Основано на реальных событиях.
Александр и Елена женились по большой любви, наперекор матери Саши, которая не была в восторге от такого альянса.
-Сынок, - увещевала Галина Николаевна единственного сына, - Лена всё таки немка. Не лучше ли было жениться на Мариночке? Она наша, русская, да и ты ей давно люб...
-Мама, ты опять за своё?! - вскипел Александр. - Что из того, что Лена немка?
-Твой дедушка... - начала мать, но сын перебил её:
-Мать, что за национализм? Это было давным-давно, когда и тебя на свете не было. Какое отношение мой дедушка имеет к семье Лены? Её предки приехали в Россию ещё во времена Петра.
-Да и фамилия у неё какая-то... Неприличная... Шпиц. Одну букву поменять и слово ругательное получится. - настаивала Галина Николаевна.
-Наша фамилия словно лучше? - улыбнулся в ответ Александр. - ХорькОвы... Даже менять ничего не нужно: очень уж хорька напоминает.
-Да нет же! - запротестовала мать. - Харьков — от слова ХАрьков, а не от слова хорёк.
-Почему же тогда вторая буква о, а не а? - нарочно подначивал Сашка мать, чтобы та обиделась и отстала от него.
Но мать и не думала обижаться.
-Ошибочка произошла, - рассудительно объявила она. - На веку — как на долгой ниве, вот ошибочка и вкралась.
Сашка понял, что таким образом от матери не отделаться, поэтому решил «обидеться» сам:
-Вечно ты, ма, настроение испортишь! Ну тебя! Пойду я от греха подальше.
И уже в дверях:
-А на Ленке я всё равно женюсь! Мы любим друг друга. И ничего с этим, ма, ты не поделаешь...
И ведь женился таки. Галина Николаевна была уверена в том, что сын сделал это назло, чтобы доказать, что он свободная личность. Эта уверенность ещё более окрепла, когда Александр с молодой женой переехали из города Янги-Ер, где они оба родились и выросли, в областной центр — Гулистан. Как сын пояснил:
-Поближе к новой работе.
Галина Николаевна хотела высказать всё, что думает по этому поводу, но не смогла: слёзы обиды душили её, разрывая на части материнское сердце:
-Растила-растила сыночка... Одна, без чьей бы то ни было помощи и поддержки. И на тебе: пришла какая-то немка... И увела от матери единственного сына...
Александр с Еленой в Гулистане сняли половину частного дома, обустроились, как могли. Вторую половину занимали хозяева: Мария и Фёдор, с двумя небольшими детьми. Они хоть и постарше квартирантов были, но несмотря на это общались, даже сдружились, особенно Елена и Мария. Впоследствии Хорьковы выкупили свою половину и зажили более свободно, не зависимо ни от кого.
Первое время молодые жили, что называется, душа в душу: и на работу вместе, и с работы, и по дому всё вдвоём, всё вместе. Соседи нарадоваться на молодую пару не могли: Мария даже в пример своему Фёдору ставила Александра:
-Вон смотри Сашка, как свою Ленуську любит: на руках носит, пылинки с неё сдувает, а ты...
-Мы сколько лет с тобой женаты? - напомнил жене Фёдор.
-Ну шесть почти, - не понимая к чему он клонит, ответила Маша.
-Посмотрим на каких руках будет Сашок носить Ленку через шесть лет...
И, как в воду глядел. Пока детей не было, Александр и Лена, казалось, и дня друг без друга прожить не могли, а потом дети пошли: как год — так Федот, а по-хорошему — так два. Мужу Лена стала уделять меньше внимания, больше — детям, и стали они отдаляться друг от друга всё дальше и дальше.
Раньше бывало Лена только подумает о своём Сашке, выйдет за калитку, а он тут, как тут, словно желание её заветное прочёл. Обнимает, в глаза целует, разными нежными словами называет: - "Леночек мой синеглазый. Ленуська — жёнушка ненаглядная!" Ну и всё такое прочее.
А тут: никаким калачом в дом не заманишь. Друзья пошли, выпивки. В пьяном виде Александр начинал «качать права», выходил из себя по любому поводу: встретила не так, слово сказала не то, ответила - не так. Сначала шум до потолка, затем оплеухи и тычки, а потом уж и кулаки с пинками.
Как не пыталась Елена скрывать всё это от глаз и ушей соседей, но куда там: за стеной всё происходит - не скроешь. Терпела, молчала, синяки замазывала, но подруга Мария всё видела, без слов всё понимала.
-Как можно терпеть такое?! - возмущалась она, с жалостью глядя, на избитую в очередной раз, Лену. - Я бы на твоём месте давно в милицию его сдала.
