Механик-наладчик Мамин

Сергей Воробьёв
Сугубо неМорская история

На БМРТ-245 (Большой морозильный рыболовный траулер) «Имант Судмалис» прислали из кадров механика-наладчика. Фамилия у него была Мамин, а величать он просил себя исключительно по имени и отчеству – Василием Савельичем. Первым, что бросалось в глаза, была невероятных размеров капитанская мица с  крабом, вышитым золотой канителью. Мица придавала его бабьему невыразительному лицу суровый капитанский вид. Этот веский элемент одежды буквально перечёркивал всё остальное: его старое, невзрачное и изрядно потёртое бобриковое пальто, короткие зауженные книзу чёрные брюки и заношенные ботинки. На его плечах лежало всё механическое оборудование рыбцеха.
Наше судно стояло на Таллинском судоремонтном заводе, и после большого восьмимесячного капитального ремонта готовилось выйти в рейс. Хлопот у всех было много. За день уставали так, что досуг свой проводили в каютах – отдыхали. Однако у механика-наладчика Мамина после напряжённого рабочего дня всегда хватало сил уйти в увольнение в город. И всегда по прошествии двух-трёх часов он приводил на борт «чувиху». Он так и сообщал:
 – Привёл чувиху – застрелись! На уровне запредельной фантастики. Оперная певица. Будь другом, загляни ко мне в каюту минут через пять с половиной с устным рапортом, типа  «товарищ капитан, на корабле полный порядок, замечаний нет».
– А при чём тут капитан?..
– Ну, так надо, старик. Чего тебе стоит? Приём такой. Действует безотказно. Под капитана всегда ложатся без колебаний. А под механика-наладчика – не очень. Специальность сомнительная и никому не известная. Заодно на чувиху мою посмотришь.
Чувих всегда он приводил дородных, в теле, будто сошедших с картин Пауля Рубенса. В своей скромной каюте он садился рядом с чувихой на диване и дожидался «рапорта». При этом всегда сидел в своей потрясающей воображение мице, с лицом, выражающим одновременно скорбь и властность. Провожал он своих пассий с этим же выражением: под капитанской тульей, напоминающей взлётно-посадочную полосу современного авианосца, красовалось, будто высеченное из мрамора, лицо римского гладиатора, победившего в тяжёлом и кровавом бою. Создавалось впечатление, что свой излюбленный головной убор он не снимал за весь период, хоть и краткого, но страстного знакомства. Уже после третьего привода к нему прилепилась кличка механик-налётчик.
За день до отхода Василь Савельич привёл на пароход солидную женщину-чувиху с ретушированным глазом и напомаженными, яркими и лоснящимися губами. Усадив её на диван в своей каюте, он пошёл искать помощника в столь деликатном и проверенном деле обольщения очередной рубенсовской красавицы. Ближайшей открытой каютой оказалась каюта четвёртого штурмана, недавнего выпускника Рижской мореходки.
– Послушай, Григорий, я тут чувиху одну привёл… Застрелись! Начальник финансового отдела одного крупного таллинского предприятия. Представляешь? Да ещё член КПСС. Сам понимаешь, впереди рейс шесть месяцев. Размагнититься нужно. Ты так, ради понта, зайди ко мне через полторы минуты. Скажешь, мол, товарищ капитан… И там чего-нибудь наплети по штурманскому делу. Выручай, старик, надо… 
– Да пошёл ты, Васильсавелич… Не до тебя сейчас. Мне ещё карты нужно подготовить на выход. А ты здесь со своими чувихами из КПСС.
Но механик-наладчик не отступал:
Чего ты, Григорий? Что тебе трудно? Мне только для начала пыль в глаза пустить. Такая метода у меня. Давай, старик, я серьёзно. Дальше я уже всё сам.
– Так какой же ты капитан? – стал придираться четвёртый. – У тебя только кепи капитанский. А китель с шевронами где?
– Да ладно тебе придираться. У меня программа минимум. Достигать результатов нужно малыми средствами при больших потенциальных возможностях.
– И каюта у тебя явно не капитанская, – приводил свои доводы четвёртый, – и…
– С каютой всё в порядке. Я уже предупредил, что моя каюта якобы в ремонте и временно занимаю другую. Давай, Гриша, жду с докладом.
Четвёртый штурман немного поколебался и, наконец, согласился:
– Ладно, иди. Сейчас буду. Заодно чувиху твою высокопоставленную посмотрю.
Через минуту Гриша постучал в каюту механика-наладчика:
– Товарищ капитан!.. О, извините, Вы с дамой.
Наладчик поправил на голове мицу, отцентровал ребром ладони «краб» с якорем и, откашлявшись в кулак, выдавил хриплым начальственным голосом:
– Ничего, ничего, обращайтесь Григорий, кхэ, Григорьевич.
– Товарищ капитан, куда балласт принимать?
Наладчик поёрзал на диване, скосил глаза на даму с распухшими красными губами и начал подавать бровями знаки четвёртому помощнику: мол, что отвечать про балласт, не знаю. Брови у него были лохматые, кустистые, уходили под самый козырёк и выше. Четвёртый, наконец, разрешил сомнения дополнительным вопросом:
– На левый или на правый борт?
Механик-наладчик опустил брови до приличествующего уровня:
– Та-ак!.. Принимайте на левый… И – на правый.
Четвёртый вытянулся в струну:
– Разрешите исполнять?
– Исполняйте!
– Кто это? – с некоторой настороженностью спросила дама, кивнув в сторону четвёртого.
– Это у нас механик. Второй.
– Что второй?.. – дама в сарказме превратила губы в блуждающую амёбу.
– Второй механик.
Дама удивилась:
– А что, есть ещё и первый?
И тут на сцену влетел запыхавшийся стармех (он же первый механик) и, брызжа слюной и не обращая внимания на удивлённую даму-чувиху, разразился словесным громом. Сразу запахло электричеством:
– Ты что, разэмбай этакий, в каюте тут просиживаешь?!!! Тебя два часа в рыбцеху ждут, по всему судну ищут. Комиссия уже уходит, нужно акты подписывать. А он здесь лясы точит непонятно с кем... Давай быстро в рыбцех! Я потом с тобой ещё поговорю!
И дед (он же стармех) гулко потопал по железному коридору в корму – в сторону рыбцеха.
– Чего это он на тебя? – всколыхнулась всем телом дама сердца механика-наладчика.
Василь Савельич, слегка приподняв за козырёк мицу, вытер тыльной стороной ладони пот со лба и медленно произнёс:
– Да это ... Групповой капитан-наставник. Ты тут посиди малость, я решу с ним один серьёзный вопрос.
Но дама из КПСС, почувствовав подвох, ждать не стала. Она резко поднялась, одёрнула короткое платье, замахнула за плечи шаль и попросила четвёртого, который, давясь собственным смехом, стоял в коридоре, проводить её, если можно, до проходной завода.
Она взяла четвёртого под ручку и, аппетитно виляя бёдрами, пошла с ним на выход. Механик-налётчик сделал яростное лицо, хотел, было, сгоряча швырнуть своей мицой о палубу, но во-время опомнившись, опять отцентровал её ребром ладони по миделю и ринулся вслед за вожделенной дамой.
- Дорогая, - дышал ей в затылок Василь Савельич, - Вы упускаете уникальный шанс, такого в жизни у Вас уже не повторится. И у меня тоже, - повернув голову в сторону и скривив рот на бок, проговорил он нутряным голосом куда-то в пустоту. - Поверьте мне, как истинному джентльмену...
- Джентльмену? - переспросила дама, слегка замедлив ход, - да у вас кроме вашей шапки с этой самой, как её? - кокардой ничего джентльменского-то и нет.
- Как это нет?? - чуть не взревел Василь Савельич, - а этот самый, как его...
Но он не стал продолжать, четвёртый взял даму под локоток и предупредил:
- Сударыня, здесь осторожно, высокий коммингс.
- Что это вы все тут голову мне крутите, - возмутилась дама высоким голосом, - какой ещё коммингс? Не пугайте меня, пожалуйста!
- Коммингс, - пояснил четвёртый, изогнувшись, как паж перед королевой, - это значит порог.
- А Вы можете по-русски выражаться?
- Выражаться мы можем ещё как! - пояснил четвёртый, но здесь мы вынуждены придерживаться морской терминологии. Называть вещи на корабле обиходными именами - плохая примета.
- Ну, а если я назову порогом этот самый, как его...
- Коммингс, - любезно подсказал четвёртый.
- Вот именно, подтвердила дама. - Что тогда будет?
- Вы можете тогда каблучком задеть за него, упасть на палубу и разбить Вашу замечательную коленку...
- Или лишится чести... - добавил механик-наладчик, плотоядно наблюдающий за модельной походкой дамы и всё время сглатывающий подступающую слюну.
- А Вас, - развернулась дама с членским билетом КПСС, - между прочим, никто не спрашивает.
Она элегантно перешагнула коммингс, спустилась по рабочему трапу на причал и, сопровождаемая с одной стороны четвёртым помощником капитана, в с другой механиком-наладчиком, гордо пошла в сторону проходной. У самой проходной она по-мужски пожала руку четвёртому, и посмотрев на Василь Савельича, хотела ему что-то сказать, но потом раздумала. Василь Савельич,  принял это за особый знак и слегка приподняв свою мицу, произнёс:
- Могу я поцеловать Вашу ручку и надеяться...
И здесь дама решила высказать невысказанное:
- Пошли Вы в ... товарищ капитан!
(Я здесь не решаюсь озвучить главное слово в её пожелании, чтобы не покоробить благопристойную публику, но было произнесено именно оно)
- Всякое бывало, - опешил наш Василь Свельич, - но чтобы начальник финансового отдела! член КПСС! Парторг большой организации! - и такое!

Весь рейс механик-наладчик кусал локти и сокрушался:
– Такая рыба сорвалась! Чувиха из чувих! Начальница с большим партийным стажем! Про остальное я уж не говорю! Вот, четвёртый не даст соврать – на грани фантастики бабец. И так гладко всё шло. И надо же – дед под руку подвернулся! Если бы не он, всё было бы оки-доки. Проверено! Ведь до этого ни одного срыва не было. Век не забуду!
И он весь рейс поглядывал на деда недобрым взглядом. А дед, кстати говоря, ничего не помнил.