Тридцать лет без кошелька

 
 Практически в любом доме есть свои скелеты в шкафу.

 Были они и в семье Тивеловых. Молодая пара – Геннадий и Александра. Мать Александры – Вера Семёновна. Детки близняшки, мальчик и девочка – Лёнька и Женька. Пятилетние ангелочки.

 Семья жила дружно, все уважали друг друга и решали общие проблемы на так называемом семейном совете. Тивеловы проживали в неплохой четырёхкомнатной квартире, доставшейся Гене по наследству от рано ушедших родителей. От них же осталась и не совсем старая машина, которая, впрочем была продана буквально через пару дней после похорон.
 
 Во всём остальном соблюдался режим жесточайшей экономии. А на чём прикажете экономить?

 На одежду ни тратилось вообще. Всегда находились добрые друзья, или соседи, которые с удовольствием отдавали им поношенные вещи.

 Коммунальные услуги платить приходилось, хочешь ты этого или нет.

 На детях?
 
 На развлечениях? Пожалуй. Общения друг с другом и телевизора им вполне хватало. Театры, концерты и путешествия были под запретом. На самом деле просто так говорится – "под запретом".
Никто и не думал даже ни о чём подобном.

 А что вы хотели? Геннадий единственный, кто работал в семье. Его тёща, далеко не пенсионного возраста, никогда в жизни не работала. Мало того не собиралась этого делать ни сейчас, ни в обозримом будущем. Жена Сашенька пошла в мать не только красотой и точёной фигурой, но и желанием работать. Вернее не желанием. Сашенька занималась детьми и считала это вполне приличным вкладом в общее дело строительства идеальной ячейки общества. К вечеру она так выматывалась, как будто целый день занималась разгрузкой вагонов с арбузами. Геннадий, возвращаясь с работы, тут же сменял её обессиленную, выжатую, как лимон. Близняшки-ангелочки могли загонять  кого угодно.

 Экономить решили на питании. На семейном совете было принято решение никого не приглашать в гости, благо родственников у них не было. Кроме может совсем дальних, но "слава Богу", проживающих в другом городе. Немногочисленные знакомые давно оставили попытки проникнуть в квартиру Тивеловых. Причины находились всегда, порой правдоподобные, порой не очень. Скоро квартира превратилась в своеобразное табу для всех, кроме её исконных обитателей. Как-то само собой разумелось, что Тивеловых пригласить в гости можно, а вот придти к ним – нельзя.

 Табу считалось и посещение продуктовых магазинов, рынков. Конечно, можно зайти в магазин и ни чего не купить, но искушение бывает подчас настолько невыносимым, что лучше судьбу лишний раз не искушать.

 Геннадий с утра уходил на работу, и если не приходил днём на пару часов, то возвращался поздно вечером. Такие дни, когда глава семьи работал без перерыва, бывали невыносимыми для всей семьи. Секунды до спасительного скрипа дверных петель длились как часы. Минуты – как дни. Часы – как недели.

 До тех пор, пока кормильца нет дома, нет и пищи. Голод, безболезненно переносимый утром, к вечеру превращался в адскую пытку.
 
 Геннадий, конечно, старался построить свой рабочий день таким образом, чтобы днём всегда было несколько свободных часов. Иногда это удавалось, но чаще всего распорядок рабочего дня зависел от прихоти начальства, а не от желаний подчинённых.

 Гена разменивал свой третий десяток. Обыкновенный парень, ничем не выделяющийся, незаметный в толпе. Единственное, что на самом деле отличало его от большинства сверстников – отсутствие кошелька. Ещё покойный отец учил маленького Генку обходиться без него. "Нет денег – нет расходов", любил говорить  папа, не имевший кошелька до самой смерти.

 Необычный способ доставки продуктов домой Гена тоже получил в наследство от отца. Тот же научился этому, отсидев десять лет в одной из тюрем Воркуты.

