Картина I.
Действующие лица:
Степан Петрович Лепёшкин, спивающийся фотограф тридцати пяти лет.
Клавдия Матвеевна Лепешкина, кассир и жена Семена Петровича, тридцати лет.
Джон Смит – представитель журнала «Плейбой» в России сорока четырёх лет.
Женщина на фотографию для службы знакомств возраст за тридцать, очень некрасивая.
Фотомодель – блондинка лет двадцати, с повадками избалованной примы, глупа.
Иностранка – иностранная студентка из очень восточной страны.
Конец восьмидесятых годов прошлого века. Помещение районной фотографии. На стене деревянный стенд, обтянутый серой запыленной тканью. На стенде вырезанными из пенопласта буквами написано: «Лучшие люди фотоателье № 17». Под надписью четыре черно-белые фотографии с надписями: «Уборщица Ефросинья Матвеевна Ляшкина, уборщица Лукерья Емельяновна Пыпыхова, сторож Аким Игнатьевич Попадалов, бухгалтер Ангелина Степановна Кулачковская». Рядом с фотографиями под тонким оргстеклом страница газеты с «Указом по борьбе с пьянством и алкоголизмом».
Справа на стене висит белый экран, перед ним деревянный стул. Слева белая обшарпанная дверь. На переднем плане деревянный штатив с большим деревянным фотоаппаратом. Накрывшись чёрной плотной тканью, у аппарата стоит Семён Петрович.
Входит Джон Смит. Озирается по сторонам. Замечает торчащие из-под ткани ноги Степана Петровича.
Джон Смит: Здравствуйте! Я есть Джон Смит – представитель журнала «Плейбой» в ваша страна. Я имею хотеть с вами говорить!
Пауза.
Джон Смит (громче): Кх-кх. Извиняете! Я имею хотеть с вами разговаривать. Вы есть слышать меня?
Из-под ткани доносится невнятный звук.
Джон Смит: Не понимаю. Вы есть меня слышать?
Звук громче, но ничуть не разборчивее.
Джон Смит: Извиняете. Но я не есть понимаю!
Подходит ближе к фотоаппарату, прислушивается и осторожно приподнимает чёрную ткань. Под нею, обняв аппарат, стоя спит Семён Петрович. Джон Смит толкает его в плечо. Семён Петрович едва не падает и открывает глаза. По лицу видно, что он с очень тяжёлого похмелья.
Джон Смит: Я есть Джон Смит из «Плейбой». Мой хороший знакомый друзья, сказал мне, что вы – настоящий русский мастер…
Степан Петрович (не дослушав): На паспорт? На пропуск? Для души? Цветную? Чёрно-белую?
Джон Смит: О! Нет-нет! Не я! Мне нужно фото русский девушки…
Степан Петрович (опять перебивает и говорит, показывая на стенд): Вот Лукерья Емельяновна – очень надёжная девушка. Аж с одна тысяча девятьсот пятнадцатого года девушка. Или вот Ангелина Степановна – дважды девушка Советского союза. Первый раз, когда организовывался колхоз «Заветы хлебопашцам». А второй раз, когда расформировывался совхоз имени Рабиндраната Тагора…
Джон Смит: Нет-нет-нет! Извиняете. Но мне нужен молодой, красивый девушка. Совсем без одежда! Вы понимаете?
Степан Петрович: Конечно, йес! Без одежды гораздо лучше. А то в одежде они по три часа складочки да бантики поправляют. Никакого терпения не хватит.
Джон Смит: Сколько это будет стоить?
Степан Петрович: Ну, это смотря чем платить. Я имею в виду, какой валютой. И, опять же, от срока. Если нужно быстрее, то на сорок градусов, тьфу, чёрт, на сорок процентов дороже.
Джон Смит: А какую валюту вы хотите?
Степан Петрович: Только конвертируемую.
Джон Смит перечисляет мировые валюты, а Степан Петрович всякий раз отрицательно качает головой.
Джон Смит: Доллар?.. Фунты?.. Иены?.. Песеты?.. Марки?.. Я не понимает какая ещё валюта вам нужна?
Степан Петрович выразительно стучит пальцем по шее.
Джон Смит: А-а! Знаю, знаю. Я уже работал с советский специалист!
Открывает кожаный кейс и достаёт две бутылки «Столичной»
Джон Смит: Это аванс.
Степан Петрович заметно поумневший и взбодрившийся берет одну бутылку и ставит на аппарат. Открывает заднюю крышку аппарата и достает из него огурец, два гранёных стакана, зубами откупоривает водку и разливает на двоих.
Степан Петрович: Ну, Жень, давай за знакомство!
Джон Смит: Нет-нет! У меня язва.
Степан Петрович: У меня тоже. При входе, видел, на кассе сидит.
Джон Смит: Нет-нет! У меня действительно язва.
Степан Петрович: Ну, как знаешь. Была бы честь предложена.
Выпивает оба стакана, закусывает огурцом, прячет стаканы и бутылки в фотоаппарат.
Степан Петрович: Да, чуть не забыл. А если девушка будет не совсем русская?
Джон Смит: То есть?
Степан Петрович: Ну, скажем, хохлушка… Или, например, чукча?
Джон Смит: О, меня нисколько не интересует пятая графа. Пусть будет еврейка или узбечка, татарка или грузинка. Это неважно. Главное, чтобы это был вэри-вэри бьютифул гёлз. О’кей?
Степан Петрович: О’кей. Завтра в это же время всё будет готово.
Джон Смит прощается и уходит.
Картина II.
Входит Клавдия.
Клавдия: Стёп, а чего это иностранец-то приходил? Фотографироваться или чего продать?
Степан Петрович оценивающе глядит на жену.
Степан Петрович: Клав, а ты голой сфотографироваться не хочешь?
