Мой дом никогда не был моим. И дело тут не в рождении и не в прописке, даже не в собственности, а в осознаии себя и дома как двух частей единого целого. Точнее, в отсутствие такого осознания. И виноваты в этом, ни дом, ни планировка, а я. Сам по себе дом не может быть ни хорошим, ни плохим, но любым может сделать его человек. Я и мой дом существуем порознь, и от этого неизбежная взаимосвязь оборачивается против нас.
Мой дом ни большой, ни маленький, но бывает тесным или безразмерным, словно растерял все свои стены, в зависимости от обстоятельств, и всегда не к стати. В нём нет домашнего очага, но всегда находится огчаг какого-нибудь раздора. Дверь не настолько крепка, чтобы создать ощущение защищённости, но достаточно, чтобы почувствовать себя взаперти.
В нём нет уюта, я не умею его создать. В моём доме не бывает тишины, когда она необходима, хотя она порой так давит на уши, что, кажется, способна порвать барабанные перепонки.
В моём доме, как в Бермуском треугольнике, вещи пропадают низвестно куда и неизвестно откуда затем появляются. В нём не бывает счастья, но покидая его, я не делаюсь счастливее.
Это несчастный дом, он одинок так же, как одинока в нём я. Я появляюсь в нём лишь на ночь, да и то не всегда. За это время он приходит в ещё большее запустение и ещё больше отчуждается от меня.
Три его окна выходят на одну сторону и балкон на другую. И чаще всего, когда я возвращаюсь, дом встречает меня тёмными провалами окон, словно он ослеп и не узнаёт меня, или просто не желает видеть. Он отторгает меня и, видимо, каждый раз надеется, что я пройду мимо. Ещё бывает, горит лишь одно окно посередине, зловеще, словно глаз Циклопа. Иногда загораются два окна по бокам и так как кухонное окно меньше, создаётся впечатление, что дом мне слегка и по-дружески подмигивает. Но это бывает очень редко.
В моём доме нет кошек, которые приносят счастье и собак, которые бы его охраняли, лишь сердитые пауки плетут по углам свои паутины, а на кухне копошатся тараканы, словно блохи на бездомном животном.
В одной из комнат живёт бабка, которая высовывается из своей комнаты, как раздвоенный змеиный язык и уставляется на меня немигающими холодными глазами, все более уподобляясь змее. Причём, яду хочется принять уже добровольно, лишь бы только избавится от неё.
Я как паразит присосалась к моему дому, не желая ни освободить его от своего присутствия, ни превратить вынужденное сосуществование в симбиоз. Сколько бы проблем отпали сами собой, если бы мне это удалось.
Такой у меня дом.
Отраднее бывает в дождливую погоду, когда само ощущение крыши над головой уже много значит.
Иногда в доме бывают гости, и тогда становится весело. Но веселье не задерживается в комнатах, а, отражаясь от стен, выметается за порог вместе с сором.
1995 г.