"Мысли сильного и здорового человека рано или поздно приводят к сомнению и разочарованию, мысли слабого и больного — ищут сострадания и утешения" (M.Geny).
" И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса" (Иоан.19:17-18) "И, придя на место, называемое Голгофа, что значит: Лобное место, дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить. Распявшие же Его делили одежды Его, бросая жребий; и, сидя, стерегли Его там; и поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский. Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую". От Матфея (Мф.27:33-38)
Согласно известному определению Соловьева, «религия есть организованное поклонение высшим силам». Возможно. Но слишком много воды утекло с тех пор. И люди, и мысли, и общество изменились. А религию и вовсе по памяти невозможно воспроизвести.
Свобода совести, равно как и свобода вероисповедания, сегодня предполагает духовный выбор между: а) обращением к интернету, как средству выражения отношения отдельно взятой неуверенности в своих силах к всемирной нестабильности в целом б) обращение к религии, как способу бегства от проблем одинокого — к единственному. И вряд ли выбор этих возможностей является взаимоисключающим. Скорее — взаимодополняющим.
Читаем у св. Иоанна Дамаскина: "Всякое деяние и чудотворение Христово, конечно, весьма велико, Божественно и удивительно, но удивительнее всего честный крест Его. Ибо не иным чем как только крестом Господа нашего Иисуса Христа упразднена смерть, разрешен прародительский грех, ад лишен своей добычи, даровано воскресение, нам дана сила презирать настоящее и даже саму смерть, устроено возвращение к первоначальному блаженству, открыты врата рая, естество наше воссело одесную Бога, и мы сделались чадами Божиими и наследниками. Все это совершено крестом".
Подобное же учение о Голгофских страданиях и смерти Христа Спасителя, как об искупительной жертве за грехи рода человеческого, находится в творениях и остальных отцов и учителей Церкви. Но этого мало: оно даже формально утверждено поместным собором Константинопольской Церкви 1156 года. Собор этот был созван для разрешения разногласий, возникших в то время по поводу различного понимания известных слов литургической молитвы, где говорится о Христе Спасителе: "Ты приносяй и приносимый, и приемляй, и раздаваемый".
Из представленной исторической справки видим, что собор считал бесспорным то положение, что Голгофская смерть Христа Спасителя есть умилостивительная жертва и занимается он решением только вопроса, кому принесена была эта жертва, и решает он этот вопрос в том смысле, что жертва эта была принесена Христом Спасителем Пресвятой Троице.
Начальным поводом к тому разногласию, по рассказу современного историка Киннама, было следующее обстоятельство. Некий диакон Василий, во время священнослужения в церкви св. Иоанна Богослова объяснявший в проповеди дневное евангельское чтение, выразился, что "Сам единый Сын Божий и жертвою соделался, и принял жертву вместе с Отцом".
Присутствовавшие при этом два диакона Великой (патриаршей Софийской) церкви нашли в словах Василия неправославие: будто, таким образом, допускаются в Иисусе Христе две ипостаси, из которых одна принесена в жертву, а другая приняла жертву, и вместе с присоединившимися к ним другими единомышленниками распространили мысль, что спасительная за нас жертва принесена только Богу-Отцу.
По толкованию св. Златоуста, в словах Апостола речь идет о сострадании Христа Спасителя как Первосвященника грешному человеку уже по восшествии Его на небеса, а не во время Голгофского подвига или Голгофских страданий.
Правильность такого понимания подтверждается следующими непосредственно за приведенным местом словами Апостола: "Да приступаем убо с дерзновением к престолу благодати, да приимем милость и благодать обрящем во благовременную помощь" (Евр. 4:16).
Высокопреосвященный митрополит Антоний ссылается на св. Григория Богослова как на противника учения о Голгофской смерти Христа Спасителя, как о жертве в принятом смысле слова. Но с этим мнением согласиться нельзя. Вот подлинные слова св. Григория Богослова об этой жертве: "Остается исследовать вопрос и догмат, оставляемый без внимания многими, но для меня весьма требующий исследования.
Кому и для чего пролита сия излиянная за нас кровь, кровь великая и преславная Бога и Архиерея и Жертвы? Мы были во власти лукавого, проданные под грех и сластолюбием купившие себе повреждение. А если цена Искупления дается не иному кому, как содержащему во власти, спрашиваю: кому и по какой причине принесена такая цена? Если лукавому, то как сие оскорбительно!
Разбойник получает цену искупления, получает не только от Бога, но Самого Бога, за свое мучительство берет такую безмерную плату, что за нее справедливо было пощадить и нас! А если Отцу, то, во—первых, каким образом? Не у Него мы были в плену. А, во-вторых, по какой причине кровь Единородного приятна Отцу, Который не принял и Исаака, приносимого отцом, но заменил жертвоприношение, вместо словесной жертвы дав овна?
Или из сего видно, что приемлет Отец, не потому что требовал или имел нужду, но по домостроительству и потому что человеку нужно было освятиться человечеством Бога, чтобы Он Сам избавил нас, преодолев мучителя силой, и возвел нас к Себе чрез Сына посредствующего и все устрояющего в честь Отца, Которому оказывается Он во всем покорствующим? Таковы дела Христовы, а большее да почтено будет молчанием"
Итак, искупительный подвиг Христа — в чем он? Кто просил Его об этом? Амбициозная готовность лезть в чужие дела и брать на себя страдания страдающих, когда тебя об этом никто не просит — разве это не гордыня, не попытка этим возвыситься над простыми смертными? И потом — кого это накормило, вылечило или утешило в горе?
