В Советском Союзе за 1938 г. было
репрессировано 1.352.319 человек.
Из них 600.000 расстреляно.
Это было сообщено на пресс-конференции
в КГБ народным депутатам.
23.03.1990 г.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ЛЫСЫЙ (Вениамин Правдин), 40 лет. Грабитель, уголовник-рецидивист. Груб, исполнителен. «Выжить» — его лозунг.
СТАРИК, 60 лет, — Арбузов Александр Евстахьевич. Случайный узник, оптимист, хитрун.
ЮЖАНИН, 55 лет, — Игнат Васильевич. Профсоюзный деятель. Миролюбивый соглашатель, трусоват.
ТОРМОЗОВ, 45 лет, — Павел. Опытный революционер по кличке «Тритон», степенен, осторожен, но его выдал ранее провокатор.
РЯБИНИН, 40 лет, — Революционер (начинающий). Вспыльчив, неосторожен, но против него нет улик. Его избивают на допросах.
ВЕРЗИЛА, 40 лет. Надсмотрщик. Груб, туп.
СТУДЕНТ, 30 лет. Провокатор (служит в охранке в звании капитана). Горяч, делает много предложений в революционном духе, идёт за беглецами, внедряется в ряды революционеров и выдаёт их.
КАПИТАН, 45 лет. Начальник отдела. Служит за деньги, пренебрегая совестью, жесток, реакционер.
ЛЕЙТЕНАНТ, 26 лет. Офицер комендатуры. По идеологии своей он за хунту. Не согласен с принципами работы капитана.
ЛИЗА, 35 лет. Свидетель, женщина-мещанка. Показывает против революционеров.
РЫЖАЯ, 25 лет, – Нина. Принимала участие в забастовке. Не совсем осознанно выступала.
БЛОНДИНКА, 20 лет, – Лена. В революционном движении принимала участие неосознанно.
Мужчина. – Охотник. Отец. Патриот, уважает закон.
Вася. – Охотник. Сын. Патриот, уважает закон.
ДЕЙСТВИЕ I
УЗНИКИ
Серая камера. На нарах узники. Их пятеро. Яркая солнечная полоса из маленького оконца прорезает сырость и тусклость.
ТОРМОЗОВ. За что тебя сюда?
РЯБИНИН. Вот именно, за что! Заперли и всё, да и не похоже, что выпустят. Когда меня привели в комендатуру, то сказали, что к вечеру всё уладится. Мол, только разобраться надо в кое-каких недоразумениях, а сейчас пошла уже вторая неделя. (Рябинин тяжело вздыхает).
ТОРМОЗОВ (обращается к Рябинину). Ты не кипятись. Этим здесь не возьмёшь. Тут, брат, машина целая завертелась.
ЛЫСЫЙ. Жалко мне вас, ребята. Ни за что сдохнете. Я не отказываюсь, грабил — влип с поличным. А вы? Ха-ха-ха! (Он хрипло смеется и злорадно окидывает всех взглядом, полным пренебрежения.) Хлюпики, болтуны тухлые. Потому-то вы и здесь, потому как хлюпики и бол-ту-ны.
СТАРИК (не выговаривает букву «Р». Сейчас он пытается умиротворить Лысого)
Какой вы, однако, пхыткий. Сами гхабили, сами отсиживайте. Мы здесь так, случайно. Кхоме вас, конечно. Вхемена нынче такие, что тхебуется тщательная пховехка.
ТОРМОЗОВ (обращается к Лысому; в его голосе негодование). Ты признался! Чего они тянут с тобой! Почему мы все в одной камере? (Тормозов жестикулирует руками, показывая на всех.)
ЛЫСЫЙ (спокойно и уверенно). Может, я один только и признался, и здесь правду говорю, А за что вы тут, ещё надо разобраться.
ЮЖАНИН (пожилой гражданин с бородкой в демисезонном пальто). Ну, будет вам друг на друга наговаривать. Пусть каждый расскажет правду о себе. Разумеется, такую…(Здесь его голос затихает. Он замечает, что Рябинин и Тормозов недоверчиво косятся на него.)
РЯБИНИН (обращается к Тормозову, но так, чтобы слышали все) Провокатор опять за своё.
