Глава 21
Ферма Блэквуд освещала деревенские сумерки, как фонарик; из распахнутых настежь парадных дверей струился свет. На ступеньках, задрав колени, сидела Жасмин и заливалась слезами в белый платок, из-под темно-синего узкого платья выглядывали черные каблуки, как обычно премило смотрелись осветленные кудри и шоколадная кожа, но ее плач был душераздирающим, изнурительным и ужасающе печальным.
- Ой, Лес-Дот, помоги мне, помоги мне! – вскричала она. – Где Квинн, где маленький господин? Он мне нужен. Я схожу с ума! А этот парень совсем спятил. Нэш не верит в духов, Томми боится их до смерти, а Бабушка послала за священником, чтобы он изгнал из меня беса! Ах, если бы дело было во мне!
Я подошел к ней, помог ей встать, ощутив мягкую шелковую податливость ее тела, и затянул ее в дом. Она положила свою головку мне на грудь. В гостинице было полно людей.
- Машина уехала, - сказал я. – Что случилось?
Мы присели на диван, она устроилась у меня на коленях. Я ее погладил. Она действительно выглядела измотанной и убитой горем.
- Я так рада, что ты здесь, - плакала она. – Мы были так несчастны совсем одни.
Маленький Томми Блэквуд, тринадцати лет, дядя Квинна по крови, устроился напротив и рассматривал меня с поистине деловым видом, его пальчики легли на подлокотник кресла. Он был в самом деле восхитительным маленьким мужчиной, таким, каким его описывал Квинн, а после путешествия по Европе в компании тетушки Куин и совсем еще человечного Квинна он усвоил тот взгляд на жизнь, который всегда сослужит ему хорошую службу.
Было забавно видеть его снова.
Нэш Пенфилд, его гувернер, тоже присутствовал, облаченный в безукоризненный костюм в елочку, мужчина, который будто родился, чтобы оказывать на прочих успокоительный эффект, хотя почему он не успокоил Жасмин, я не мог уловить. Он выглядел озадаченным, и стоял рядом со стулом Томми, с чрезвычайным сочувствием разглядывая Жасмин, и с уважением кивал мне.
Большая Рамона, бабушка Жасмин, с недовольным видом сидела у дивана, одетая в темное винного цвета платье из габардина, богато украшенное бриллиантовой брошкой, прицепленной как раз над ее правым плечом. Волосы Большой Рамоны были зачесаны назад и искусно уложены на затылке. На ней были чулки и прелестные черные туфли.
- Да замолчи ты, девочка, - сказала она тут же. – Ты просто привлекаешь к себе внимание. Сиди себе спокойно. Перестань болтать, как дурочка!
Двое рабочих все еще в своей гаражной одежде, со смущенным видом стояли за ее спиной. Один из них был веселым Алленом с круглым лицом и белыми волосами. Как зовут другого, я не знал. Хотя нет. Джоул. И никто не произнес ни слова, после того, как Большая Рамона рявкнула на Жасмин.
Я еще не успел прощупать их сознание, как в комнату вошли Квинн и Мона, гарпия в блестках, мелькнувшая в холле подобно полоске серебряного света. Она скрылась в спальне тетушки Куин. Спальня тетушки Куин была единственной спальней на этаже. Волна интереса всколыхнула всех при появлении Моны, но никто не смог разглядеть ее толком. Высокомерный маленький монстр.
Тот, кто имел здесь вес, был Квинн. Он сел напротив меня под аркой огромной двери, ведущей в холл. Выражение характерной невинности на его лице медленно переменилось на приличествующую джентльмену властную манеру, когда он обвел взглядом собрание. Потом он быстро вскочил на ноги, как только вошла Сынди, медсестра, прелестная в ее накрахмаленной униформе, тоже очень грустная и вся в тихих слезах, она взяла стул подальше, устроившись у пианино. Затем появился шериф, толстое забавное человеческое создание, я с ним встречался в ночь смерти тетушки Куин.
Его сопровождала персона, которую я тут же идентифицировал – это был Гради Брин, семейный юрист, в возрасте, представительный, затянутый в полосатую тройку, его мне описывал Квинн, когда рассказывал историю своей жизни.
- Вау, а дело-то серьезное, - сказал я вполголоса.
Жасмин затрепетала, цепляясь за меня.
- Не отпускай меня, Лестат, - сказала она. - Не отпускай меня. Ты не представляешь, кто пришел за мной.