 В то утро Гена проснулся мрачным, голодным и пристыженным. Стараясь не смотреть в глаза жены, встал и принялся торопливо одеваться. Оба молчали.
 
 В прихожей на тахте лежала тёща и бессмысленно созерцала потолок. Осунувшаяся, внезапно постаревшая, она тихонько постанывала. Сил у Веры Семёновны оставалось только на эти приглушенные звуки. Все, что она думала о зяте – высказала в те три дня, когда он, получив внезапно не прошеные отгулы, сидел безвылазно дома.
Гена никогда не брал ни выходных, ни тем более больничных. Кризис не обошёл стороной и их завод. Заказов было немного, а рабочих, слоняющихся без дела – не мало. Отправка в незапланированные отпуска, являлась одной из вынужденных мер, предпринимаемых хозяевами.

 Но как объяснить семье, что не он, а мировой кризис, стал причиной их голода. Гену понимать не хотели. Хотели просто покушать, ведь объяснениями сыт не будешь. Да он их и не осуждал. Сам уже трое суток ничего не ел, и его взрослого, здорового мужика, качало из стороны в сторону. Жена, тёща – им то, каково.

Дети бедные, несчастные малютки - что испытывают они, страшно даже представить. Их мольбы звенели в ушах, разрывали сердце – "Папа, папа! Мы голодные! Папа! Дай покушать, хоть что-нибудь. Пожалуйста, папочка!". Впавшие животы, ввалившиеся щёки - ходячие скелетики. Маленькие пальчики, указывающие на пустые ротики. "Папа, папочка –кушать". Слёзы.

 Всё это было в первые дни. Сейчас дети даже не плакали. Просто лежали в своих кроватках без движения, подсознательно экономя силы.Сегодня он, во что бы то ни стало, пойдёт на работу,не смотря на то, что вынужденный отпуск ещё не закончен. Проклятый отпуск.
 
- Сделаю вид, что забыл. Будь, что будет. Может, успею дотянуть до обеда, а там пусть выгоняют".

По дороге на работу забежал в аптеку, где его встретили, как старого знакомого. Девчёнки-продавщицы улыбались, конечно, по доброму, но Гену от этих улыбок коробило.
- Генка, тебя уже неделю, как не было. Что, жена красный флаг подняла? Ох, Генка, завидуем мы твоей жене. Ну почему столько счастья, и одному человеку. Ну не обижайся!
Он не обижался. Давно привык, и к завистливым взглядам, и к пошлым шуткам.
- Пачку презервативов XXL. Повышенной прочности, - привычно буркнул Гена и расплатился.

На заводе работало несколько тысяч человек, поэтому трюк с забывчивостью прошёл гладко. Никто не обратил внимания. Мастер конечно, в конце концов, обнаружит несанкционированный приход, но, по всей видимости, точно не сегодня. Гена был на хорошем счету, так что надеялся отделаться криками и угрозами. Дальше дело вряд ли зайдёт.

Гена зашёл в туалет, осмотрелся и закрылся в кабинке. Привычно открыл новенькую пачку презервативов. Достал один. Вскрыл. Ловко обвязал конец презерватива прочной, шёлковой ниткой. Надул его немного, так что бы на конце образовался небольшой шарик и проглотил. Второй конец нитки крепко привязал к крайнему правому коренному зубу. Спустил воду и вышел из кабинки.  Осмотрелся ещё раз, ничего подозрительного не наблюдалось. Только тогда Гена немного расслабился, вымыл руки и вышел из туалета.

В отличие от семьи Тивеловых, завод не скупился как раз на питании работников. Завтракам и обедам могли позавидовать пятизвёздочные гостиницы. А уж если оставались вечером на сверхурочные часы, ужин заказывался с соседнего ресторана. Причем весьма дорогого, который держали, какие-то грузины. Настоящие шашлыки, проложенные кусочками помидоров. Свежий, на месте выпеченный лаваш. Даже сладости на десерт.