ТОРМОЗОВ (громко) Как там у вас фамилия? Что-то очень простая?
ЮЖАНИН (поглаживает нервически свою бородку). Моя фамилия, Южанин.
РЯБИНИН (с иронической улыбкой на лице). Больно интересная фамилия, Не здесь ли, в 101 номере, дали вам её? Эта комната как раз выходит окнами на юг.
ЮЖАНИН. Я буду жаловаться. Вы меня оскорбляете, какой номер? Какие окна?
ЛЫСЫЙ. Южанин, подули северные ветры. Им и жалуйся. Больше в этом пансионе некому.
Шум за тяжелыми дверями. Их отпирают. Глаза узников устремлены на вошедшего высокого широкоплечего солдата. Лицо его спокойно и вроде бы даже задумчиво. Будто он все знает об узниках, зачем они здесь и что будет с ними. Между собой все узники зовут его Верзилой.
ВЕРЗИЛА. Рябинин! (Шарит глазами.)
Следует пауза. Никто не шевелится. Затем интеллигент медленно поднимается.
ВЕРЗИЛА (вспыхивает вдруг и громко орёт:) Ты, скотина, чего тянешь? (Его сапог вонзается в худые ягодицы Рябинина. Верзила уводит узника. Дверь лязгает засовами.)
ТОРМОЗОВ. Все вы тут собрались, один лучше другого.
СТАРИК (обращается к Тормозову). Хябинина уже втохой хаз выводят. Да вот товахища с шевелюхой выводили. (Старик показывает на Лысого). А вас не тхогают.
ТОРМОЗОВ. Им виднее. Не укажешь. Со мной всё ясно.
ЛЫСЫЙ. Ясно, ясно. Что темнишь, Тормоз?
ЮЖАНИН. Товарищ, что вы нервничаете? Давайте лучше вспоминать что-нибудь хорошее, отвлечёмся.
ТОРМОЗОВ. Как это вспоминать? За хорошее сюда не попадают.
СТАРИК. Знаете, дхуги мои, как хохошо было ханьше, когда я был вот таким маленьким. (Он показывает ладонью перед собой.)
Я не знал этой ужасной камехы. И папе моему никогда не пхиходило в голову, что его сынишка... (Он замолкает, закусывает губу и вскоре продолжает.) Нет, нет, я не могу. Начинаешь, что — нибудь пхиятное далекое хохошее, а пхиходишь к плохому, к ужасному, к этой тёмной и вонючей камехе. (Он закрывает лицо ладонями и мотает головой из стороны в сторону. Вроде бы хочет проснуться от навязчивого тяжелого сновидения.)
ЮЖАНИН. Товарищи, скоро нам обед подадут. Веселей. Право, положение наше неприятное, но нельзя же так унывать.
ТОРМОЗОВ. Тяжко нам сейчас, но верные слова сказаны.
ЛЫСЫЙ. Послушай, Тормоз, расскажи, как тебя тормознули?
ТОРМОЗОВ (задумчиво глядит в одну точку и тихо начинает говорить). Женщина меня арестовала. Трудно поверить, но факт. Сперва-то и стыдно было говорить, а сейчас, чует моё сердце, надолго спрячут. Расскажу. (Тормозов хмурится и после некоторого молчания продолжает.) Мне думается, я похож на рецидивиста одного, за которым они давно ухе охотятся.
ЛЫСЫЙ (перебивает, еле сдерживая улыбку). Это верно, на рецидивиста-карманника ты похож. Это ты верно начал. Знаешь, однажды слон в зоопарке посмотрел в пруд и удивленно сказал: «А знаете, я кажется, похож на слона».
ЮЖАНИН. Неуместно шутите.
СТАРИК. И как всегда сквехно.
