Полиглот

               
«Словарь Вильяма Шекспира, по подсчету исследователей, составляет 12000 слов. Словарь негра из людоедского племени "Мумбо-Юмбо"* составляет 300 слов.
Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью». У «митьков» тоже имелся свой словарь. Приводить его здесь не имеет смысла, поскольку «митьки» здесь совершенно не при делах. Просто в виде параллели со словарём нашего старпома скажу, что такие словари состоят, как правило, из нескольких универсальных слов на все случаи жизни. Вряд ли найдётся сейчас человек, считающий себя интеллигентом и ни разу, не слышавшего слова «оленька» - девушка, «дык ёлы-палы» и т д.
Вы не поверите, но с лёгкой руки старпома с теплохода «Синегорск» Александра Юрьевича (фамилию не пишу, а вдруг он теперь просто ругается матом, а не разговаривает на нём?) экипаж, с некоторых, пор обходился всего одним словом. Это в одной известной Книге вначале было Слово. А в начале этого сюжета их было несколько.
Редкого иностранца, посещавшего судно и не понимавшего по-русски, старпом не называл ласково: «Педрила!», за глаза, правда. А в глаза дежурное: «I glad to see you!».За любовь к этому слову оно само потом  так полюбило Александра Юрьевича, что  стало с ним одним целым. Воистину, «какой мерой сами меряете, такой и вам отмеряно будет». Особое почтение он отдавал докерам: «Чо уставился, ё…б.ань?» В ответ тонкошеий индус радостно кивал головой и белозубо улыбаясь,гордо подтверждал:"Yes! I am yoban!" Мол, масса белый человек, я тоже немного понимаю язык Толстого и Достоевского.
Подобно тургеневскому Павлу Петровичу Кирсанову Александр Юрьевич обожал, если не Англию, то англицизмы, без сомнения. Любил встрять в чужой разговор со словами: «Об чём спич?» По кайфу Александру Юрьевичу
было переиначить на русский аналог, какое-нибудь иностранное словечко.  Свой японский автомобиль «Nissan Laurel», впоследствии, с божьей помощью, угнанный добрыми людьми прямо из гаража, он любовно называл: «Мой Лаврентий».
Но на вершине топа оказалось ничем не примечательное слово «зис». Нет, не завод имени Сталина, а банальное английское  местоимение «this». К примеру, заступающему на вахту матросу, он давал задание, сделать так, чтобы вот эти барашки на иллюминаторах блестели, как у кота balls. И толстым  пальцем-сарделькой конкретизировал: «This! This  and this!».
И так полюбился «зис» экипажу, что им обозначали почти всё.  «Атас! Зис идёт!», -это о старпоме, каким-то седьмым чувством определившем, что кофе-тайм затянулся на непозволительно долгий промежуток времени, и поступью командора шествующим в курилку. «Вы какого зиса тут расселись?  А ну-ка, ты и ты к боцману! Берёшь вот этот зис (ведро), наливаешь грунтовый зис (краска-грунтовка), ты схватил зис (кисть), а ты – зис (валик, каток) и к обеду, чтоб вон тот зис (брашпиль) был покрашен. 
Или возвращается народ с увала: « Заходи после вахты, мы столько зисов вкусных к чаю накупили.»  Зис настолько прочно вошёл в лексикон экипажа, что  порой не верилось: «Как это мы могли без зиса обходиться?»
Выражение «в глубокой жопе»  превратилось  «в глубоком зисе», «в стельку пьяный» - «в зис пьяный».
В 1991 году  мы находились в широтах, где русскоязычное радио удавалось поймать не всегда. Но мы уже знали, что СССР не существует, а вместо него какое-то аморфное образование – СНГ или Содружество Независимых Государств, по-английски  - Commonwealth of Independent States или CIS.
И вот однажды на мостик взлетает Александр Юрьевич и радостно сообщает:
-Господа, я сейчас Би-Би-Си слушал. Вот  вы знаете, что такое Commonwealth of Independent States?
Все молчат, не знают.
-Так вот, это Содружество Независимых Государств, - упиваясь широтой собственных познаний, доводит до присутствующих наш полиглот,- а сокращённо – CIS. А где CIS, там и зис. Следовательно, господа, мы с вами все теперь живём в зисе!
-Да, - мрачно добавил капитан, -причём, в глубоком зисе!