид Бласта.

НАТ. УЗКАЯ ЛАГУНА СРЕДИ СК;Л ДЕНЬ

Бласт, мокрый и истерзанный, лежит на песке. Невдалеке, у пристани Тан-Амазона, покачивается «Афон». Он будто притягивает световой дорожкой, зрительным увеличением, простотой доступа.

Но Бласт опять и опять лезет на отвесные скалы, срывается, обрывая ногти, сдирая кожу.

Как только он смотрит на море, скалы раздвигаются.
Но как только он начинает карабкаться вверх, или пытается по воде обогнуть границы  узкой лагуны, скалы начинают тесниться и громоздиться ввысь.

Бласт беснуется. Вконец измотанный, он не может утонуть. Вода выталкивает его. Он не может задохнуться, нахлебавшись воды. Спасительный воздух прорывается ему в грудь.

Он не может убиться насмерть, сорвавшись с отвесной скалы. Земля принимает его спасительной чашей ладоней, выходя навстречу. Бласт кричит.

БЛАСТ
Кто же это бережёт меня? И почему тебе так хочется, чтобы я убрался отсюда без Петал?

С трудом разлепив ресницы после очередного падения, Бласт видит на мокром песке цепочку птичьих следов-звёздочек. Потом двух крупных ворон.

Они, внимательно, склонив носатые головы, слушают его отчаянные вопли!  Помаргивают глазками-бусинками, смотрят совершенно осмысленно!

БЛАСТ
(сжимая голову, говорит с ней)
Не сейчас. Спасти Петал. Потом отпущу тебя!

Бласт со злобным криком замахивается камнем на назойливых птиц.
Вороны с сожалением вздыхают. Подпрыгнув, плавно переворачиваются и стекают на песок  двумя девичьими фигурками.

С тем же птичьим выражением на смуглых носатых лицах они, спустя несколько мгновений, оценивающе смотрят на молодого грека, помаргивая круглыми глазками.

Бласт выглядит глупо. Подружки Змейки и Волчицы появляются по-человечески. Оглядываются, оценивают обстановку.

ВОРОНЫ
(по очереди)
Да, он не может выбраться отсюда. Это похоже на преграду, поставленную нашими жрецами. Что ж, придётся что-нибудь придумать. Сломать преграду, конечно можно. Но это долго. Проще всего было бы оставить его здесь ждать, пока мы…

Бласт издаёт такой протестующий вопль, что подружки-вороны от неожиданности  по-птичьи отпрыгивают от него.

ВОЛЧИЦЫ
(по очереди)
Что ж ты так шумишь! Всё даже и без слов хорошо понятно!

БЛАСТ
Я должен спасти её сам! Я виноват – я и исправлю!

ЗМЕЙКИ
(по очереди)
С чего ты решил, что ты в чём-то виноват? Просто ты был не готов противостоять жрецам. Их могущество и мастерство оттачивалось веками. А у тебя только сила мускулов. И человеческого, прости,  ума. Это не так уж много… 

ВОРОНЫ
(по очереди)
Есть только один способ вытащить его отсюда наверх. Вы понимаете.

ЗМЕЙКИ
(по очереди)
Мы не справимся. Мы никогда этого не делали. Можем поломать его…

ВОЛЧИЦЫ
(по очереди)
Главное, чтобы справился он. У него должно получиться. В его предках явно был кто-то из наших. Чувствуешь?  Да. Ты права. Что-то есть. У нас должно получиться.

Бласт изо всех сил всматривается в глаза подруг, пытаясь вникнуть в смысл их речей.

ВОРОНЫ
(по очереди)
Раз ты не можешь сам преодолеть поставленную жрецами преграду, мы тебя разберём на три части и переправим. Каждая,  как сможет, своим путём.

ЗМЕЙКИ
(по очереди)
А потом соединим. Другого выхода мы не нашли. Впрочем, если боишься, жди нас здесь.

БЛАСТ
Разберём! Как это – разберём? А если потом не соберёте? Как же я … с Петал? Боги, вразумите меня несчастного!  Согласен!

ВОЛЧИЦЫ
(по очереди)
Что ж, тогда нельзя терять времени. Встань на мелководье, лицом к свету. Руки и ноги в стороны - крестом. Глаза закрой.

ВОРОНЫ
(вместе, сверкнув фибулой-пером)
Соберись!  Ты – ворон! Лети!

Удар!   И один из слоёв Бласта ярким солнечным вороном взлетает вверх!  Свобода!

ЗМЕЙКИ
(вместе, сверкнув браслетом-змеёй)
Держись!   Ещё не всё. Ты – змей!  Ползи!

Удар! И один из слоёв Бласта, сверкнув чешуёй, истёкает в воду. Какая привольная гибкость!

ВОЛЧИЦЫ
(вместе, сверкнув перстнем с волчьей пастью)
Терпи, не шевелись!   Осталась последняя часть.  Ты – волк!  Беги!

Удар!  Последний слой Бласта ссыпается серо-рыжей шерстью, и сильные лапы подхватывают и несут его по скальным выступам. Внимательный взгляд Бласта делает обзор.

ИНТ. ДОМ-БИБЛИОТЕКА АТЕЯ ДЕНЬ

Прекрасно исполненная доска для игры в шатранг с просторным полем из чёрно-белых клеток. Фиолетовые, красные, белые и зелёные фигуры на своих местах.

НАТ. ПОБЕРЕЖЬЕ АМАЗОНСКОГО МОРЯ ДЕНЬ

Вороньим глазом Бласт видит и слышит ультрафиолетовую свистящую часть жизни. Общая картинка побережья становится узко-плоской. Но в центре, в главном,  углубляется и становится резче. Мощные крылья и молот клюва, помогающие решать проблемы, прибавляют уверенности.

Змеиный взгляд окунает его в жаркую красную часть восприятия с незнакомыми прежде низко-гудящими звуками.  Змеиный раздвоенный язык помогает исследовать окружающее, добавляя или снижая красноту. Ядовитый зуб даёт уверенность! 

Новый волчий угол зрения выбеляет лишние, избыточные, детали, учит видеть глазами не добычи-жертвы, а охотника: концентрироваться только на том, что движется. Новые запахи зажигают мозг возможностями для клыков!

