Вперед, назад, вперед, назад... Тряпка раз за разом скользит по гладкому каменному полу в терминале космопорта Шартари.
Это движение – практически вся моя сознательная жизнь. Оно мне снится и изучено до мельчайших деталей. Швабра давно стала продолжением моих рук, как у воинов их оружие.
Я невольно вздрогнул при этой кощунственной мысли. Выскажи я ее вслух, и первый услышавший воин-юнец тут же воткнул бы мне меч в сердце.
А, может, и не воткнул бы (марать оружие в крови шанга, как же!), а попросту свернул шею.
За окном сгустилась ночь, и я снова поприветствовал ее как старую знакомую. Я не перестаю радоваться в такие моменты, что работаю не в подземном городе, а на внешних террасах, и хотя бы могу видеть небо со звездами. Говорят, на других планетах есть ночные светила-спутники, но мне кажется, что они бы своим светом испортили прекрасный узор созвездий над джунглями.
Надо сказать, города моей расы практически не выходят на поверхность, покрытую зеленым буйством, и только здесь, на склонах гор, есть обзорные террасы и пути подвесных дорог.
Швабра с чавкающим звуком погружается в мутноватую воду, потом вылезает и плюхается на пол. И снова – вперед, назад, вперед, назад...
Тело все делает само. Я думаю о своем, а руки совершают заученные движения, ноги переходят с места на место, а хвост передвигает ведро.
Я люблю ночные уборки – никого нет, никто не пихается и не орет на одинокого шанга, который просто делает свою работу. Есть только я, небо и звуки ночи, доносящиеся в открытое окно.
С улицы изредка доносился рокот, и вскоре после этого над горами поднимается пламенеющая громада космического грузовика. Ревя плазменными двигателями, он уносит с Шартари груз фруктов или минералов – товаров, что рипторы посылают на экспорт, помимо услуг воинов и наемных убийц.
Я иногда смотрю на звезды и думаю: а каково там? Я видел инопланетян не единожды, в нашем веке это неизбежно, но как они живут, чем занимаются – все это было недоступно мне, простому шангу.
Но ничего уже не приносило облегчения – ни ночь, ни с великим трудом добытая книга о подвигах инопланетных героев, ни подсмотренная через плечи малышни передача про другие миры. Моя жизнь стала настолько ужасной, что я стал близок к тому, чтобы искать смерти.
Меня постиг рок любви.
И, к моему ужасу, влюбился я в великую воительницу из касты сардаур.
Конечно же, я ничего ей не сказал. Мой идеал наверняка за подобные слова убил бы меня на месте.
Рипторы испокон веков разделены на касты, подчиненные строжайшей иерархии. И только для воинов возможен переход из одной касты в другую за заслуги или, наоборот, провинности. Сардаур, Гарзак, Шэрго, Сээри – все они бесконечно выше любого шанга. Ибо сам вид низшей касты отличен от любого, даже самого слабого риптора.
Мы куда мельче рипторов, тоньше в кости, неуклюжие и хладнокровные. Не имеем никаких прав с рождения и являемся собственностью своих хозяев-воинов. По мнению самих рипторов, шанги – признак вырождения, посланного на расу за прошлые деяния, повлекшие раскол на кланы.
И очевидно, что мои чувства не найдут отклика в сердце великой Ши-Арун, сардауры, командира десанта с линкора под торжественным и красивым названием «Хранитель Тингриэль».
Я осмеливался лишь на дозволенную мне малость – изредка лицезреть ее в вестибюле космопорта.
Вперед-назад, вперед-назад... Запахи мыла и хлорки, всегда чуть влажный воздух, сопровождающий меня.
Мои ладони загрубели в тех местах, где их много лет касается деревянная швабра – в этой области технологий рипторы не продвинулись ни на йоту с тех самых пор, как построили первый город. Да и зачем облегчать жизнь каким-то шангам? Ведь их труд – бесплатный...
Я сделал свою работу до полуночи, и теперь у меня появилось свободное время. Обычно мои сородичи-шанги в такое время попросту спят, утомленные непосильным трудом. Но я, превозмогая усталость, сел на край открытого окна и уставился на своих лучших друзей – на звезды.
- Доброй ночи, - поздоровался я со светилами иных миров, и мне в ответ подмигнули несколько.
Мой взгляд упирался в черноту Космоса, что нависала над джунглями Шартари, я вполголоса говорил, изливая душу и рассказывая о себе. Увы, мои рассказы были день ото дня похожи один на другой, также как были похожи мои серые бесконечные будни...
Неожиданно мое уединение со звездами было прервано тихими голосами, переговаривающимися ниже этажом:
- Ши-Арун, сардаура, - произнес первый голос, - живет здесь. Сегодня она умрет.
- Как скажете, высокий гарзак, - ответствовал ему второй, - К чести Черной Луны будет забрана эта жизнь...
Я похолодел. По словам рипторов я понял, что это были убийцы клана Ночи – самого таинственного и страшного на Шартари. Его воины унаследовали от предков возможность превращаться в Тень: плоский черный силуэт, способный быть невидимым в темноте и почти для любых приборов, а также проникать в узкие щели.
Например, под дверь комнаты мирно спящего капитана Ши-Арун...
Я лихорадочно соображал. Против воинов у меня не было никаких шансов: оба они потратили на обучение своему искусству многие годы, а я лишь мог изредка видеть упражнения учеников. Они наверняка были вооружены, а у меня в наличии была лишь швабра, ведро и моющие средства.
И они собирались убивать.