- Моя сладкая, никто не тронет тебя, пока ты со мной, - прошептал я. Любящими руками я пытался отвлечь ее от того факта, что мое тело ощущается, как глыба мрамора.
- Жасмин, слезь с его колен, - прошептала Большая Рамона. – И начни вести себя, как главная домоправительница, которой ты вроде бы являешься! Говорю тебе, никто не может взять человека в руки, кроме него самого!
Жасмин не послушалась.
Два официальных представителя выбрали себе стулья в тени, довольно близко к Сынди, медсестре, будто бы не желая вторгаться в круг семьи. Живот шерифа навис над его поясом, к которому было пристегнуто оружие и трещавшая переносная рация, которую он утихомирил внезапным смущенным жестом. Жасмин обвила свою левую руку вокруг моего торса и повисла на мне, будто бы я хотел стряхнуть ее, чего я не собирался делать. Я погладил ее по спине и поцеловал в голову. Она была прелестным маленьким созданием. Ее шелковые длинные ноги свисали с меня слева. Мысль, что Квинн как-то занимался с ней любовью и сделал ей маленького Джерома, внезапно стала преобладающей в моем злобном сознании, будоража наполовину вампирский наполовину человеческий мозг. В самом деле, данный людям шарм не должен пропадать даром, таков мой девиз, когда это не влечет за собой в смертном мире печальных последствий.
- Если бы я не была с ней так неласкова, - сказала Жасмин, - она бы никогда не оставила меня одну. – Она прижалась лбом к моей груди и еще сильнее в меня вцепилась. Я полностью обвил ее рукой.
- Ты такая милая, сладкая девочка, - сказал я.
- Что же, в самом деле, ты хочешь сказать? - спросил Квинн. Он был очень расстроен, видя, как она страдает.
- Жасмин, что происходит? Кто-нибудь, пожалуйста, поскорее введите меня в курс дела.
- Итак, появились новости о Патси? – спросил я. Мне было ясно, что именно беспокоило всех, флюиды волнения распространялись тревожными волнами и возбужденным бормотанием, доносясь до меня независимо от моего желания вникать в суть.
- Да, похоже, - сказал Гради Брин. – И мне представляется, что Большая Рамона, так как Жасмин вряд ли в состоянии говорить, расскажет нам.
- Кто это сказал, что я не в состоянии говорить! – вскричала Жасмин, по-прежнему не поднимая головы, ее тело содрогнулось. – Вы думаете, я не смогу описать, что своими собственными глазами видела нечто, подкравшееся к окну моей спальни, все мокрое, в ряске, истекавшее болотной водой? Думаете, я не поняла, кого видела? То была Патси. Думаете, я не узнала голос Патси, когда она сказала: «Жасмин, Жасмин», - повторяя это снова и снова? Думаете, я не знаю, что это был труп, и он все говорил: «Жасмин, Жасмин». Как я была в кровати, с маленьким Джеромом, до смерти перепуганная, что он проснется, а она цеплялась за окно своими красными ногтями, все завывая: «Жасмин, Жасмин», - этим своим жалобным голосом?
Квинн побелел от ужаса.
Сынди, медсестра, разразилась слезами.
- Она должна быть похоронена в освещенной земле. Мне все равно, если кто думает иначе.
- Похоронена в освещенной земле! – воскликнула Большая Рамона. – Все, что у нас от нее осталось, так это ее волосы, застрявшие в щетке для волос, о чем ты говоришь, Сынди? Ты же не собираешься хоронить расческу, прости Господи!
Нэш Пенфилд был так обескуражен, что я это чувствовал. Мне не нужно было читать его мысли. Ему хотелось как-нибудь проявить себя, принести всем пользу. Но он чувствовал, что у него недостаточно авторитета, чтобы высказывать здесь свое мнение. Мона застучала каблучками по выложенному мраморной плиткой коридору и появилась в дверях, одетая в скромное черное платье с высоким воротом, длинными рукавами, тугими манжетами и высоким подолом, в черных туфлях на каблуках, снова обворожительно напрягших ее икры. Она заняла свое место слева от Квинна. Ее лицо было очень милым и серьезным, маленькая притворщица.
Все разом взглянули на нее, даже Жасмин, украдкой повернувшая головку, но никто не мог решить, как следует реагировать на ее появление. Я отказался удостоить Мону и взглядом. У меня превосходное периферийное зрение.