Зелёный цвет всегда был доступен его человечьему глазу в отличие от других, звериных. И он не отказывается от использования этого преимущества: глядя вперёд, контролировать ситуацию по сторонам, воспринимая и анализируя всё многоцветье мира!
У становища жрецов четыре цветные сущности Бласта сталкиваются, гибко сплеснувшись, как четыре волны. Страшно и больно. Ощущения перекручивания толчёного стекла и звуки дикой какофонии.

НАТ. ЗЕЛЁНЫЙ ХОЛМ ДЕНЬ

Петал своими светлыми, светлее кожи лица, глазами осматривает прекрасный окружающий мир. Морской простор и парусник вдали напоминают о Бласте.

ПЕТАЛ
(себе)
Теперь не страшно! Теперь я знаю, что в моей жизни уже было главное! Теперь не страшно! Переход – это миг! Прыжок! Я не боюсь!

Её глаза наполняются слезами. Светлыми потоками они текут по щекам. Окружает сцепленными пальцами округлившийся живот, потом её ладони принимают форму жертвенника.

ПЕТАЛ
Я выдержу! Скоро я стану каменной, а камню не больно! Я выдержу!

Жрецы готовятся к превращению, но медлят. С досадой смотрят на солнце. Тогда они ведут её к каменной капсуле на вершине горы – к дольмену.

Под взмахи их жезлов каменный вход в дольмен растягивается, и она входит внутрь. Жрецы закрывают вход каменной затычкой.

Ритуальный трилистник со сломанными лепестками под дикие горловые и щелевые напевы запущен в путь, в Вечность. Спирали сладких дымов. Мелодичное позвякивание жезлов. Ритуал завершён. Жезлы торжествующе подняты!

Но что-то настораживает жрецов. Тана, заключённая в дольмен, была невысокой. Почему же кровля дольмена так сильно поднята выросшей каменной статуей?

Стены дольмена, потеряв взаимную сцепку, внезапно падают одна за другой. И изумлённым взглядам жрецов предстаёт каменное изваяние. Но это не Белоглазая Тана! Это молодой грек, когда-то укравший её! Жрецы с недоверием осматривают камни распавшегося дольмена.




НАТ. АМАЗОНСКОЕ МОРЕ ПАРУСНИК АФОН ДЕНЬ

«Афон»,  качнувшись на прихлынувшей волне, отчаливает от пристани Тан-Амазона, будто каменный груз, притягивающий его к этим землям, теперь исчез. Чёрная фигура на палубе, издавая торжествующие вопли, пускается в дикую пляску.

НАТ. ЗЕЛЁНЫЙ ХОЛМ ДЕНЬ

Жрецы, преодолев растерянность и обменявшись взаимными обвинениями, прощаются и  расходятся на три разные стороны.

Ворон вскакивает на коня и мчится на северо-запад. Змей вскакивает на коня и мчится на юг. Волк  вскакивает на коня и, сделав в бешеной скачке огромную петлю, …возвращается к распавшемуся дольмену. 

На скаку спрыгивает с коня.  Стоит, потупившись. Волчья маска скрывает выражение лица. Но вся его фигура настолько полна отчаянья и муки, что, кажется, не он качается под сильными порывами штормового ветра,  а ветры пробуждаются от его бури чувств.

Свищущие ветряные потоки выворачивают наизнанку листву серебристых тополей, устилают землю непокорными травами и опустошают небо от птиц.

Только далеко-далеко, на северо-западе, летит  чёрный ворон. А вдалеке, на юге, по камням холодным ручьём посверкивает змей. И всё стихает.

Перед глазами жреца-волка стоит статуя прекрасного высокого юноши, на лице которого застыло изумление. Каменные кудри падают на широкие плечи. Руки окаменели в порыве, а не в смирении.

Гиер, жрец-волк, с хриплым стоном проводит рукой по каменной щеке, касается губ и кудрей. Он бессильно опускается на ближний камень распавшегося дольмена, при этом рядом приподнимается угол другой каменной плиты.

Во  тьме под ним зло сверкают два светлых волчьих глаза.
Жрец, ничего не замечая и охватив голову в маске руками, раскачивается, мучительно завывает. Порой его гудящий голос срывается на хрип и даже на шипенье.

Вдруг ему на плечи мощным броском падает реальгаровая волчица. Волчья маска Гиера, ударившись о камень, разваливается пополам. Из-под неё выпадает ворох чёрных с нитями проседи кудрей.

К остолбеневшей  белоглазой волчице поворачивается нежное усталое лицо. Это … женское лицо! И так похожее на Бласта! Те же черты, те же губы и волосы! Только глаза другие! Глаза – Белоглазой Таны, переполненные слезами!

Слезами, которые реальгаровая волчица, поскуливая, начинает бережно слизывать.

Руки Женщины(Гиера) в чёрных перчатках бережно поднимают расколотую волчью маску, соединяют её. Горестный светлый взгляд в окружении морщин.

ИНТ. В ШАТРЕ ГИЕРА ЖРЕЦА ТАН-АИДА ЗИМА НОЧЬ

На постели в углу хрипит и бредит ЖЕНЩИНА(ГИЕР). Влажные кольца её чёрных кудрей еле видны в дымах ритуальных курений.  Она мучительно кашляет и отводит дымы руками.
Но СТАРИКУ ГИЕРУ  это не важно.

Он, нетерпеливо откинув длинные белые пряди, надевает ритуальную волчью маску и начинает увлечённо извлекать звуковой узор из странного двухчерепного барабана. Но только из одной его половины! Половины Будущего!

Ветка на столе, на которую  поглядывает Старик, то покрывается цветами, то плодами, то сбрасывает  жёлтую листву. А за стенами по степи завывает вьюга.

Старик Гиер пристально всматривается в поверхность барабана. Перед его глазами мелькают картины будущего. 

Курится кадильница. Торжествуя, Старик Гиер убыстряет темп. Он забывается  и в упоении от успеха перестаёт смотреть на барабан. И когда вдруг бросает на него взгляд, столбенеет.

Руины. Заснеженные руины Тан-Аида. На холмах во множестве каменные статуи. Ни одного живого человека. Всё занесено снегом. Мертво. Воющий ветер.

Сухие травы бессильно шепчутся  неживыми голосами. А пустынное побережье - в форме крылатого волкоголового змея на трезубце  никчёмных отмелей.

СТАРИК ГИЕР
Это будущее Края Белоглазых Тан? Ради чего тогда вся эта суета?