Моя возлюбленная принадлежала к клану Огня, одному из самых могущественных на нашей планете, но если убийцы застанут ее врасплох, то ни огненный плащ, ни пламенное прикосновение не помогут ей в борьбе с невидимыми убийцами.
Я подхватил инвентарь и побежал к лифтам. Вызвав все три, я сел лишь во второй и спустился на уровень вниз, где слышал голоса. Я понимал, что, скорее всего, направляюсь навстречу смерти – убийцы не раздумывая уберут попавшегося под руку шанга с дороги.
Но жизнь без Ши-Арун не имела для меня смысла.
Когда створки разъехались, я увидел не черный силуэт своей смерти, а обычный зал, как две капли воды похожий на «мой».
С той лишь разницей, что у колонны в луже крови, смешавшейся с мыльной водой, лежал шанг-уборщик, такой же как я.
Я, гремя ведром, бросился по коридору туда, где располагалась временная резиденция капитана Ши-Арун.
А еще там была кнопка тревоги, и если я до нее доберусь, то убийцы наверняка попадутся проснувшимся воинам.
Свернув в одно из ответвлений, я увидел, что дверь в комнату Ши-Арун открыта, и оттуда доносится звон оружия.
У меня на сердце потеплело: уж если сардаура сопротивляется, то, по меньшей мере, ее не застали спящей...
В коридор вдруг выпрыгнула обнаженная Ши-Арун с тихо гудящим вибромечом в руке. Я от открывшейся мне картины на мгновение остолбенел, но в чувство меня привели две черные тени, ринувшиеся следом за воином.
Замелькали клинки, причем с такой скоростью, что мои глаза видели лишь гудящие дуги, отбрасывающие блики от ламп дежурного освещения.
Было видно, что моей возлюбленной приходится несладко: оба Ночных риптора были мастерами своего дела, к тому же, Ши-Арун успела спросонья схватить лишь длинный меч, в то время как убийцы использовали весь богатый арсенал: махали клинками, швырялись сюрикенами и кинжалами, один даже выхватил бластер – бесчестное оружие, убивающее световым лучом. Правда, его Ши-Арун почти сразу разрубила вибромечом, оставив в руках Ночного только бесполезную рукоятку.
Я, едва соображая что делаю, размахнулся и запустил в убийц ведром. Разбрызгивая грязную и мыльную воду, мой импровизированный снаряд был отбит мимолетным движением, но нога Ночного вдруг поскользнулась на мыле, и тот с коротким ругательством упал. В следующее мгновение меч Ши-Арун пригвоздил риптора к полу. Второй же убийца, превратившись в черный силуэт, рванулся было в спасительную тень подальше от взгляда сардауры, но я успел криком предупредить ее о таящейся опасности, и спустя полминуты второй убийца отправился вслед за первым.
Ши-Арун убедилась в смерти врагов, и лишь только после этого подошла ко мне. Я, вовремя вспомнив о своем статусе, тут же рухнул на колени и поджал хвост в знак своей покорности.
- Встань, шанг, - сказала Ши-Арун, и я выпрямился.
Моя возлюбленная стояла передо мной нагая, но держалась так, будто на ней был полный боевой доспех. На ее мече все еще был виден след крови Ночного риптора, а вдоль бедра тянулся неглубокий порез – след от вражеского клинка.
- Будь ты воином, ты был бы возвышен за то, что помог мне в бою с убийцами, - сказала тем временем Ши-Арун, - но ты – презренный шанг и не можешь быть воином. Однако, учитывая все произошедшее, я в долгу у тебя и должна отдать тебе то, что ты попросишь. Говори.
Я поднял глаза. Воин сардаур мог многое. Например, возвысить молодого сээри вплоть до гарзака, или, скажем, даровать шангу свободу. Правда я, как и все мои сородичи, не представлял, что мне с этой свободой делать.
- Ну говори же, шанг, - поторопила меня Ши-Арун.
- Я... я... Позволь, госпожа, лицезреть тебя, как и прежде.
Я склонил голову и подавил желание снова опуститься на колени. Дерзость, произнесенная мной, могла стать моим смертным приговором в любую минуту.
Сардаура удивленно посмотрела на меня.
- И это все? Ты, шанг, мог бы стать свободным или даже просить мое тело на эту ночь, и я, по Кодексу, не могла бы тебе отказать...
И впрямь, браки между рипторами и шангами хотя и возможны биологически, но запрещены. Тем не менее, долг Чести для риптора стоит выше закона.
- Но в таком случае, госпожа, ты убила бы себя, - тихо проговорил я.
- Конечно. Что может быть позорнее, чем объятия шанга, от которых никогда не родятся воины, а только рабы? Мой меч прервал бы твою жизнь, а затем смыл бы и мое бесчестие.
Я молча склонил голову. Воительница была права от начала и до конца. Я мог просить о чем угодно, и она не отказала бы. Но я не желал возлюбленной такой судьбы. Хуже смерти для риптора только смерть с позором, ибо в таком случае воин не мог восстановить попранную честь, и проклятие ложится на род.
Объятия шанга – худшее, что может случиться с благородной сардаурой. И смыть такой позор может только последняя кровь.
- Идем, - сказала Ши-Арун и направилась в свою комнату. Ни на тела убийц, ни на мертвого уборщика она больше не обращала внимания.
Я покорно поплелся за ней, семеня короткими кривыми ногами. Надо сказать, я не доставал сардауре и до плеча, и вообще был размером с младшего подростка воинских каст.
Когда дверь комнаты за мной закрылась, я бросил мимолетный взгляд на возлюбленную.