Клавдия: Чего-чего?! Опять начинаешь?! Я тебе тысячу раз говорила, что я не какая-нибудь там! Стыд ещё не потеряла! Лучше б, вон, для профсоюзного билета сфотографировал. Второй месяц допроситься не могу!
Степан Петрович: Клав, для профсоюза – это тоска смертная. А обнажённая натура, или, по-французски, ню – это высокое искусство!
Клавдия: Ню-ню. Ищи себе других нюрок. От меня ж тебе всегда один ответ! А если, не дай бог, узнаю, что нашёл – обоих обдеру с ног до головы! Понял?! Ишь нюни на нюрок распустил!
Поворачивается и решительно уходит.
Картина III
Степан Петрович один. Достаёт из фотоаппарата бутылку и стакан, шатаясь подходит к стенду чокается с «Указом о борьбе с пьянством» и выпивает. Из-за двери слышен шум. Степан Петрович возвращается к аппарату, убирает внутрь бутылку со стаканом.
Входит очень некрасивая Женщина для знакомства.
Женщина для знакомства (слегка заикаясь от волнения): Вы можете сделать цветную фотографию?
Степан Петрович: А вам для чего?
Женщина для знакомства: Видите ли, я дала в газету объявление, что хотела бы создать крепкую семью с серьёзным мужчиной без вредных привычек…
Степан Петрович (со страхом отшатываясь): На меня прошу не рассчитывать! Я, это, я уже!
Женщина для знакомства: Нет-нет, не волнуйтесь вы так, пожалуйста! От вас мне нужна только фотография. Понимаете, я, наверное, не очень фотогеничная. Потому что, если я посылала очередному претенденту на моё одиночество своё фото, они не только не откликались, но иногда даже меняли прописку. А вот вы, вы можете меня сфотографировать, подчеркнув достоинства и скрыв недостатки?
Степан Петрович: Сударыня! Простите за банальность, но, как говориться, у женщины с кривыми ногами есть только одна надежда – на глубокое декольте! А теперь представьте, что декольте такой немыслимой глубины, что от платья вообще ничего не осталось, Вы понимаете, сколько надежд это вам даст и какие достоинства откроет?
Женщина для знакомства: Простите, пожалуйста, но не могли бы вы изъясняться лапидарнее?
Степан Петрович: Короче, замуж за американского миллионера хочешь?
Женщина для знакомства: Гм… Я об этом варианте почему-то не думала. Но я почти уверена, что могла бы составить счастье для такого человека.
Степан Петрович: Тогда раздевайся быстрее, а то жена может в любой момент войти!
Женщина для знакомства: Вы хотите сказать, что в непристойном виде…
Степан Петрович (заканчивая за неё): ...ты понравишься любому американскому миллионеру. Тётки у них все поразажрались, как бегемоты, ты по сравнению с ними покажешься Дюймовочкой.
Женщина для знакомства: А по какому адресу я могла бы послать эту фотографию?
Степан Петрович: Не по какому. Твоё фото в журнале для мужчин напечатают. А они уж тебе сами будут письма писать. Поняла?
Женщина для знакомства: О! Да-да, я всё поняла! Это замечательно. Отвернитесь, пожалуйста!
Степан Петрович: Зачем?
Женщина для знакомства: Я разденусь!
Женщина для знакомства и Степан Петрович поворачиваются друг к другу спиной. Степан Петрович заметно покачивается и вынужден держаться за фотоаппарат.
Женщина для знакомства: Я готова!
Женщина для знакомства в ядовито-фиолетовых тёплых панталонах до колен, согнутыми руками закрывает грудь, стоя у белого экрана.
Степан Петрович: Сними свои панталоны к чёртовой матери и заведи руки за голову.
Женщина для знакомства: Ни за что!
Степан Петрович: Что?!
Женщина для знакомства: А это будет культурно с моей стороны?
Степан Петрович: Ещё как! Культурнее просто и не придумать!
Неуклюже сжавшись, Женщина для знакомства стаскивает панталоны. Под ними оказываются ещё одни белые трусики.
Степан Петрович со стоном оглядывает её.
Степан Петрович: Ну, ладно. Для начала сойдёт и так. Теперь заведи руки за голову.
Женщина для знакомства: Как?
Степан Петрович: Вот так.
Пытается показать, но едва не падает, отпустив фотоаппарат. Женщина для знакомства пытается повторить его движения, но у неё это выходит ещё более неуклюже, чем у Степана Петровича. Ему её поза не нравится. Он снова пробует показать ей нужную позу, не отходя от аппарата. Женщина для знакомства безуспешно копирует его. Так продолжается некоторое время в полной тишине. Наконец, Степан Петрович отчаивается и с громким вздохом облокачивается на фотоаппарат.
Женщина для знакомства: Что, очень плохо?
Степан Петрович кивает головой и глубоко задумывается. Женщина для знакомства покорно ждёт оставаясь в последней нелепой позе. Потом выпрямляется и опускает руки.
Женщина для знакомства: Может быть мне стоит прислушаться к вашему совету и раздеться более радикально?
Степан Петрович: Не. Не надо торопиться. Если хочешь знать, для настоящего художника не бывает некрасивых женщин, бывает – водки мало. Сейчас я приму сто пятьдесят граммов аванса и всё будет нормально!
Какое-то время Женщина для знакомства оторопело смотрит, как Степан Петрович деловито орудует водкой и стаканом. Затем вспыхивает, быстро одевается, подскакивает к Степану Петровичу, даёт ему пощёчину, выбивая из рук поднесённый ко рту стакан.
Женщина для знакомства: Вы – хам! Вы пошляк! Вы – просто пьяница! Я не хочу иметь с вами никаких дел!
Торопливо выбегает из студии.
Картина IV
Степан Петрович хочет поднять упавший стакан, но у него ничего не получается. Входит Клавдия.
