Вечером предыдущего дня мы получили наряд выезда на один из самых отдаленных участков нашего леспромхоза. Наша поездка была скорее разведочной. Этот участок мы не посещали уже несколько лет, и вот теперь нам было поручено сделать несколько контрольных рубок на этой территории.
Выехали мы что-то около 7 часов утра. Нас было немного в вагоне дрезины. Четверка вальщиков леса – истинных профессионалов своего дела, мой зам. балабол Витька, повариха Катька, я и водила дрезины Тимофеевич.
Тимофеич всегда страшно возмущался за подобное к нему обращение – «водила». Очевидно, воспоминания былых лет, когда он водил тысячетонные составы по транссибирской магистрали не давали ему покоя. В те времена его строго величали старшим машинистом подвижного состава.
Мой помощник Витька в это утро вел себя явно неадекватно, его взгляд дурно метался по углам вагона и плоские шутки сыпались из его рта во все стороны, как из рога изобилия. Ну вот, опять гаденыш поддавал вчера, подумалось мне. Езды было еще не менее часа. Оклемается, подумал я.
По сторонам поплыли пирамиды елей, величественных лиственниц и кроны могучего кедра. Утро было достаточно пасмурным, было ощущение близкого дождя. Я думаю, это, собственно, и вовлекло всех пассажиров нашей небольшой команды в тотальную дремоту.
Проснулся я, как показалось мне, практически мгновенно. Но глянув на часы, я понял, что в пути мы находились уже более трех часов. Бригада вальщиков мирно дремала на сиденьях, забыв на столе костяшки домино. Витька спал на плече у Катьки, которая так же крепко уснула. Но даже во сне она отталкивала чужую голову со своего плеча, пытаясь дистанцироваться даже от такого беззлобного вмешательства в свою личную жизнь. Тимофеевич вроде и не спал, но мерные покачивания его головы и плеч, синхронные ударам по стыкам дороги вызывали несколько настороженное восприятие его состояния.
-Эй-эй ей!
Прокричал я Тимофеичу почти в ухо.
-Мы это где?
Тот встрепенулся, пытаясь изобразить состояние полной подконтрольности над ситуацией на дороге. Скорость нашего состава уже не превышала скорости бегущего трусцой человека. Солнце на небосводе начало свой путь к полуденному пику. Мимо наших окон проплывали массивы густо поросших хвойным лесом сопок и легких предгорий. Чуть впереди справа светлела полоса воды поймы достаточно широкой реки. В этот момент наш «водила» осуществил процедуру экстренного торможения своего небольшого состава. Все из пассажиров, и те, кто еще не скинул с себя остатки утренней дремоты, пришли в состояние полного аффекта.
Мы спустились на насыпь дороги. Она была заросшей почти в человеческий рост местным травостоем, основу которого составлял иван-чай. Воздух был неподвижен и наполнен шумом крыльев немногочисленного гнуса и стремительно снующих туда-сюда огромных стрекоз.
Рельсы дороги, что впереди нас, что и за нами были покрыты многослойными лепестками ржавчины образованной в течении времени не одного десятка лет. Шпалы, поддерживающие эти рельсы были практически не видны в поросли густой травы и небольшого кустарника.
-Тимофеич!
Выкрикнул Витька,
-А гдей-то эт мы?
Наш водитель осторожно озирался по сторонам. Глубокая и напряженная складка на его переносице не оставляла надежд и оснований для быстрого ответа.
-Черт, пробормотал он, тут ведь тупик должон был быть. Может ветка какая-то……
Вопросов было гораздо больше чем вразумительных объяснений.
Мы еще немного побродили по насыпи дороги и вернулись на свои места в вагоне. Некоторое время все угрюмо молчали.
-Старшой.
обратился ко мне Тимофеевич.
-Чо делать-то дальше будем?
Мысли путались. Наконец, одна приобрела более менее сформировавшийся характер.
- Трогай потихоньку вперед, сказал я ему, а там видно будет.
Ближайшие несколько минут вид дороги в окнах налево и направо не изменил привычный для нас мир, синие гряды тайги проплывали мимо нас.
Неожиданно впереди показалось стрелка железной дороги, Это было хоть некая веха в однообразии, монотонности и неопределенности нашего движения вперед.
После недолгих колебаний, мы решили пойти по правой колее.
По обе стороны дороги начали появляться некие постройки, говорившие о неком и некогда присутствии здесь человека. По правую сторону дороги потянулись останки бараков. Вид этих зданий напоминал скелеты доисторических животных. По периметру этот погост «динозавров» был обозначен редкими и покосившимися вышками.