Та, ничуть не смущаясь наготы, протерла рану медсалфеткой и положила на место у кровати вибромеч. Еще бы, любой шанг значит не больше, чем простой предмет мебели. После этого показала мне на дальний угол комнаты:
- Ложись там и спи. Или не спи, а «лицезри» меня, коли нравится. А я должна решить, что с тобой делать, благородный шанг, спасший меня и от смерти, и от позора.
С этими словами она легла на тахту, и не прошло и трети минуты, как ее сморил глубокий сон. Словно и не было ночного покушения, а в комнате не находился шанг-уборщик, у которого она даже не удосужилась спросить имя.
Я уселся на циновку и начал любоваться своей госпожой.
Ее мускулистое тело даже во сне было грациозно, от кончика хвоста до вытянутой вперед морды и мощной челюсти. Покрывающая ее изумрудно-зеленая чешуя чуть поблескивала в свете ночной лампы, а когти на руках и ногах отполированы и подкрашены малиновым.
По скуле, спускаясь на шею, вилась огненная татуировка, имевшая, помимо всего прочего, сакральный смысл, а на лбу переливался живым огнем знак Клана – средоточие мистической мощности любого риптора. У Ночных на этом месте был черный круг – символ Черной Луны, у клана Урагана – молния, у клана Шторма – синий круг, у Камня – серый кристалл. Были еще кланы, но мощь их намного уступала этим пяти, и я о них почти ничего не знал.
Я вздохнул в немом восхищении. Никогда мне не стать даже отдаленно похожим на нее или любого другого воина – рипторы делятся на воинов и рабов самой природой, и тут ничего, абсолютно ничего не поделать...
Под утро меня все же сморило, сказалась усталость за день и полночи уборки. Но шангам не нужно много спать – за годы работы у нас вырабатывается норма в два-три часа, которой обычно хватает.
А разбудил меня рассветный луч, коснувшийся сомкнутых век. Я открыл глаза и увидел, что моя госпожа уже проснулась и лежит, смотря в потолок.
- Если хочешь, я сделаю тебя своим мис-таах, - сказала она, едва я шевельнулся, - Ты будешь сопровождать меня в бою с огнестрельным оружием и прикроешь мое тело от вражеских выстрелов.
Я нервно сглотнул.
Конечно же, любой шанг с детства слышал о том, что остальные расы редко доводят битвы до рукопашной схватки. Обычно чужое оружие могло поражать на расстоянии, но такие расы презирались рипторами. Техника сделала их слабыми и трусливыми, но все же позволяла им спорить в бою даже с лучшими рипторами.
И тогда появились мис-таах.
Шангам выдавалось похожее оружие трусов, и каждый воин получал возможность под прикрытием их огня добраться до врага.
А один риптор во вражеских рядах или окопах – это смерть десятков или даже сотен стрелков...
Были, конечно, исключения среди чужаков, гордые и стремительные суурги, яростные даглаарийцы и даже некоторые гладкокожие гуманоиды вроде упрямых и выносливых шаани.
Но в службе мис-таах для шанга было мало приятного: гибли такие солдаты сотнями и тысячами, но это даже не считалось за потери. Шангов много, а выжившие получат знак ветерана таах-шо и будут командовать себе подобными...
- Отвечай же, - сказала тем временем Ши-Арун, удостоив меня взглядом, - Хочешь ли ты взять оружие в руки и воевать рядом со мной? Это большее, что я могу сделать для тебя, маленький уборщик.
- Я... согласен... – прошептал я, подводя черту под своей прежней жизнью.
- Вперед, мис-таах, вам что, вздумалось жить вечно?!..
- За Ши-Арун! – разносится в горящем воздухе мой крик. Выкрикнув имя возлюбленной в первый раз, я с удивлением услышал, как меня поддержал сперва взвод, а затем и вся идущая в атаку рота мис-таах.
- За Ши-Арун! – подхватывает еще сотня глоток.
И снова земля дрожит от топота бесчисленных пехотинцев.
И снова заходятся ревом на другой стороне автопушки хессеров, дальних родичей рипторов, но не унаследовавших от Древних Хранителей ничего, а возвышающих на пьедестал деньги, власть и низменные удовольствия...
И воюют они тоже за деньги.
От нескольких домов к бегущим шангам протянулись трассеры, собирая кровавую дань. Легкий нагрудник и шлем не спасают от разрывных снарядов, каждый из которых оставляет после себя двух, а то и трех мертвых шангов.
Но наши смерти не напрасны. По крышам полуразрушенных домов скользят пламенеющие силуэты – Ши-Арун и ее воины идут, чтобы взять жизни врагов, увлеченных истреблением мис-таах.
На забрало брызнуло кровью – идущего рядом шанга разорвало на куски. Наш огонь не причинял импровизированным укреплениям хессеров видимого вреда, но это не имело значения: когда дело дойдет до рипторов, враги даже не успеют понять, что же их убило.
И точно – вот уже замолчала первая автопушка, а огненный демон с мечом рванулся дальше. Так быстро, что глаз едва успевает выхватывать размытый силуэт из сплошного мельтешения частей тел, оружия, огня...
Когда мис-таах все же добежали до вражеских позиций, из живых там были только рипторы.
Я склонился перед Ши-Арун, что в окровавленной броне возвышалась передо мной:
- Госпожа моя, все сделано как ты велела.
О потерях я не докладывал – это дело не благородной сардауры, выслушивать о мертвых шангах.
- Вижу. Ты, как всегда, храбр и силен, мой верный таах-шо.