В отчаянии вскакивает и тут же, сражённый ударом,  падает. Женщина(Гиер), надсадно кашляя, медленно поднимается с  места и, тяжело дыша,  волочит его на свою постель. Медленно берёт маску, примеривает её, с трудом справляясь с ворохом чёрных кудрей. Старик Гиер, обессиленный, лежит в углу.

НАТ. ЗЕЛЁНЫЙ ХОЛМ ЛЕТО ДЕНЬ

Женщина(Гиер) сидит у статуи Бласта, бессильно свесив руки  с волчьей маской.

ЖЕНЩИНА(ГИЕР)
(эхом)
Ради чего тогда вся эта суета?

ИНТ. В ШАТРЕ ГИЕРА ЖРЕЦА ТАН-АИДА ДЕНЬ

Изнутри видно, как ключ  в замочной скважине медленно поворачивается и замирает.

С последним его щелчком костлявый горбатый волк с неопрятно свисающими клочьями ржавой шерсти медленно оборачивается лобастой головой на негнущейся шее к двери и, дрогнув всем телом,  реальгаровой трухой ссыпается на низкое ложе.

Скрежещущие дверные петли. Светлый прямоугольник. С низкого ложа приподнимает голову бледный, как смерть, костлявый старик с длинными прядями грязно-седых волос и красными безумными глазами.

Что-то бормоча и мотая головой в такт своим нездешним мыслям, он неуклюже ворочается в углу, в куче тряпья. Это Старик Гиер.

На пороге  Женщина(Гиер) в ритуальной волчьей маске, рядом - реальгаровая волчица.

ЖЕНЩИНА(ГИЕР)
(хриплым голосом)
Гиер! Я в неоплатном долгу перед тобой!  Ты спас моё тело от смерти, а душу – от отчаянья!  Ты отдал мне своё имя!

(хриплый голос срывается от волнения)
Благодаря тебе, мне внятны стали земля и небо, огонь и вода!  Ты дал мне власть над Временем и над людьми!  Ты научил меня превращать мёртвых в живых, а живых в камень!


(выкрикивает с мукой)
 Ты не научил меня только одному!

СТАРИК ГИЕР
(мёртвым, костяным голосом)
Знаю, о чём ты. Не продолжай.

Женщина(Гиер)  замечает рядом  старый двухчерепной барабан.

ЖЕНЩИНА(ГИЕР)
Знаешь? Тогда верни его к жизни!

СТАРИК ГИЕР
Невозможно. Нельзя! Край Белоглазых Тан  не выпустит свою Тану! Таков уговор!    А он хочет увезти её!

ЖЕНЩИНА(ГИЕР)
Ты знаешь, Гиер, что этот уговор для всех, но не для наших! Её уход – не причина, а следствие!  Верни его!

СТАРИК ГИЕР
Хм! Верни! Подумай, действительно ли ты хочешь этого? Тебе ведь не надо объяснять, что для этого понадобится самая ценная  кровь!

Женщина(Гиер) и реальгаровая волчица выступают вперёд.

СТАРИК ГИЕР
А точнее: нужна самая ценная человеческая кровь, текущая некогда по общим жилам!

Тогда вперёд выступает только Женщина(Гиер). Волчица немо смотрит расширившимися светлыми глазами.







СТАРИК ГИЕР
А ещё точнее: нужна самая ценная человеческая кровь, которая готова навсегда расстаться с жизнью!
Зерно должно погибнуть, чтобы спасти росток!

(голос немощного старика крепчает)
Первый раз его спасла нынешняя кровь лекарки, второй раз – будущая кровь жены. Теперь всё сложней. Теперь, чтобы окончательно снять проклятье на тройную смерть, Белоглазой Богине Ночного Колдовства в залог нужна только кровь  прежней общей жизни!

Женщина(Гиер) молча снимает маску и передаёт старику.

СТАРИК ГИЕР
Как?  Ты отказываешься от Вечности? От Вечности для нас, избранных? Которая станет достойной ценой гибели Края Белоглазых Тан? Ради его жизни ты отказываешься от самой Вечности?

В ответ Женщина(Гиер) молча снимает сетчатый покров с головы и, по-женски тряхнув головой, рассыпает по плечам ворох кудрей, ставших  в последний час совершенно седыми, без единого чёрного проблеска.

Старик, будто сломавшись в ответ, молчаливым пучком костей опадает на своё ложе.

НАТ. ЗЕЛЁНЫЙ ХОЛМ ДЕНЬ

К каменной статуе юного грека, возвышающейся среди распавшегося дольмена, немощного Старика Гиера привозит  реальгаровая волчица.

Высокая седая Женщина(Гиер) с измученным лицом, так похожим на лицо Бласта, бережно поддерживает  его. Узел принадлежностей, необходимых для ритуала, она столь же бережно несёт в другой руке.

Седая женщина в последний раз ласково проводит ладонями по каменному лицу того, в ком она узнала своего сына. Её немыслимо белые глаза сияют готовыми перелиться слезами.

Она решительно встаёт перед каменным Бластом так, что
Старику Гиеру и волчице Петал её тело почти заслоняет каменную статую. Облачившись и не сходя с волчицы, Старик Гиер начинает ритуал.

НАТ. ТЬМА НОЧЬ

Кровь вспышкой расцветает среди тьмы. Слышен мелодичный зов пробуждения!  Острая дрожь посылает волну. Горячую, судорожную волну!

ГОЛОС БЛАСТА
(нарастая от шёпота до крика)
Места мало! Прочь из него!
Напитаюсь. Убыстряющимися ритмами, зовущими извне.
Древними коренными словами, объединяющими концы и начала.
Дымами и водами.
Камнем.
Светом, дарящим тепло.
Тьмой,  разорванной искрами тайных заклинаний.

Глаза, влажные, ещё сонные, - толчком раздвигают  нахолодавшие веки – врывается белый свет! Лиловые зигзаги всё решительней заштриховывают тело.

ГОЛОС БЛАСТА
Оставить старую  мёртвую кожу!
Ещё крови!
Жар разрывает нутро, ждёт выдоха!  Ждёт вдоха!
Есть вдох!
И  пошёл-пошёл-пошёл  на разворот сквозь кору проклятья!
Пласты сдвинулись.
Поменялись белые и чёрные.
Больно! Как больно!

