25
На следующий день Иван всё не находил себе места. Что-то было не так, а что он никак не мог понять. И это что-то мучило его, угнетало, не давало покоя, как нерешённый вопрос, который срочно нужно было решить, ибо от этого зависели все последующие дела.
- Ты что такой мрачный?
- Бабушка, ты довольна вчерашним вечером?
- Да, всё хорошо, посидели, приятно поговорили, люди все хорошие. Даже Быстров не испортил праздника. А тебе не понравилось?
- Нет, нет… Всё было замечательно…
- Отец Сергий, когда уходил, шепнул мне, мол, хороший парень, твой внук.
- Да? Он это серьёзно?.. – спросил Иван и подумал: «Вот оно, отец Сергий!»
Он понял, что его мучил священник. Вернее не сам священник, а его необычность. И эта необычность заключалась не в его облике, манерах поведения и как он говорил, а в том, как он держал себя по отношению к нему, Ивану. Бескрайнов привык, что все – бабушка, Бобров, и даже тот же Светогонов – всегда его учили, поучали, что-то требовали, настаивали на своём, одним словом хотели, чтобы он был таким-то и таким-то, делал то-то и то-то. Отец Сергий ни в чём не укорил, не осудил его, не сказал ему ни слова поучения, ничего не потребовал от него. Получалось, что он отнёсся к Бескрайнову, не зная его, как к личности свободной, независимой, уважаемой, имеющей право на себя, на свою жизнь, на своё поведение, на своё мнение по тому или иному вопросу и делу.
Ивану стало даже немного обидно, что отец Сергий не спросил его ни о чём из его жизни и дел, и ему захотелось пообщаться с этим человеком, поведать ему то. что мучило его и терзало его душу.
- Бабушка, а как увидеть отца Сергия? Он, наверное, очень занятой. Как и где с ним можно встретиться, поговорить?
- Ты это серьёзно? – удивилась Раиса Никифоровна.
- Ну, да…
- Погоди, я узнаю и скажу.
- Хорошо, буду ждать, - сказал Иван и почувствовал, что на душе его стало легко и ясно.
- Ты бы делом каким занялся, а?
- Каким? – машинально спросил Бескрайнов.
- Хоть каким! Может со Степаном Алексеевичем поговорить или сам?
- Подожди, бабушка…
- Жду… Интересная у нас страна получается, все хотят, чтобы было хорошо, но мало кто что-то делает для этого. О себе не побеспокоятся, не то что о ком-то ещё…
- Бабуль, ты опять за своё?
- Молчу, молчу… С тобой поговоришь… Вот одно скажу, Степан Алексеевич мало говорит, много делает, верующий потому что!
- Может быть… А как он пришёл к вере?
- Как? Шёл, шёл и пришёл…
- Вот именно! А ты всё требуешь – давай, да давай…
- С тебя стребуешь, внучок... Хотела с тобой потолковать ещё о семье, тут приходила сваха знакомая, есть девушки хорошие… Да, ты, вот, и слушать не желаешь! Вот, вот… - Заметила Раиса Никифоровна, увидев реакцию Ивана. – Ну, всё, всё, не буду!
В комнату вошла Анастасия.
- Раиса Никифоровна, мне нужен ваш совет. Хочу приготовить пирожки с печёнкой, а печёнка только куриная. Пойдёт?
- Ты прямо сейчас хочешь готовить? Если нет, то вместе сделаем чуть погодя, ладно?
- Хорошо, с удовольствием.
- Ну, присядь с нами, посиди… Как твой-то Быстров вчера отличился. Не думала, что так скажет про меня.
- Он неплохой человек, умный, интеллигентный… - начала Настя, но Раиса Никифоровна перебила её.
- Уж не влюбилась ли?
- Да, нет… Нет, что вы?.. – смутилась Настя.
- Смотри, девка! Ты зависима от него, по твоим стихотворным делам. А он мужик хитрый, так окрутит, не заметишь!
- Ну, что вы, бабушка, такое говорите! Я его уважаю, но, чтобы любить, замуж?.. Нет, нет…
- Как-то ты неуверенно говоришь… Стихов-то много, чай, уже написала, а деньги напечатать их есть? Я-то знаю, каково сейчас. Денег нет, можешь писать хоть до второго пришествия, а не напечатают, хоть как у Пушкина будут.