ТОРМОЗОВ (машет рукой в сторону Лысого и продолжает). Она так улыбалась мне. Редко так женщины глядят такими весёлыми глазами, вызывающими. Ну, думаю, жаждет любви моей. Дело было летом на отдыхе. Ответил я ей гордо, с этаким притязанием на всю её плоть. А потом вечерний пляж. На берегу ни души. Море, волны и мы. На другой день она позвала меня к себе. Зашли мы на третий этаж. Квартира как квартира. Говорит, мол, подожди, я сейчас переоденусь. Зашла в комнатку. Я еще подумал: «Ну, жаждет явно». Скрылась, а оттуда вышли трое мальчиков — жопа в обтяжку, плечистые крепыши. Ну, говорят, «Тритон», песня твоя спета. А она больше и не вышла. Видно стыдно было. Ведь знала же, тварь, что никакой я не Тритон. Разве Тритон стал бы учить плавать её? Да снял бы он ей этот купальник и порешил бы её в тот же вечер. Нет, женщинам верить нельзя, Это точно, Знал, а расслабился у моря, на свежем-то воздухе. Заотдыхался, моча в голову и ударила. Любви захотелось.
СТАРИК. Ваша ошибка непхеменно выяснится. А та женщина полюбила вас. Это точно. А когда вас ахестовывали, она навехняка плакала в соседней комнате.
ТОРМОЗОВ. Вы ужасный оптимист. Я вам завидую. (Смотрит в маленькое оконце. Там голубое небо.)
ЛЫСЫЙ. Может, это было первое её задание? И она плакала от радости: удалось взять рецидивиста. (На эту реплику никто не реагирует.)
ЮЖАНИН (обращается к Тормозову). А откуда вы узнали, что на вас похож какой-то жулик?
ТОРМОЗОВ. Я же знаю, что никогда не был этим ползучим Тритоном. А меня только так и называют с того самого дня. (Воцарилось молчание. Жужжит большая зеленая муха.)
ЛЫСЫЙ. (провожает взглядом полет мухи). Ясно дело. К параше полетела. Нашла куда. Эх. Мне бы сейчас в мушку превратиться. Я бы через это окошечко мигом. Так может быть на том прутике задержался бы на минутку, помахал задними лапками и не оглядываясь жжжж — только и видели.
ЮЖАНИН (теребит пуговицу на своём демисезонном пальто. Затем решительно суёт руки в карманы, вынимает их снова). Я расскажу вам, каким образом оказался в этом паскудном заведении. (Шёпотом добавляет.) Паскуднейшее и позорное учреждение (Затем продолжает уже спокойно.) Я как председатель Совета профсоюзов строителей чувствовал, что своими действиями навлекаю недовольство вышестоящих. Мне, человеку, привыкшему работать с людьми, знакомы те, едва начинающие, брожения, по которым понимаешь: за тебя взялись. Вы понимаете? (С этим вопросом он уже обращается прямо к Лысому.)
ЛЫСЫЙ. Понимаем, батя, понимаем. Не только молочко, но и сливки берут. Если, конечно, верить тебе. Извини меня за откровенность, но я никому здесь не верю. Все тут чистенькие кроме меня. А может, один я и сказал всё как на духу. Эвон меня раз только и допрашивал этот плюгавенький. (Лысый умолкает, наступает пауза. Затем Южанин продолжает.)
ЮЖАНИН. Работаю я, значит, в кабинете у себя. Письма, жалобы, звонки телефонные. Вдруг позвонил незнакомый голос. Такой деловой бас. Сначала вроде по-хорошему, а потом и погрозил. Они хотели, чтобы мы, руководители своего профсоюза, повели народ за сильными людьми, а не оставались в оппозиции. Я попытался возразить, мол, наша первейшая задача — это защита интересов и прав рабочих. Вот наш стержень. Потом пошли анонимные письма, я собрал их, аккуратно сложил – и сюда. Да, да, да, не удивляйтесь, но я пришел сюда, как баран к голодным бандитам. Я всё ещё зол на себя за такую глупость. А порой, мне кажется, что всё это самоуправство коменданта. Мне кажется...
ТОРМОЗОВ (перебивает). Здесь всё реально, и ничего не кажется. Вот мне капля за каплей за шиворот и это наверняка так. И не кажется. Шея уже мокрая, пока вас слушаю. Зазевался совсем. Потрогайте! Мокрая? А? (Подставляет шею Южанину.)
ЮЖАНИН. Какие вы злые здесь! Сколько у вас самих зла накопилось. А вот тут в этой вонючей камере злость и выходит. И она нам не помощник в нашем положении.
СТАРИК. Пхавильное замечание. (Кашляя, подходит к Южанину, берёт его руку и крепко жмёт.)