Снова этот тёплый голос! Синь и зелень окружающего мира настырно процарапываются сквозь заливающий их дёготь тьмы. И кровь! Кровь! Кровь!



ГОЛОС БЛАСТА
Слышу зов сквозь эту мучительно расцветающую боль!  Как преодолеть её? Как решиться  на неё? Может, лучше застыть? Забыться? Не впустить её в себя? Затихнуть навсегда в коре тишины?
Но слышен зов! Ласковый. Незнакомый. Кто же это?
И рёв ответный! Или это мой рёв? Как же больно!
Ещё вдох!
И на прорыв!
Вверх!!!

НАТ. ЗЕЛЁНЫЙ ХОЛМ ДЕНЬ

Седая Женщина(Гиер) в последний, предсмертный свой миг, вдруг встрепенувшись, обращается к волчице.

ЖЕНЩИНА(ГИЕР)
Только не верь белому…

Окончание фразы уносит ветер. Ссохшись и шурша, женщина падает на траву, рассыпавшись на жухлые клочки, подобные опавшим осенним листьям.

В тот же миг  каменный Бласт с мучительным рёвом взламывает тюрьму своего тела! Упруго пульсирующая алая струйка сочится из уголка его рта.

Набрякшие кровью  глаза, пятнистый румянец, судорожное дыхание  и … мёртвенный шелест стекающей с его жаркого тела холодной каменной крошки.

НАТ. ЦВЕТУЩИЙ ЛУГ ВДАЛИ МОРЕ ДЕНЬ

Бласт лежит. Волчица Петал рядом. Он слухом, зрением, кожей впитывает в себя так внезапно вернувшуюся жизнь. Свисты  радостных пичуг, рассекающих небо, запахи душистых трав и цветов, светлый взгляд любимых глаз волчицы.

БЛАСТ
Не могу простить себе, что мать узнала меня сразу, как только я сошёл с «Афона», а мне сердце даже не подсказало, кто в самом деле скрывается под личиной ненавистного Гиера!

Волчица отвечает взглядом.
БЛАСТ
Понятно, чьи руки в чёрных перчатках затащили тогда тебя в дом Атея. Благодаря кому Чиста спасла меня от первой смерти. Кто спас нас в Подземье, когда мы набрели на место, куда попадают  только после смерти.

Волчица отвечает взглядом.

БЛАСТ
Зато во мне, благодаря матери, есть часть волчьей крови! Не случайно меня так потянуло к моей волчице!

Безмятежно-голубой цикорий согласно кивает ему, как ответ от земель Тана.

БЛАСТ
Я умирал здесь уже трижды!  И трижды смерть отступала! Что в моём Прошлом так  играет со мной?
 
Луговые травы, цветы и  букашки, даже если и знают ответ, понять их никак невозможно! А  волчица только молча сияет своим таинственным взглядом. И молчит.

БЛАСТ
Послушай! Только сначала не могла бы ты…
Ну как с тобой разговаривать!

А волчица умеет кокетничать! И улыбаться! Ступая беззвучно, она заходит за спину Бласта и выходит, распрямившись в человечьем образе. Тайком продолжает вытирать  закровивший было перстень, отреагировавший на прикосновение только что отступившей смерти.

А он продолжает, будто ничто, кроме поцелуя, и не прерывало его.

БЛАСТ
В моей голове не помещается, как Протей может знать Прошлое каждого человека!

ПЕТАЛ
Гиер учил нас, что мир слоист и одномоментен.
Петал прикладывается ему на плечо. Струйки волчьей шерсти на её руках исчезают буквально на глазах. Голос после превращения ещё немного хрипловат, а слова не вполне внятны. Облик волчицы всё ещё будто подсвечивается изнутри.

ПЕТАЛ
Все события  в нём происходят параллельно. Предсказатели  и толкователи просто умеют перемещаться в этих параллелях и брать информацию.

БЛАСТ
Просто! И это просто?
Нам надо бы поспешить на «Афон». Но вопрос о Прошлом - это плата памяти моей матери за её жертву. Благодарность за жизнь.

ПЕТАЛ
Да и мне не забыть Гиера…
Слишком много он для меня значит…

Петал пытается справиться с волнением, вызывая огненного Протея. Тот улавливает её усталость и пытается хихикать, искрить и «ласкаться» огнём.

Тогда Тана по-волчьи рыкает на него, вздыбив шерсть на холке, полупревратившись в волчицу. Своенравный старикан смиряется, признаёт её колдовскую власть и право на получение ответа. Огнистые лепестки слагаются в огненные картины о прошлом Гиера.

ПЕРВАЯ ОГНЕННАЯ КАРТИНА

Мать Бласта (Гиер) со старшей сестрой отплывают с Амазонских берегов в Грецию. Но если старшая с восторгом всматривается в даль впереди, то младшая с неуверенностью озирается на покинутые родные берега. Она стройная, кудрявая с яркими, удивительно светлыми глазами.

ВТОРАЯ ОГНЕННАЯ КАРТИНА

Афинское общество решает изгнать её из города за жуткое преступление сестры, которая, чтобы отомстить изменившему мужу, убила сыновей.

Она сама в ужасе от поступка сестры и надеется найти защиту у мужа. Но тот отрекается от неё. Сразу после того, как ею рождены два близнеца.
ТРЕТЬЯ ОГНЕННАЯ КАРТИНА

Дети рождаются слабыми и умирают сразу после рождения. Молодая Смерть  нежная, белая, как молоко, глаза с мутной   поволокой. Ярко-кровавыми губами она ласково выпивает душу у обоих слабеньких младенцев, утешает-успокаивает их.

Но неведомо откуда прилетевший жар материнской молитвы опаляет-очерняет её мертвенную белизну, и она покоряется: вторично поцеловав одного из младенцев, нехотя возвращает ему душу. И губы её бледнеют.

Младенец вскрикивает и начинает извиваться, как от боли. Значит, жив! А она сочувственно машет ему рукой:  я ещё приду! На крик входит отец Бласта и, удивлённый, берёт на руки новорождённого.

НАТ. БЕРЕГ МОРЯ ДЕНЬ

Уходящий «Афон» едва виднеется на горизонте! Бласт в отчаянье. Поднимается ветер. Море штормит. Им никак не доплыть уже до него!

