Пора вальдшнепов

               
     Открытие охоты на вальдшнепов явление для меня символическое.  Сказать просто, что это открытие знаменует собой весну и только, значит, ничего не сказать. Весна в полном её разгаре, вот! Несмотря на каверзы непогоды, необратимые изменения в природе чувствуются повсеместно. Наконец-то солнце, если светит, то обязательно греет. После зимней депрессии и нехватки витаминов мужчины взбадриваются и всё больше внимания обращают на женщин, а женщины становятся более загадочными. Ночные заморозки ослабевают и ночи теплеют. Все лиственные деревья и кустарники на фоне прошлогодней листвы создают своеобразные светло-коричневые и зеленоватые цветовые гаммы, хотя набухшие почки распускаться ещё и не спешат. Под корой белых стволов затаился и вот-вот начнёт свой ход берёзовый сок. Я всегда пробую его в это время, чтобы почувствовать в очередной раз кристальный и чудодейственный аромат свежести, сотворённый  природой, и вместе с пробуждающимися берёзами пробуждаюсь и сам. День победил ночь, пройдя точку природной весны…, равноденствие, и теперь неудержимо несётся к своему апогею. Снег лежит только местами, в основном, спасаясь от таянья, в лесу. Иногда его там бывает много, особенно в тени елей, но всё равно, дни его сочтены. Самая активная фаза миграции крупных перелётных птиц – журавлей, лебедей и гусей с юга на север. Порой они пролетают так низко над крышами домов, что можно услышать их деловую перекличку и взмахи мощных крыльев. Журавли летят выше всех и стройней. А в местном животном мире вблизи речушек и ручьёв, в чашах и пролесках, на проталинах болот и лесных полян царит оживление. У зверей и птиц появляется много пищи, а с нею и соблазны к сближению полов и спариванию. Наиболее активно ведут себя вальдшнепы, настаёт их время брачных игр, их пора…, пора вальдшнепов. Один раз в году, именно в это время я встречаюсь со своими друзьями и единомышленниками, чтобы поохотиться на этих чудных птиц, пообщаться и посидеть у ночного костра и пропустить за неспешным разговором по маленькой и не единожды.
      В Подмосковье брачное токованье вальдшнепов, так называемая тяга,  обычно наступает в первой половине апреля и может продолжаться до конца мая. Однако на непосредственную охоту на этих птиц отводится всего лишь до пятнадцати дней. Охотники говорят, что маловато. Их можно понять, им бы только стрелять да стрелять. При этом они иногда критикуют власти за то, что сроки охоты определяются не иначе, как ветром по пальцу, то есть не всегда совпадают с той погодой, в которой активность птицы самая, что ни на есть высокая. Зря. Происходит это от недопонимания сути текущего момента. Во-первых, среди чиновников администраций тоже мужики рассудительные есть, способные и ружья носить и до тяги азартные. А так как законы для всех одинаковы, неужели им выгодно для себя и охотничьего люда с этими сроками подлянку подбрасывать? Отнюдь! А во-вторых,  угадывать на эти пятнадцать дней погоду для каждого района области в наших условиях – дело далеко не почётное и даже бестолковое. Разумеется, всем хочется, что бы сроки  охоты совпадали с погодой…, слегка пасмурной, тихой и тёплой. Говорят, что именно в такую погоду вальдшнеп и тянет по-настоящему. А в мороз либо в ветер кто ж полетит? Только единичные герои либо придурки. Как всё же хорошо, что область большущая и дистанция между её севером и югом просто огромная.  И замечательно, что сроки открытия тяги в районах установили разными. Не повезло на юге, не надо ни на кого обижаться…, поезжай на север, может там повезёт больше.

     Возле магазина со странным греко-римским названием «Центурион» в ожидании первопроходца по весенней распутице трактора «Беларусь»  стоят охотники с ружьями в чехлах и рюкзаками. Почти в каждом рюкзаке что-то булькает и припасено всякой немудрёной снеди в расчете на себя и на того парня, который по различным причинам мог забыть не только о празднике, но даже о выпивке по этому случаю, и о закуске тоже. А праздник у  охотников сегодня большой и поэтому в их среде переполох и много волнительной суеты. Больше всех радуется не член охотничьего общества Василий, всегда примыкающий к охотникам по поводу. Сегодня повод налицо и поэтому он, не спросясь жены, «порешил» одну из последних кур ради общего дела. Общее дело называется куриным картофельным супом на костре, который разведёт Василий на опушке в окружении берёз и елей, как только охотники пойдут на номера, а выйдут из леса, когда варево будет уже готово и востребовано. Он делает это каждый год, хотя об этом его никто не просит. Охотники догадываются, какой их ожидает сюрприз. Ведро с курицей и со всяческими причиндалами к ней, а также канистру с водой вряд ли спрячешь,  как не старайся, да и не к чему, так как одному приятелю Василий уже всё растрепал.
 