ЮЖАНИН. Мы должны быть едины. (Продолжают пожимать друг другу руки.)
СТАРИК. Даже в этих ужасных условиях мы… (Взгляд Старика остановился на двери. В глазок смотрит надзиратель. Старик замечает это и продолжает упавшим голосом.)
Мы, мы должны сидеть смихно. Так лучше будет. (Руки Южанина и Старика рассоединяются).
ЛЫСЫЙ. Главное, батя, ты уже почти оттарабанил свою житуху. Я бы на твоём месте гордо бы ходил и чхал на них.
(За дверью слышится сначала неопределенный шум, потом голоса и, наконец, надсадный крик женщины. Узники настораживаются и умолкают. Затем Лысый продолжает.)
Куда тебя, бабонька, занесло? Вывернут тебя наизнанку.
ЮЖАНИН. И женщин мучают. Не удивлюсь, если и детский плач услышу.
СТАРИК (хмурится, глядит на дверь) Ничего, ничего, суховость не может долго оставаться в своем апогее... Понимаете ли, это как область низкого давления в опхеделенной местности. День, ну неделю, дехжится хмаха, ну даже месяц, а потом тучки начинают светлеть, хазхываться, затем кучевые облака и вот появляется голубое небо — светлое и жизнеутвехдающее.
ЮЖАНИН. Спасибо, вам, старина, Вы изрядный оптимист. Где же вы набрались этого чудного эликсира?
ТОРМОЗОВ. Прав Рябинин. В 101 номере и фамилию дадут, и эликсир вольют. А может, и то, и другое сразу. Одно другому не помеха.
СТАРИК (раздраженно, но учтиво). Я ещё хаз повтохю…
Тут за дверью раздаётся лязг засова. Дверь отворяют и вводят Рябинина. Под левым глазом у него синяк. Рябинин садится на свое место возле Тормозова. Глубоко вздыхает. Затем говорит зло и неторопливо.
РЯБИНИН. Очередь у них за подзатыльниками. Некогда. Так размахнулся, дал по морде, не спрашивая ничего. Конвой, понимаешь ли, завозмущался, то веди, то не веди. Ну командир и влепил мне. Мол, видишь, не зря привел.
ТОРМОЗОВ. Вот зверьё. Ничего, ничего, надо выдержать.
РЯБИНИН. Сволочи, сволочи! (Тормозов рукой закрывает рот Рябинину)
ТОРМОЗОВ. Молчи, молчи, ещё получишь.
ЛЫСЫЙ (медленно подходит к Рябинину). Ты смекалистый парень. Дошурупал, что у них там очередь, и осмелел. Это очерёдушка по мордобою, а шлёпнуть по мокрому могут и без очереди. Сиди, как мышка, и не выступай. Слыхал о такой? Называется мышка-норушка. Сидит тихо и дрожит тихо. Во как.
РЯБИНИН. А мне плевать на твою мышку.
ЛЫСЫЙ. (Наклоняется к Рябинину и Тормозову и продолжает назидательным тоном.) А вы здесь даже не мыши — вши! (И, уже оборачиваясь ко всем, громко) Вши мы, вши! Давить нас будут, давить (и вдруг пододвигается ближе к сидящему Тормозову, садится перед ним.) Вас, интеллигентиков, надо вот как! (Он сжимает кулак и держит его перед Тормозовым, затем поворачивается спиной к нему и приказывает:) А ну-ка, почеши мне спинку. (Поднимает серую задрипанную курточку. Тормозов и Рябинин переглядываются, мол, что делать? Лысый это замечает и уже повелительно кричит). А ну, вдвоём! Каждому по лопатке!
ЮЖАНИН. Нам надо жить мирно! Что вы?! Что вы, товарищ, остепенитесь!
Тормозов неожиданно вскакивает на ноги. Он на мгновение как бы решает, что же делать дальше, но Лысый тоже резко вскакивает и ударяет Тормозова кулаком в лицо. Тот, спотыкаясь, летит к двери.
ЛЫСЫЙ. Во падла, а!? Во падла? Видели?
Сзади к Лысому медленно подходит Старик. Лысый, услышав шорох за спиной, лягается правой ногой, не оборачиваясь. Попадает в Старика, который, охая, падает на пол.