Клавдия: Опять нажрался! Да где ж ты её проклятую берёшь, гад ползучий?! Когда ты успел так налакаться?!
Поднимает стакан с отвращением нюхает.
Клавдия: Стёп, я тебя прошу по-хорошему: отдай все свои заначки. И вообще, бросай пить, одумайся!
Степан Петрович: Женщина, замолчи! Ибо слова твои пусты и безнравственны, как перезревшие баклажаны! Знаешь ли ты в своём женском уме, что мне был вещий сон? Позавчера. То есть, завтра. Мне приснилось, что я бросил пить, посмотрел на то, что кругом твориться трезвыми глазами и – повесился! Клава! Я жить хочу, пусть и с лёгким запахом перегара. Ты мне веришь?
Клавдия: Верю, верю. Стёп, тогда хоть Указ этот дурацкий со стенда сними. Не позорься перед людьми.
Степан Петрович: Женщина! Что ты понимаешь в подвигах?! Да, когда я со стаканом в руке смотрю на этот Указ, то чувствую себя декабристом на Сенатской площади. Вот он – я, Степан Петрович Лепёшкин, несломленный и несдающийся! Меня власти вроде бы к ногтю прижали, а я и там звучу гордо и с большой буквы. Я, может, как Джорджано Бруно, на костёр пойду…
Картина V
Входит фотомодель.
Фотомодель: Извините, я вам не помешала?
Клавдия: Нет-нет, проходите, пожалуйста!
Клавдия торопливо выходит.
Степан Петрович: Что вам угодно?
Фотомодель: Я тут проходила мимо и отчего-то вдруг подумала, а может быть вам нужна красивая фотомодель?
Степан Петрович: А где она есть-то?
Фотомодель: Так это же я!
Степан Петрович: Во как!
Фотомодель (кокетливо): Я и беру недорого. И не вперёд, а потом.
Степан Петрович: А что, вы уже у кого-то снимались?
Фотомодель: О-о! Много-много раз. Меня отчего-то так и снимают, так и снимают. И всё профессионалы.
Степан Петрович: Это хорошо. Сегодня мы проведём пробную съёмку, и если выйдет хорошо, будем сотрудничать всерьёз и надолго. Раздевайтесь!
Фотомодель: Что, прямо здесь?!
Степан Петрович (пьяно икая, но стараясь изо всех сил казаться трезвым): Да, я понимаю, студия, конечно, могла бы быть и получше, но мы хотя бы попробуем, насколько вы мне подходите.
Фотомодель: Ну-у, если вы так настаиваете…
Начинает медленно-медленно раздеваться, не спуская глаз со Степана Петровича, словно ожидая, что он передумает. По мере того, как она обнажается Степан Петрович перестаёт икать, но начинает клевать носом, пока не засыпает, обняв фотоаппарат.
Фотомодель: Я готова!
Степан Петрович вздрагивает, просыпается, с недоумением смотрит на голую фотомодель, напряжённо морщит лоб, пытаясь сообразить, кто это и откуда она здесь взялась.
Степан Петрович: А-а, это вы… Ну, что ж очень даже неплохо. А теперь станьте вот так.
Показывает и едва не падает. Фотомодель повторяет, но что-то в её позе не устраивает его. Оторвавшись от фотоаппарата, он пьяной походкой приближается к ней и поправляет положение рук.
Степан Петрович: Вот так. Замри!
Поворачивается и идёт к фотоаппарату. Пока он идёт, фотомодель быстро надевает платье. Степан Петрович с пьяным недоумением смотрит на неё.
Степан Петрович: Это ещё что такое? А?!
Фотомодель: Я отчего-то замёрзла.
Степан Петрович возвращается к ней, стягивает платье. Фотомодель не сопротивляется. Он ставит её в прежнюю позу. Пока он идёт к фотоаппарату, она вновь одевает платье. На его недоумённый взгляд поясняет.
Фотомодель: Мне отчего-то очень холодно.
Вся сцена повторяется несколько раз. Наконец, это надоедает Степану Петровичу. Он облокачивается на фотоаппарат и с тоской смотрит на фотомодель.
Фотомодель: Я отчего-то такая ужасная мерзлячка, такая мерзлячка…
Степан Петрович (задумчиво): Что-то стали пятки зябнуть, не пора ли нам дерябнуть?
Открывает фотоаппарат.
Степан Петрович: Слушай, а может, ты водочки для сугрева хряпнешь, а?
Достаёт бутылку и стакан.
Фотомодель: Что?! Водку?! Без закуски?! Из гранёного стакана?!
Задумывается.
Фотомодель: Ну, если вы полагаете, что это поможет съёмке, то почему бы и нет? Но только чуть-чуть. Так, примерно, побольше полстакана, пальца на три. Да, именно столько. Спасибо.
Подходит к Степану Петровичу, берёт стакан, не поморщившись, залпом его выпивает, занюхивает тёмной тканью на фотоаппарате.
Фотомодель: Мужчина, а сигареточки у вас не найдётся?
Степан Петрович: Не курю.
Фотомодель: Да, собственно, и я тоже не курю. Так, балуюсь, когда выпью…
Возвращается на своё место и начинает медленно-медленно стягивать платье.
Фотомодель: А нельзя ли выключить свет?
Степан Петрович: Зачем?
Фотомодель: Я всегда ужасно стесняюсь незнакомых мужчин.
Степан Петрович: Без света только рентгеновские снимки делают.
Фотомодель: О, мне отчего-то всё равно. Пусть это будет рентген.
Степан Петрович тупо смотрит на неё некоторое время.
Степан Петрович: Прошу простить, а вы на самом деле хоть когда-нибудь снимались?
Фотомодель: Меня много-много раз снимали. Но обычно это было без света и под одеялом. А вы – так прямо извращенец какой-то.
