Как же все это вышло?
Ни один из известных Еве эпитетов не мог ни приукрасить ее падение, ни сделать еще более чудовищным...
Cловно разномастные кипсейки изо всех щелей лезли на глаза красноречивые свидетельства прошлых, а быть может, и длившихся поныне сердечных увлечений новоиспеченного Евиного любовника. Вычурные заколки и полупустые флаконы духов были самыми безобидными из них. А перед самым провалом взгляд зацепился за краешек розовой органзы, насмешливо выглядывавшей из дверцы зеркального шкафа.
Ева поморщилась, но и только... У нее не хватило сил противиться...
Ураган страсти, чуть не вырвавший сердце и гоняющий теперь цунами по всем уголкам еще живого организма, захлестывал сознание. А вместе с ним мораль, честь, совесть и все принципы вместе взятые. Взгляни на себя со стороны, Ева никогда бы не нашла ничего общего с особой, кошкой ластящейся к этому невзрачному бесстыжему типу с масляными глазами-воронками – попади в них раз и пропала, бедолага. Ева так и сделала...
А когда этот Казанова насытился, то небрежно сдул ей с лица влажный локон, наклонился вниз через ее потное тело, подтолкнул краем ноги ее туфлю и, громко продавив свою половину кровати, отвернулся. Все, мол, можешь быть свободна...
Ева посмотрела на туфлю, насмешливо поджидающую ее у выхода из спальни, перевела взгляд на мятую овальную ягодицу своего кавалера и ей захотелось плакать. Навзрыд, размазывая слезы и шмыгая носом. Обычно на мужчин эта инфантильная манипуляция действовала безотказно, но на счет Казановы Ева сомневалась.
Она проглотила подкатившую слезу и бегло осмотрела его спину. Выше лопаток торчали взвинченные ржавые волоски. Бр-ррр... подумала Ева, но не почувствовала этого. Попробовала зайти с другой стороны.
«Он на Казанову похож ничуть не больше, чем я на Ульяну Лопаткину... Хотя... Такой же авантюрист, как и тот мнимый кавалер де Сенгальт (дворянский титул-то он себе присвоил!) Но на этом и все сходство... Ведь, несмотря на многотомные легенды, влюблялся Джакомо всего только дважды в жизни! Этому уж больше подошло бы сравнение с Дон Жуаном, Ловеласом или, на худой конец, Фоблазом...»
Ржавые волоски ощетинились еще больше под пристальным взглядом. Почувствовав неудобство, Евин кавалер зашевелился.
- Ты еще не ушла? – брызнуло из-за волосатой спины раздражение.
- Я...
Ева спрыгнула с кровати и стала судорожно натягивать вещи. Голова запуталась в проеме свитера, а когда вынырнула, глаз опять зацепился за этот розовый клочок чьей-то фривольности, которой позволили остаться здесь, висеть в шифоньере и ждать свою разнузданную хозяйку, которая снова придет, наденет эту пакость из органзы и начнет...
Ева захлебнулась своей фантазией. Не удержалась, заплакала. Едва слышно шмыгнула-таки разок носом...
- Ой, только не начинай, а... – выдохнула волосатая спина. – Дай поспать. Иди.
- А ты... не поцелуешь меня?
Ева удивилась, что не поперхнулась вопросом. Да за ней всю жизнь мужики табунами бегали! И какие! Не чета этому! Что она несет вообще?! У нее инфлюэнца, не иначе! Она так любит себя - умную, хорошую, красивую! Самое время плюнуть, прямо на эти ржавые волоски. Плюнуть и уйти, громко хлопнув дверью. Можно еще сказать что-нибудь гадкое. Опять же громко!
- Ну, хоть разок... – губы сами собой продолжали молоть чушь.
- Слушай, - он все-таки повернулся, скрутив поясницу. Сверкнул синевой глаз, - я тебя уже... и не разок. Мало?
Вот сейчас! – яростно рявкнуло Евино сознание. – Подойди и вмажь ему! Наотмашь!
- Ну... ты хотя бы позвонишь, милый? – продолжали издеваться Евины губы.
Он презрительно усмехнулся.
- Конечно... как-нибудь. Иди уже, я спать хочу.
Ева, спотыкаясь, вышла на тускло освещенную улицу. Плакала. Угораздило, что называется, по самые уши... Вроде обычная история. Познакомились в клубе, потанцевали. Обволокло Еву угаром из шампанского и мощной мужской харизмы... Переспали в первую же ночь. И... и ничего тогда с ней не случилось!