- Да, это так…
- Вот и я говорю, что зачастил-то Быстров к нам!
Анастасия потупилась и покраснела. Было видно, что внутри её происходит конфликт, и связан он именно с Виктором Анатольевичем.
До сих пор молчавший Бескрайнов не выдержал.
- Бабушка, ты села на своего любимого конька. Тебе бы только поучить человека. Оставь, пожалуйста. Настю! Она сама разберётся со своими стихами и с Быстровым, - сказал он, а сам исподтишка взглянул долгим проницательным взглядом на насю, которая сидела всё так же, опустив голову.
- Не буду мешать вам печь пирожки, пойду на велосипеде покатаюсь, устал от всех разговоров. Погода-то какая стоит, а?!
- Пойди, пойди, дело хорошее, - поддержала его бабушка.
На этот раз Иван отправился не на берег реки, а в противоположном направлении. Проехав довольно большой отрезок пути по улице, ведущей за город, он вскоре оказался на просёлочной дороге. По одну сторону от неё простиралось поле уже скошенных злаков, а по другую луг. Вдали, километрах в двух темнел лес.
Бескрайнов с удовольствием вдыхал ароматы трав, полевых цветов, соломы, слушал многоголосый стрёкот насекомых, любовался чистым бездонным небом и наслаждался ощущением полуполёта, которое даёт езда на велосипеде.
Добравшись до леса он не стал углубляться, а поехал вдоль по тропинке, которая через некоторое время ушла чуть вглубь в заросли. Видимо люди протоптали её так, чтобы скрыться в тени деревьев от палящего летнего солнца.
Природа, как всегда, успокаивала. Однако мысли его постепенно вернулись ко вчерашнему дню. Он вспомнил отца Сергия и матушку Пелагею, их лица, манеры, слова и ту атмосферу, которая была вокруг них и всего того, что они делали. Вспомнил и слова священника по отношению к себе и интерес, который тот вызвал в нём. И эти воспоминания, в отличие от бесед с ним бабушки и Степана Алексеевича, не вызывали никаких неприятных ощущений и мыслей. Вспомнил он и то, что не ушёл, когда затянули народную песню, как делал это обычно, а остался за столом, и не просто остался, а даже с интересом слушал, наблюдал и даже испытывал некоторые пока не совсем понятные ему самому переживания.
Перед Иваном возникло лицо Анастасии, когда она обратилась со своим вопросом к отцу Сергию. «Серьёзная она какая-то была вчера» - подумал он и тут же поймал себя на мысли, что и он сам вчера в присутствии священника был гораздо более серьёзным, чем обычно, даже, несмотря на свою вспышку. И то, как Сергий мягко, но настойчиво уходил от серьёзного разговора, вызывало в Бескрайнове какое-то пока ещё смутное чувство доверия к нему.
Самое интересное, что даже неожиданный приход Быстрова, не смог внести диссонанса в ту атмосферу, которая царила за столом. Воспоминания о Быстрове напомнили Ивану смущение Насти при словах бабушки о том, не влюбилась ли она в него. «Что-то между ними, безусловно, происходит, - подумал он. – Но вот что?»
Тропинка снова вывела его из лесу, огибая довольно большой овраг с крутым склоном со стороны чащи. Проехав немного вперёд и обогнув лес, он снова вслед за тропинкой нырнул в тень.
Вслед за Настей Бескрайнов вспомнил о Веронике, о своём последнем разговоре с ней и возникших тогда желаниях. На какое-то время, как это частенько с ним бывало, он улетел в воображении своём далече, при этом, не переставая автоматически следить за дорогой. Но, видимо, воображение завело его очень далеко, и он зло сплюнув, остановился и даже слез с велосипеда. Да, и как было не остановиться, если чреда женских лиц захлестнула его. Настя, Вера, Лариса, Надежда – сменяя друг друга, то возникали в его сознании, то пропадали… «Боже мой, - спохватился Бескрайнов, - я ведь так много думал о Насте и здесь, и в Москве, и даже несколько раз серьёзно с ней разговаривал! Почему, вдруг, Вера? А почему Лариса?.. Ну, о Ларисе лучше не вспоминать, это просто недоразумение…»
Так и не придя ни к чему определённому, он снова сел на велосипед и, развернувшись, покатил обратно.
24 марта 2010 г.
© Яков Шафран