- Когда этот дух показался тебе? – спросил я, чтобы отвлечь всех от Моны и неизбежных вопросов по поводу произошедшей в ней перемены.
- Теперь расскажи историю с самого начала, - сказал серьезный и прямолинейный Гради Брин. – Так как здесь мы имеем дело с оформлением юридических документов.
- Каких юридических документов? – терпеливо спросил Квинн.
- Хорошо, - сказала Большая Рамона, чуть подвинувшись вперед на своем стуле, ее темное лицо сделалось очень властным, - Думаю, все присутствующие знают, что многие годы дух Вильяма Блэквуда часто появлялся в этой комнате, указывая на вот этот французский стол между окнами, и никто не знал, что делать. Квинн, ты видел этого духа неоднократно, так же, как и ты, Жасмин. И я должна признаться, Бог свидетель, что я тоже видела, хотя и всегда говорила «Аве Мария», и дух уходил, будто сбитое пламя. А когда мы открывали стол, то, надо сказать, ничего не находили. Просто ничего. И мы убирали ключ обратно в чашку на кухне, хотя, я бы не могла объяснить, зачем мы так старательно прятали под замок пустое место
- Но вы не знаете, что после того, как вы забрали Мону Мэйфейр, Квинн, вот тогда, сразу, как пропала твоя мать, оставив все лекарства, дух стал появляться снова - днем и ночью. Говорю вам, мне оставалось только, работая в этой комнате, смотреть, как является дед Вильям, указывающий на стол! И то же случалось с моей внучкой, Жасмин. Жасмин, сиди смирно.
(Кстати, стол был под стиль Людовика XV с одним центральным ящиком, с гнутыми ножками и золочеными завитками).
- Итак, наконец Жасмин сказала мне, что не может больше этого терпеть, и что ей не связаться с Квинном, и что она не может выполнять свою работу, как, в общем-то и я, а потом мой мальчик Клем зашел в комнату и даже он почти увидел дух. И поэтому мы решили, да, мы решили еще раз обыскать стол, пусть даже и не было здесь Квинна, чтобы дать нам разрешение. Но пока мы собирались это сделать, Жасмин спала в своей кровати с благословенным маленьким мальчиком Джеромом, и вот тут-то к ее окну подошла Патси, да, говорю вам, Патси, вся в болотной воде и причитающая «Жасмин, Жасмин». И стала царапать по стеклу своими длинными крашеными ногтями, а Жасмин взяла на руки маленького Джерома и с криками выбежала из дома.
Жасмин яростно закивала, упруго сжавшись на моих коленях, как маленький мячик.
- Факт в том, - сказала Большая Рамона, - что Жасмин была единственной в этом доме, кто когда-либо был добр с Патси! Кроме тебя, Сынди, милая, но ты здесь не жила! Да и как дух Патси мог бы выбраться из болота и добраться до тебя в Кленовую усадьбу? А потом мы поставили Гради Брин в известность, что собираемся открывать стол, и ему лучше явиться сюда, потому что стол был закрыт, а ключа в чашке на кухне не оказалось, спустя столько лет, когда он всегда был в этой чашке на кухне, и нам пришлось воспользоваться ножом, чтобы открыть стол.
- Вполне разумно, - согласился Квинн.
Большая Рамона бросила взгляд в направлении Гради Брина, самого уважаемого человека, который извлек из своего коричневого кожаного портфеля то, что оказалось пачкой рукописного текста в прозрачной пластиковой папке.
- И когда мы открыли ящик стола, - продолжала Рамона, - то нашли не что иное, как письма Патси, в которых она сообщала, что «когда вы это найдете, я буду мертва». А потом шло описание, как она собирается отправиться к трясине Сахарного Дьявола, перегнуться через борт пироги и ударить себя по правой стороне головы, чтобы упасть в воду и чтобы от нее ничего не осталось, и мы бы не смогли похоронить ее в семейной гробнице рядом с останками ее отца, которого она ненавидела, о чем мы все знали, так как она об этом говорила.
- Она была так слаба, - вскричала Сынди, медсестра. - Ей было плохо. Она не осознавала, что делает. Да поможет ей Бог.