В столовую Гена старался заходить последним, хотя все и так знали его неумеренный аппетит. Аппетит этот служил объектом бесконечных шуток и баек. К таким шуткам, как и к ироничным постоянным усмешкам сотрудников Гена, тоже привык, и не обращал на них никакого внимания.

Более того, прожорливого коллегу любили угощать принесёнными из дома вкусностями. Это являлось своеобразным развлечением. Парень, поглотивший пять-шесть порций в столовой, невозмутимо садился, и поедал всё, что ему предлагали. Домашние пирожки, сладости, фрукты.

Зрелище, сюрреалистичное уже само по себе, дополнялось тем, что поглотитель пиши никогда не пил. Совсем. Ни воду, ни чай, ни кофе, ни газированные напитки. Ничего.
"Насытившись", вернее растянув до предела желудок, а ещё вернее наполнив презерватив до максимума, парень спокойно возвращался к своим обязанностям.
Сегодня Геннадий побил все рекорды. Даже всёзнающий фрезеровщик Кацман, утверждавший, что человеческий желудок вмещает не более пяти литров, сидел с широко раскрытыми глазами. Только повторял – "Ну парень, ты даёшь!".

Вечером, к всеобщему удивлению, Гена не остался на сверхурочные, хотя такая возможность была. За сверхурочные часы платили по особому тарифу, и рабочие иногда даже ссорились по поводу, кому оставаться.

Но для членов семьи Тивеловых эти несколько часов могли стать критическими. Семья была без пищи уже четвёртый день. Да и сам Геннадий с трудом дотянул до конца рабочего дня.

Экономя и на проезде, он всегда возвращался домой пешком. Всего полтора часа в каждом направлении, зато не надо тратиться на проездные билеты. Сегодняшний путь показался восхождением на Голгофу. Сказывались ослабленный от голода организм и непривычный вес.

Осуждающий, с тёмными мешками под глазами, взгляд жены. Крики голодных детей. Неподвижная тёща на тахте. Всё это подгоняло Гену, не хуже плети, заставляя двигаться быстрей заплетающиеся ноги.

"Я пришёл", не громко сказал Гена, и захлопнул за собой дверь. Провернул ключ в замке. Закрыл на задвижку. Жена быстро зашторила окна по всей квартире. Семья собралась в гостиной, где обычно и происходило действо.

Сияющий чистотой тазик сиротливо стоял у стены. Кажущийся одиноким, забытым, ему ещё предстояло сыграть свою далеко не последнюю роль в грядущих событиях.
Гена взял небольшой разбег и сделал стойку на руках над тазиком. Ноги упёрлись в стену для большей устойчивости. Сашенька легла на спину, так, что её голова оказалась точно под головой мужа. Гена открыл рот, и жена принялась торопливо развязывать шёлковый шнурок.
 
Уже семь лет девушка практически ежедневно выполняла эту процедуру. Руки автоматически делали свою работу. Отскочить вовремя было самым главным в этом процессе. Последние движения пальцев. Рывок в сторону.

Желеобразная, клейкая масса плотной струёй хлынула из широко открытого рта мужа. Когда поток закончился, и тазик наполнился почти до краёв, Гена обессилено стал на ноги. Его мутило, но одновременно распирало от гордости. Он сделал это! Не дал семье умереть голодной смертью.

Чувство голода было настолько острым, что члены семьи просто не в состоянии были ждать расфасовки по тарелкам. Просто стали на четвереньки перед тазиком, и отталкивая друг друга, принялись хлебать тёплую жижу. Насытившись, откинулись на спины и блаженно прикрыли глаза.
Глава семьи терпеливо ожидал пока жена, тёща и дети насытятся.
КОРМИЛЕЦ.

Гена взял кружку, зачерпнул остатки уже остывшей жижи, и несколькими жадными глотками осушил её содержимое. Повторил это ещё несколько раз, но уже намного медленней. Смакуя каждый глоток, наслаждаясь вкусом и консистенцией. Закончив, присоединился к членам семьи, всё ещё блаженно лежавших на полу.
Силы постепенно возвращались к ним, и скоро все уже сидели, опёршись спинами о стенки комнаты.