Это был бывший лагерь НКВД. Сомнений на этот счет не было ни у кого из сидевших в нашем составе уже через пару десятков секунд после въезда на эту территорию.
Неожиданно побелели жестко зажатые губы и основания щек водителя нашей дрезины Тимофеевича. Он полусказал, полупробормотал:
- Быть не может.
_- Мы ведь не переезжали Большую Ергу.
Было его неожиданное заключение.
Большая Ерга это не просто река, это достаточно широкий водный рубеж через который в нашей округе и мостов-то не было.
-А ведь где-то здесь сгинул мой отец.
Прошептал Тимофеевич.
До этого места от нашего леспромхоза было не менее 500 км, может и более. А это часов 12 непрерывной езды по транссибирской магистрали и не несколько часов по вихляющей в разные стороны узкоколейке.
Наш небольшой состав плавно остановился. Все мы выскочили на насыпь дороги и не торопясь углубились в направлении бывших построек лагеря.
Слева и справа от нас торчали останки агитплакатов тех лет, говорящие о всепрощении всех грехов перед пролетарской властью на долгие годы жизни посредством бескорыстного труда. В данном случае подразумевался непрерывный трудовой процесс на лесоповале в центре Сибири.
Я медленно шел по практически заросшим березой и осинником линиям лагеря. Перед глазами всплывало багровое, дикое лико борца за свободу тов. Зю. Его образ, периодически, в виде сатаны, опускался предо мной на перекрестках останков территории этой забвенной жизни.
-Ну, ты и козел же ты, в очередной раз подумалось мне.
Через пару часов вся наша небольшая команда уже толпилась у вагона дрезины. Решение о дальнейших действиях было принято мной и было достаточно однозначным. Мы выдвигаемся полным составом в обратном направлении.
Просто диву даюсь от такой глубины прозорливости, мудрости и главное, находчивости!
Наша повариха Катя уже набрала огромный букет из лесных цветов. Это были и ромашки, и васильки, и еще что-то ярко-бордовое из семейства львинозевых. Теперь Катька смущенно стояла перед ступенями вагона и явно не знала, как поступить с букетом. Я махнул рукой, дескать, бери с собой.
Витька уже достаточно пришел в себя от вчерашнего и в его глазах сверкала искорка некой энергетики из смеси услужливости и покаяния. Он достаточно решительными командами усадил весь наш персонал на прежние места.
Мы медленно тронулись….
Что надо было дальше делать, никто и не предполагал. Логичнее всего, надо было постараться уснуть. Но, почти, как и всегда результат подобных уговоров и попыток вмешательства в психику человека положительного результата не дал. Все сидели в таком коматозном состоянии, будто мы мчались по Подмосковью, и до ближайшей остановки электрички осталось не более пяти минут.
Вагон основательно кидало из стороны в сторону. Тимофеевич сидел на троне водителя с остекленевшими глазами и никакие уговоры на более спокойную скорость не воспринимал. Гряды елей и волны лиственниц пролетали мимо. Время к этому часу уже было около восьми вечера. Достаточно быстро темнело. Что было дальше никто не помнил.
_Мы просто пришли в себя не успев, что называется и глазом моргнуть, а мимо уже поплыли складские острова залежалого леса нашей базы. Через несколько минут я входил в вагон диспетчерской.
О! Воскликнул заместитель директора, где это вас леший носил? Сказать было и нечего. Водил нас сегодня по тайге действительно настоящий Леший.
Тимофеевич подал заявление об увольнении на следующий день. Не будь меня с ним днем раннее, я бы долго уговаривал его проработать хоть еще сезон. В данном случае я, молча подписал его заявление, даже не сделав попытки приподнять голову и встретиться глазами. Тимофеевич ссутулившись вышел из конторы и к вечеру покинул наш поселок навсегда.
Балагур Витька уже через неделю трезвонил по поселку о нашем загадочном приключении. Его поднимали на смех и, даже сочинили некую байку-анекдот про путешественников по времени. В этом анекдоте Витька был персонажем почему-то голым и в черном кожаном плаще.
Катюха продержала набранный, странно неувядающий букет почти до ноября и затем неожиданно уехала в Новосибирск, кажется, к тетке. Какова ее дальнейшая судьба, затрудняюсь сказать.
Я тоже не очень долго работал в лесхозе. Поездки в сторону «лагерей» я старательно избегал. Когда эти поездки стали необходимой производственной реальностью, я покинул эти места с переездом на 2000 км западнее мест, описываемых событий.