- Мама, ну что же ты так плохо распорядилась своей красотой? – ехидничала я, когда она уж cлишком начинала хвастаться былыми бесчисленными ухажерами и предложениями замужества.
- Ну и какой толк, что их было так много, а кого выбрала? - не унималась я.
- Почему все женщины так падки на всяких негодяев, подлецов и мерзавцев? А добрых, душевных и преданных не замечают? Ну чем тебе не подошел Миша Козлов, с которым ты переписывалась и он уже был в статусе потенциального жениха?
С Мишей Козловым мама познакомилась на родине своего отца в Белорусской деревне Русаки Могилевской обл., куда тот не раз вывозил ее с братом на летние школьные каникулы.
Миша был курсантом высшего Ленинградского военно-морского инженерного училища и погиб на Балтийском море в первые дни войны. С сохранившейся фотографии на меня смотрел красивый, скромный юноша в форме морского офицера с открытым добрым взглядом.
Мать променяла его на другого Михаила, бойкого и наглого , авантюриста, любителя весело пожить, озабоченного "ходока", вероломного искусителя женских сердец.
А еще по её рассказам ей делал предложение некий Григорий Левитин. Помните, в ЦПКиО им.Горького в Москве был аттракцион «Мотогонки по вертикальной стене», где бесстрашный Левитин на мотоцикле носился внутри деревянного цилиндра и вытворял чудеса героизма: отпускал руль, свешивал ноги на одну сторону машины, садился спиной к рулю, на что уж совершенно невозможно было смотреть. Он весь был в шрамах, потому что часто падал и разбивался. А мама училась в это время в парке балету в театре народного творчества. Как было ему не заметить молодую эффектную блондинку. Так он задумал даже акробатический номер вместе с ней, как танцовщицей. Просил ее руки у отца, моего деда. Слава богу, ума хватило отказать.
В самые первые дни начала войны мать поняла, что она в положении.
- Ну кто же рожает в такие времена? - опять приставала я с расспросами.
- А что было делать? Аборты тогда были запрещены, и чего я только не предпринимала! - отвечала она.
- Ах вот почему у меня не выросли клыки после выпадения молочных зубов! - с ужасом возмущалась я.
Вот такая я беззубая по характеру и осталась на всю жизнь. Чего-то она там пила, травила меня, парилась в бане, но избавиться от плода не удалось
В конце октября, когда в Москве началась паника, молодожены, успев в спешке зарегистрироваться, уехали в г.Уфу Баш.АССР. Не было ни свадьбы, ни цветов, ни колец, ни шампанского, о чем мечтает каждая девушка, даже не посидели и не отметили в кругу родных. Не до того, постоянно приходилось по тревоге убегать и скрываться в бомбоубежище во время бомбардировок Москвы.
В Уфе разместились на съемной квартире, без всяких удобств, вода в колонке, туалет на улице. Почему-то вместе с ними в комнате жила посторонняя женщина тоже беженка с сыном подростком. Какой уж там медовый период. Мать беременная, плохо себя чувствующая, неопытная среди чужих людей, была стеснительна и щепетильна, что доставляло ей немало мучений. К тому же хозяйка квартиры предупредила, чтобы к моменту рождения ребенка они освободили комнату, она такую семью с грудным терпеть не будет. Пришлось подыскивать другое жилье.
Родилась я в феврале - самый тяжелый военный период 1942 года ночью в полупустом роддоме г.Уфы. Мама запомнила, что во время схваток пожилая нянька все приговаривала: »Буде орать-то, буде орать!». Когда ей показали ребенка, он весь был как бы в муке, это лопнувший пузырь прилип и одел тельце новорожденной. Так что я родилась в «рубашке».
Новоиспеченный отец снял еще более убогую комнату шести метров на первом этаже, холодную, сырую и темную с плесенью на стенах и потолке. Я до сих пор не понимаю причин этого. То ли совсем не было денег, то ли город был переполнен эвакуированными. Как-то не уточнила я этот момент у матери. Муж, как человек, раскрылся во всей красе, оказался черствым, эгоистичным, бессердечным, даже жестоким. Мать рассказывала, что еще не оправившись от родов, носила ведрами воду из колонки для готовки и стирки пеленок. Отец был художник и берег свои пальцы. К появившейся девочке проявлял полное равнодушие, просто не обращал никакого внимания, ни разу даже не взял на руки, не приласкал, не приголубил, что особенно обижало маму, ведь доченька была прехорошенькая.
Мог выпить последний стакан молока, предназначенный ребенку. В голодные военные годы считал, что лучший кусок должен доставаться ему, как добытчику.
Со временем до мамы дошли слухи, что в комнате, куда принесла малыша, вся семья бывших жильцов умерла от туберкулеза, а у девочки обнаружилось положительное перке, и она взмолилась с просьбой к мужу подыскать другое жилье. Сколько ночей провела в слезах с единственной мыслью, как спасти ребенка. Муж возражал, мотивируя тем, что ему надо лишний раз «светиться» с пропиской и регистрацией в паспортном столе и милиции. А это нежелательно, так как могли отправить на фронт. Он имел освобождение от мобилизации в виду сильной близорукости.
Туберкулезом к счастью я не заразилась, но подцепила, то ли от укуса комара, малярию. Представляете, грудного ребенка трясла малярия с высокой температурой и мать вынуждена была добавлять в грудное молоко хинин.
Когда мама начала категорически настаивать переехать, муж в конце концов поставил ультиматум: « Выбирай, кого тебе важнее спасать, или меня, или ребенка, а дети у нас еще будут». Чтобы скрасить безрадостное существование, он находил себе отдушину, вечерами пропадая у другой женщины. И это при такой милой, доброй, душевной и покорной красавице жене! Чего только не приходилось терпеть маме: и холод, и голод, болезни ребенка, измену мужа, ужасающие жилищные условия, после такой беспечной и беззаботной довоенной жизни театральных выступлений, гастролей и успеха.
Мать писала письма родителям, упрашивая сделать ей вызов в Москву, так как въезд в город во время войны был закрыт. Не знаю каких усилий потребовалось деду, чтобы вызволить ее из Уфы. Вызов был получен в середине 1943 года. Сколько радости было при встрече с родителями на вокзале столицы. Через несколько месяцев из Уфы вернулся и супруг. Его комната, за которую во время отсутствия он не платил квартплату, была занята другими людьми. Такая участь постигла многих, кто уезжал из Москвы в годы войны. Жить было негде. Пытаясь сохранить семью, разместились в квартире вместе с родителями мамы. Но дальнейшая жизнь не сложилась. Дед, не выдержав холодного равнодушия зятя к внучке, однажды спустил его с лестницы. Так и пропал мой кровный отец на всю оставшуюся жизнь, скрываясь от алиментов, и никогда не вспоминая и не интересуясь судьбой дочери.
Вот и закончился самый сложный период жизни моей матери, период познания и разочарований, а жизнь продолжалась, с ее новыми трудностями, лишениями и испытаниями.