Этот милый мальчуган вошел в летопись жизни Сергея уже хотя бы тем, что по характеру был очень на него похож. Причем именно в том, в чем Сергей значительно отличался от большинства других детей в ясельном, дошкольном и младшем школьном возрасте. Оказалось, что тонкие черты лица были не только чисто внешним сходством с представителями женского пола – он действительно был очень тонкой и изящной душевной организации, трепетной и чувствительной, крайне впечатлительной и ранимой. Интуиция у него была необыкновенная. Ибо чем еще можно было объяснить его особое доверие к Сергею, которого он не испытывал даже к своему родному отцу. А взаимопонимание между ними было поистине феноменальным. И этим мальчик настолько очаровал Сергея, что полюбился ему вот уж действительно, как родной сын. В жизни Сергея было много детей, с которыми ему приходилось общаться параллельно с их матерями, но ни к одному из них у его не было такой симпатии и даже отеческо-дружеской любви. И Славочка своим внутренним чутьем чувствовал искренность неж-ности и заботы Сергея. А потому и определенную строгость с его стороны воспринимал спокойно и естественно. Никогда Сергей не позволил себе ни одной небрежной или резкой интонации в его адрес. Не говоря уже о каком-либо неудачном эпитете или выражении.
Когда в порыве нежности Сергей обнимал Славочку, тот, понимая, что это со-вершенно особенная нежность, идущая из самых сокровенных глубин души Сергея и предназначенная только для него, никогда не противился ей, хотя и не был привычен к чисто мужской нежности. И это заставляло Сергея относиться к нему еще с большей нежностью и уважением. Особенно запомнился Сергею их совместный поход на аттракцион. Он постарался проявить максимум внимания к желаниям и потребностям Славочки. Они покатались почти час на водном велосипеде, постреляли в тире, прошлись по всем видам качелей на аттракционе, зашли в кафе-мороженое, поиграли в игровые автоматы, погуляли вместе по городу. Зашли в детский мир и Сергей предложил ему выбрать себе любую игру или игрушку, какая только тому понравится. В тот момент там не оказалось того, что ему хотелось бы, но они сошлись на мнении, что как только там что-то особенно хорошее появится, так он сразу позвонит дяде Сереже и они вместе купят эту красивую игрушку.
Сергей держал Славочку за руку, хотя из соображений физической безопасности такой необходимости, строго говоря, не было. Но каждый из них понимал, что это скрепление руки не старшего и младшего, которого нужно постоянно контролировать и опекать, а соединение рук двух близких друзей. И не важно, что один из них настолько старше другого, что годился тому в отцы. Важно, что эти два человека старались во всем понимать друг друга и быть единомышленниками, если не во всем, то, по крайней мере, в тех моментах, что могли логически или интуитивно быть понятными и доступными для Славочки. Мальчик понимал, что своим родным и даже самым близким людям можно рассказывать лишь о чисто внешней стороне их отношений, ничего не сообщая о сокровенности их взаимопонимания. О том, как сладко на душе от одного присутствия дяди Сережи, от его постоянного и неустанного желания узнать и понять самые разнообразные мысли и чувства, желания и стремления, интересы и потребности, мечты и фантазии. Дяде Сереже можно было рассказывать абсолютно все и спрашивать обо всем на свете. И это было новым и неожиданным в жизни Славы. И он никак не мог насытиться и насладиться таким душевным комфортом. О котором в восторге рассказывал всем родным почти год с момента их похода на аттракцион. И в своем рассказе Слава, как выяснилось в дальнейшем, буквально смаковал каждую деталь их общения. Единственное, о чем он умолчал, так это о том, как ему было хорошо рядом с дядей Сережей, особенно когда тот его обнимал и прижимал к себе. Родство душ было у них особенное. Прошло уже больше десяти лет, а Сергей все вспоминал и вспоминал этого замечательного мальчугана. Был даже момент, когда Сергей после смерти Славочки сказал его матери о том, что если бы он знал, что этот родной и близкий ему человечек так тяжело заболеет, то забрал бы его себе и постарался бы выходить его сам как своего собственного сына.
Порой Сергей на самом деле очень жалел, что к рождению Славочки он не имеет никакого отношения. Именно о таком сыне всегда мечтал Сергей. Спокойный и уравновешенный, внимательный и наблюдательный, тонко чувствующий истинное к нему отношение со стороны других людей, тактичный и деликатный, послушный и рассудительный, с хорошим логическим и ассоциативным мышлением, скромный и развитым чувством собственного достоинства, имеющий собственную точку зрения и умеющий ее отстаивать. Но так, чтобы не задевать самолюбия и достоинства другого человека. Его понятливость и дипломатичность удивляли и потрясали Сергея, ибо встречались обычно лишь у людей в два-три раза старше Славочки. Никаких глупостей или нелепостей, свойственных детскому или подростковому возрасту, он никогда в присутствии Сергея не произносил, был всегда вежлив и предупредителен, доброжелателен и почтителен, никогда не лицемерил и не заискивал, не старался выкрутиться из сложной или неприятной ситуации. Смело и решительно признавал свои ошибки и заблуждения. Никогда не капризничал и не привередничал, не ставил свои желания и интересы во главу угла в общении. Эгоизм и банальный современный рационализм, столь распространенный у современной молодежи, можно сказать, напрочь отсутствовали у него. Он был словно из другого мира. И в лучшем смысле "не от мира сего" в его библейском содержании. Он не подстраивался под мнение большинства, но и не выпячивал свое собственное, если не видел в этом особой необходимости. Это был прирожденный дипломат, который каким-то удивительный образом умудрялся находить во многих непростых ситуациях наиболее приемлемый компромисс. И этим неоднократно приводил в восхищение Сергея. Поразительным было и то, с каким спокойствием и достоинством он воспринимал в ответ на свою просьбу отрицательный ответ или несогласие с его мыслью, даже с той, в правильности которой он был почти полностью уверен. Мало кто из взрослых людей был столь мудр и приятен.
То, что Славочка представлял из себя буквально сгусток самых различных талантов и способностей – это нравилось Сергею, но особенно не удивляло его. А вот то, что он интуитивно понимал практическое воплощение многих классических человеческих добродетелей – это потрясало его каждый раз до самых глубин его души. Как это и откуда - это оставалось загадкой за семью печатями для Сергея. Осмысленность всего, что он произносил, внимательность и осторожность в выборе отдельных эпитетов и выражений, интонаций голоса – все это не могло оставить равнодушным Сергея. Он видел в Славочке достойного партнера для самого полноценного и интересного человеческого общения. А при необыкновенной щепетильности Сергея в выборе друзей и приятелей понравиться ему было очень непросто. Удивительным было и то, что этот мальчик так легко и непринужденно, но ясно и четко, непрерывно и чутко "держал руку на пульсе" каждой ситуации в их общении. Что позволило ему не ударить в грязь лицом даже там, где многие взрослые попадали впросак. И это в свою очередь заставляло Сергея уважать в Славочке яркую и незаурядную личность, с высоким уровнем гармонии. Чувство психологической и интеллектуальной эстетики было, видимо, у него врожденным. Философ, интеллектуал, эстет, просто человек, самодостаточная личность получали массу удовольствия от общения со Славочкой. Это был как родничок с неповторимо чистой и холодной водой, из которого чем больше пьешь его вкуснейшую воду, тем больше хочется ее пить до бесконечности.