Лена в ответ только мотала головой и шептала разбитыми губами:
-Он меня любит!
Припоминала сомнительное высказывание:
-Бьёт — значит любит.
-Ты, что правда так думаешь?! - удивлялась Мария. И, увидев щенячий взгляд подруги, констатировала:
-С ума ты сошла, подружка! Разве это любовь?... Да в гробу я видала такую любовь!
Столкнувшись с экспрессивной реакцией подруги, Лена сразу замыкалась, скрывала, что некогда, такой нежный Сашка, теперь её иначе, как фашисткой, не называет, обвиняя во всех смертных грехах и бедах — его бедах. И не просто обвиняет, а действует: избивает - со злостью, ненавистью, словно она и впрямь виновата в чём-то. Лена не признавалась и в том, что боится мужа. Боится, что рано или поздно он выполнит свою угрозу убить её.
Утром Александр просил у неё прощение, ползал на коленях, целовал руки и ноги, клялся, что больше и пальцем не тронет. Выхаживал жену после побоев, жалостливо смотрел на дело рук своих, роняя скупую мужскую слезу. Вот потому Лена и не заявляла на своего Сашку: верила, что одумается, поймёт. Поймёт, что нельзя так, что любит она его, как раньше, как тогда: с первого взгляда и на всю жизнь.
Поначалу верила. Но чем дальше, тем всё больше понимала, что не изменится он, и уже готова была заявить на него, если бы ни этот предательский страх потерять мужа — потерять кормильца, ведь теперь у них было четверо детей, и Лена была снова в положении.
А Александр наглел всё больше и больше.
-Вот как-нибудь принесу из сарая кетмень, - пугал он жену, - и оттяпаю твою дурную головёнку с плеч долой, фашистка проклятая! Только так от тебя и избавиться можно. Заодно и вы****ков твоих... Вы мне всю жизнь исковеркали.
В последнее время Александр пил почти каждый день, и Елена вынуждена была прятаться вместе с детьми по соседям, пока он не засыпал. В том случае, если он всё же находил жену, то бил смертным боем.
-Как ты переносишь всё это? - допытывалась у подруги Маша. - Он ведь может убить тебя однажды.
-Мне уже всё-равно, - безысходно махала рукой Лена. - Пусть уж скорее убивает. Чем дальше так жить — лучше умереть.
-Не лучше ли развестись с таким уродом? - сердилась Мария.
-Куда я с четырьмя детьми? - отвечала Лена. - Да ещё пятым в положении... У меня ведь ни специальности, ни работы...
-Хотя бы о детях подумала, - уговаривала подругу Маша, - ты же мать, Леночка. Если с тобой, что случится, кому твои дети будут нужны? Сашку посадят, а детей в детдом сдадут.
На глазах Лены наворачивались слёзы и двумя мутными ручейками текли по щекам. Она плакала беззвучно, без всхлипа, без вздоха, как приучил её плакать муж.
-Бедная ты моя! - обнимала её за плечи Маша. - Ну хочешь я сама схожу в милицию и всё расскажу?
-Не нужно, - отвечала Лена, поднимая голову с плеча подруги, и глаза её нехорошо блеснули. - Сама разберусь.
-Бедная девочка, - подумала соседка, - так и сума сойти недолго.
Мария хотела сказать Лене несколько добрых слов, чтобы хоть как-то подбодрить подругу, но та вдруг засобиралась домой.
-Пойду я, - сказала она, пряча глаза. - Сашка скоро вернётся... А я ещё должна успеть...
Маша хотела спросить, что должна успеть подруга, но та уже шагнула за порог. И соседке не осталось ничего иного, как недоумённо пожать плечами, удивляясь поведению Лены.
Елена, придя домой, позвонила матери в Янги-Ер и сказала, что отправляет детей к ним с отцом.
-Сосед дядя Петя сегодня в Беговат едет. — сообщила она. - Ему всё равно по-пути, вот и завезёт ребятишек к вам: очень уж они по дедушке с бабушкой соскучились.
-Надолго? - строго поинтересовалась мать.
-На несколько дней, - уверила её Лена. - Потом сама приеду — заберу.
-Можешь не торопиться, - смягчилась мать, - отец вон из другой комната кричит, что сам завезёт внуков через неделю-другую.
-Хорошо, - равнодушным голосом ответила дочь и повесила трубку.
Потом Елена собрала детей, старшему из которых, Димке, пару месяцев назад исполнилось шесть лет, дочке Ирочке не было и пяти, а близнецам Тольке и Кольке — около четырёх. Собрала узелок с детскими вещами на смену, и отвела их к соседям справа.