     Место у «Центуриона» людное. Рядом у кафе «Хит» слоняются местные бездельники и пьяницы в поисках халявы небесной, а через дорогу, связывающую Каширское и Симферопольское шоссе, на остановке толпятся люди в ожидании автобуса. У охотников трактор должен быть с громыхающим прицепом,  обычно перевозящим корма для коров, из которого попахивает иногда силосом, запахом явно не очень приятным для многих. К тому же прицеп с высокими бортами и что бы залезть в него, надо хорошо постараться. Но для охотников этот транспорт сегодня всё равно самый комфортабельный…, в округе, лучше любого автобуса. Ведь без него пришлось бы топать за деревню Мышенское километра четыре…в один конец, из них почти половину пути по непроходимой грязи, да километр по лесу до номеров. А потом…, обратно, столько же, но сначала в темноте надо выбраться из чащи леса, преодолевая лужи, разлившиеся ручьи, периодически попадая в них, заливая сапоги и набивая при этом шишки от сучков и получая пощёчины от лапника. И вот только тогда осознаёшь высокое значение прицепа, когда выходишь из леса усталым, а впереди для тебя   ещё полтора километра чавкающей под ногами грязи, возможно, под холодным дождём, и только уж потом, но ещё два с половиной километра бетонки, отшибающей пятки. Нет, оно конечно, можно было бы проследовать и на автомобиле с хорошей проходимостью, но тогда на полпути его надо было бы бросить. Иначе всё время может уйти на постоянное вытаскивание машины из вязкой глины, канав и разбитой тракторами глубокой колеи и… при этом, не успеть на тягу. Местный тракторист Володя - из охотников, дело своё знает и никто не сомневается в том, что транспорт будет подан в срок.  Что бы как-то убить время до прибытия трактора с прицепом, мы с интересом слушаем байки нашего старшего товарища Петровича.
- Я никогда не пропускаю этой охоты, - говорит с лукавинкой Петрович, - за редким исключением конечно. Помнится, был случай – жена не пустила, характер решила показать… по молодости. Нервомотание началось ещё накануне. Как только я разложил свои охотничьи принадлежности для проверки, разобрал ружьё и стал  осматривать стволы, она тут же съязвила:
- Достал свои бирюльки…, играешься с ними как маленький, а дома гвоздя забить некогда! 
Я слушаю и помалкиваю. Думаю, успокоится, пронесёт.  Потерпим, выдержим, главное – не возражать и не вступать в перепалку. И продолжаю молча перебирать патроны, запихивая некоторые из них с крупной дробью - обратно в коробки, а с мелкой – сразу в патронташ. На вальдшнепа крупная дробь ни к чему, а вот шестёрка, семёрка и восьмёрка - в самый раз. А половина моя не унимается и всё больше распаляется. Что под ногу попадёт - пинает, а под руку – швыряет, да так громко, что б молчание моё пробить. Но оно оказывается не пробиваемым.  А вот её терпение пробивается окончательно и голос становится истерическим:
- Сворачивай своё барахло, никуда не поедешь!
Дело вижу совсем хреновое, плохо ей делается, побелела вся, как мел, хоть скорую вызывай.
- Ладно, - соглашаюсь я, - воля твоя, не поеду я никуда..., ты только не волнуйся…,  давай показывай, где чего сделать и где гвоздь забить….   
    В общем, получилось так, что первый раз я забил тот гвоздь... в открытие охоты. Убрал свой рюкзак, зачехлил ружьё и все дела, какие были дома, со злости и переделал. А на другой день лицо моё какой-то коростой покрываться стало. Разнесло так, что не узнавать меня стали. Иду по улице, здороваюсь с людьми, а они шарахаются от меня, как от прокажённого. Жена перепугалась и тащит меня к врачу. Врач у нас хороший такой, старичок-сморчок,  но большой спец по всяким бородавкам, чириям и фурункулам. Другие всё бумаги строчат, на больного лица не поднимая, на анализы направляют, исследуют до потери сознания, а этот в раз меня обсмотрел и говорит, что стресс я пережил и дал мне каких-то таблеток…, чтоб успокоился. Старайтесь, говорит, не расстраиваться и больше бывать на воздухе. Помню, посмотрел я тогда на свою жену с такой укоризной, словно матом её обругал, а она на меня  тоже поглядела так жалостливо, как будто прощения попросила. В общем, без слов сразу стало всё ясно. Плохо она представляла тогда, что, значит, остановить порыв души настоящего охотника, прервать подъём его чувств, когда все мысли его находятся уже там…, среди берёз, осин, елей и пролесков на кочковато-болотистой пустоши в ожидании полёта вальдшнепа. В общем, я простил её, а она с тех пор даже сама на охоту меня собирать стала.
- Ну и врёшь ты всё, Петрович! – бросил кто-то.
- Да! Собирает! Ещё бутерброды шинковать помогает и бутылочку в рюкзак ставит.
И после небольшой паузы Петрович продолжил:   
- А второй раз остановил начальник. Говорит, поработаем в субботу, Петрович, дел накопилось много, срочно их разгрести надо.
      Я ему возражать стал, мол, давай я лучше в воскресенье свою норму отработаю. А он…, ни в какую. Тогда я ему объяснять стал, что меня в пятницу вечером пригласили на тягу и что такое открытие охоты на вальдшнепов бывает только раз в году. Намекаю ему, что к утру в субботу я могу просто не успеть по разным причинам…, могу, в крайнем случае, только к обеду…. А он мне опять своё и потом пригрозил ещё, не нравится работа – пиши заявление об уходе. Достал, одним словом. Приехал я домой, посмотрел на свой приготовленный для отъезда рюкзак, ружьё, отзвонил ребятам, что не приеду, и… от расстройства души напился. Пью, а в мыслях одни только слова и проносятся «вот гад, ну сволочь, козёл», но, правда, без проклятий и без адреса.
   