Перестаёт раздеваться, одёргивает платье, поправляет его.
Фотомодель: А нельзя ли ещё граммов сто пятьдесят для храбрости?
Степан Петрович хмуро наливает водку. Фотомодель подходит, берёт стакан. Степан Петрович чокается с ней бутылкой и пьёт из горлышка. Через секунду пустой стакан и бутылка летят на пол. Фотомодель целует в темя скрючившегося от отвращения Степана Петровича.
Фотомодель: Ах, ты мой затейник!
Возвращается на прежнее место, стремительно сбрасывает платье, становится в нужную Степану Петровичу позу.
Фотомодель: Снимай меня художник! Снимай быстрее, а то мне петь хочется!
Степан Петрович скрывается под чёрной тканью, настраивает резкость на фотоаппарате.
Степан Петрович: Внимание, приготовиться…
Фотомодель неожиданно отворачивается от аппарата и, обняв себя за плечи, имитирует танец вдвоём. Громко поёт.
Фотомодель: Ты сними, сними меня фотограф…
Степан Петрович: Замолчи, зараза! А ну, стой на месте и повернись ко мне!
Фотомодель послушно всё делает. Когда он опять скрывается под тканью, она срывается с места и, танцуя по всей сцене, поёт.
Фотомодель: Лаванда, горная лаванда…
Степан Петрович: А ну, замолчи немедленно!
Голос Клавдии из-за двери: Стёп, что там у тебя происходит?
Степан Петрович: Ничего особенного, радио громко включил.
Жестами показывает фотомодели, чтобы она одевалась. Та, зажав себе рот руками, продолжает танцевать. Степан Петрович, оторвавшись от фотоаппарата, поднимает с пола платье и пытается поймать фотомодель. Когда это ему удаётся, он силой заставляет её надеть платье. На мгновенье отпускает её, чтобы поднять её нижнее бельё. Фотомодель мигом раздевается.
Фотомодель: Ах, как мне отчего-то жарко!
Степан Петрович опять ловит её и одевает. Но ей удаётся выскользнуть из его рук, и она тотчас же раздевается.
Фотомодель: Боже мой, какая здесь духота!
Вся сцена повторяется несколько раз.
Голос Клавдии из-за двери: Стёп, что там у тебя за шум?
Степан Петрович: Да ничего, так просто, рабочие моменты.
В очередной раз ловит модель, надевает на неё платье и выталкивает за дверь. Затем подбирает разбросанное по полу бельё и, не зная, куда его деть, засовывает в фотоаппарат.
Картина VI
Входит иностранка.
Степан Петрович: Здравствуйте. Что вы хотели?
Иностранка: Я хотели (задумывается, вспоминая слово) голова на пропуск апчи… апчи…
Степан Петрович: Будьте здоровы.
Иностранка: Апчижитие.
Степан Петрович: (не в силах сообразить, что она сказала) Какая голова на общежитии?
Иностранка: Маленький голова (показывает размер пальцами) пропуск апчижитие.
Степан Петрович: (разочарованно) А-а.
И тут его осеняет. Оценивающе смотрит на иностранку.
Степан Петрович: А вы из какой страны? Не из Америки?
Иностранка: Нет-нет. Америка – плёхо! Советский союз – хоросо!
Степан Петрович: Это хорошо, что хоросо. А у вас на родине женщины как ходят: в одежде или в одном фиговом листочке?
Иностранка: Что вы сказать?
Степан Петрович: (громко, как с глухой, и сильно жестикулируя) Дома у тебя женщины – в одежде или без одежды?
Иностранка: О! Дома хорошо! А мне маленький голова на пропуск!
Степан Петрович: Слушай, а у тебя случайно родственников нет с нашего крайнего Севера?
Иностранка: Однако не понятно.
Степан Петрович: Однако должны быть, поэтому будем считать, что ты рашен гёл. Йес?
Иностранка: Что?
Степан Петрович: Нельзя на пропуск маленький голова. Нужно большой тело!
Иностранка: Почему нельзя голова?
Степан Петрович: (показывая рукой на «Указ о борьбе с алкоголизмом) Вот, видишь Указ нашего правительства. Принят новый закон, чтобы на все документы иностранцы фотографировались голыми!
Иностранка: Головами?
Степан Петрович: Не головами, а голыми!
Иностранка: Что ты говорите?
Степан Петрович: Я говорю, раздевайся!
Иностранка: Почему раздевайся? Я только маленький голова на пропуск!
Степан Петрович: Не голова, а головка от чайника.
Иностранка: Что ты говорите?
Степан Петрович: Указ – понимаешь? (иностранка кивает головой) Так вот, принят новый указ (жестикулирует всё сильнее и говорит всё громче). Тебя как зовут?
Иностранка: Мой имя?
Степан Петрович: Да-да, имя!
Иностранка: Кхенг Су.
Степан Петрович: Ну, вот видишь. А я что говорю. Вахтерша у вас, как Ефросинья Матвеевна (показывает на стенд) женщина старая, видит плохо. К тому ж вы все на одно лицо. Она вас только по рубашке и различает. Понятно, нет? (иностранка кивает). Вот ты прошла. Рубашку и пропуск из окошка другу разлюбезному выбросила. Он твою рубашку надел, пропуск на вахте показал и незаконно прошёл. Понятно? (Иностранка кивает) А если на пропуске ты голая, то Ефросинья Матвеевна сразу сообразит: раз вот эти штуки есть (изображает руками грудь), значит, это Кинь Сук, а если их нет, значит, Сунь в Чай. Понятно? (Иностранка кивает) Тогда раздевайся.
Иностранка: Зачем?
Степан Петрович: Указ – понятно? (Иностранка кивает) Президент – понятно? (Иностранка кивает) Так вот, я и говорю: президент Указ раздевайся!
Иностранка: Зачем?
