Спектакль по пьесе Ибсена «Кукольный дом» я смотрела на малой сцене областного драматического театра. Семейные дрязги далекого прошлого не взволновали, а насмешили. Мне совсем не понравились скандинавские страдания на смоленский лад. И я не вспоминала бы сейчас о своих впечатлениях от похода в театр, если бы несколько месяцев спустя не познакомилась с женщиной лет 45, бывшей учительницей средней школы, ныне работающей в областном театре, которая назвала себя ибсеновской героиней. Тургеневские барышни еще кое-где встречаются на просторах России, но героиня Ибсена даже для нашей провинции - экзотика.
Итак, моя новая знакомая утверждала, что она – Нора из «Кукольного дома»!
- Я так живу! – говорила женщина, - Мне в голову не придет солгать или обмануть. И друзья мои такие же люди, и сын мой тоже такой же.
Странно, а мне казалось, что Ибсен несовременный автор. Нравственные переживания скандинавских домохозяек из далекого прошлого, на мой взгляд, не могут быть полезным опытом для русской женщины в начале 21 века. Героиня Ибсена абсолютно не приспособлена к жизни. Слабая, психически хрупкая, заботящаяся о сохранении приличий женщина, которая однажды обязательно станет игрушкой в чьих-нибудь руках. Приличия – это не принципы, это временный этикет для небольшой общности людей. Соблюдая приличия, довольно часто отказываются от христианских добродетелей. Словом, никогда прежде я не встречала человека, который захотел бы отождествить себя с героиней Ибсена.
- Я – Нора! Я презираю так называемую успешность, современную бездуховность и некультурность. Всюду только деньги! Что эти деньги делают с миром! Разврат и пошлость! Телевидение, пресса эта желтая! – горячилась собеседница.
- Как же так?! Нора была женой крупного финансиста. Мир денег – это и ее мир тоже. Ради сохранения своего статуса, она, если помните, пошла на преступление.
- Да?! Но она готова была умереть от стыда за свой поступок! Она совершила его из-за мужа, под давлением обстоятельств!
- Выходит, под давлением можно и с пошлостью примириться, и с желтой прессой, и соврать чуть-чуть?
Беседа стремительно утрачивала вежливость. Мои вопросы воспринимались как поползновения идеологического противника. Конечно, я таким противником не являлась. Просто мне хотелось услышать меньше пафоса, больше логики, мудрости взрослого человека. Чтобы снизить накал почти уже политического диспута, я заговорила о детях.
- Как вам удалось приобщить к своим ценностям сына? Это ведь почти невозможно. Молодежь живет в собственной субкультуре, которая и создает так раздражающий вас культурный фон.
- Мой сын - талантливый человек. Он учится в институте искусств. Ему уже больше двадцати лет, и он предпочитает классику современной пошлости. Мы вместе слушаем одно и тоже, читаем одних классических авторов, у нас одинаковые впечатления от фильмов, спектаклей, живописи. Мы вместе посещаем церковь. Мы противники разных новомодных теорий. Современные авторы ничем, кроме пошлости и глупости, не удивляют. Я их не читаю. Да никто из моих знакомых не читает современную литературу! Сын тоже плюется от гадкого современного слога. Он бережет свой утонченный вкус. А музыка современная! Ухо раздирающие звуки! Мы с сыном ее не слушаем.
Какой портрет двадцатилетнего юноши сложился у каждого из вас после всего выше сказанного? Я представила себе, как минимум неталантливого, забитого, одинокого инфантильного мальчика. Складывается впечатление, что молодой человек не ознакомлен с культурным продуктом своего времени. Мама его вытолкнула из культурной среды современной молодежи. С кем же он будет соревноваться? Для кого работать? Меня смущало, что отрицательные отзывы даются на непрочитанные книги, на не услышанную музыку. Хранить высокие традиции в искусстве само по себе не плохо, но не интересоваться современными тенденциями – это все равно, что утратить язык в беспрерывно говорящем мире.
У таланта сложные взаимоотношения с традициями. По-моему, талант – это бунт против традиций. Молодой талант особенно революционен. Талантливый юноша не может, по определению, иметь общий взгляд на вещи с кем бы то ни было. Он воинственно индивидуален. И меньше всего общности талантливые взрослые дети обнаруживают как раз с матерями. Возможно, молодой человек демонстрирует матери приятную для нее сторону своей жизни, а собственно жизнь он ведет другую. Об этом написано огромное количество умных книг, в том числе и русскими классиками.
Мыслящий человек, не зависимо от возраста, знакомясь с различными этическими моделями бытия, пытается создавать собственную систему ценностей, и все примеряет на себя. Прежде такой процесс называли богоискательством. И это всегда считалось нормой для образованных молодых людей, не исключающей ошибки и разочарования. Смоленская «Нора» сама выбирает для своего сына определенный поведенческий план и предлагает ему неукоснительно следовать. Любопытство, инакомыслие у нее не в чести. Вот только разум, втиснутый в рамки позволенного, не имеет перспективы развития.
Вы не заметили, что возрождается опасная, средневековая тяга к упорядоченности взглядов, идей? Стремление некоторой части общества к единообразию можно объяснить усталостью от идеологической неразберихи, чувством самосохранения, которое всегда охватывает непросвещенное большинство в ожидании перемен. Только вряд ли захочется кому-нибудь из консервативных друзей моей «Норы» прослыть непросвещенными. Но чтобы консерваторов покоя именовали талантливыми и молодыми, это я слышу впервые!