Они опоздали!  Опоздали в  третий раз!  Теперь уже навсегда! Своим новым волчьим зрением он увеличивает изображение в центре. Ему видно, что у штурвала стоит капитан. А рядом…

ПЕТАЛ
Рядом - твой чёрный Раб!

БЛАСТ
(Бласт растерянно озирается)
Раб моей мачехи!
Так вот кому поручено было отслеживать проклятье на три смерти! То-то у него метки на груди: ножа, стрелы и камня! И появляющиеся раны, когда смерть отступала от меня!

В то время как Бласт  размышляет, изо всех сил скрывая озабоченность, Петал с тревогой наблюдает за небом и за морем.

ПЕТАЛ
Значит, «Афон» для нас теперь потерян?




БЛАСТ
С этим кораблём  я связывал наше единственное спасение! Теперь нам придётся навсегда остаться здесь! А здесь смерть так и стережёт нас! Поистине, Бог Смерти в своих владениях не любит скучать!

Петал  чутко, по-звериному прислушивается и принюхивается к тревожным симптомам, появляющимся один за другим: тьма, клубясь, заливает и небо, и море, и землю.

Ушки и нос её насторожены, как у настоящей волчицы. Светлые глаза пристально выцепляют из окружающей картины нарастающую, словно гул, тревогу. Её взгляд снова притягивает «Афон».

ПЕТАЛ
Смотри, смотри! Там происходит что-то странное! Они пытаются выпихнуть с палубы этого, чёрного. А он будто каменный! Смотри, весь парусник ходуном ходит!

БЛАСТ
Да и осадка у «Афона» велика! Перегружен он что ли? Этот капитан от жадности готов утопить мой корабль!  Хотя какой он теперь уже мой!

Бласт с сожалением машет рукой. Но тут чёрный камень с очертаниями человеческой  фигуры с воплями вылетает с палубы, и осадка парусника выравнивается.
Бласт, потрясённый, охватывает свои плечи, будто проверяя, не каменные ли они…

БЛАСТ
Ну что ж, теперь всё понятно…

Вдруг на Тан-Амазон крупнеющей зыбью  угрожающе начинают идти волны – одна больше другой!  Как будто предупреждают  о чём-то! Небо клубится тучами, темнеет и тянется к земле. Творится что-то неведомое!

НАТ. ПОСЁЛОК ЖРЕЦОВ ВЕЧНОСТЬ ДЕНЬ

Жрецы трёх тановых городов собираются вокруг ритуального стола под сердцебиение великого множества разнообразных барабанов.
Очевидно, что действо это  предвкушалось давно, и теперь   участники торжествуют!

Верховный Жрец-змей решительно снимает змеиную маску и с размаху разбивает её у своих ног.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ-ЗМЕЙ
Отрекаюсь от служения Богам Неба, Воды и Подземья!

Жрецы его свиты змеиным шипеньем и свистом поддерживают его. Их взгляды подобны кровавому мерцанию морской воды на закате.

ЖРЕЦЫ-ЗМЕИ
Отрекаюсь!

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ-ЗМЕЙ
Отдаюсь служению Вечности!

Водяные часы с передрагивающими из несбывшегося в свершённое каплями Жрец-змей снимает со своего жезла и кладёт плашмя на камень в центре. И время на водяных часах в Городе Серебряного Змея останавливается.

НАТ. ЗАТОПЛЕНИЕ ТАН-АМАЗОНА ДЕНЬ
 
Земля, отпустившая было ранее море от себя, вздыхает и призывает его обратно. К радости старца Протея! Вода клубится среди небесных молний и броском в три луча с множеством тугих сопровождающих струй падает на Тан-Амазон.

В морских глубинах рождается волна. Мощно  крутясь и  играя,  опускается на Город Серебряного Змея. Плещется в танце, искрится. Вода обнимает и дома, и людей. Она принимает в себя их заботы и страхи. Делает  всё ничтожным.  Всех примиряет.  Всех успокаивает. Навеки.

НАТ. ВЕРШИНА ХОЛМА ДЕНЬ

Петал смотрит с вершины на Тан-Амазон.

ПЕТАЛ
Началось!

Стена воздуха, откачнувшаяся от затопленного города, бьёт  их по лицам, и следом накрывает стена ливня.

ПЕТАЛ
(в отчаянье)
Бласт!   Всё-таки они решились!

Ничего не понявший Бласт еле успевает за ней, развернувшей свою лошадь в сторону Тан-Аида.

БЛАСТ
Кто? На что решились?

ПЕТАЛ
Мы должны успеть в Тан-Аид!

БЛАСТ
Ты в уме? Нас там схватят!

ПЕТАЛ
Им сейчас уже не до нас! Мы должны спасти мой город! У нас ведь есть пшеница!

Петал достаёт  узелок с пшеницей. Зёрна набухшие, будто беременные!

ПЕТАЛ
Помнишь, что сказала хозяйка, приютившая нас в Беловодье? Если моему городу будет угрожать опасность, зёрна покажут это! Их жизненная сила рванётся на помощь!  Нужно срочно раздать их людям!  Иначе случится непоправимое! Я никогда не прощу себе этого, Бласт! Ты ведь не забыл, что я всё-таки Тана!

НАТ. ПОСЁЛОК ЖРЕЦОВ ВЕЧНОСТЬ ДЕНЬ

Верховный Жрец-ворон снимает воронью маску и с размаху разбивает её  у своих ног.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ-ВОРОН
Отрекаюсь от служения Богам Неба, Воды и Подземья!

Его крик каркающими голосами подхватывает стая жрецов-воронов в чёрных одеждах.

ЖРЕЦЫ-ВОРОНЫ
Отрекаюсь!

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ-ВОРОН
Отдаюсь служению Вечности!

Солнечные часы с вершины своего жезла жрец снимает  и кладёт перевёрнутыми на камень в центре.
И время на солнечных часах в Городе Солнечного Ворона останавливается.

НАТ. СОЖЖЕНИЕ ТАН-ТАГАНА ДЕНЬ

Вода, шипя,  отскакивает от разъярённых небесных молний.
Огненными  перьями, хищно изогнутыми световыми зигзагами вонзаются они в дождевые потоки и проникают в скалы до самых основ  Подземья.

Змей много. Крылатый волкоголовый змей один. Когда он огненным пером вонзается в три потока небесных вод, он раскалывает Тан-Таган.