СТАРИК. Ой, ой, больно мне! Какой пахшивый узник. Сумасшедший, пхаво. Свяжите его, свяжите. (Дверь открывается. Входит Верзила Взгляд его хмур).
ВЕРЗИЛА. Шуметь не разрешено. Чтобы у меня тихо! Кто тут чинит беспорядок?
За спиной Лысого Южанин показывает на Лысого пальцем, так, чтобы надзиратель видел. Верзила замечает это, хватает маленького Южанина за шею и бьёт им, как тараном, Лысого. Оба узника падают на пол.
СТАРИК (покашливает). Нашлась таки упхава. Пахшивец.
ВЕРЗИЛА (уходя). Чтобы у меня тихо было! Жрать не дам!
РЯБИНИН (сплёвывает). С какой скотиной рядом. Тьфу. (Южанин поднимается и проворно отпрыгивает от Лысого, который стонет, лёжа на полу.)
ЛЫСЫЙ (сквозь зубы). Мама, роди меня заново. Ааа, ммм ох, ох…
ЮЖАНИН (прерывисто дышит). Дубина тупоголовый, схватил. Я, как человек... Зверь, зверь. (Оглядывает всю камеру, смотрит на потолок и тихо добавляет.) Зверьё. Погибнем.
Дверь вдруг отпирают. Узники глядят на неё. Дверь распахивается настежь. Слышится шум, возня. Два охранника вводят упирающегося человека.
ВЕРЗИЛА. Оставь его на пороге. Пускай постоит, глянет на нумер.
Ошеломленный молодой человек появляется на пороге камеры. Это Студент.
Студент (оборачивается к конвою и кричит). Идиоты! Подонки! Холуи безмозглые!
Смачный удар в худое строгое лицо. Студент падает на пол камеры. Дверь медленно закрывается.
ВЕРЗИЛА. Вот так-то оно поспокойней будет, поспокойней.
СТУДЕНТ (тихо). Дубина, мммм. Подонок. (Держит щеку рукой.)
ЮЖАНИН (Студенту). Зверь моральный и физический. Самый натуральный.
СТАРИК. Какой ни есть суховый, но похядок. Всё-таки не анаххия.
ЮЖАНИН. (Старику). То, что вы неисправимый оптимист, мы уже знаем.
ЛЫСЫЙ. Еще одного интеллигентика сцапали. Правильно делают. От них вся зараза.
РЯБИНИН (подбегает к Лысому). Плевать на лысых жуликов.
Лысый молча смотрит на Рябинина.
РЯБИНИН (громко). Плевать на лысых!
ТОРМОЗОВ (подбегает к Рябинину и уводит его). Успокойся, успокойся.
СТУДЕНТ. Пить найдется? Водички бы.
СТАРИК (подносит кружку с водой). Вы-то, молодой человек, вы-то как же сюда?
СТУДЕНТ. Мы, студенты, вот где у них. (Проводит ладонью по горлу.)
Да, мы боремся против тирании, и я не скрываю этого. Народ любит нас и пойдет за нами! Мы не одиноки! Мы еще покажем им!
ЛЫСЫЙ (тихо). Куда меня занесло? Ну и контингент?! (Студенту.) Вон там, в углу, на параше, задницу и покажешь. Мало вас бьют по мордасам, мало. Покажет он. Гусь с тонкой шеей.
СТУДЕНТ (Лысому). Мы берёмся за оружие за вас. За таких вот забитых и темных. Вы живёте во мраке.
ЛЫСЫЙ (перебивает). Как ты сказал - «во фраке»? Ты совсем одурел, пацан. Я никогда не одевал его. По-моему, он мне не подойдет.
СТАРИК. Он сказал: «во мхаке».
ЛЫСЫЙ. Ну, старина, тебя хрен поймешь, что ты там бормочешь. Подхалюза. Эх, скорее бы баланду принесли, серчать начинаю.
СТУДЕНТ (Лысому). Я не обижаюсь на вас. Мне знакомы такие типы.
ЛЫСЫЙ. Ты что же, парень, не впервой в общем вагоне едешь?
СТУДЕНТ. Вы меня не так поняли.
ЛЫСЫЙ. Заткнись. Не раздражай.