Обычно после такой похвалы следует приказ подняться, но сегодня благородный воин медлила.
- Сегодня я хочу, чтобы ты назвал мне свое имя, шанг, - вдруг сказала она.
Я помедлил, прежде чем ответить:
- Мое имя Сулш, госпожа.
- Возьми вот это, - велела Ши-Арун, и я поднял взгляд. В руке сардауры матово поблескивал... Нет, не меч, как мне вначале показалось, а укиру – кинжал с широким лезвием, оружие детей и подростков до инициации.
Рукоятка удобно легла в ладонь, индикаторы зажглись зеленым – системы вибролезвия работали нормально.
- Благодарю, госпожа моя, - я поклонился.
Зачем она дала мне оружие именно сейчас, я не знал и не осмелился спросить.
- Иди же, и не заставляй меня пожалеть о своем решении, - произнесла тем временем Ши-Арун, после чего развернулась и направилась к командному транспортнику.
В кампании на Шлооме погибло более ста тысяч шангов, и только дюжина рипторов. Хессеров же с обеих сторон практически не осталось. В конце кампании эти трусы начали бомбить города враждебных кланов ядерным оружием, и вскоре Шлоом из развитой планеты начал превращаться в радиоактивную пустыню с оплавленными руинами.
Еще одна планета становилась мертвым миром в горниле бесконечной войны корпораций Сэлта, и армия наемников покидала систему.
Грузились в транспортные корабли рипторы и шанги, заезжала немногочисленная техника, в небе кружили истребители конвоя.
Остовы городских зданий высились вокруг космопорта подобно скрюченным деревьям и грибам мертвого леса. Отсветы пламени бросали пляшущие тени на бетонную полосу, и я про себя удивлялся: что еще там могло гореть после вчерашней бомбардировки?
Корабли уже поднялись над землей, когда это произошло. В иллюминаторы хлынул ослепительный свет, а в следующий миг гром небесный поразил нас.
Ракета, миновав на бреющем полете прикрытие, ударила в космопорт ядерным молотом.
Нам повезло: корабли стартовали с самого края необъятного поля, предназначенного для посадки гравилетов-крейсеров.
Но даже на расстоянии многих километров транспорты, защищенные силовыми щитами, раскидало словно бабочек по ветру, истребители же попросту испарились.
Но в тот момент меня мало интересовала судьба истребителей. Наш корабль кувыркался и разваливался прямо на ходу, от грохота все мгновенно оглохли. Сквозь гром термоядерного взрыва не было слышно ни криков, ни скрежета металла...
Не знаю, сколько времени прошло, но когда я очнулся, то обнаружил вокруг себя нагромождения искореженного металла, а в руке – намертво зажатый укиру.
Внутришлемный датчик горел тревожно-оранжевым: окружающая среда пригодна для дыхания и жизни, но смертельно заражена. Означать это могло только одно: хессеры использовали «грязную» бомбу, превратившую и без того разрушенный город в радиоактивный ад.
При помощи укиру я прорубился на поверхность, где передо мной предстала удручающая картина: оплавленные камни и фундаменты зданий (ни одной вертикальной стены попросту не осталось), на месте взлетного поля – зияющая дыра стеклянного кратера. Даже фильтрованный шлем-маской воздух огнем обжигал горло, пыль, дым и пепел скрыли солнце.
От транспортов же остались лишь искореженные горы металлолома. Как от первого, полного храбрых воителей Огня, так и от трех других, в которых везли технику и мис-таах.
Отчаянию моему не было предела. В одно мгновение бесчестным оружием был уничтожен целый таоро – большая военная единица Шартари в без малого пятьсот рипторов и несколько десятков тысяч шангов.
Случайно наткнувшись на остатки медотсека, я нашел персональный пакет-стимулятор, в котором оказалась доза антирада, препарата, изгоняющего из крови нуклиды. Пластиковая коробочка зажужжала, впрыскивая в организм сложный препарат, придуманный за тысячи световых лет отсюда, на планете людей под названием Земля.
Я долго бродил в поисках выживших, но в лучшем случае натыкался на скрюченные тела умерших шангов – пепел, висящий в воздухе, был пыльцой радиоактивной смерти. Мне еще повезло, что под руку попался антирад, иначе смерть моя стала бы столь же быстрой и мучительной.
Через час с небольшим я забрался на гору металла, в которой с трудом угадывался главный транспорт. Несколько раз я чуть не провалился в огненные ловушки, скрытые тонким слоем обломков, расцарапал руку и разбил нашлемную лампу. Но я упорно надеялся найти выживших. Хоть кого-нибудь.
Мой укиро сослужил добрую службу: я вырезал дверь наиболее целого шлюза и проник внутрь. Конечно, надежды найти Ши-Арун не было: судьба просто не сделает второй величайший подарок, после того как оставила меня в живых.
Но мне попадались только трупы: если кто и выжил после взрыва, то погиб в течение нескольких минут после взрыва, получив смертельную дозу.
В пылающий отсек рипторов я не пошел: в этом море огня мог выжить только истинный риптор нашего клана, и то недолго – боевой режим пламенеющего воина сильно истощает организм.
Но едва я собрался уйти из пышущего жаром коридора, как боковая дверь вылетел от удара ноги, и в коридор вплыл огромный факел золотого пламени – огненный демон, пришедший за душами смертных... Воин Огненного клана.
Едва риптор вышел в коридор, огонь начал опадать, и вскоре сквозь красные языки проступили очертания Ши-Арун.
