Не верьте! Это неправда! Не верьте тем, кто говорит, что в последние минуты ты вспоминаешь всю свою жизнь. Будто вспышками она ослепляет тебя, будто кружится вокруг, как в калейдоскопе, детском калейдоскопе цветными картинками. Нет, они не настали ещё для неё, эти последние мгновенья. Она всё ещё стоит на скользкой от снега железной площадке, за которой - Целый Мир, оставляемый ею, всё ещё оставшийся загадкой для неё, а впереди - такая же загадочная Вечность. И холодно! Не оттого, что снег хлещет в лицо, больно бьёт в грудь, срывает рубашку, или же цепляется за неё, чтобы удержать? Не оттого, нет! А от понимания неизбежности этого, задуманного ею шага. И невозможности ничего изменить. Руки соскальзывают с окна, а пальцы хватаются за него снова, как за ускользающую надежду. Как там, в комнате, у врача, когда он объявил приговор… Приговор? Зима бушевала последними мартовскими снегами. Одевала Её в снежный наряд, безумно красивый, траурно- белый саван... Она цеплялась за окно, а воспоминания всплывали неожиданными вспышками. Неожиданными оттого, что казались нелепыми, непонятно зачем возникшими сейчас. В её последние мгновения! Не мать! Не Отец! Не детство! Не первая Любовь и первое предательство! НЕТ! И даже не ошибки, которых столько было за её короткую ведь ещё жизнь! СТОЛЬКО! Неисправленных, ждущих своего часа, когда освободится Она для них! Когда оглянется всего лишь и всё поймёт, обязательно поймёт! И все изменится непременно с того дня! И будет по-другому! Но и не об этом! И даже не о том, что поздно! Что ничего не изменить! Не досада, не отчаянное желание ЖИТЬ, какого не было прежде никогда и вдруг возникло, как возникает оно у других в такие минуты. Нет! И не это тоже!
Всего лишь одна вспышка. Повторяющаяся. Вспышка. Ослепляющая. Живая. Словно кто-то показывает Ей кино на белом, снежном экране, распахнувшемся перед ней. Как выходит она из кабинета врача. Как идёт, не видя ничего впереди себя и вокруг. А потом голос девочки, вырывающий её из отчаянного ощущения смерти и безмерной жалости к себе: «Тётя! А Вы та Волшебница?»
- Какая волшебница?- не понимая.
- Ну, та, что должна меня спасти?
Она тогда не ответила, лишь рассмеялась себе, и слёзы заспешили по щекам, а она заспешила на улицу. Прочь из этой прОклятой больницы, в которой остановилось Время. Навсегда! Прочь от этих бледных, потерянных людей! От этих потухших взглядов! Прочь от этой ПРАВДЫ, леденящей, сковывающей всё внутри, вытесняющей из Неё Жизнь! Прочь! Прочь! Из этого жестокого мира! Лживого и жестокого! Обещавшего так много впереди и вмиг всё отнявшего! Прочь!!!
И вот теперь лицо этой девочки вдруг всплыло перед ней. Едва уловимое, с расплывающимися сквозь слезы чертами.. и лишь взгляд. Взгляд полный надежды и радости! Да, радости встречи с долгожданной волшебницей!
Рука соскользнула с окна. И Она, пошатнувшись, полетела вниз. Удивительно медленно, как в замедленной плёнке, словно кто-то специально задерживал, продлевал её пребывание на этой Земле. И этот полёт! Столько раз желаемый ею, теперь казался страшной ошибкой. Она желала его в детстве, чтобы отомстить родителям за очередное наказание, непонимание, накопившиеся обиды! Она хотела ощутить этот полёт, когда впервые влюбилась. Только тогда по-иному! Желая насладиться им, бесстрашно кидаясь в это Чувство, с разбегу, не задумываясь и не боясь разбиться! А потом, разбившись, хотела этого полёта всем сердцем, осознанно, не как в детстве. А теперь … Теперь! Если бы она могла открутить эту ускоряющуюся плёнку, шагнуть назад, закрыть окно и броситься изо всех сил в ту больницу, пусть на год, на полгода, НА сколько отмерено, прибежать к этой маленькой девочке и сказать «Да! Я твоя Волшебница!»
Она падала, а снег кружился вокруг.
Она касалась его ладонями
и тянулась рукой
сквозь него
к размытому образу,
летящему вместе с ней
в этой прощальной зимней сказке.