СТАРИК (поглядывая на часы). Вот-вот пхидёт наш обед.
СТУДЕНТ. Между прочим, голодовка — это тоже оружие революционеров. И надо его использовать.
Лязг засова. Вносят большую флягу и котелки. Узники выстраиваются в очередь.
ВЕРЗИЛА (Лысому). Ты – в последнюю очередь. Плохо ведёшь себя. (Студенту.) Ты пока не получишь. Совсем не умеешь быть послушным.
Все молча ждут своей порции. Верзила разливает баланду и затем уходит.
ЛЫСЫЙ. Ну, Студент, везёт же тебе. Только заикнулся о голодовке, а тебе и карты в руки.
ЮЖАНИН. Помню, в первый день вылил эту похлёбку, а сейчас вроде кажется: как ушица.
СТАРИК. Пхивычка, знаете ли, дхуг мой, тоже выхучает в таких ситуациях.
ЛЫСЫЙ (Студенту). Эй, паренёк, ты уж не обижайся. Мы как-нибудь в другой раз поддержим тебя с голодовкой.
ЮЖАНИН (Лысому). Ну, что вы так? Он ведь политический.
ЛЫСЫЙ. Так-то оно так, но желудок у всех, батя, одинаков. (Он заканчивает хлебать.)
А правильно парень сделал. Отказался от жратухи. С этого сыт не будешь. (Небрежно откидывает котелок.)
СТУДЕНТ. Я пока не объявлял голодовку... Но если вы меня поддержите...
ЮЖАНИН. Да, это, конечно. Требуется обсудить, здесь важно единство. В одиночку вам будет весьма трудно.
СТАРИК. Сейчас этот вопхос обсуждать невозможно, потому как сытый голодного не хазумеет. Мы можем в данный момент согласиться с молодым и хешительным человеком, но чехез часа два-тхи я уже снова не хучаюсь за себя.
ЛЫСЫЙ. Старина, ты прав, Я через полчаса уже не смогу поддержать. Постоянно хочется жрать.
ЮЖАНИН. Гляньте, опять пауки. Какие они противные. (Внимательно смотрит на серую стену.)
СТАРИК (Южанину). Что вы сказали? Пауки? Ну и что? Пускай ползают. Ну их. Мы сейчас обсуждаем голодовку, быть или не быть ей.
ЛЫСЫЙ. Жрать или не жрать? Вношу предложение: приносят баланду — едим, не приносят — голодуем.
СТАРИК. С вами каши не свахишь.
РЯБИНИН (решительно, Лысому). Если мы все решим, то и тебе придётся быть заодно с нами.
ТОРМОЗОВ (Лысому). Против всех тебе не сдюжить. Вот так-то. И вообще, веди себя поприличнее, уголовщина.
ЛЫСЫЙ. Ты меня не обижай, интеллигентик, а то я могу укусить. (Сжимает кулак.)
ЮЖАНИН. Товарищи, мы должны быть солидарны. Только в этом наша сила.
СТУДЕНТ. Надо быть солидарным и с другими товарищами. Что мы здесь варимся в собственному соку? Перестукиваться надо! Что там у других? Может, всеобщую забастовку против тирании?
РЯБИНИН (шёпотом, Тормозову). А парень дело говорит. Надо взяться.
ТОРМОЗОВ (отвечает шёпотом). Только объявился, а уж такой деловой. Никакой осторожности нет.
РЯБИНИН (шепчет). Молодой, горячий. Ну? Поддержим?
ТОРМОЗОВ (шепчет). Повременим, присмотримся. Тише едешь, дальше будешь.
ЮЖАНИН (встаёт и ищет себе место). Ну, куда мне сесть, чтобы не видеть этих пауков?
ЛЫСЫЙ. Дядя, что за вопросы ты задаёшь? Закрой глаза и сиди себе. Залезет в ухо — сплюнешь.
ЮЖАНИН (задумчиво и грустно). Вот жена моя, Клавдия, она этих тварей, ну нисколько не боялась. Клавушка, старушка моя. Потеряла ты своего друга. Сколько прожили вместе. Я знаю, как тебе сейчас тяжело одной. Ну, крепись. Всякое может случиться. Может, и не свидимся. Пампушечка ты моя, знаю, переживаешь...