Я понял, что судьба вела меня все это время. Сюда, на Шлоом, затем по радиоактивным обломкам в транспорт...
- Сулш... – прохрипела сардаура, после чего осела на пол, так и не выпустив из руки меч.
Я подбежал к ней, на ходу доставая стимпакет. Устройство, едва коснулось кожи сардауры, тревожно загудело: лечения препаратами был недостаточно.
Едва аптечка опустела, я взвалил на себя потерявшую сознание сардауру и поволок наружу. Без своей огненной вуали Ши-Арун стала уязвимой для огня точно так же, как и я.
Не для того судьба свела нас вместе в этой ужасной катастрофе, чтобы теперь сгореть заживо внутри горы обломков.
Первые шаги я почти не замечал тяжести воина, затем пришлось снизить темп: сардаура весила почти в полтора раза больше меня, да еще прибавляла забот броня и оружие. Как ее, так и мои. Бросить же что-либо означало потерять время, да и не хотелось оставаться без защиты на враждебной планете.
Самый опасный участок пути начался, как только я начал спускать сардауру с горы металлолома, в который превратился космический корабль.
Трижды я падал, дважды едва не покатился вниз вместе со своей драгоценной ношей, но, к счастью, все обошлось. Я буквально рухнул на твердую почву, подняв облачко черного пепла, понимая, что не сделаю больше ни шага, пока не отдохну.
Но тут Ши-Арун шевельнулась.
- Сулш... – снова тихо позвала она.
Я наклонился к самому лицу, чтобы лучше слышать.
- Я здесь, госпожа.
Мой голос звучал глухо из-под шлем-маски, но она поняла.
- Пеленгатор... на поясе... За городом есть... резервная зона эвакуации...
Не дождавшись моего ответа, сардаура снова потеряла сознание. Рипторы – крепкий народ, и от, к примеру, человека в подобной катастрофе остался бы лишь бесформенный кусок плоти. Ши-Арун же имела реальные шансы отлежаться, если, конечно, удастся выбраться из зоны заражения.
После пятиминутного поиска я нашел на ее поясе небольшой прибор с экраном. Простейший пеленгатор заранее заданной точки, указывающий направление и расстояние.
По всему выходило около ста километров.
По прямой, через эпицентр взрыва. Верная смерть даже с антирадом в крови, да и я еще не выучился летать, чтобы перепрыгнуть воронку глубиной в пару километров.
По дуге, стало быть, больше раза в полтора, а то и в два.
Но там – спасение. И мое, и Ши-Арун.
Рассиживаться было нечего: аптечка опустела, а отдых среди радиационного потока приведет скорее к смерти, чем к восстановлению сил.
Я проверил оружие, с помощью найденной проволоки и пары бронепластовых обломков сделал волокушу, на которую положил бесчувственную Ши-Арун.
Так начался мой путь через преисподнюю: под радиоактивным суховеем, без воды и пищи, с нелегким грузом за спиной.
- За Ши-Арун, - шептал я время от времени, словно заклинание, и, казалось, навсегда покинувшие меня силы вновь прибывали.
Шаг за шагом. Левой, правой. Облачка пыли из-под ботинок. Шорох волокуши за спиной. Однообразная и тяжелая работа, привычная для каждого шанга.
Швабра двигается вперед и назад... Звезды за окном, свежий и прохладный воздух ночных джунглей...
- За Ши-Арун...
Не помню, когда потерял винтовку. Может, просто бросил, чтобы не тащить лишний груз. Укиру я положил на волокушу рядом с возлюбленной, чтобы не мешался.
Шаг. Еще шаг. Писк пеленгатора. Периодически подношу его к слезящимся глазам, чтобы не сбиться с пути.
Шлем-маска не спасает от дисперсной пыли, пробивающейся даже сквозь фильтры. Глаза жжет...
Пил воду, тщательно разогнав с поверхности пепел. Конечно, зараженную, но другого выхода просто нет – фляга потерялась еще в транспорте, а в горло словно засунули моток колючей проволоки.
Потом снял шлем: из-за забившихся фильтров стало трудно дышать. Пыльный воздух обжег горло, но осталось уже немного: чуть больше двадцати километров.
Не помню, как шел дальше. По пеленгатору или по наитию. Только пересохшие губы все шептали имя сардауры, а ноги раз за разом опускались на покрытый пеплом грунт.
В голове мутилось, глаза забило пылью и какими-то выделениями. Потом, уже на другой стороне космодрома, вырвало. Очевидно, радиация добралась-таки до меня.
Когда-то здесь был лес. Зеленый, буйный, полный жизни. Теперь – лишь пепелище да обгоревшие скелеты стволов.
Пепел от взрыва давно отнесло ночным ветром, а прошедший дождь прибил к земле пыль. А после наступила давящая тишина. Безмолвие мертвого мира, принесенного в жертву амбициям корпораций Сэлта.
Ни птиц, ни насекомых, ни шума листвы: деревья стояли голые и обгоревшие, и не было здесь ни одного существа, что нарушило бы тишину. И даже ветер дул как-то осторожно, будто боясь качнуть мертвые ветви...
Вытащив на обугленный пригорок свою ношу, я протер глаза и попробовал осмотреться. Пеленгатор показывал, что зона высадки находится в пределах километра. Действительно, на бывшей поляне лежало несколько ящиков и брошенных агрегатов, но никаких признаков челнока не наблюдалось.
- Пилоты, - прохрипел я, и сам удивился, насколько чужим стал голос.
Зоб распух, а язык потерял чувствительность и еле ворочался – верный признак облучения.