Текут расплавленные скалы, а прочее лёгким пеплом вспархивает в воздух. И бессильно опадает под дождём. Это не стая ворон. Это  хлопья сажи, оставшиеся от сожжённого в прах города.

НАТ. ВЕРШИНА ХОЛМА ДЕНЬ

Петал расширившимися глазами с ужасом смотрит на факел, вспыхнувший на побережье в той стороне, где был Тан-Таган. Буйное пламя, искря и воя, мечется в воздухе над городом.

Даже море восстаёт огнём на Тан-Таган. С мерзким тухлым запахом поверхность воды расступается, и разливается по ней огонь!

Потоки ливня сливают Петал и Бласта с их конями в  два жарких тела, которые  стремительно несутся к Тан-Аиду.
Гром рокочет горловым угрожающим рыком. Петал подрагивает углами рта, и в горле у неё клокочет похожий рык.

ПЕТАЛ
Смотри! Я никогда не видела такого! Под дождём горит и воздух, и земля,  и вода!  Боги, что может быть страшней!

Вот уже городская стена, за которой Тан-Аид! Вот толпы перепуганных возбуждённых людей, бегущих из города на вершины окружающих холмов, навстречу солнцу.  Которое  от них отгородили плотные  чёрные тучи…

НАТ. ПОСЁЛОК ЖРЕЦОВ ВЕЧНОСТЬ ДЕНЬ

Старик Гиер,  верховный Жрец-волк,  медленно стаскивает с себя волчью маску. Другие жрецы удивлённо наблюдают за ним. Он постарел за один день и говорит еле шелестящим шёпотом!

Он едва шевелится! Жидкие седые космы свисают на серый плащ. Костлявая спина согнута уродливым горбом,  скрюченные пальцы выплясывают и не слушаются его.

Он явно делает над собой немыслимое усилие, подчиняясь ритуалу. Временами  останавливается и будто забывает, зачем он здесь. Волчья маска застывает в его руках.

НАТ. ПЛОЩАТЬ В ТАН-АИДЕ ДЕНЬ

Петал мечется по городу, в отчаянии не зная, что предпринять! Тогда у неё на глазах пшеница начинает давать ростки. Прямо сквозь грубую посконную ткань мешочка в рост идут упругие зелёные острия!

Восприняв это как добрый знак, девушка молится изображению богини Росты: не губить её город! Дрожащими руками Петал кладёт одно зерно с  зелёным  ростком в губы Бласту. Одно себе.

И зовёт к себе  пробегающих мимо людей. Испуганные, отчаявшиеся люди с надеждой на спасение бросаются к ней. Её, свою Тану, узнают и охотно разбирают проросшие зёрна.

НАТ. ПОСЁЛОК ЖРЕЦОВ ВЕЧНОСТЬ ДЕНЬ

Будто не дождавшись от Старика Гиера, Жреца-волка, решительного шага, под чьими-то белыми руками начинает свою речь главный ритуальный барабан. Он подхватывает ускоренные сердечные ритмы присутствующих и ведёт их дальше.

Он рассказывает им о Вечности, которой они так хотели служить. Они же хотят получить в обмен собственное Бессмертие? Вот цена!
Вопрос – ответ.
Вопрос – ответ.
Вопрос – ответ.

Двухчерепной барабан времени рокочет неустанно. Но звучит лишь многослойная поверхность Прошлого. Второй череп из пары без кожи. Старик Гиер задерживает взгляд на нём.

СТАРИК ГИЕР
Без Будущего…

Тогда он, будто проснувшись, поднимает руки с волчьей маской над головой и с маху разбивает её у своих ног.

СТАРИК ГИЕР
Отрекаюсь от служения Богам Неба, Воды и Подземья!

Его слабый голос подхватывают лающие голоса жрецов-волков.
ЖРЕЦЫ-ВОЛКИ
Отрекаюсь!

СТАРИК ГИЕР
Отдаюсь служению Вечности!

Старику Гиеру помогают снять песочные часы с ритуального жезла, иначе он разбил бы их. Часы положены плашмя рядом с двумя другими. И тогда время на песчаных часах в Городе Реальгарового Волка тоже останавливается.

НАТ. ПЛОЩАТЬ В ТАН-АИДЕ ДЕНЬ

Петал, стоя на возвышенности ступеней, торопится как можно скорее раздать танаидам спасительные зёрна. Проливной дождь безжалостно хлещет водяными потоками. Огненные молнии озаряют лица протягивающих руки людей.

ПЕТАЛ
Зёрен много!  Хватит всем!  Главное, не ломать ростки!

Она старается, чтобы все доставали до её ладоней, полных проросшего зерна.

Вдруг трясущаяся от слабости старуха толкает Петал.  Та оступается на выщербленной ступеньке и падает, больно ударившись и рассыпав зерно. Она хочет помочь  немощной женщине.

Но боковым зрением видит, как старуха змеёй сползает в щель меж камней! А на зерно со злобными воплями накидываются вороны и склёвывают, не оставляя ни зёрнышка.
Танаиды  же,  в ужасе  от этого зрелища,  разбегаются.

И город пустеет. Ветер  с бесстыдным восторгом победителя носится по безлюдным улицам. Потоки рыжего песка, смешанного с ядовитым реальгаром, приходят в движение и атакуют крепостные стены, будто сама земля восстаёт против Города Реальгарового Волка!

НАТ. СТЕПЬ С КУРГАНАМИ ДОЖДЬ ДЕНЬ

Танаиды бегут изо всех сил в разные стороны от родного города, по привычке надеясь  на спасительное солнце. Бегут мужчины-воины, их жёны, дети.

Но в  этот день нет солнца, которое своими лучами могло бы спасти их от страшной судьбы!  Дождь льёт и льёт, соединив небо и землю в единую хлябь.  Тучи плотно затянули небо, туманы окутали вершины окружающих холмов.

Некоторые одиночки спасаются, кувырком превращаясь в волков.
Но дети не умеют превращаться! А матери, бессильно плача, отказываются бросить их!  Малыши каменеют первыми. Потом их матери.  И отцы, не пожелавшие покинуть  своих родных.

Некоторые успевают добежать до вершин курганов и даже обернуться лицами на восток, но спасительного солнца так и не дожидаются.

Воющие волки-одиночки сидят вокруг этих грубых камней, совсем как вокруг прекрасной Афины-Паллады.