Степан Петрович: Потом объясню.
Подходит к ней и, стараясь дышать в сторону, начинает расстёгивать блузку.
Иностранка: Что ты делать? Это нельзя! Это только муж можно!
Степан Петрович продолжает молча её раздевать.
Иностранка: Ты не будешь плохой человек? Ты хочешь на я жениться? Я надо спросить папа и мама.
Степан Петрович снимает блузку и юбку. Начинает снимать нижнее бельё.
Иностранка: А-а! Ты пить водка! Ты плохой мальчик! Но Кхенг Су всё равно будет любить ты!
Она внезапно прижимается к Степану Петровичу и начинает ласкаться. Степан Петрович от неожиданности застывает в позе памятника.
Иностранка: Кхенг Су будет хороший жена! Кхенг Су уметь готовить рис и собака.
Степан Петрович: (пытается освободиться от жарких объятий) Ты… ты… ты что такое делаешь? А ну, отпусти! Отпусти, тебе говорят!!!
Вырывается и пятится к фотоаппарату.
Иностранка: А-а! Я понимать! Ты не хочешь жениться на Кхенг Су?! А ты это трогать? (показывает на грудь) Ты и это трогать? (показывает на бёдра) А жениться – нет?! Теперь ты будешь умереть!
Становится в боевую позицию каратистов и начинает исполнять каты.
Картина VII
Входит Клавдия и застывает от неожиданности с ужасом и недоумением глядя на происходящее. После серии катов иностранка с криком: «И-йя!» - бьёт Степана Петровича ногой по голове, и тот бездыханным падает на пол. Это выводит Клавдию из оцепенения.
Клавдия: Ах, ты дрянь бесстыжая! Мало, что весь стыд потеряла, так ещё и чужих мужей бить навострилась! Да, я тебя по стенке размажу!
С размаху бьёт иностранку кулаком, та валится с ног. Поднимается, но Клавдия опять её сбивает и пинками выгоняет за дверь. Подбирает с пола её одежду и тоже вышвыривает за дверь.
Картина VIII
Клавдия: Привыкли там у себя голыми по пальмам скакать, думают и тут так же можно!
Вытирает со лба пот, садится на пол рядом с мужем и пытается привести его в чувство.
Клавдия: Петрович! Петрович! Очнись, пожалуйста! Это я, твоя жена Клавдия! Очнись и ничего не бойся, я не та дрянь бесстыжая, я не буду тебя бить по голове!
Степан Петрович: (открывает глаза) Где я?
Клавдия: На своём рабочем месте в фотоателье № 17, в студии, у ног студийного фотоаппарата, инвентарный номер 7832.
Степан Петрович: А что со мной случилось? Не белая горячка?
Клавдия: Нет-нет, упаси и помилуй. Просто одна бесстыжая дрянь тебе ногой по уху съездила. Вот и всё!
Степан Петрович: (задумчиво) Дрянь… Бесстыжая… (спохватывается, вспомнив всё) Клав, а сколько сейчас времени?
Клавдия: Ещё полчаса работать. Но можно и сейчас закрывать и – домой, баиньки. Всё равно клиентов никого нет.
Степан Петрович: Клава! Да ты с ума сошла! Как можно закрывать, если я слово чести дал?!
Клавдия: Кому?! За что?!
Степан Петрович: (спохватывается, более спокойно и назидательно) Клавдия! Я дал себе слово чести заканчивать работу строго по графику и ни на минуту не обманывать родное государства скрытым саботажем! Ты меня понимаешь, Клавдия?
Клавдия: Понимаю, понимаю, чего ж тут не понять. Ты, главное, не волнуйся!
Трогает рукой его лоб, не горячий ли.
Степан Петрович приподнимается, цепляется за штатив и встаёт на ноги.
Степан Петрович: Клав, чего-то у меня из головы все повышибало. У тебя грудь-то есть или нет?
Клавдия: Во, очертенел совсем! Глаза-то разуй и посмотри: это что, по-твоему?!
Прижимает рабочий халат, чтобы отчетливее была видна грудь.
Степан Петрович: Это, Клавдия, одежда! А под этой одеждой – помнится, ещё какая-то одежда. А вот, что потом, хоть убей, не помню!
Незаметно для Клавдии настраивает фотоаппарат на Клавдию.
Степан Петрович: Покажь, Клавдюш, что там у тебя имеется?
Клавдия замечает тайные действия мужа.
Клавдия: Ах, ты змей подколодный! Так вот почему у тебя голые бабы по студии бегают, как оглашённые! Ну, я тебе сейчас покажу, как нюрок фотографировать!
Направляется к мужу и размахивается для удара.
Степан Петрович: Стой, Клава! Стой, ни с места! (тихо пятится) Я тебе ещё пригожусь! (Клавдия угрожающе подступает) Хорошо! Хорошо, я тебе всё расскажу! Только не подходи! Стой, где стоишь! (Клавдия останавливается и угрюмо смотрит на Степана Петровича) Помнишь, после обеда иностранец приходил? (Клавдия кивает) Так вот, он на самом деле никакой не иностранец, а генерал-подполковник КГБ Иван Израилевич Изоттудовский! Всё. Больше я тебе ничего не могу рассказать, так как ты не давала подписку о неразглашении государственной тайны! Всё. Уходи!
Отворачивается от Клавдии с самым независимым видом.
Клавдия: Стёп, Стёпа, ну, Стёпочка, а чего этот подполковник к тебе приходил?
Степан Петрович: Это государственная тайна и я не могу тебе её выдать!
Клавдия: Ну, Стёпик, ну, Степотунечка, ну, расскажи, пожалуйста!
Степан Петрович: Нет, нет и нет! И не проси даже. Не могу и всё!