- Не двигаться! – прозвучало сбоку, и я медленно поднял руки.
В моем нынешнем состоянии я не справился бы и с шангом-недорослем.
Рядом раздались шаги, и в поле зрения появился молодой риптор в скафандре пилота. На шлеме поблескивало клеймо касты сээри – нижайших из рипторов, но все же стоящих невообразимо выше любых шангов. Получившие на Испытании знак сээри становились водителями, медиками, снабженцами, учеными, инженерами – в общем, гражданскими специалистами высшего и среднего звена.
Пилотами кораблей, например.
Риптор направлял на меня бластер, хотя на поясе висел короткий меч. Странно. Если бы принял меня за хессера, зарезал бы, не окликая, а если нет, для угрозы воспользовался бы клинком: слава рипторов как бойцов холодным оружием утвердилась самая пугающая.
Видимо, он просто не видел моих знаков отличия на исцарапанной и грязной броне.
- Кто ты такой?
- Сулш, таах-шо. Клан Огня.
- А на волокуше кто?
- Высокая Ши-Арун, сардаура. Клан Огня.
Бластер опустился.
- Живая? – спросил сээри.
- Не знаю... - прохрипел я.
- Выжившие, кроме тебя, есть? Видел?
Я сделал отрицательный жест. Риптор не поднимал забрала, что было мудро с его стороны: радиация после дождя хотя и спала, но все же оставалась опасной для большинства живых существ.
Сила в ногах куда-то делась, и я опустился на колени. В голове мутилось, а в зобу, казалось, раздулся восковой шар.
Я дошел.
Здесь свои. Рипторы.
Мутным взглядом я проследил за пилотом. Он рванулся к нагромождению камней возле самых деревьев, на ходу отключая голограмму, скрывающую челнок.
- Тащи ее на корабль! – крикнул сээри, забегая в кабину.
Я нашел в себе силы подняться.
Последние шаги оказались самыми тяжелыми – ноги стали словно ватными, а волокуша показалась втрое тяжелее, чем в начале пути. Волнами накатывала дурнота.
Едва я зашел в десантный отсек, послышался звук закрывающегося люка и нарастающий гул двигателей. Видимо, у сээри был приказ ждать только рипторов, а шанги даже если и выжили, их эвакуация не стоила затрат топлива. Это меня взяли за компанию с Ши-Арун. Впрочем, причиной могло быть то, что сардауре требовалась срочная помощь медиков.
Я прилег на лавку, где смог бы разместиться целый взвод мис-таах. Глаза неудержимо слипались: безумная усталость и без малого трое суток без сна делали свое дело...
- За Ши-Арун... – прошептал я и закрыл глаза.
Огонь... огонь во тьме.
Янтарные глаза возникают передо мной, в них отражаются языки пламени.
В голове всплывает имя, словно сказанное низким голосом: «Тингриэль Золотая».
Хранительница говорит, но не словами, а образами.
И потоки огня, входящего в меня.
Он проникает в меня.
Обжигает.
Наполняет меня.
Боль приходит одновременно с наслаждением, в груди разгорается жаркое пламя...
- ...Он очнулся, высокая сардаура, - услышал я дребезжащий голос кибермеха-медика, - После произнесения им сакрального имени Хранительницы Тингриэль в организме инициировались процессы, характерные для взрослого риптора.
- Шанга, - голос моей любимой.
- Я не оговорился, высокая сардаура. Риптора, не шанга. Если обратить внимание...
- Заткнись.
Я открыл глаза.
Ши-Арун стояла рядом с медиком перед экраном медкомпьютера, а я лежал на койке медбота, увитый шлангами и проводами датчиков.
Врач снова подал голос:
- Не знаю, что и думать. Если бы мои глаза не видели шанга, я бы решил, что в медотсеке лежит риптор.
- Хочешь сказать, медик, что в шанге зажегся Пламень? Ты в своем уме, киборг?
- Проверьте сами, высокая сардаура.
Ши-Арун подошла к кровати и посмотрела мне в глаза.
- Ты выжил, Сулш, и не только. Если только это не поломка медкомпьютера, то пересмотру может подвергнуться вся социальная доктрина рипторов.
Я вздрогнул. Ши-Арун так спокойно говорила об этом, будто рипторы меняют свои обычаи по десять раз в год, а небо периодически рушится на Шартари.
- Вставай.
Я повиновался, но сказать было проще, чем сделать: пока я возился с проводами и шлангами медбота, прошло несколько растянувшихся минут. Врач и не подумал мне помочь – отошел куда-то к автодиагностам и делал вид, будто очень занят. Ну и ладно.
Едва последний шланг был отброшен, я поспешил было припасть к ногами своей госпожи, но меня остановил ее голос:
- Нет. Не сейчас. Ты пойдешь со мной, и если все сделаешь верно, то будешь смотреть мне в глаза. Понял?
- Да, госпожа, - прохрипел я, слыша дикое биение собственного сердца.
Все еще слабый после лечения, я старался не отстать от широко шагающей сардауры. Голова кружилась, перед глазами гуляли разноцветные круги, будто я поднял непосильную ношу.
Но все это отошло на второй план, когда я понял, куда меня ведет Ши-Арун.
Алтарь Пламени.
Место последнего этапа инициации воинов – где после ритуала Испытания каждому прошедшему строгий отбор наносят священные рисунки, после чего риптор получает возможность управлять сакральной силой клана.
И шанга могли туда привести только для одного: чтобы напоить свежей кровью священный алтарь.
У меня чуть не подкосились ноги. А я-то уж навоображал себе...