Геннадий ждал.
"Дети, возблагодарим же нашего кормильца", начала традиционный обряд тёща. Все тут же зааплодировали и в унисон, нараспев закричали – "Мо-ло-дец, мо-ло-дец, мо-ло-дец!".
Глава семьи благосклонным кивком принял благодарность.

Семь лет, изо дня в день, с редкими выходными, повторялась в доме  Тивеловых эта сюрреалистическая картина.

Конечно, пища не всегда была однородной кашицей пережёванных продуктов. Чередовались "мясные", "суповые", "овоще-разгрузочные" дни. Поставки чая и кофе происходили не чаще, чем раз в месяц. Презерватив, наполнявшийся в желудке, вмещал до пяти литров жидкости. Это в самом начале, семь лет назад. Сегодня желудок растянулся на столько, что при желании Гена заливал в него семь, а то и восемь литров кофе. А такое желание всегда присутствовало. Напиточные дни происходили за счёт продуктовых. Поэтому необходимо было сократить их до минимума.
Дома жидкость разливалась по бутылкам и хранилась в морозилке, и разогревалась в микроволновке по мере надобности.

Три года назад Сашенька, с подачи мужа, распустила слух по соседям о том, что Гена работает на фабрике по производству соков. Раз в три недели Геннадий "питался" на работе одними фруктами. Для того, что бы получить пять-шесть литров "свежевыжатого" сока, необходимо было поглотить и "переработать" (разжевать) до двадцати килограмм апельсин. Гена ставил рядом со своим рабочим местом ящик фруктов, и без отрыва от производства монотонно жевал под подбадривающие крики коллег. Гена глотал сок, а жмых сплёвывал в подготовленное заранее ведро.

Дома делал стойку на руках и сливал сок в тот самый тазик.
Кстати, у тазика, как у мечей в рыцарские времена было собственное имя – receptacle, что означало вместилище.

Затем, вместе с женой и тёщей, напиток разливался по бутылкам. Бутылки охлаждались в холодильнике до оптимальной температуры, и разносились женой по соседям. Цена литра "свежевыжатого" сока варьировалась в зависимости от исходного продукта. Зимой естественно цена вырастала вдвое.

Это было совсем не плохой добавкой в скудный семейный бюджет.

Гена даже пробовал экспериментировать с другими продуктами. Например котлеты проталкивал пальцем в пищевод, не разжёвывая. Но на котлеты, почему-то спрос был невелик, да и извлекать их потом было несравненно трудней, чем пережёванную массу.
После таких экспериментов горло саднило несколько дней, и на семейном совете было принято единогласное решение их не продолжать.

Только один раз, когда Гена в очередной раз решил сэкономить, и купил дешёвые презервативы – произошла авария. Презерватив не растянулся, как ему было положено, а порвался ещё в пищеводе. Шесть литров тщательно пережёванных продуктов пошли насмарку. Несчастный "кормилец" переваривал их несколько дней, после чего зарёкся экономить на "таре".

Тридцать лет без кошелька. Любящая и горячее любимая жена. Уважаемая и уважающая его тёща. Здоровые, красивые близняшки – гордость семьи.
Нет, жизнь определённо удалась. А скелет в шкафу…. Он ведь на то и скелет, что бы быть в шкафу, подальше от людских взоров. Никому не надо знать, что происходит вечерами в квартире Тивеловых, да никто и не знал.

Леонид и Евгения подрастут, ещё несколько лет и их можно будет приобщать к ремеслу. Способ сбывать излишки производства, в конце концов, отыщется сам собой. Никуда не денется. А там….

Улучшение жилплощади, покупка иномарки, поездка в Турцию (о которой так мечтала Сашенька). Хорошее образование для детей.

Геннадий счастливо улыбнулся, вспомнив любимый семейный тост – "За папин желудок!".