На кухне горел свет. Стеклянная лампочка висела на одиноком шнуре по середине закопченного потолка. Стол, несколько грубо сколоченных стульев, раковина с белым налетом на кране, потрескавшийся кафель на стенках, обои в яркую полосочку грязновато-желтого цвета.
Рассохшиеся рамы окна почти не защищали от ветра, который свободно летал по кухне, разбавляя едкий папиросный дым. В зияющем проеме окна была ночь, с пасмурным небом, холодным дождем и лужами на потрескавшемся асфальте.
Бутылка дешевой водки выгодно сочеталась с парой соленых огурцов, кусочками черствого хлеба и несколькими гранеными стаканами советского производства.
Сидевший за столом мужчина не был пропойцей. Его голова склонялась над поверхностью стола, и он залпом выпивал стакан за стаканом. Не считая.
На вид ему было лет тридцать. Густые черные волосы со странными серыми прядками, высокий морщинистый лоб, карие глаза, сухие, узкие губы. Кожа была обветренной и смуглой. Следы шрамов отпечатались возле брови и на щеке тонкими бледными рубцами.
Матроска, прикрывающая мускулистую спину, была усеяна мелкими дырками.
Сегодня была суббота, двадцать второе. Пять лет назад он вернулся домой.
Обычно он не мог позволить себе вот так сидеть и глушить водку. Ведь он солидный человек. Один из немногих, кто действительно вернулся.
Но сегодня особый день…..
Отблики света мутно разбавляли прозрачную жидкость желтоватым светом. Огурцы были не вкусными. Но лучше так…..
….В восемнадцать лет он так хотел жить. По дурости пошел в педагогический, да только сразу понял, что сглупил. Плюнул на учебу и влюбился. Ленка была красавицей, его однокурсницей. C россыпью кудрявых пшеничных волос и бездонными, как небо, глазами.
Она была не требовательной и доброй. Писала за него лекции, решала контрольные, бегала в деканат, когда он появлялся в институте пьяный. Девочке-отличнице всегда уступали, его попросту не замечали. Бедная Ленка…. Это теперь он понимает, как ей было тяжело, а тогда он считал – так надо. «Надо» продолжалось ровно год; потом Ленка выскочила замуж. Её муж был примерным семьянином, помогал студентке учиться и заботился о её небогатых родителях. Ленка сделал правильный выбор.
Только вот он этого не понял. Сдуру запил, проклял свою «любовь» и был отчислен. Он и не думал, что дядечки из военкомата так скоро придут. А они пришли.
А дальше – Афган. О нем много говорили дома, и он сам видел ребят, которые вернулись с горячих точек. Вернулись не ребята, в самолете прилетели лишь их тела.
Нет, в Афгане не было так страшно, как рассказывали. Там было во много раз ужаснее….
Рука вздрогнула и водка пролилась на стол. Прапор Ванчук бы за такое убил. Только его раньше убили.
….. У него никогда не было близких друзей. Их и там не оказалось. Просто все они плавились в одном аду и умирали каждый раз за всех. Из тридцати вернулось десять. Сказали – повезло. Видимо, Ленка, та самая Ленка, отмолила…..
Последний глоток оказался самым трудным. Пить уже не хотелось. Было довольно того месяца «после».
…..Мать поседела, когда он вернулся. Она не винила сына, просто смотрела, как он постоянно сидит в комнате и пьет. И молчала.
А он заливал то ли горе, то ли счастье. Слезы смешивались с кровью, на стенке до сих пор были видны следы от кулаков.
Это все глупо было. Ведь никому ничего не докажешь. И никого не вернешь из того ада живым. А он лишь упивался собственной болью, как будто все той, прошлой боли было мало….
Он поглядел в окно. Даже фонари не горят. А там фонарей не было. Только автоматные очереди.