И в чем разница «подвига» Христа» по сравнению с «подвигом» смертников? Или никакой разницы нет? Тогда почему не все пострадавшие за веру имеют право стать "святыми"? Что мешает? И что это за клановый подход? Оба «подвига» похожи тем, что это — акты отчаяния. При полном отсутствии здравого смысла или проявления разума. А безумству храбрых псалмы поют даже неверующие.
И такое безумное деяние мы должны возводить в абсолют поклонения, слепо верить и проповедовать? И что, 2000 лет в эволюции человеческих отношений в истории человечества ничего не значат? Да сейчас над нами даже микробы смеются, развиваясь, в отличие от нас, аж в геометрической прогрессии!
Страдать, лезть в петлю, класть голову на плаху, подставлять левую щеку, когда тебе левша ни за что отпустил леща по правой — дело нехитрое, даже заурядное. А приносить себя в жертву собственным физическим и умственным недомоганиям никто, никого и никогда не просил. Тем более, что страдания человека — это его личное дело. Страдать в блаженной убогости — это нормальное физиологическое состояние умственно и физически неполноценных людей, которых в миру называют юродивыми.
Для них, физически больных, духовно немощных и психически нездоровых, это как естественная потребность в соли и хлебе насущном. А те, кто не умеет страдать, (их около 5-7%) тем более в таких «услугах» не нуждаются. Так в чем тогда смысл этой акции отчаяния или «гордыни»? Тащить падших тварей из навозной кучи? Так они там живут! И даже радуются.
Или это попытка отделить себя от таких как эти божьих тварей и больных на голову доходяг? Обманывать народ нехорошо, даже пошло. Но что мы можем предложить ему взамен? Разве каждый из тех, кто претендует на «святость», достоин «награды» распятием? В чем превосходство страданий одних над безразличием других? Почему одни через страдания становятся «святыми», а другим Вифлеемская звезда, как говорится, даже не светит?
Инициатива, как известно, наказуема. И срок давности здесь ничего не изменил. И главное: подвиг «искупления» — это тоже чья-то ошибка. Причем — грубая. Да упаси Бог человечество от ошибок, этого «святого» источника любых «подвигов». Может лучше сначала все как следует продумать, спланировать, рассчитать модели, проверить на лабораторных мышах? И уж потом, с определенной долей вероятности на успех, декларировать амбиции на превосходство над другими, нами, простыми смертными?
Господи, если Ты собрался руководить коллективом верующих, то надо было подойти к этому более ответственно и лучше подготовиться. Иначе любое, как бы благовидное деяние Твоё, превратится в авантюру, требующую новых жертв искупления невинными агнецами чьей-то непоправимой ошибки.
Господи, постарайся по пришествии на Землю на этот раз в работе с людьми вообще и с верующими в частности, поменьше ошибаться и стараться побольше и получше предвидеть!
А если нет в тебе этого «божьего дара», нет и натасканного экстрасенса под десницей Твоей, то будь, Отче наш, так добр создать надлежащее технико-экономическое обоснование, картотеку или не мудрствуя лукаво, сразу положись на ФСБ! Там разберутся и помогут.
Так что же это такое «искупительный подвиг Христа»? Что это на самом деле — авантюра, акт гордыни или элементарная расплата за отсутствие научного подхода или пренебрежение печальным опытом страданий человечества?
И почему этот акт назван «искупительным»? Разве Иуда или кто—нибудь другой хотел это купить? Скорее наоборот — продать. И как можно дороже. Или выменять за 30 сребреников, или выгодно заложить под проценты. Ведь и Библия этого не отрицает.
И вообще интересно, Отче, а почем нынче опиум Твой для народа? И что нам заменяет религия? Чувства? Действия? Или опыт человека в печальном уединении? А может это просто мистическая причина тайной надежды на лучшее? Или это — результат подсознательного страха, объясняющий нам, невеждам, невозможность познать природу непознаваемого?
Ни люди, ни мысли не существуют сами по себе. Говорим Ленин, подразумеваем — партия. Надеемся на щедрость Бога, а имеем дело с алчными и довольно упитанными наместниками Его на Земле. Или принципиальная невозможность соединения идеального, отождествляемого с мыслями человека с несовершенством его грешной плоти — это и есть признание религией отсутствия веры в человека?
Если это разделение изначально признаётся религией, то в чем связь идеального, молитвы, с физическим, то есть, с человеком? Не является ли это свидетельством обращения религии вовсе не к человеку, а к абстрактному духу, выложенному на полочку для потребления тем, кому приспичило?
Да хоть до посинения можно не любить грехи как таковые, но до тех пор, пока человек, как материальный носитель этих неблаговидных деяний, не улучшится, ждать результата не приходится. Можно до отупения провозглашать тезис о халве и ничего не понять о чем идет речь, пока не попробуешь.
Да хоть по-китайски напишите слово "грех", но оно все равно будет состоять из двух иероглифов: один означает "опасность", а другой - "возможность". Отделять человека от его мыслей — это всё равно, что предлагать раздвоиться между верой в Бога и верой в Человека.
Как это совместить, и вообще возможно ли такое? Расчленение, бифуркация, раздвоение, как противоречие, на самом деле существовало всегда и состоит оно в нечто более простом — в божественном откровении того, что человек всегда лучше, чем его религия. Именно поэтому в Бытие своё грешное он изменяет ей на каждом шагу.
Иллюстрация: "Распятие". Матиас Грюневальд, 1500—1508