Дорога
Я тащил эту жизнь, мне с улыбкой кивали,
Мол, отличный боец. Как взведенный курок.
Мне бы сбросить ее, как рюкзак на привале,
Чтобы спину мою холодил ветерок.
Чтобы синею птицей влетали потемки,
Чтоб костерчик поднял бы я в хвойном лесу,
Мне бы вытряхнуть все из заплечной котомки,
Разглядеть бы подробно: а что я несу?
Что несу я? Цемент для родного Союза?
Хлеб голодным? Веселым — бутылку вина?
Почему из-за этого жесткого груза
У меня, как у лошади, сбита спина?
Для чего мне тащить этот груз до могилы,
Испытав позвоночник, как рельс, на излом,
Разве мне разорвать не хватило бы силы
Тот шпагатик, затянутый мертвым узлом?
Сколько здесь децибел комариного писка,
Злые черные тени меня сторожат.
Раньше я не заглядывал — я торопился,
А теперь же от страха ладони дрожат.
Подойду к рюкзаку я и клапан откину,
Так страшна эта правда, хоть падай ничком!
И рюкзак раскрывает свою горловину,
И глядит на меня револьверным зрачком...
Гидигич
Другу моему — жене Вале
Этот парк, словно брошенный дом,
Весь в изломах закатного света,
Дом, который оставило лето,
Ну, а осень еще за прудом.
Пруд затих. Ему видится лед,
Снятся тяжести снежных заслонов,
Снится листьям акаций и кленов
Хлесткий ветер, последний полет.
Я еще в эту воду войду,
И она еще мне отзовется,
И веселой волною взорвется,
Позабывши на время беду.
Подойду я к деревьям в лесу,
Им свиданье назавтра назначу,
А упавшие листья запрячу
И тихонько домой унесу...
Сережки
Две капельки в ушах моей жены,
Два лучика, две золотистых точки,
Как будто ранним солнцем зажжены
Веселые весенние листочки.
Мой урожай был так еще далек,
Его не удобряли, не косили,
А птицы разлетающихся строк
В гнездо родное корм не приносили.
Голодный ветер, злые холода,
Нет курева и хлеба нет ни крошки...
До смерти не забуду день, когда
Исчезли из ушей жены сережки.
Моих воспоминаний тяжек груз,
Дороги были долгие, крутые,
И сердца моего червонный туз
Пробили эти пульки золотые...
Мусор
«Мусор весь из дома вон —
Едет мусорный фургон».
Английская детская песенка
Давай-ка жизнь по-новому начнем,
А старую свою сейчас закончим,
Раз мусорной машины колокольчик
Звенит печально в сумраке ночном.
Расстаться приближается пора
С вчерашним увлечением и вкусом,
Ведь этот вот сиюминутный мусор
Был нам необходим еще вчера.
Что за клочки лежат в ведре на дне?
Явились вдруг, из старой книги выпав,
Поблекшие листы дагерротипов,
Следы от них остались на стене.
А вот обрывки старого стиха,
Который не дождался доли лучшей.
Клади его в бачок на всякий случай
И вон тащи. Подальше от греха.
Жить надо в чистом доме. В этом суть,
Несем к машине мусор ночью летней.
Но почему быстрей и незаметней
Нам хочется закончить этот путь?
Вот сигареты спрятанный бычок —
Приборку в доме я закончил. Баста.
Но, может, дело в том, что слишком часто
И быстро наполняется бачок?
Есть в колокольце похоронный звон.
Но что же делать нам? Какой же выход?
А наплевать. Тащи бачок на выход —
Подходит к дому мусорный фургон...
В лесу
Есть что-то роковое в паутине
В лесном краю затишья и добра,
В ее прозрачной, невесомой тине,
Сплетенной из лесного серебра.
Я вижу трепет струн ее певучих,
И кажется, что песнь ее чиста.
Но почему же темень глаз паучьих
Царапнула меня из-за куста?
О, паутинок возрастные кольца,
Вот чья-то смерть — и новое кольцо,
И паучок похож на мушку кольта,
Глядящего теперь в твое лицо.
А может быть, мне просто это снится
И просто подозрительность жива?
Есть чащи, где лесные кружевницы
Плетут свои лесные кружева.
Ты погляди-ка, сколько пар утиных
Порой штормов, порой осенних вьюг,
Не зацепив решеток паутинных,
Протрепетали крыльями на юг.
На цепи и оковы не похожа,
Спит паутина, в тишине звеня,
Но прошивает судорогой кожу,
Когда она касается меня...
Дожди
С лакированной глыбы утеса
Мне промокшие дали видны,
Где струятся русалочьи косы
Малахитово-серой волны.
Между каменных нагромождений
Ухожу я сейчас от людей
Резать проволоку заграждений
Окаянных приморских дождей.
Снова длинная, вязкая сопка,
Снова нудная тяжесть пути,
И до светлого, майского солнца
Так нескоро еще добрести...