Клавдия: Ну, Степунёк, ну, Степанушка! А? (подходит к мужу и начинает ласкаться) Ну, ты ж у меня хороший. Лучше всех на свете. Золотко моё ненаглядное! Зайчик мой! Солнышко моё ласковое! Ну, зачем этот подполковник приходил, а? Я никому-никому на свете не расскажу, честное пионерское!
Степан Петрович некоторое время молчит, с сомнением глядя на жену.
Степан Петрович: Гм. Ну, хорошо. Но только после того, как ты дашь расписку о неразглашении государственной тайны!
Клавдия: А это как?
Степан Петрович: А вот так.
Открывает заднюю крышку фотоаппарата, достаёт из него женские трусики, с ужасом поспешно прячет их назад, долго роется, наконец, вытаскивает мятый лист чистой бумаги и шариковую ручку. Разглаживает лист, кладет его на фотоаппарат и даёт ручку Клавдии.
Степан Петрович: На, вот, пиши. (Клавдия послушно склоняется над бумагой) Генеральному секретарю ООН Пересу де Куэльяру. В скобках напиши: копии в Верховный совет СССР и Верховный совет РСФСР. Теперь с новой строчки и посередине. Торжественное обещание. С новой строчки и с большой буквы. Я, Клавдия Матвеевна Лепёшкина, в девичестве Пирожкова, торжественно обещаю свято хранить государственную тайну, доверенную мне моим мужем Лепёшкиным Степаном Петровичем. Если же я вольно или невольно, по пьяной лавочке или с дуру нарушу это своё обещание, то пусть беспощадная рука моего супруга сурово накажет меня со всей необходимой тщательностью! Аминь! То есть, число и подпись. Давай бумагу сюда.
Клавдия: Ну, а теперь расскажешь?
Степан Петрович: Теперь расскажу. Слушай внимательно.
Клавдия облокачивается на фотоаппарат, а Степан Петрович, заложив руки за спину, расхаживает по сцене и, сочиняя на ходу, рассказывает, будто диктует.
Степан Петрович: Как даже ты, наверное, догадываешься не за горами выборы очередного президента Соединённых штатов Америки. (Клавдия кивает) Так вот, поэтому ты не можешь не понимать, что наше народом избранное правительство не может пустить этот стихийный процесс на самотёк. (Клавдия кивает) Именно с этой целью Иван Израилевич Изоттудовский, а в дальнейшем для конспирации Джон Смит, прожил в США 44 года с самого момента своего рождения под забором у Белого дома. За это время ему многое удалось узнать. В частности, он сумел выкрасть из Овального кабинета график, по которому на самом деле назначаются президенты. Ну, типа нашего графика поездок в колхоз на картошку…
Клавдия: Ой, Стёп, чуть не забыла. Хорошо, что ты напомнил. Нам с тобой в эту субботу на овощную базу ехать. В прошлый раз Лукерья Емельяновна ездила, а теперь мы.
Степан Петрович: Не перебивай! Так вот, по этому графику поездок на картошку… Тьфу, ты чёрт! Ведь сбила, а! В общем, по разнарядке уже прошла очередь разных там сенаторов, плантаторов, чернокожих пасторов и прочих разных артистов. Короче, на предстоящих выборах обязательно должен быть избран фотограф. Отгадай с трёх раз, кто лучше всего подходит для этой должности по всем необходимым параметрам?
Клавдия: (с испугом) Ой, Стёп, неужто ты?!
Степан Петрович: Правильно! Я всегда знал, что ты умная женщина, хоть ты и скрывала это от меня изо всех сил. Все вычислительные центры Советского Союза и большинства сочувствующих нам стран просчитывали все возможные варианты и единогласно сошлись на моей кандидатуре. Потому что нет больше во всём мире более миролюбивого человека, чем я! Поэтому я теперь не только светлое завтра для всей Америки, но и для всего мира!
Клавдия: И полковник именно поэтому к тебе приходил?
Степан Петрович: Да, Клава. Именно за этим. А, кроме того, он дал мне срочное задание: сделать несколько фотографий для «Плейбоя». Через месяц этот журнал выйдет в США, простые американцы будут разглядывать мои работы и невольно запомнят мою простую на слух фамилию. А я к этому моменту якобы сделаюсь диссидентом и попрошу у них политического убежища. За это они меня выдвинут в свои президенты. Как уверен Джон Смит, на выборах я наберу гарантированно 76,3% голосов.
Чем дальше говорит Степан Петрович, тем больше вытягивается лицо Клавдии.
Клавдия: (с издёвкой) Это какие такие фотографии в «Плейбое»? С голыми бабами, что ли?!
Степан Петрович: (кричит) Клавдия Матвеевна! Как вам не стыдно?! Супруга будущего президента одной из величайших держав мира, а только одно на уме!!!
От неожиданности Клавдия сжимается и со страхом глядит на мужа.
Степан Петрович: Как ты не понимаешь всей своей головой, что рядовые американцы не имеют ни малейшей возможности читать наши газеты: «Заря заката», «Голая правда Нечерноземья», «Юный патриот-любитель» или, на худой конец, «Юный сантехник». Ведь они ж кроме «Плейбоя» да «Вестника сексуальной жизни» никогда ничего в глаза не смотрели! Я как об этом подумаю, так у меня в жилах волосы дыбом встают!!!
Клавдия: Ой, Стёп, прости бога ради, не подумала я!
Степан Петрович: Не подумала она! А ты хоть знаешь, какие фотографии в «Плейбое» бывают?
Клавдия: Знаю…
Очень сильно смущается и краснеет.
Степан Петрович: Ты думаешь, мне нравится голых женщин фотографировать? Это ж мерзость какая, тьфу, ты гадость! А – надо! Я ж профессионал! Я, вон, предложил Джону Смиту наших лучших сотрудниц (указывает на стенд), а он мне от лица всего КГБ говорит, что нет, нельзя. Простые американцы, говорит, к такой порнографии ещё не привыкли, а приучать их к этому нам время не позволяет. Вот как!!!