Утром Ева убегала от своего случайного любовника, как от чумы. Ее подхлестывали стыд и отвращение к самой себе. Она долго скреблась дома в ванной и испытывала лишь одно желание – поскорее забыть об этом неприятном эпизоде. Кто же тогда мог подумать, как скоро этот эпизод превратится в основную сцену!.. Уже вечером нахлынула какая-то тоска. Ах, если бы сразу понять ее причину!..
Утро следующего дня повергло Еву в настоящий шок! Все окружающие звуки, запахи, краски вдруг перестали восприниматься в обычной манере. Они уже не радовали, а раздражали! Потому что страстно, неотвратимо и совершенно отчетливо хотелось чувствовать теперь все только с Ним – безымянным героем одной странной ночи... Видеть заходящее солнце его глазами, дышать одним с ним воздухом, слышать изнутри его мысли...
Ева находила утешение в запахе, оставшемся от него на ее майке, и боялась снять ее.
Потом наступила вторая фаза – Ева караулила его возле дома и, как это называется в дешевых романах, откровенно вешалась на шею. Он не отказывался, но и не скрывал своего презрения к легкой добыче...
Фаза третья и финальная оказалась сродни пытке. Ева разлагалась от собственного унижения, но уже не могла никак воздействовать на себя...
Она шла сквозь разорванную фонарями темноту грустной улицы, не глядя под ноги, не чувствуя ничего, кроме раздирающей боли...
Нет, умоляло истерзанное сознание, это не любовь... Что угодно, только не любовь... Болезнь, бред, биполярное расстройство...
Ну же, сердце?! Скажи!
Сердце надрывно молчало. И плакало в унисон с Евой. Знало, что уже обречено, и поделать ничего нельзя...
Ева доплелась до остановки, бессмысленно остановилась, раскинув руки. Не хватало воздуха. Сердце просилось наружу, не в состоянии больше перекачивать боль...
Какая-то одинокая тень метнулась навстречу девушке, успев подхватить ее сильными руками.
- Эй, красна девица, отставить обмороки! – велел густой баритон.
- Я... я... – беспомощно залепетала Ева.
- Ты, ты, - улыбнулся баритон и спокойно сжал ее запястье. – Пульс, конечно, бешеный, но, насколько я могу судить, состояние не опасное. Тошнота есть? Головокружение, черные точки?
- Сердце...
-Что? – баритон как-будто отдалился... Словно человек продолжал держать Еву вот тут, на остановке, а его голос забежал за угол.
- Сердце...болит...
- Сейчас не будет... – продолжало шелестеть за углом. – Все пройдет... – укачивало, успокаивало, – все.. все...
Просыпаться Еве совсем не хотелось. Ей впервые в жизни снился совершенно волшебный сон! Прекрасная фея посадила в горшочек золотистую семечку, и из нее вырос чудесный цветок! А внутри него, на мягкой золотой сердцевине сладко спала самая красивая, самая счастливая девочка – Ева... Ее погладил по руке ласковый ветер, и Ева открыла глаза...
Глубокие синие глаза, особенно выразительные на фоне белых стен, смотрели на нее в упор. Она хлопнула рестницами, почти услышав их мягкий шелест, и отодвинула голову.
- Ну, слава Богу, с тобой все в порядке! – улыбнулись синие глаза.
Ева улыбнулась в ответ.
- В полном! – и удивилась своему голосу – искрящемуся, будто пронизанному солнечными лучами.
- Я понимаю, что очень плохо обошелся с тобой... Ты прости меня... Я... просто... Я не хотел. Ты очень хорошая, все у тебя впереди.
- Конечно, впереди! – охотно согласилась Ева, а ее собеседник, казалось, растерялся.
- Так тебе хорошо? Не больно уже?
- Лучше не бывает!
Он понял по ее волшебной улыбке, что этот ответ – больше, чем правда. И вновь удивился. Эту девочку будто подменили здесь, в больнице...
- Тогда я... пойду?
- Конечно!
Она светилась вся, словно обсыпанная золотистой стружкой. И была в ее спокойном счастливом состоянии какая-то насмешка, которую он не мог понять.
Лучистая искорка позволила ему увидеть, как необычайно красива эта девушка, которой он так глупо, по-мужски, пренебрегал. Из чего соткана эта удивительная красота, которой еще вчера он не видел, не чувствовал?!
Вторая искорка обдала его жаром. Лежащая перед ним девушка, его вчерашняя любовница и завтрашняя мука, вдруг стала для него смыслом жизни. Метущейся, наполовину растраченной и, в общем, беспутной жизни.
Он дернул желваками, уже точно зная, что вовсе не насмешка проступала сквозь счастливые ямочки Евы. Снисхождение.
Он закрыл тяжелые веки руками и вслепую двинулся к выходу. Уже у двери его догнал мягкий оклик.
- Все пройдет. Все-все... И ты будешь счастлив! Обязательно!