- Да, возможно, - сказал Гради. – Но, к счастью… Нет, хорошо, не к счастью, но кстати… Нет, хорошо, не кстати, но надо учесть, что Патси неоднократно была арестована за хранение наркотиков, а в ее файле хранились отпечатки пальцев, таким образом мы смогли сравнить отпечатки ее пальцев с отпечатками на страницах, поэтому нет сомнений, что это она писала… - Гради поднялся, торопливо пересек комнату и продемонстрировал пластиковую папку потрясенному и притихшему Квинну. – И где-то на десяти листах своего черновика она распространялась о том, что чувствует крайнюю неудовлетворенность, особенно на самом последнем листе, где она, предположительно, порывается… Я хотел сказать, окончательно решает пойти туда и осуществить свой план.
Квинн держал папку с таким видом, будто она вот-вот взорвется, только смотрел на письмо, которое он мог видеть через прозрачный материал, потом он протянул руку и положил папку на знаменитый, преследуемый приведениями стол, где она и была обнаружена.
Мягко он сказал:
- Это ее почерк.
Все закивали, бормоча и приходя к общему мнению. Рабочие пробубнили, что Патси любила оставлять записочки с указаниями вроде: «заправь мой фургон и немедленно» или «помой мою машину и хорошенько». Таким образом, они тоже смогли опознать ее почерк.
Потом здоровяк шериф, искренне невежественный человек, прочистил горло и провозгласил:
- Ну и в итоге мы, естественно, нашли убедительную улику в пироге.
- И что это было? – спросил Квинн, слегка хмурясь.
- Ее волосы, - сказал шериф. – Точь-в-точь такие же, как и те, которые остались на ее расческах наверху, и все, кто знал Патси, уверяют, что она никогда не пошла бы туда по какой-то иной причине, поэтому выходит, что она там себя и застрелила, а то зачем бы она забралась в пирогу?
- Вы так быстро сделали анализ ДНК? – холодно спросил Квинн.
- В этом не было необходимости. Любой мог бы опознать ее волосы хотя бы по лаку, которым она пользовалась, даже запах остался, - сказал шериф, - но если ты планируешь похоронить ее на своем маленьком кладбище, где ты любишь закапывать всякие вещи и устраивать представления с огнем и тому подобным!..
- Шериф, пожалуйста, будь помягче с мальчиком, - сладким голосом сказала Сынди, медсестра, - ведь речь идет об его матери.
- Да, пожалуйста, если мы можем сосредоточиться на имеющихся в нашем распоряжении фактах, - сказал Нэш Пенфилд своим глубоким авторитетным голосом.
Он дал волю снедавшему его беспокойству, чувствуя себя защитником всех присутствовавших, но в первую очередь Томми.
- Итак, коронер удовлетворен? – спросил Квинн. – И квалифицирует это, как самоубийство?
- Да, разумеется, - заявил шериф, - если ты перестанешь слоняться повсюду, утверждая, что убил свою мать и скормил ее аллигаторам, Квинн Блэквуд! А вот Жасмин прекратит рассказывать всем, что к ней пришла Патси и скреблась в окно, вся в болотной тине, умоляющая о помощи… ради всего святого!
- Она приходила, приходила, - выдохнула Жасмин вполголоса. - Лестат не отпускай меня!
- Не буду, - сказал я. – Ни один дух не тронет тебя, Жасмин.
- Но Жасмин, - сказал Квинн, - когда ты видела дух? Это было после того, как нашли записки?
- Нет, бабушка же только что говорила, - я увидела ее еще до того, как вообще узнала о существовании писем, она подошла к окну, плакала и царапалась. А потом она пришла снова, и я настолько испугалась, что не сплю там больше. Я не знаю, чего она хочет, маленький господин, что я могу для нее сделать?
- Маленький Джером сейчас наверху, в комнате Томми, играет в видеоигру, я же настолько обеспокоена, что даже не разрешаю ему оставаться в дальних комнатах дома. Что я могу сделать? Квинн, ты должен организовать еще один сеанс для Патси.
Неожиданно заговорила Мона, и это было похоже на то, как если бы в этой части комнаты зажегся свет.
- Возможно, несчастная, просто не знает, что мертва, - проникновенно сказала Мона. – Кто-то должен ей сказать. Нужно, чтобы ее вывели к свету. Так часто случается с людьми, особенно если они умирают внезапно. Я бы могла с ней поговорить.
- О, пожалуйста, ты можешь это сделать? – спросила Жасмин. – В том-то и дело. Ты все поняла, она не знает, вот и бродит тут, покинутая, потерянная. Выбралась из болота и забрела ко мне, не понимая, что с ней произошло.
