Тогда мы были совсем молоды, и это было одно из наших первых путешествий по Крыму.
Жена решила приобщить меня к эллинской культуре.
Мы выехали ранним утром на первой электричке до Симферополя, потом пересели на другую до Севастополя, а уж оттуда покатили на городском автобусе в сам Херсонес.
До этого ничего подобного я в своей жизни не видел, таких древних развалин на территории России нет, пожалуй, хотя теперь появился Аркаим, но это другое.
И вот мы входим через полуразрушенные ворота в город. Точнее, это не город, а его руины. За более чем две с половиной тысячи лет своей истории он неоднократно завоёвывался, разрушался, отстраивался занова.
Мы бродим между остатками двойных крепостных стен. Внизу стен, на высоту до четырёх метров, ещё сохранилась первоначальная греческая кладка из больших тщательно тёсаных камней до двух метров длины - квадров. Чем выше поднималась кладка от земли, тем более грубые приёмы применялись при строительстве. Рядовая кладка была только в наружном и внутреннем слое, а всё пространство между этими слоями закладывали щебёночной забутовкой, на известковом растворе.
А когда дела, видно, были совсем плохи, и враг ломился через пробитые бреши в стенах, их закладывали, чем бог послал, любым материалом, в дело шли даже могильные памятники с греческими надписями. Так они сейчас и остались в стене, немые свидетели того отчаянного сопротивления горожан завоевателям.
Долгое время руины города использовались, как и везде, в качестве источника обработанного строительного материала. Поэтому мало что сохранилось на поверхности, но остался многометровый подземный культурный слой. Ведь когда здания разрушались при вторжениях вражеских орд или они просто ветшали, их разрушали почти до фундамента, а потом строили на нём новое сооружение. Поэтому земля здесь, как слоёный пирожок, чем глубже двигаешься, тем старше открываются находки.
Лепту в это разрушение внесли и монахи монастыря, который был здесь в 19-20 веках, разбирая и тем самым варварски разрушая «языческие» постройки для своих нужд.
В середине застройки тогда стоял разрушенный, треснувший, словно орех, с огромными, в несколько десятков сантиметров щелями от фундамента до самого купола, Владимирский собор. Крестово-купольный, с зелёным колончатым поясом, протянувшимся по стенам всего здания, он был прекрасен даже в таком виде.
На этом месте, по преданию, крестился киевский князь Владимир, который потом ввёл христианство на Руси.
При советской власти говорили, что собор был взорван немцами и восстановлению не подлежит. Потом стали писать, что его взорвали сами большевики. И вдруг неожиданно несколько лет тому назад собор восстановили почти в первоначальном виде попечениями тогдашнего президента Украины Кучмы.
Мы идём под жгучим южным солнцем по главной улице бывшего средневекового города, которая начинается от центра города - акрополя и агоры, места собраний граждан Херсонеса по направлению к поставленным на месте разрушенной христианской базилики мраморным колоннам, являющихся символом Херсонеса.
Всё кругом засыпано ломом керамики - обычно грубой глиняной черепицы. Но если тебе повезёт, то можно найти тонкостенные остатки греческой посуды: ликифов, кратеров с пятнами чёрного или красного лака и фрагментами живописи. Когда такие раритеты лежат в твоих руках, ты невольно ощущаешь призрачную связь между тобой и творцом этого предмета, в душе возникает невольный трепет и благоговение перед тысячелетиями, разделяющими нас и одновременно соединившими нас с помощью этой хрупкой находки. Любая старинная вещица – это маленькая машина времени, виртуально переносящая тебя в прежние миры.
Представим на миг центр города эллинистического времени. На акрополе стоят алтари местной богини города Деве. Её святилище с храмом (Партенос) до сих пор ищут археологи по всему Гераклейскому полуострову, на котором расположена была ближайшая хора – земельное владение города. Возле них установлены мраморные плиты с различными декретами и постановлениями Народного собрания (!), посвятительские и почетные надписи, прославляющие отдельных граждан Херсонеса, списки победителей спортивных игр, в том числе Олимпийских (!), надписи о литературно-музыкальных состязаниях. Победителю Олимпийских игр пожизненно воздавались почести и привилегия.
Неожиданно впереди мелькнула синь моря за высоким обрывом. Под этим высоким обрывистым берегом последние наши войска в Отечественную войну, брошенные на произвол судьбы своим командованием, отчаянно отбивались от подступающих немцев, которые захватили весь Херсонес, кроме узкой полоски берега у морского прибоя. Вспоминаю рассказ известного писателя Л. Соболева « Федя с наганом». В нём показаны последние дни обороны Херсонеского полуострова. Перед атакой в окоп впрыгнул матрос, всё вооружение которого состояло из одного нагана. Никто из пополнения его не знал. В бою он вёл себя геройски, был в первых рядах атакующих, расстрелял все патроны и погиб. Когда же попытались установить имя и фамилию героя, вспомнили только имя: Федя. Так его и записали в списки погибших – Федя с наганом.
Как рассказывал один из моих родственников, сам попавший в плен при обороне Севастополя, Сталин после освобождения города от немцев наших воинов, пленённых в Севастополе, не подвергал никаким репрессиям. Он их полностью реабилитировал, и они шли воевать, причём в тех же званиях и должностях, какие у них были до пленения.
Затем мы идём вдоль обрыва, поворачиваем налево и проходим рядом с могилой одного из первых археологов Херсонеса Карла Казимировича Косцюшко-Валюжинича. Вот и здание археологического музея.
После музея мы заходим в небольшой уютный амфитеатр греческого театра, сидим на истёртой временем и людьми скамье, а в голове неотвязно звучит клятва херсонесцев, найденная на каменной плите при раскопках около здания Владимирского собора и помещённая сейчас в музее:
«Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийскими, героями, владеющими городом, территорией и укреплёнными пунктами херсонесцев.
Я буду единомышлен о спасении и свободе государства и граждан и не предам Херсонеса, Керкинитиды, ...ничего никому, ни эллину, ни варвару, но буду оберегать всё это для херсонеского народа...».
И, кажется, время отступает, снова бурлит античный Херсонес, и мы слышим голоса его мужественных, любящих свою новую родину, жителей.
Мы проголодались, было уже за полдень, вокруг было настоящее пекло, и мы долго искали, где бы спрятаться в спасительной тени. В этих поисках мы набрели на старое заброшенное монастырское кладбище православного монастыря, бывшего здесь когда-то, где в тени кипарисов и туй стояли и лежали в беспорядке как попало замшелые, раскрошившиеся, с едва проглядывающими письменами могильные плиты. Здесь мы и перекусили сочными, сладкими, как сахар, крымскими помидорами, свежей вымоченной брынзой и на десерт - ароматными румяными абрикосами.
Да, проходят века и тысячелетия, исчезают одни народы, оставляя за собой лишь немых свидетелей их жизни руины городов и могильные плиты. Но вслед за ними, казалось бы из ниоткуда, вдруг появляются другие народы, а чудо жизни не иссякает.
Продолжение http://www.proza.ru/2009/06/08/295