Клавдия: Стёп, ну, прости ты меня, ну, не подумала!
Степан Петрович: То-то, что не подумала! (с возмущением) Голых баб, а?! (нервно ходит из угла в угол и громко сопит) Не подумала! Так, вот, теперь-то хоть подумай, зачем сегодня ко мне приходили аж целых три женщины? А?!
Клавдия: Зачем?
Степан Петрович: А затем, что мне для выполнения моего невыполнимого задания срочно нужна радистка…
Клавдия: Ой, мамочка моя родная!
Степан Петрович: Не поминай в суе имя тёщи моей!
Клавдия: Не буду больше, прости ты меня, дуру глупую.
Степан Петрович: Так вот, эта радистка под видом фотомодели поедет со мной в Америку для выполнения боевого задания, как Кэт в «Семнадцати мгновениях весны».
Клавдия: А как же я?
Степан Петрович: А ты обо всём узнаешь по радио или по телевизору, когда наше правительство посчитает, что об этом подвиге уже можно будет рассказать всему народу.
Клавдия: Стёп, Стёпа, а нельзя ли Джона Смита упросить, чтоб вместо радистки с тобой послали какого-нибудь радиста, а? Вроде, как твой друг-алкаш. А чего, будет вроде как под забором у Белого дома валяться, а на самом деле целыми днями передавать шифровки в Центр? А?
Степан Петрович: Клав, ты думаешь, я дурее тебя и не думал о таком варианте? Наоборот, я не только радиста просил, а целых двух радистов, чтоб они по сменам работали, да и соображать на чужбине на троих-то гораздо легче!
Клавдия: И – что?
Степан Петрович: А – то! Джон Смит мне на эту просьбу сказал: «Степан Петрович, вы как политически грамотный гражданин сами прекрасно должны понимать в каком положении сейчас находится наша страна в связи со сложной международной обстановкой. Троих разведчиков нам не прокормить! Хорошо ещё, что из двух полставок: радистки и любовницы – одну набрали. Так что без радистки и любовницы никак нельзя!
Клавдия: Чего-чего?! Любовницы?!
Степан Петрович: Женщина! А чего же ты хотела?! Президент США – и без любовницы?! Ты хоть представляешь, что ты несёшь?! Да это же пахнет политическим скандалом!!! Президент – это тебе не первый секретарь какого-нибудь райкома, ему без любовницы никак нельзя! Его тогда и всерьёз никто воспринимать не станет! И вообще, Клавдия Матвеевна, привыкайте к своей новой роли жены разведчика, учитесь терпению и горячей любви к Родине! Не надо ставить свой мелкопоместный эгоизм поперёк общегосударственного дела!
Клавдия: (стонет и с надрывом в голосе) Ну, и какую ж из разлучниц ты себе выбрал?
Степан Петрович: Из сегодняшних – никого. Завтра должны новых прислать, получше.
Клавдия: Ой, Стёпа, Стёпа! Да, что ж ты наделал, головушка твоя горькая?! Говорила ж я тебе: не пей, не пей! А ты меня, как козленочек Алёнушку, не слушался! Всё декабриста из себя строил! Вот и достроился. Они ж тебя, как пить дать, через вытрезвитель вычислили! Там же вас, алкашей проклятых, всех в компьютер заносят и повадки ваши описывают. Другие-то – как, люди как люди. Напьются и давай дебоширить, никакого угомону им нет. Или дерутся, или матом ругаются, или песни орут. А тебе это не с руки. Стоит стакан лизнуть – сразу спать, тихий спокойный, никого не трогаешь, ни к кому не пристаёшь. Настоящий разведчик!
Степан Петрович: Да что теперь об этом говорить. Поздно, Клава! Ушедшего уже не вернёшь!
Клавдия: (Причитая) Ой, бедная я бедная! Ой, мамочка моя родная! Ой, головушка моя горькая! Да за что ж мне такие муки-то? Да как же мне дальше жить? Да за что ж мне такое наказание? Да какому мне богу молиться? (Бросается к ногам мужа) Ой, Стёпушка, сокол мой ясный, орёл мой ненаглядный! А можно я буду твоей радисткой?..
Степан Петрович: Ох, Клава, даже и не знаю, что тебе сказать. Ты ж ведь сама себе путь в радистки отрезала, когда фотографироваться отказалась. Какая ж без этого радистка получится? А? Да и сейчас фотографироваться не хочешь!
Клавдия: Ой, Стёпа, да срам-то какой! Ты только подумай: все мужики, кому не лень, на мои сиськи и всё другое глядеть смогут. Да я ж со стыда помру!
Степан Петрович: (с возмущением) А ты не подумала, что твои сиськи и всё другое да моё миролюбие, может быть, впервые в истории человечества позволят людям с уверенностью смотреть в завтрашний день?! Неужели ты не веришь, что я, когда стану президентом США, не проведу всеобщего и полного разоружения?! Не ликвидирую военные базы на Кипре и в Турции, на Филиппинах и в Пакистане?! Неужто тебя совершенно не беспокоит Гондурас и всё, что с ним связано?! Да как только можно сравнивать твои сиськи и всё другое с мировыми проблемами?! Я подозреваю, что ты милитаристка и не хочешь мирного неба над головой!!!
Клавдия: Хочу, Стёпа, хочу! Ради мира во всём мире я готова стать твоей фотомоделью! Только у меня есть условие, пообещай мне первым делом урегулировать Ближневосточную проблему!
Степан Петрович: Обещаю, Клава. Раздевайся!
Звучит песня «Солнечному миру – да, да, да! Ядерному взрыву – Нет, нет, нет!» Под неё Клавдия разделась и встала у белого экрана. Степан Петрович настраивает фотоаппарат.