СТАРИК. Ну, стахина, кхепитесь. Я о своей стахушке поначалу тоже ой как часто вспоминал. Преставилась уж лет десять.
ЮЖАНИН. Фу, что вы такое говорите. Типун вам на язык.
СТАРИК. Нет, я не то хотел сказать. Немного поторопился.
ЛЫСЫЙ (Старику). Старина, так ты пришлёпал свою бабуську?!
СТАРИК (с возмущением). Что вы такое говохите? О чём вы?
ЛЫСЫЙ. Ты говоришь, мол, скончалась она лет десять назад. Потом ты же сам сказал, что поторопился с этим.
СТАРИК (к Лысому). Вы сквехны и в делах, и в помыслах. Ханьше я как-то не задумывался над словом «сквехна», а теперь я знаю, что есть люди, полностью олицетвохяющие это понятие. Это вы. Пхимите это к сведению.
ЛЫСЫЙ (горячо и притворно любезно). Извините, я совсем позабыл. Здесь все граждане с чистыми руками. Ботинки и туфли поставьте там возле печки. К утру я всё почищу.
СТУДЕНТ (встаёт, подходит к стене и начинает тихонько постукивать по ней). Хватит препираться, ребята, действовать надо. (Снова сосредоточенно постукивает. В ответ слышится стук. Студент, по слогам.) То-ва-ри-щи, вы не оди-но-ки. Кре-пи-тесь. До-лой хун-ту.
Все удивленно смотрят на студента.
ЛЫСЫЙ. Ты, парень, это с голодухи, наверное.
СТУДЕНТ. Ты послушай.
ЛЫСЫЙ (прикладывает ухо к стене). Ну, стук он и есть стук. Мухлюешь, пацан.
СТУДЕНТ. Понимать надо. Стук стуку рознь. Слышишь?
ТОРМОЗОВ (подходит к Студенту и тоже прикладывает ухо к стене, слушает). Даа, мда.
РЯБИНИН (Студенту). Передавай им. Всеобщая забастовка, то есть голодовка. Мы не позволим издеваться над собой. Так и передавай. Мы не поз-во-лим из-де-вать-ся...
СТУДЕНТ. Не говорите так громко. Я выстучу им: «Объявляем голодовку, поддержите» (Оборачивается ко всем.) Все за? Решим мы, наконец или нет?
ЮЖАНИН. Давайте, конечно, Все вместе.
СТАРИК. Все, все, все. Надо быть хешительнее.
ЛЫСЫЙ. Герои, газеток начитались.
СТУДЕНТ. Стучу (Начинает перестукивать.)
ТОРМОЗОВ (Рябинину, шёпотом.) Ловко у него получается и главное верно всё.
Студент, Тормозов и Рябинин прислоняются к стене и слушают ответ.
РЯБИНИН
СТУДЕНТ (вместе шёпотом расшифровывают перестук:)
От-ста-вить го-ло-дов-ку, поз-же со-об-щим. Креп-ко-го вам духа. (Студент и Рябинин удивленно переглядываются.)
СТУДЕНТ (Рябинину). Так вы тоже разбираетесь в этом деле, маэстро?
ЛЫСЫЙ. Вы здесь все стукачи собрались. Это я уже давно понял.
РЯБИНИН. Нас много. Потому хунта и остервенела в своем бессилии.
ЛЫСЫЙ. Во контингент. Таких корешей еще поискать надо. (Тормозову.) Что, Тритон, тоже постучать хочется?
ТОРМОЗОВ. Это наука, Лысый, наука. Не научился пока.
ЛЫСЫЙ. Что-то ты меня ласково так называешь, Тритон.
ТОРМОЗОВ. Взаимная любовь всегда украшает человеческие отношения.
СТУДЕНТ (поднимает правую руку вверх, сжимает кулак; громко). Ла либертад, компанеро!
ЛЫСЫЙ (Студенту). Ложку каши тебе, хотя бы ложку. Ты же совсем спятил. То стучит незнамо куда, то орёт, хрен поймёшь. (Ко всем, настороженно.) А если все голоднём? Мы же сами себя прикончим здесь.
ЮЖАНИН. Это вы верно заметили.