НАТ. ЗЕЛЁНЫЙ ХОЛМ ДЕНЬ

Георг находит Петал на вершине, по которой рассеялась её окаменевшая семья. Даже отец не захотел спастись. Влажный воздух оседает тяжёлыми каплями на траву, на листья. Сосредоточенный взгляд Петал тоже влажен. Георг молча садится рядом.

ПЕТАЛ
Откуда ты взялся? И как ты разыскал меня?

ГЕОРГ
У каждого свой долг. Мой – спасти тебя.

БЛАСТ
Как ты можешь спасти нас, безумец? Ты ведь не в силах перенести нас на «Афон»?

ГЕОРГ
«Афона» больше нет. Была буря. Видишь вон там скалу в форме паруса?

БЛАСТ
Парус, да не тот!
 
ГЕОРГ
Да. Но я пока ещё могу вам помочь.  Нам нужно быстро подняться вон туда!  И сделать это раньше жрецов, которые уже восстановили дольмен!

БЛАСТ
Опять дольмен? Ни за что!




ГЕОРГ
Я понимаю, для тебя это мучительно. Но сейчас это единственный способ спасти Петал. Ради неё я покинул своё время и свою землю. Использовав именно этот  дольмен.

Он берёт за руку Петал и ведёт в гору против её воли.

ГЕОРГ
Дело в том, что Время – это четвёртое измерение Пространства. По нему движется наше сознание.

Бласт следует за ними.
ГЕОРГ
Поэтому Барабан Времени,  нужно изготавливать только из человеческих черепов!
 
БЛАСТ
А дольмены?

ГЕОРГ
А дольмены - имитация человеческих черепов!  Проблема была только в поиске источника достаточно мощной энергии, необходимой для перемещения не только сознания, но и тела. И я нашёл! Я победил Дракона Времени!

Бласту пришлось отцепить от своей одежды пальцы безумца. Он мешает ему идти.

ГЕОРГ
Здесь проходит глубинный горный разлом.  И тянется он отсюда до Эллинских и Италийских гор! Именно здесь Место силы!

Георг с восторгом топает ногой. За его плечом показываются фигуры в жреческих одеждах. Бласт испуган.





ГЕОРГ
Скорей, вон дольмен! Залезайте скорей! И держитесь стен, не попадите в сходящиеся в центре волны.
 
БЛАСТ
А ты?

ГЕОРГ
Я пока останусь. Они ничего не сделают со мной, не бойтесь! Я им нужен. Береги Петал! Она – та самая италийская волчица!

Тут жрецы  замечают Тану!  Надо скрываться, дорог каждый миг! Но Георг несуразно суёт им какие-то предметы.

ГЕОРГ
Вот вам часы. Петал знает, что делать. А ты держи каменную затычку. Она тяжёлая, крепче держи же, не разбей!

БЛАСТ
Боги, зачем она нам? Петал, без неё нельзя? Что в ней, в этой каменюке?

ПЕТАЛ
Нельзя, иначе погибнем!
Нельзя одномоментно иметь перед глазами время отправки, а задавать время прибытия! Несинхронность двух времён уничтожит нас!

В руках Петал песочные часы. Последний взгляд на родную землю. Доносятся близкие крики жрецов.
Между двух плотных плоских туч проглядывает белый глаз солнца. Он безучастно взирает на закат Края Белоглазых Тан.

ИНТ. ВНУТРИ ДОЛЬМЕНА ДЕНЬ

Каменная заслонка-пестик создаёт полную темноту. Только чудные глаза Петал  светятся  лунным сиянием. Они подвешивают песочные часы к каменному крюку внутри дольмена. Это два перетекающих друг в друга стеклянных флакона с круглыми донышками,  без привычной оправы.


ПЕТАЛ
Три поворота, три поворота, больше мы всё равно не выдержим…

Петал судорожно крепит часы. Пальцы её трясутся, она напряжённо хмурится и медлит. Тогда Бласт решительно берётся за часы.

БЛАСТ
Готова?

Резко и решительно делает три оборота и закрепляет их за крюк.
БЛАСТ
 Так?

Он ещё успевает схватить девушку за руку, прежде чем они слышат, как шуршит песок. Капсула дольмена будто вытягивается вверх бутылочным горлышком. Оттуда стремительно струится песок.

Уровень его стремительно растёт и поднимается к узкому горлышку над головой, в который разве что руку можно просунуть!
 
Отплёвываясь и отфыркиваясь, Бласт всё-таки заставляет задыхающуюся Петал попытаться пролезть туда, куда пролезть, если верить глазам, невозможно. И о чудо! У неё получается! Он вздыхает с облегчением. 

Песок уже порядочно придушивает его, сдавливая рёбра, а потом  и горло, когда сильные руки Петал буквально продёргивают его сквозь узкое горлышко!

БЛАСТ
Это что, песочные часы? Мы внутри песочных часов?

Далеко вверх уходит круглый свод огромной сферы, полный воздуха. Но отдышаться они не успевают. Всё вдруг переворачивается! И они, кувыркаясь, летят на самое дно пустой сферы.
 
Особенный ужас в том, что  создаётся полное ощущение полёта вверх, а не вниз! Сердце мучительно вырывается из груди и бухает в кончиках пальцев, а пульсирующие волны, посылаемые им, больно сходятся где-то посреди живота.
На головы сверху опять несётся  рыжая реальгаровая метель.

Тонкая струйка ядовитого песка сонмом непрожитых событий, будто мстя за свою несвершённость, топит голову, плечи. Ужасает, поднимаясь выше и выше. Сжимает тело, не даёт дышать!
Паника взвинчивается подсознательно. Только необходимость поддерживать друг друга удерживает внутреннее равновесие.

Они стараются хитрить, не барахтаться, а перекатываться лёжа. Когда часы перекидываются опять, Бласт обхватывает собой любимую, чтобы она не ушиблась. Сознание мутится.

ПЕТАЛ
Песок ядовитый, с реальгаром! Рыжий!

Отравленное сознание услужливо предлагает позволить ему отключиться.  Петал вяло смыкает веки.