Шериф усмехался, поднимал брови и вращал глазами. Нэш наблюдал за ним с величайшим смущением.
- Что-то похожее случилось с Гоблином, ведь так? – спросила Большая Рамона. – Все вы сказали ему, что он мертв, и он ушел. Итак, вам нужно сделать это снова, вы просто обязаны.
- Да, так и было, - сказал Квинн. – Я сказал ей, чтобы она уходила. Я не хотел этого. И не думал даже, что потребуется устраивать настоящий сеанс.
- Хорошо, вы проделаете все это снова, - сказал шериф, уже поднявшийся на ноги и готовый отправляться, пальцами он зацепился за толстый ремень. – Но должен вам сказать – нехорошо это, что как только у вас кто-то умирает, так обязательно в этом деле оказывается замешан какой-нибудь призрак. Довольно! Видели вы дух мисс МакКуин, слоняющийся по округе? Нет! Не видели. Она не скребется под окнами. Вот истинная леди!
- О чем ты говоришь? – понизив голос, потребовал Квинн. Он сердито взглянул на шерифа. Никогда еще я не замечал у Квинна такого выражения. И никогда не слышал у него такого голоса. – Ты хочешь прочитать нам лекцию о воспитанных и невоспитанных мертвецах? Может, тебе подождать у окна комнаты Жасмин и рассказать все это Патси? Или почему бы тебе не вернуться в офис и не продиктовать книгу о хороших манерах для покойников?
Рамона негромко хмыкнула. Я сдержал свой смех. Нэш был очень встревожен. Томми выглядел испуганным.
- Не смей разговаривать со мной таким тоном, - сказал шериф, нависнув над Квинном. – Кто ты, если не ненормальный ребенок, Тарквин Блэквуд? Это просто катастрофа для прихода, что именно ты наследовал ферму Блэквуд! Пропал приход и все, кто здесь проживает. И есть еще скандальные для этого места вещи, а именно то, что ты ходишь повсюду и треплешься, как убил собственную мать. Я просто обязан тебя арестовать!
Квинна охватила холодная ярость. Я мог отследить, как это случилось.
- Я действительно убил ее, шериф, - сказал он ледяным тоном. – Я стащил ее с дивана наверху, свернул ей шею, бросил ее в пирогу и направился в самую-самую глубь болот, пока не увидел спины аллигаторов в свете луны и тогда я утопил ее тело в грязи. И сказал: «Сожрите мою мать». Вот что я сделал.
Все присутствующие оцепенели от ужаса, а Большая Рамона и Жасмин запричитали: «Нет, нет, нет…», а Нэш отчаянно зашептал Томми что-то успокаивающее, а Томми, глазел на Квинна, а один из рабочих расхохотался, а медсестра Сынди принялась уверять всех, что Квинн не способен ни на что подобное.
Гради Брин лишился дара речи, тряс головой и бестолково перебирал бумаги в своем чемодане, и даже Мона была шокирована и растерянно смотрела на Квинна своими блестящими, как стекла, зелеными глазами.
- Ты собираешься арестовать меня, шериф? – спросил Квинн, холодно глядя на мужчину.
В комнате повисла тишина.
Шериф щурил глаза и хранил безмолвие.
Нэш выглядел испуганным, но готовым к действию.
Квинн освободил стул, встал во весь свой рост и посмотрел на шерифа сверху. Сочетание юного лица Квинна с его внушительным ростом само по себе было пугающим, исходившая же от него угроза ощущалась физически.
- Ну давай же, Крутой парень, - стянутым шепотом произнес Квинн, - надевай на меня свои наручники.
Тишина.
Шериф застыл, потом повернул голову, отскочил на два шага назад, направился к двери, вышел в коридор, а затем и прочь через парадное крыльцо, бормоча, что на ферме Блэквуд не осталось ни одного вменяемого человека, и есть нечто душераздирающее и постыдное в том, что дом ожидает полное разорение и разгром, да, именно, Разорение и Разгром!
Громко хлопнула дверь. Шерифа больше не было.
- Итак, я думаю, мне пора идти, - оживленно и громко заявил Гради Брин. – Да, в первую очередь я займусь тем, что сделаю для вас копию отчета коронера.
Он так быстро рванул к двери, что впоследствии ему грозило испытать приступ головной боли в машине (чего с ним не случилось).
А тем временем Томми подбежал к Квинну и обнял его. Нэш беспомощно наблюдал сцену.