Работа в школе повлияла на мою собеседницу не самым лучшим образом. Она слишком уверена в собственной непогрешимости. Профессиональная обязанность учить детей азам наук у некоторых граждан и гражданок превращается в потребность поучать. Чехов сто лет назад высмеял школьного учителя Беликова, о котором до сих пор пишут в сочинениях – враг всему свежему, современному, хранитель затхлых идей, скучнейший человек без всяких талантов. Но появлению скольких «беликовых» мы сами стали свидетелями в последнее время! Мода на православие вообще сыграла с ними довольно злую шутку. Интеллигентность из учительской среды стремительно уходит, а православное мироощущение пока еще редко встречающаяся в средней школе доблесть. А ведь уверенность в собственных добродетелях не свойственна ни интеллигентному человеку, ни верующему. Интеллигент во всем сомневается и, прежде всего, в самом себе, а верующий полагается на Бога и не приписывает себе каких-либо заслуг, страшась быть уличенным в гордыне – суровом грехе, между прочим.
Возможно, искреннее презрение к разного рода страстям, к успешности проистекает от обычной неискушенности? У неискушенного человека за всю его жизнь не было выбора между богатством и бедностью, преступной любовью и верностью в браке, его не заставляли выбирать между славой и безвестностью. Одна моя знакомая ненавидела «новых русских», пока ее дочь не вышла за одного такого замуж. Мама тут же превратилась из малообеспеченной зануды в покупательницу престижной бытовой техники. И взгляды ее переменились. Никогда я не встречала прежде столько презрения к чужой необеспеченной жизни, сколько выказала новоиспеченная теща богатого человека. Прошло немного времени, зять-бизнесмен разорился. Женщина снова принялась сердиться на цены, правительство и еще больше ненавидеть граждан с приличным счетом в банке.
На мой взгляд, право на бичевание современных нравов нужно заслужить. И заслужить его можно, увы, одним путем: преодолевая соблазны, которые предлагает жизнь, отказываясь от удобной жизни ради высоких принципов. Принципы ведь очень дорого стоят. Не каждый согласен платить за них высокую цену. Но разве можно всерьез называть какую-либо женщину целомудренной, если ни один мужчина не покушался на ее красоту? И разве можно не уважать чистоту прекрасной женщины, которая преодолевает соблазны ради однажды данного брачного обета!?
Совсем недавно, в конце 80-х годов прошлого столетия, мы все были свидетелями приобщения к богатству и власти советских граждан. Верные ленинцы, в том числе и подвизавшиеся на идеологической ниве, как только стало не больно обменивать партийные билеты члена КПСС на любые другие, огласили себя борцами за демократию, и познали истинный вкус от управления страной. Очень не многие спокойно в дальнейшем отошли от государственного кормила, но только за ними право высказываться о бренности власти. За ними и за их детьми, если, конечно, они стали философами – стоиками.
Первые кооператоры тоже говорили, как по шаблону, о реализации своей личности, о желании построить просторные дома для своих жен и детей, о возможности дать детям самое лучшее в мире образование, о своем праве на свободное передвижение по земному шару. В результате многие споткнулись на первом же лишнем рубле и скатились в пьянство, в разврат. Но те, кто не участвовал в новой экономике, клеймили позором удачливых авантюристов и много говорили о попранной морали, радуясь при этом очередному заказному убийству. Кто же из них неприятнее Создателю? Разве можно всерьез воспринимать заявление, что деньги – зло, сделанное человеком, которому платят маленькую зарплату?!
Меня тревожит, что родители сегодня воспитывают своих детей в обстановке страстного неравнодушия к миру денег! Кто-то старается увести детей от соприкосновения с действительностью в секту, кто-то безжалостно натаскивает ребенка на хватание всего и вся. Вместо альтернативных карьер, (не стал крупным ученым, зато у тебя большая крепкая семья; не нажил солидного счета в банке, зато решил трудную математическую задачу), предлагается презирать что-нибудь материальное, недоступное, как делает смоленская «Нора». Здесь бы и призвать общество к спокойному созерцанию финансовой составляющей жизни. Некому. Все на баррикадах. Но в современном мире давно появились новые инструменты обретения богатства. Для овладения ими не следует отказываться от участия в современной жизни общества, помещать себя в социально-культурный кокон.
Видимо, «Нора» не выдержала моего последнего заявления. Она резко оборвала разговор. «Вы мне ничего не докажете, ни в чем меня не убедите! - гордо объявила моя собеседница. – Этот диалог не имеет смысла». Наверное, она права. Вступая в дискуссию, я обмениваюсь мнениями, а «Нора» с боем утверждает собственное. Для меня любая беседа – способ познания мира, а для моей собеседницы – вариант войны. Да, полно! Разве я встретилась и заспорила с ранимой Норой?! Скорее всего, я познакомилась с так и не вышедшей замуж за генерала Татьяной Лариной. Нет у нее ни малинового берета, ни писем от влюбленного Онегина. Из прелестных воспоминаний осталось только варенье из крыжовника да старая беседка. И сын, которого она неумышленно ограждает от нечаянного заражения вольнодумством, то есть талантом. Эта женщина исполняет свой долг! И будет «век ему верна». Она воспитывает сына. Только как же исполнить свою главную обязанность – помочь ребенку социализироваться, состояться в обществе, в котором ему предстоит жить, если все время смотришь назад, живешь прошлым, враждуешь с настоящим и боишься будущего?! Она сама отрицает реальный мир и сыну желает тех же переживаний. Моя грозная спорщица не учитывает, что отрицающие современников молодые люди встречаются в природе в двух ипостасях: гении, обогнавшие свой век или опустившиеся на дно жизни никому не интересные, часто пьющие граждане.