Но когда мы вошли в освещенный факелами зал, тот оказался пуст. Ни жрецов, ни рипторов. И сардаура не приказала мне лечь обнаженным на раскаленную плиту алтаря.
Ши-Арун показала мечом на круг перед статуей Хранителя клана – великого дракона, Пламенеющего Пироларгуса.
- На колени! – ее властный голос эхом отразился от сводов зала.
Едва мои ноги коснулись красного круга света, падающего из глаз, по всему телу пробежала волна жара. Больничная одежда вспыхнула и осыпалась пеплом, а кожу на шее и щеке словно прижгли клеймом...
Я не выдержал, вскрикнул. И жар тут же словно одернулся, стал слабее, но к чувству яростного торжества добавилась некоторая досада, будто во мне немного разочаровался кто-то могущественный.
Что-то подталкивало меня к действиям, и я поднял глаза на идола. Движение далось с трудом, но мой взгляд встретился с пылающим взором Пироларгуса, и вокруг тут же взвились языки неугасимого пламени...
Страх охватил меня, но я не посмел шевельнуться. К счастью, огонь почти не обжигал – я чувствовал только сильное тепло.
Танцующие вокруг меня алые языки постепенно опали, и зал снова погрузился в полумрак.
За спиной раздались шаги.
Ши-Арун плашмя положила выключенный меч на мою голову.
- А теперь встань, Су-Улш, шэрго! – громко сказала она, - Встань и иди по пути воина, пока смерть не остановит тебя!
Я на ватных ногах поднялся, и тут меня ждало новое потрясение.
Раньше я едва доставал моей возлюбленной до груди, сейчас же моя голова возвышалась выше ее плеча.
Я вырос и изменился. Я чувствовал, как во мне горит неугасимый огонь Хранителя Пироларгуса, как в конечностях бурлит непостижимая ранее сила... Неужели рипторы все время чувствуют это?
Наверное, у меня на лице были написаны все вопросы, потому что Ши-Арун сказала:
- Я не знаю, что с тобой случилось и почему. Не знаю, за какие заслуги на тебя снизошла благодать Хранителей. Но о том, кем ты был и как стал тем, кто есть сейчас, ты должен молчать.
- Но почему? – вырвалось у меня. Называть Ши-Арун госпожой мне теперь совсем не хотелось.
- Кто ты такой, и кто я такая, чтобы изменять устои общества рипторов? Ты хоть представляешь себе, мой глупый Су-Улш, что станет со всем нашим обществом, если вдруг все узнают о теоретической возможности превращения шанга в риптора?
Я промолчал. Действительно, расшатывать вековые традиции рипторов, даже являясь одним из них – чистой воды безумие.
- Там доспехи и одежда, - сказала Ши-Арун, показав на скрытую тенью дальнюю стену, - Иди и возьми все что нужно.
Через полчаса я стоял перед зеркалом в закутке зала, предназначенного для инициатов, и не узнавал себя. Мое лицо сохранило прежние черты, но загрубевшие, словно я повзрослел еще больше, а глаза изменили цвет с желтых на ярко-алые, как и положено воину Огня. Я стал выше ростом и раздался в плечах. Ноги и спина распрямились, удлинился хвост, по затылку и шее встопорщился гребень из шипов. Чешуя больше не напоминала простую шкуру ящерицы, а выглядела настоящей броней из мелких и крупных чешуй, под которой перекатывались могучие мышцы.
Риптор.
Не шанг.
Наследник древней расы драконов, что несли свою силу и мощь сквозь Вселенную бессчетное количество веков.
- Идем, - снова позвала меня Ши-Арун, - пока можно отдохнуть, а потом нам предстоит самое главное.
- Что?
- Вопиющий случай. Ты должен будешь предстать перед Советом Кланов, едва тот соберется.
Я вздрогнул. Сейчас, когда нет войны в масштабе всей Шартари, у нашего народа нет единого правителя. Последний шасмир вернулся в свой клан, и Указующие снова получили власть в свои руки.
И мне, рожденному рабом, предстояло предстать перед шестью самыми могущественными рипторами в Галактике.
* * *
- Взмах! Еще! Добивай! – команды уже стали не нужны, но Ши-Арун все равно направляла меня.
Она взялась учить меня владению мечом, и получалось неплохо. Конечно, месяц тренировок не заменит того, чему истинные рипторы учатся с детства. Но и ждать Совета Кланов, сложа руки, сардаура считала зазорным и недостойным воина.
Мой меч с тихим гудением вспарывал роботов-манекенов, что с палками в руках пытались достать меня. Будь я по-прежнему неуклюжим шангом, пластиковые болваны отделали бы меня до полусмерти. Теперь же я стал слишком быстр и силен для них.
Когда последний робот был рассечен гудящим лезвием, Ши-Арун достала свой клинок и встала напротив.
- Теперь – со мной, - сказала она голосом, которым раньше отдавала мне приказы, - Защищайся, Су-Улш.
Я потянулся было к кнопке выключения боевой вибрации, но меня остановило гневное шипение возлюбленной:
- Ты этим хочешь оскорбить меня?
Ее меч с гудением принял боевое положение.
- На касание лезвия.
Мечи очертили гудящие серые дуги, столкнулись раз, другой, третий. Ши-Арун пустила мой выпад вскользь, пируэтом ушла с линии атаки. Я не успевал не то что парировать, а даже точно проследить ее движения.
Холодок вибрирующего лезвия коснулся меня уже трижды: бедра, плеча и основания хвоста. В настоящем бою я уже лежал бы, практически беспомощный, с надрубленными конечностями...