Это событие здорово сбило Квинна с толку. Но он тут же поторопился успокоить мальчика.
- Ни о чем не волнуйся, - сказал он. – Ты снова отправишься в Итон. А когда вернешься домой, то ферма Блэквуд никуда не денется, и будет такой же безопасной, шумной и прекрасной, как и сейчас, полной счастливых людей, и будут здесь и Жасмин, и Большая Рамона и все-все, как и сегодня.
Один из рабочих пробормотал, что вот это дельное замечание. А Сынди, медсестра, заверила, что так и будет. А Большая Рамона сказала: «Да, о Господи».
А Жасмин, поняв, что в ней нуждаются, отпустила меня, выдержав напоследок маленькую атаку из моих поцелуев, и отправилась обнимать Томми.
- Ты пойдешь со мной на кухню, Квинн Блэквуд, - сказала она. – И ты, Нэш Пенфилд. У меня там на плите запеченный цыпленок. И ты Сынди…
- У кого это, интересно, запеченный цыпленок на плите? У тебя? – спросила Большая Рамона. – Это у меня запеченный цыпленок в кастрюле. И только посмотрите на Мону Мэйфейр. Этот ребенок совершенно здоров.
- Нет, нет, вы все идите, - сказала Мона, поднимаясь и жестами предлагая им оставить нас. – Квинну, Лестату и мне нужно поговорить.
- Маленький господин, - сказала Жасмин, - я больше не сплю внизу. Я перебралась наверх с Джеромом и бабушкой. И я задергиваю жалюзи на всех окнах. Меня преследует Патси.
- Я найду ее, - сказал Квинн. – Не волнуйся.
- А она приходит в какое-то определенное время? – очень благожелательно спросила Мона.
- Где-то часа в четыре по утрам, - сказала Жасмин. – Я знаю, потому что она останавливает часы.
- Так и должно быть, - сказал Квинн.
- О нет, только не начинай снова! – прикрикнула на него Жасмин. – Уже нашли ее письма, все думают, что она застрелилась, с тебя сняты подозрения, успокойся, наконец!
И она потащила за собой Томми.
- Нет, подожди минутку, - сказал Томми, который неожиданно раскис и растерял небольшой запас мужества, утонувшего в глубокой детской печали. – Я действительно хочу знать. - Он сглотнул. – Квинн, ты же не убивал ее, правда?
Это было душераздирающе.
На какое-то время все затихли, а потом Квинн сказал:
- Нет, Томми, конечно же, нет. И очень важно, что ты мне веришь, что ты уверен в том, что я бы не сделал такого. Просто… Я не был с ней добр. А теперь ее нет. И мне от этого грустно. А что касается шерифа, то мне нет до него дела, вот я и говорил ему ужасные вещи.
Это была безупречная ложь, выпаленная с такой решительностью, что это растревожило темные глубины мыслей Квинна. Она вырвалась, зажегшись от любви, которую Квинн испытывал к Томми. Его ненависть к Патси нисколько не уменьшилась. То, что теперь тут бродит ее дух, приводило его в бешенство.
- Вот и замечательно, - сказала Жасмин. – Мы все переживаем, что не очень хорошо с ней обращались. Она была независимой личностью, теперь и ты это можешь признать, Квинн. И иногда мы ее не понимали.
- Очень хорошо сказано, - сказал Квинн. – Мы недостаточно старались ее понять.
- Конечно же, Томми понимает, - сказал Нэш. – Мы все понимаем. Или, быть может, с разрешения Квинна, я бы мог объяснить это лучше. Пошли Томми, нас ждет ужин на кухне. Теперь, когда Квинн здесь, не о чем больше беспокоиться. А мисс Мэйфейр, позвольте заметить, вы замечательно выглядите. Так чудесно видеть вас снова, и так кстати.
- Спасибо, мистер Пенфилд, - сказала Мона так, будто она не была свирепой хищницей.
Однако лицо Квинна осталось мрачным, и когда в комнате никого, кроме трех тайных монстров, не осталось, мы придвинулись друг к другу.
- Пойдемте наверх, - сказал Квинн. – Мне сейчас действительно нужен твой совет, Лестат. Мне необходимо уладить некоторые дела. У меня есть идеи.
- Ты знаешь, я сделаю все, что смогу, - ответил я.
Я намеренно игнорировал Мону в ее изображающем раскаяние черном платье. Она же начала свое восхождение вверх по лестнице.