глава 4
из повести «Ледовый панцирь вечной мерзлоты»
Начало см.
1. http://www.proza.ru/2009/12/19/384
2. http://www.proza.ru/2009/12/22/413
3. http://www.proza.ru/2010/03/22/315
Как обычно, утром устроили загон. Для забойки ещё вчера отобрали необходимое количество оленей – больше двухсот. Это были бракованные олени по тем или иным причинам. Упаковали нарты, поставили в один ряд, в колонну, пять-шесть нарт. Переднюю нарту тащит упряжка из четырёх отборных быков, а последующие нарты – по два оленя. Все они привязаны к первой нарте и составляют аргиш.
У нашего чума получилось четыре аргиша. Наш аргиш состоял всего из двух нарт, аргиш поведу я. Рядом со мной сидит моя жена, коренная северянка, дочь оленевода. А Рома Нися (Отец Ромы) на своём задрипанном снегоходе будет прокладывать нам дорогу.
И вот тронулись оленьи упряжки, за ними аргиши. У каждого чума в самом конце аргиша едет священная нарта. Там везут изображения богов и предков, «хозяйку чума или постели», а также меха. К священной нарте женщины не имеют права подходить, потому этот аргиш ведут только мужчины или дети. У нас такой аргиш всегда доверяли Тэтамбой Нися.
Обитатели нашего чума будут возглавлять колонну, потому что другие чумы километров через десять-пятнадцать отстанут от нас, и будут каслать совсем в другую сторону. А нам как можно дальше надо проехать по тундре и сократить путь к посёлку Антипаюта, чтобы олени сохранили товарный вид и прежний вес, что немаловажно для бюджета бригады.
В этот торжественный момент я весь, с головы до пят, преображён стремительным, почти мальчишеским порывом. Разогнав оленей, в ловком прыжке сажусь на нарту впереди жены, и наша упряжка, состоящая из четырёх крупных быков, умчалась по заснеженной тундре.
Передо мной расстилался прекрасный белый мир. Земля спала под ослепительно-белой шубой, миллионы алмазных игл сверкали на ней. Всё было одноцветным, и лишь пар, идущий изо рта оленей и двух седоков, имел чуть сероватый оттенок.
Когда отставали от переднего аргиша метров на 100-150, моя жена кричала сзади: «Не жалей их, бей сильнее, а то вообще можем потеряться в тундре! Темно уже!»
Тыча хореем по заднице каждого оленя, добавляя ещё и свист, я гнал их во всю прыть. Крепкий наст сладко свистел под нартами и копытами оленей, а земля звенела, в сухом воздухе далеко разносился малейший звук. Упряжка из четырёх оленей мчала нас сквозь тёмную ночь.
Рома Нися на «Буране» подгонял «забойных» оленей, шумный табун оленей сопровождал наши аргиши все эти дни каслания. Иногда «забойные» запрыгивали в упряжку и пристраивались к рабочим оленям и мешали ехать. Но все они дружно бежали за первым или вторым аргишом.
Северный ветер становился сильнее, жгучий мороз свободно проникал в слабо утеплённые места. Я всё большей остротой ощущал, что для тундры нужна особая экипировка: для работы – отдельная малица, для поездок – соок (одежда из зимних шкур оленя с капюшоном, которая одевается поверх малицы).
Но у меня не было выбора, я каждый день ходил в одной и той же одежде и спал в той же одежде. И кисы целых девять дней носил, не снимая с ног, и спал в них. Но это ничуть не повлияло на моё прекрасное настроение.
В душу мне запала колдовская красота этого вечера. Нарты скрипели на снегу, олени хоркали, ветер и крупный снег хлестали нам со всех сторон. И луна выбиралась из мрака ночи.
Слабое сияние бахромой повисло над тундрой, следов нарт было трудно различить. Ветер в тундре начал беситься, как пьяный дьявол. В его рёве слышались стоны, визг и дикий смех. Пора уже прекратить каслание. И в это время Рома Нися на своём «Буране» выбрал ягельное место и дал команду остановиться. Все каюры распрягли оленей.
Ненцы никогда не ставят своё жилище там, где когда-то стоял чум. Выбрав место на возвышенности, женщины начинают устанавливать чум. По обеим сторонам кладут циновки, затем два шеста крепятся верёвкой, и острыми концами вонзаются в землю.
Это – основные шесты чума и ставятся они на равном расстоянии от входа (дверь чума всегда смотрит на восток) и от противоположной стороны чума, что определяет диаметр будущего жилища, соответственно его жилую площадь.
Некоторое время шесты кто-то поддерживает, пока их не закрепят, придав устойчивость. После устанавливается священный шест, который является составной частью приспособления для подвешивания котла или чайника над костром.
Скелет чума уже готов, теперь натягивают нюки из толстых зимних шкур. Для этого понадобились четыре человека: двое поднимают покрышки вверх специальными шестами, а двое держат боковые края и завязывают верёвки к шестам. В верхней части чума остаётся отверстие вроде дымохода. На это у нас примерно ушло около тридцати минут.
Зимой в чуме есть керосиновая лампа, деревянная колотушка для выбивания снега из кисов, малицы или гуся (соок), но, к сожалению, не всегда бывают дрова.
Правда, иногда во время каслания, в пути нам попадались ольховые кустарники на берегу какой-нибудь реки, и там мы делали короткие остановки, чтобы заготовить как можно больше этих тоненьких спасительных веточек для приготовления пищи, или же для заварки душистого купеческого чая, какой можно попробовать только в тундре!
Перед тем как лечь спать, я вышел на улицу. Ветер хлестал и гнал к тёмным небесам густые облака снега, крутил их дикой разбойничьей силой как злое проклятие. Бушевавшая метель, вздымая ввысь облака снежной пыли, безжалостно бросала мне в лицо ледяные снежинки.
Разбушевавшись, ветер достиг силы урагана. Он хватал чум со всех сторон и крутил его, вертел, будто штопор ввёртывал в землю. Спасаясь, я заполз в чум, отряхнулся и лёг на своё место, не раздеваясь, в походном положении.
За чумом ветер выл волком с непонятным, угрожающим величием. Жалобно стонали прогибавшиеся от ураганного ветра видавшие виды шесты чума. Разъярённый ветер упорно стучал по наружным покрышкам чума. Тяжко и глубоко вздыхала ненастная ночь.
Никакое другое сооружение не выдержало бы подобного испытания, но веками проверенное, надёжное во всех отношениях жилище аборигенов Ямала устояло!
Однажды вечером, находясь на улице, мы с женой наблюдали за северным сиянием. Небесное свечение величаво парило над горизонтом и сплошными наплывами восходило всё выше и выше. Переливы розовых, бледно-лиловых, зелёных и пурпурных тонов плыли, пульсируя в ночном небе, и колючие в мороз звёзды просвечивали сквозь них.
Мы присели на свободную нарту и долго-долго любовались красотой северного сияния, яркими звёздами на небе (кстати, ненцы прекрасно ориентируются в тундре по звёздам) и полной луной, молча поклоняясь природе в её творениях.
Стоял трескучий мороз, воздух был прозрачен и чист. Это была одна из тех прекрасных светлых ночей, когда на бесконечном, белоснежном саване, покрывающем землю, при лунном свете и ярких звёзд на небе, с переливающимся северным сиянием над горизонтом, видно кружево заячьих, песцовых и волчьих следов.
продолжение см. http://www.proza.ru/2010/03/28/851
***
17 декабря 2007 года. Дмитрий Верендеев.