— Ты будешь моим мужем? — спросила она, преданно и с каким-то нездешним любопытством заглядывая снизу вверх в его глаза. В течение следующих четырех лет он непрерывно размышлял над этим вопросом, рассматривал с разных сторон, взвешивал плюсы и минусы, за и против, доходы и расходы, обмозговывал стратегию и тактику, подходы и отходы, просчитывал шанс на прогресс и процент неминуемой деградации, планировал бюджет и делал оргвыводы, и наконец, по прошествии сорока восьми месяцев, ответил ей прямо:
— Я подумаю.
Она, к тому времени уже спешившая с восемнадцатью сумками из гастронома домой, кормить своих бессчетных детей, часть которых была от него, только кивнула ему на бегу усталой головой с седеющими прядями, показав таким образом, что его ответ услышан и принят к сведению.
Он остался стоять, погруженный в глубочайшую прострацию, из которой его выводили только очень сильные порывы колючего ветра или, напротив, душнейшая жара — тогда он либо натягивал покрепче на уши свою рыжую шапку из меха маленьких противных животных (в первом случае), либо торопливо расстёгивал тускло блестящие пуговицы своей шинели дореволюционного образца (в случае втором).
Тянулись месяцы, за ними пролетали годы, и наконец, во тьме, окружавшей его (то была тьма невежества) вспыхнул маленький и неяркий поначалу огонек весёлого оранжевого цвета (то был вестник перемен). Скинув с плеч шинель, он содрал с головы прикипевшую за годы напряженной умственной деятельности шапку, бросил её на пол и растоптал, бешено вращая пылающими очами.
Теперь он точно знал, что скажет ей, когда увидит в следующий раз.
Тем временем она, всё глубже увязающая в быте пепельного оттенка, уже успела вырастить и детей и внуков, отрастить третий подбородок и трижды похудеть — вся эта суета, однако, не помешала ей разглядеть подкрадывающуюся неминуемую смерть. Возлежа на одре, она, словно богиня взмахнув рукой, открыла детям и внукам последнюю свою волю: она желала немедленно увидеть у своего одра его, причем непременным условием было появление его у одра до наступления её биологической смерти.
В тот же самый миг дверь распахнулась от сильного толчка, и возник он, неведомым науке и религии способом почувствовав в волнах эфира, что на пороге смерти она взывает к нему в последнем молчаливом крике.
Подошед, он оглядел её, лежащую, с высоты своего полного роста, и увидел, что черты лица её оплыли, глаза ввалились, а кожа стала жёлтой и морщинистой.
— Итак, — из последних сил прошептала она, — перед лицом смерти, что ждёт всех нас, я хочу наконец знать, каков твой ответ на поставленный мной вопрос.
— Мой ответ — нет, — ответил он брезгливо. — И это очевидно.
И кивнув, она со спокойной душой отошла в иной мир, ибо это и вправду было очевидно.
22.03.10