НАТ. ПОЕЗДКА С ОТЦОМ В БЕЛОВОДЬЕ ДЕНЬ

Ожерелье из пламенеющих ягод шиповника  бесшумно рассыпается под ногами по белому песку…

НАТ. БУШУЮЩЕЕ АМАЗОНСКОЕ МОРЕ ДЕНЬ

Белоснежный парус тонущего «Афона» медленно оплывает камнем, и волны вдребезги разбиваются об него…

ИНТ. МАСТЕРСКАЯ ГЕОРГА ДЕНЬ

Барабанный мастер протягивает руку за вторым черепом – в пару первому…  Рука Петал судорожно хватается за эту тянущуюся руку!

ИНТ. ВНУТРИ ДОЛЬМЕНА ДЕНЬ

…И когда  они в третий раз пролезают сквозь узкое горлышко, под ногами оказывается каменная плита.

ПЕТАЛ
Открой же, наконец, затычку!

БЛАСТ
Уже открыл.

ПЕТАЛ
А почему темно?

БЛАСТ
Не знаю. Побудь здесь, я осмотрюсь.

ПЕТАЛ
Нет, идём вместе. Не оставляй меня одну.



БЛАСТ
Как ты только смогла произнести эти слова? Никогда больше их не говори! Как могу я оставить тебя после всего, что произошло с нами?

ПЕТАЛ
Не сердись, просто мне страшно.

БЛАСТ
(с нежностью)
Отчего на этот раз? Не тревожься. Думаю, это страх не будущего. Это остатки страха прошедшего. Это пройдёт. Прислушайся, как здесь тихо.

НАТ. ИТАЛИЙСКИЕ ХОЛМЫ НОЧЬ

Крохотное дольменное отверстие, будто нехотя, выпускает их наружу. Петал счастливо смеётся, окружая ладонями свой живот.

ПЕТАЛ
Мы будто только что заново родились!

Белый лунный свет заливает гладь полей, безжалостно комкает складки гор, ерошит морскую рябь.

На мерцающей лунной дорожке - несколько лодочек. Вода кажется стоячей. Петал, по-звериному насторожённая, на всякий случай не снимает руку с каменной стены дольмена.

ПЕТАЛ
Так это та самая земля, откуда родом наш барабанный мастер Георг?

БЛАСТ
Наверное! Точно сказать ведь может только он сам! Судя по кораблям,  мы с тобой совсем недалеко по времени залетели! Посмотри на эти парусники!

Счастливые, обнявшись, они стоят на высоком берегу.    Петал унюхивает запах съестного. Голодная, она судорожно сглатывает.
НАТ. ВОЗЛЕ ПРИДОРОЖНОГО ЖЕРТВЕННИКА НОЧЬ

Вместе они двигаются к источнику съедобного запаха. Но выходят не к жилью, а к небольшому придорожному жертвеннику, слабо белеющему в лунном сиянии.
 
Совсем недавно в его изножье сжигали некое жертвоприношение. Зола ещё тёплая и источает запахи горелой плоти. Рядом стоят крошечные глиняные горшочки с мёдом и маслом, малый кувшин с вином, горкой лежат пресные лепёшки.

С жадностью накидываются они на еду, будто год не ели.

БЛАСТ
(запрокидывая голову)
У какого же бога нам просить прощения за кощунственное поедание жертвенных продуктов?

Он цепенеет, схватив Петал за руку.

Перед ними -  статуя Минервы  (богини, в этих землях соответствующей греческой Афине!)  …в окружении воющих волков. Слегка склонив голову, богиня смотрит на них своими белыми гипсовыми глазами.

Небо за её  спиной  постепенно розовеет…  Бласт и Петал, крепко обнявшись, тревожно смотрят на восток, откуда идёт рассвет. Там - покинутый ими Край Белоглазых Тан.

ПОСЛЕСЛОВИЕ. СОВРЕМЕННОСТЬ

НАТ. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РАСКОПКИ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ГОРОДА В СЕВЕРНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ ДЕНЬ

Вдали большой дорожный указатель «Ростов-на-Тану» и в другую сторону - маленький указатель «п.Вечность».

Вблизи контуры фундаментов из выбеленного временем ноздрястого песчаника. Создаётся впечатление бывшей здесь когда-то улицы…

Ступени каменного бассейна. Реконструированный мост через ров. Внизу, в овраге, колючие кусты шиповника с пламенеющими ягодами. Невдалеке, на вершине холма, – группа грубых каменных статуй.

ТУРИСТЫ из Греции, в майках с надписями греческим шрифтом, с интересом всматриваются в каждую деталь раскопок, касаются руками тёплых камней. 

ТУРИСТЫ
(вразнобой)
Скажите, когда Плиний Старший писал об амазонках, кажется, он имел в виду именно эти земли?
А что стало потом с амазонками?
А можно такое предположить, что они жили именно в этом древнем городе?

ЖЕНЩИНА-ЭКСКУРСОВОД
(в широкополой шляпе)
Жители этого древнего города, танаиды, также как и известные всему миру амазонки, пришли неизвестно откуда и ушли неизвестно куда…

Оступившись на выщербленной ступеньке  и с благодарностью опершись на предложенную кем-то руку, она, рассказывая, продолжает путь.

ЖЕНЩИНА-ЭКСКУРСОВОД
…не оставив ни письменности, ни сколь-нибудь значительных артефактов.

От толчка её туфли осыпается угол старой стены и обнажает осколки небольшого  костяного обруча, похожего на часть черепа. На нём - почти бесформенный комок неких  кожаных листов. Листы расправляются, будто оживают…

Эти листы, как книгу,  листает знойный ветер, шуршит по страницам рыжими песчинками цвета ядовитого реальгара… 
На верхней странице мелькает какое-то изображение, а может быть, это просто струйки песка…

ЖЕНЩИНА-ЭКСКУРСОВОД
…Поэтому мы не можем с  достаточной долей вероятности утверждать, что…

Внезапно листы кожи на костяном обруче накрывает рука в чёрной перчатке и прячет его под тёмный плащ.  Фигура в  странных, нездешних одеждах тенью растворяется за углом.

А женщина-экскурсовод, очнувшись от мгновенной вспышки исторической памяти, рывком откидывает на плечи свою широкополую шляпу, будто та мешает ей дышать.
Черты её лица точь-в-точь, как у Петал. Светлыми, почти белыми на ярком, загорелом лице  глазами смотрит она на ступени с выщерблиной, на которых тысячу лет тому назад…

НАТ. ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ ТАН-АИДА ДЕНЬ

…Петал, падая, рассыпает зёрна. …Так и не спася танаидов.