- Очень показательно, - раздался от двери голос.
Мы с Ши-Арун синхронно повернулись, а в следующий миг склонились в поклоне.
Ибо в дверях стоял Сартаг – Указующий нашего клана, дважды соискатель титула шасмира...
Своим величием от затмевал даже Ши-Арун, мой идеал.
На голову выше взрослого сардаура, благородные черты, мощные челюсти, острый гребень и доспехи, словно сотканные из живого огня. Кожа вся покрыта огненной татуировкой, поигрывающей узором в унисон с доспехами, а в глазах – бешеная краснота Пламеня.
И на поясе – ножны с Языком Дракона, Великим мечом клана.
Таких мечей еще три: Ледяной Шип, Каменный Лепесток и Молния. Только у стихийных кланов. Оружие, сделанное еще Хранителями и принадлежавшее наследию Шартара, великого прародителя Искусства.
- Продолжайте, высокая Ши-Арун, - проговорил Указующий, - До смерти презренного.
- Что? – Ши-Арун подняла глаза, - Но он же...
- Совет не станет собираться по вопросам мутаций шангов, - Сартаг говорил ровным голосом, как о банальнейшем вопросе, - и постановил мне решать этот вопрос в соответствии с законом. Ищущий истинного пути Воина шанг да будет убит.
Я не верил своим ушам, моя возлюбленная, похоже, тоже. Неужели для моего народа важнее соблюсти традиции каст, чем пересмотреть некоторые постулаты и иметь возможность выставить миллионы воинов вместо десятков тысяч?
- Все материалы по этому делу будут уничтожены, свидетель-кибермех тоже, а ты, высокая Ши-Арун, поклянешься на нашей святыне, - рука риптора легла на рукоять Языка Дракона, - что никому и никогда не расскажешь об этом.
- Но почему, Указующий? – спросила сардаура, нарушая этикет и глядя в глаза собеседнику рангом выше себя, - Неужели...
Сартаг перебил:
- Исполняй. Воля кланов – сохранить наши традиции в целостности. Так было, и так будет. До угасания солнца.
Ши-Арун медленно, слово во сне, повернулась ко мне. Поднялся меч.
- Защищайся, Су-Улш, шэрго.
- Нет.
- Что?! – воскликнули в один голос Сартаг и Ши-Арун.
- Не хочу. Хотите – можете убить меня.
- Что движет тобой? – спросил Сартаг, - Хотя, можешь не отвечать, шанг. Рабом ты был, и умрешь как раб. На коленях, без сопротивления. Что всецело подтверждает мой вывод – шанг не может быть воином, даже превратившись в него телесно.
Я повернулся к главе нашего клана.
- Если хочешь, чтобы я умер с мечом в руке, дерись со мной сам! – меня мутило от собственной наглости, - Но я не нанесу ни единого смертного удара той, кого люблю!
Ши-Арун вздрогнула, а Сартаг воззрился на меня расширенными глазами.
- Вот как, - проговорил он, - Что ж, почему бы нет. Мне не зазорно убить даже тебя, шанг, если тобой движет любовь. Чувство, которого в нашей Галактике осталось непозволительно мало.
Язык Дракона медленно покинул ножны, блеснув в лучах ламп живым пламенем.
Мой меч казался жалкой игрушкой против главы клана. Ши-Арун отступила в сторону и преклонила колено, опираясь на меч. Древний жест уважения к поединку Чести.
Сартаг не стал уравнивать шансы. Ни снимать доспех, ни брать более скромное оружие. Честь не в оружии – воин не должен думать о таких вещах.
Я атаковал. Дожидаться молниеносной атаки Указующего – все равно что погибнуть без сопротивления: мне не успеть парировать удар.
В момент атаки я изгнал из головы все мысли о смерти, своей медлительности и прочем. У меня в руке был клинок, способный рассечь полуметровой толщины броню, а перед взором – враг. На клинке вспыхнул огонь – силы стихии нашего клана ответили на внутреннее усилие и зажгли Пламень на средоточии моего духа.
Раньше мне не удавалось выразить Пламень через внешние проявления. Только внутри – восстановить силы, подстегнуть организм, погасить боль... Об Огненной Вуали я вообще пока мог только мечтать.
А тут удалось воспламенить дух клинка.
Но несмотря на это, моя атака была отбита Сартагом шутя. Меньше двух ударов сердца длился этот поединок...
Раз – и мой клинок остановлен, два – и пируэт отправляет его в полет по широкой дуге. Три – и взрывы обжигающей боли: бедро, рука, живот, грудь... Мир потонул в красном тумане, сквозь который я еще различаю отчаянные крики рипторов:
- Не сметь! – голос Сартога.
- Никто не встанет между риптором и Последней кровью! – кричит в ответ Ши-Арун одну из Основ, а я даже не могу увидеть ее, направляющую клинок в собственную грудь...
Я падаю в боль и темноту...
И снова – образы, складывающиеся в слова...
«Видишь, они не готовы».
«Значит, еще рано».
«Они никогда не сойдут с собственного хвоста, Золотая...»
«Еще не время, Пламенеющий. Они достойны и найдут путь. Не сейчас, так через тысячу лет. Если они уже готовы к жертвенности ради любви, то скоро осознают и то, что лишь от них самих зависит, кем им быть...»
«По сути, они остались все теми же ящерами».
«Нет. Уже нет».
«С какого времени, Золотая?»
«С этого часа, Пламенеющий».
03.03.2008 г., Санкт-Петербург