Степан Петрович: Ну, и что ты стоишь, как часовой на Красной площади? Млей!
Клавдия: Стёп, а это – как?
Степан Петрович: Вспомни что-нибудь приятное?
Клавдия: А что, Стёп?
Степан Петрович: А чего, тебе нечего вспомнить?
Клавдия: Не-а.
Степан Петрович: Не клевещи на нашу действительность. Вспомни, ну, хотя бы как мы с тобой впервые были вместе…
Клавдия: В коровнике, на тележке с комбикормом?
Степан Петрович: С каким комбикормом? В стогу сена у пруда. Забыла, что ль?
Клавдия: А-а, вспомнила. Это когда ты меня наполовину раздел и заснул, потому что сильно выпивши был?
Степан Петрович: Гм… Клав, а у тебя воображение работает?
Клавдия: Не знаю. Кажись работает, потому что я часто себе воображаю, что ты бросил пить.
Степан Петрович: Ну, тогда представь, что ты талоны на масло по двойной норме отоварила!
Клавдия: (с сильным чувством) О-ё-ё-ё! Как хорошо-то! Господи, счастье-то какое! А масло какое?
Степан Петрович: Вологодское.
Клавдия: (почти кричит) А-а-а-а!
Степан Петрович: А теперь представь, что ты купила молочные сосиски по старой цене!
Клавдия: О! А! О! А! Ой, Стёпа, не могу, я сейчас кончу!
Степан Петрович: Потерпи минуту, ещё шесть кадров сделать надо!
Клавдия: Стёпа, не могу, воображение разыгралось! Я, на беду про окорок Тамбовский вспомнила! Ой, кажется, кончаю!
Степан Петрович: Уф, слава богу. Успел. Снято!
Гаснет свет.
Картина IX
Степан Петрович, накрывшись чёрной тканью стоит у фотоаппарата. Входит Джон Смит.
Джон Смит: Здравствуйте!
Слышится невнятный звук.
Джон Смит: Я говорить здравствуйте!
Невнятный звук повторяется. Джон Смит подходит к фотоаппарату, осторожно приподнимает ткань. Под нею, обняв фотоаппарат, стоя, спит Степан Петрович. Джон Смит толкает его.
Степан Петрович: А? Что? На пропуск или на паспорт?
Джон Смит: Здравствуйте! Я Джон Смит – представитель журнала «Плейбой» в ваша страна. Как мой заказ?
Степан Петрович: А это вы…
Лезет в аппарат, достаёт женское бельё, пустую бутылку, стакан, шариковую ручку, сухарь чёрного хлеба и, наконец, чёрный пакет с фотографиями.
Степан Петрович: На, смотри.
Джон Смит: О, это есть хорошо! Это есть очень хорошо! За это я буду иметь много-много доллар! Я вас очень-очень доволен! Бьютифул модель! Бьютифул работа! Получайте гонорар!
Открывает кейс и достаёт три бутылки водки.
Джон Смит: Это очень хороший огненный вода! А это (достаёт из кармана бусы и большое медное кольцо) бонус от меня лично. Это кольцо можно носить в нос. Будет очень-очень красиво! А эти бусы из чистый стекло! Настоящее американский качество!
Степан Петрович: (не слушая, что говорит Джон Смит, откупоривает бутылку и наливает в стакан) Ну, Жень, побудем! За совместное предприятие!
Джон Смит: О! За такой прекрасный тост и я тоже выпью!
Наливает себе в опустевший стакан и выпивает.
Картина Х
Входит Клавдия.
Клавдия: Можно мне к вам присоединиться?
Джон Смит: Конечно, конечно.
Наливает водку в стакан. Клавдия выпивает. Все по очереди нюхают сухарь.
Степан Петрович: (заметно опьяневший) Вы пока поговорите, а я тем временем проверю спусковой механизм.
Накрывается чёрной тканью и сразу же начинает громко храпеть.
Джон Смит: (без малейшего акцента) Клавдия Матвеевна, извините за этот маскарад, но как вы сами понимаете, он не по моей воле. Моё настоящее имя…
Лезет в карман за документами.
Клавдия: Знаю, знаю, Иван Израилевич, мне Стёпа говорил.
Джон Смит: Вот и прекрасно. Кстати, ваше Торжественное обещание уже передали в Совет безопасности ООН, а копии в Верховные советы СССР и РСФСР.
Некоторое время задумчиво молчит.
Джон Смит: Я вот по какому поводу хотел с вами встретиться. Пока Степан Петрович отдыхает и не слышит нас, (храп затихает) я хочу попросить вас оказать на него всё своё влияние и убедить его, чтобы он отказался от поста президента США. Видите ли, произошла досадная накладка и на эту должность уже есть подготовленный человек. А вот в Англии у нас с разведчиками большая напряжёнка. Пожалуйста, я вас очень прошу, уговорите Степана Петровича, чтобы он от партии лейбористов баллотировался на пост премьер-министра Великобритании!
Степан Петрович высовывается из-под ткани и с ужасом наблюдает за происходящем. Ни жена, ни Джон Смит на него не смотрят.
Клавдия: (со страхом) А радисткой у него кто будет в Англии?
Джон Смит: Руководство считает, что на данном этапе истории с этой задачей лучше всего справитесь вы.
Клавдия: Иван Израилевич, миленький, дорогой вы мой! Уговорю! Обязательно уговорю, вот увидите!
От избытка чувств она бросается к нему на шею и целует его. Степан Петрович теряет сознание и падает на пол. Гаснет свет.
Картина XI
Звучит бравурная музыка. Степан Петрович видит сон. Он стоит у фотоаппарата, а вокруг него все три женщины, приходившие фотографироваться, и его жена, в виде ангелочков с крылышками за спиной, танцуют совершенно голыми и начинают его раздевать.
Занавес.