Лидия Павловна, жена дяди Пети, обрадованно встретила ребятишек, усадила за стол пить чай со сливками, подчуя только что испечёнными пирожками и ватрушками. Глядя на обеспокоенное лицо Елены, Лидия Павловна предложила и ей выпить чайку, но та отказалась, сославшись на то, что ей нужно ещё приготовить ужин мужу.
-Ты иди тогда, Леночка, иди, - успокоила её соседка. - Я сама послежу за ребятами, пока Пётр собирается.
-Да, уж, - как-то отстранёно ответила Лена, не сказав больше ни слова.
-"Даже детей не поцеловала на дорогу, - удивилась про себя Лидия Павловна. - словно не в себе девка".
Но тут дети стали шалить за столом, и она переключилась на них, забывая о Лене.
А Елена, вернувшись домой, дальше делала всё, как во сне. Она принесла из сарая большой узбекский кетмень, зачем-то помыла его и поставила возле печки, а сама села на табурет рядом, прикрывая кетмень собой.
Она сидела молча, потеряв счёт времени, как каменное изваяние, не двигаясь, казалось даже не дыша. Секунды текли, как часы. Мысли в голове Лены путались и комкались, как ненужная, грязная бумага, а в правый висок что-то стучало, словно туда, нудно и больно, долбился назойливый дятел, пытаясь достучатся до её сознания.
Свет женщина не зажигала, вообще забыв о том, что это нужно сделать. Вечер наступал стремительно, гася последние краски. Вот уже и тьма окутала комнату, залив всё вокруг непроглядной чернотой.
Уже больше двух часов Елена сидела, как нахохлившаяся большая птица, не двигаясь, глядя в одну точку. Даже тогда, когда в прихожей раздались тяжёлые, нетвёрдые шаги мужа, не вздрогнула, не моргнула.
Пьяный голос Александра гремел, как ржавое железо:
-Эй, где вы там все?... Повыздыхали что ли? Ленка, стерва, выходи! Встречай... Мужик домой пришёл... Кормилец ваш...
Двери шарахнул так, что чуть с петель не снёс. В дверном проёме, на просвете муж виден был очень хорошо: опять в стельку пьян, опять жаждал её крови.
-Ты, фашистка хренова, выходи! Убивать тебя сейчас буду!
Ни слова не говоря в ответ, Елена нащупала за спиной кетмень и, как только муж перешагнул порог, со всей силы рубанула его по голове. Александр даже вскрикнуть не успел — упал, как подкошенный. Пару раз дёрнулся и затих.
Лена выволокла бездыханное тело мужа на крыльцо, перевалила в садовую тачку и вывезла в ближайший арык.
Вернувшись домой, она автоматически вымыла и кетмень и тачку, тщательно промыла в доме все полы, убирая следы пребывания мужа. Потом умылась сама, переоделась в чистое платье и пошла в ближайшее отделение милиции. Действовала, как под гипнозом: без чувств, без эмоций, без колебания.
Молоденькому лейтенанту, сидевшему в дежурке, Елена сказала, что убила своего мужа, попросила арестовать её. Дежурный не успел и слова сказать в ответ, лишь глаза округлил от удивления, как женщина упала на пол тут же, у его окошка. Когда Мурад Инамов выскочил в коридор, то заметил, что под женщиной расплывается лужа крови. Пришлось срочно вызывать скорую помощь.
Пятого ребёнка Лена потеряла. Это была девочка, как потом её родителям сообщил врач. Но не это было самым страшным: она ничего не помнила, никого не узнавала и совсем перестала говорить - только мычала. Из больницы Елену перевели в «Психоневрологический диспансер»: все признаки умственного расстройства были налицо.
Суд состоялся только через полгода. Родители Елены, конечно расстарались: и адвоката хорошего, из Ташкента наняли, и свидетелей нашли: тех же соседей — Марию и дядю Петра с Лидией Павловной, для которых семейная жизнь их дочери с Александром не была секретом.
Елена на суде была тихой, отстранённой, хотя на вопросы отвечала довольно связно. От последнего слова она отказалась. Но и без него, присутствующим на суде, было всё ясно. Когда объявили приговор: принудительное лечение в «Психодиспансере», мать Александра выкрикнула из зала:
-Так я и знала, что не доведёт до добра моего сыночка эта немчура!
Но её сразу же утихомирили. Лену эти выкрики словно вовсе не задели: возможно, она их даже и не слышала, витая где-то далеко, в своём узком мирке.
Детей Елены забрали её родители и увезли к себе в Янги-Ер, а их дочь снова вернули в диспансер на долгие пять лет.
Вот так печально закончилась «великая любовь» Александра и Елены, начавшаяся так ярко, так счастливо...