…. Он бы спился или покончил с собой. Но однажды увидел Ленку. Ту самую Ленку. Она шла по улице с коляской, в коляске – розовощекая девочка. И он, заросший, пьяный, грязный. Но Ленка узнала и не прошла мимо. Хотя по идее должна была не только пройти, но и вмазать как следует. А она подбежала, прижалась к груди и сквозь слезы прошептала:
- Ты вернулся.
Она еще долго рыдала у него на груди, а он, позабыв все на свете, неумело гладил её волосы и качал коляску с младенцем.
Ленка не осталась навсегда. Дома её ждал муж, а еще маленькая Аля – дочка, так похожая на маму. Но Леночка (теперь уже Леночка) обещала прийти. И пришла….
Он дыхнул в стакан и протер его об матроску. Давно пора её выкинуть, да только все жалко. Память…
….. Она сидела на кровати и молча глядела, как он ходит по комнате, собирая раскиданные вещи.
- Извини, что не прибрано.
- Ничего, - Ленка пожимает плечами и складывает в стопку помятые листы писем – их писала мама.
Её взгляд такой робкий, такой родной. А он чувствует, как по спине бегут мурашки.
- Ленка…, - голос срывается, воздух медленно заползает в легкие.
- Бросай пить, - говорит она.
Говорит совсем не то, что хотелось бы услышать. А он уже и не знает, нужны ли слова.
- Ленка, я ж….
- Бросай пить, - она не дает завершить такую важную фразу. – А там посмотрим.
И уходит, тихо закрывая дверь. Оставляя надежду, но не уверенность….
В холостятской квартире давно пора сделать ремонт. Хотя давно здесь никто не живет: мамы же нет. Да только что-то не хочется. Все-таки он здесь родился. Все должно остаться как прежде. Как напоминание, как след.
….. через месяц он ждал её у подъезда. Букет роз был совсем неуместен, но он просто не знал, что делать. Ленкин муж лениво выплыл из дверного проема и даже не заметил человека с букетом. А он изменился, это Вадик. Стал неповоротливым, занудным. Или просто старым.
Ленка вышла следом, держа на руках дочь. Увидела и остановилась. Он знал: сейчас не время разводить сантименты. Он рушит Ленкину жизнь. Снова.
Она ничего не сказала. Прошла мимо, упрямо буравя землю лбом.
- Я не пью, - тихо бросил он ей вслед….
Шумящая вода заглушала скупые мужские рыдания. Один единственный стакан уже пятнадцать минут стоял под напором холодной воды. Каких-то пятнадцать минут….
….- Лена, ты не уйдешь? – он крепко обнял её хрупкую фигурку и вдохнул знакомый аромат.
Она прижалась к нему еще ближе, коснулась губами его шрама на щеке и прошептала:
- Я не уйду….
Слишком тихо было в квартире. Он подошел к маленькой магнитоле и включил музыку. Вообще-то он не любил музыку. Но песня была в тему.
Нас не накроют флагом военным,
Не прогремит над нами салют.
Разве что в небе, небе нетленном
Ангелы божьи нас отпоют.
…. Он смотрел, как она выходит из стен ЗАГСа, держа на руках маленькую дочь. Девочка радостно улыбалась, Лена смотрела вниз. В её руке болталась бумажка о разводе. Наверное, ей было больно, но она не призналась.
- Аля, познакомься, это твой папа, - тихо прошептала она дочери, и девочка протянул к нему свои маленькие ручки…..
Он выключил музыку. Его друзей уже отпели ангелы, а он должен был жить. Кажется, все тогда потеряло смысл, когда он вернулся. Вернулся, чтобы умереть в душе и стать роботом. И он так много потерял.
Только её лучистые глаза смотрели так же, как и в восемнадцать. И глаза дочери были такими красивыми.
Небо нетленно, и ангелы вечны, и смерть беспощадна. И ад так и полыхает огнем.
А Ленка здесь… рядом. Она не уйдет. Она тоже была в аду, и вытащила их обоих.