     А на следующий день, то есть в субботу, прихожу на работу, а начальника-то моего и нет. Выясняем у жены, мол, где муженёк, а она и говорит, что заболел непонятной болезнью и слёг…, как видимо надолго. Главное, ни один врач не мог угадать, что у него за болезнь такая. А его то корёжит, то крутит, а то и в дрожь бросает… и морда пухнет. Послали за бабкой. Бабулька та быстро его на ноги подняла и сказала «так, мол, и так, милок, сглазил тебя кто-то…, сглаз я сняла,  живи» и перекрестила его на прощанье. На следующей неделе приходит он на работу, со всеми здоровается, разговаривает, а меня избегает.  Только позже я узнал причину этого невнимания ко мне. Кому-то в разговоре он случайно обронил, что глаз у меня нехороший. Чушь какая-то. Что, кроме меня он никому гадостей не сделал? Но говорят, что «нет худа без добра». С тех пор я от начальника больше дополнительных заданий никаких не получаю, а накануне открытия охоты он даже скрываться стал. Охотники смеются, а Петрович временно умолкает и закуривает.
 
     А в это время внимание охотников привлекают две женщины, которые громко разговаривают на автобусной остановке, посматривая в нашу сторону. Зря они думают, что их разговора не слышно. Ещё как слышно.
- Куда это они собрались? – спрашивает самая бойкая из них.
- Куда-куда! На охоту, не видишь что ли с ружьями, на этих…, как их, выговорить которых не выговоришь, название какое-то не наше, одним словом…, на маленьких таких птичек…, чем-то на воробьёв похожих.
- Ну, мужики! Совсем обнаглели. Какие они здоровущие, да ещё с ружьями и… на маленьких птичек. Делать нечего….
- Делов как раз полно…. Это они от жён своих сбегают, чтоб водки в лесу нажраться…, охота в потёмках всего полчаса длится, пальба громыхает, аж тут слыхать…, а потом, как совсем стемнеет, костёр разводят и пьют за своё открытие, а кому не хватает – продолжает добавлять в гараже у кого-нибудь. В прошлом году соседка моя так своего мужика еле нашла в три часа ночи, ещё бы  немного и вместо этих вальдшнепов сам бы окочурился или по бабам пошёл. Говорит, что ружьё тогда потерял, до сих пор ищет, и в милицию таскают…. 
     Петрович, не пропускающий в последнее время ни одной охоты, громко возмущается и продолжает:
- Это больше чем неправда! Да, немного выпиваем после охоты, не без этого. И аномалии бывают, но редко. Любят наши бабы обобщать да сплетничать - вот это факт, не требующий никаких доказательств. А было всё не так. Ружьё тот мужик не потерял, а товарищ его забрал от греха подальше и что б, в самом деле, не потерял. Хулиганья-то стало больше, да гастрбайтеры кругом шастают, враз подберут, а потом ещё и отвечай за них. На другой день ружьё это и возвратили. А в гараже ему больше не наливали, думали, перебрал – хватит, пусть отдохнёт…, никому не хотелось сразу такого тюфяка домой вести, что б от жены ещё и по тыкве не получить. Но она нас опередила. Ворвалась в гараж как танк. Как увидела, что мужик-то её лежит, на нас набросилась, мол, вы виноваты, пьянь такая разэтакая. А кто пьянь-то? Мы сидим, мирно так…, беседуем, об открытии охоты рассуждаем, как неплохо всё получилось…, а мужик-то  её лежит. Так и хотелось сказать, мол, мужик твой пьянь и сама ты б…, к тому же, но вовремя вспомнили, что люди мы интеллигентные и спорить с ней не стали. Да и вообще, спорить с бабами для настоящего охотника самое последнее дело. Так что…, вот так дело было, а болтают невесть что и про птичек тоже, что на воробьёв похожи…. Петрович сделал многозначительный жест правой рукой, что бы привлечь внимание охотников, и  стал рассказывать о вальдшнепах:
- Да, действительно, вальдшнеп представляет из себя небольшую птичку семейства бекасовых, только здесь и можно согласиться с этой бабой…,  однако ж это относительно крупный кулик плотного телосложения размером чуть больше голубя, а может даже и вороны с длинным прямым клювом..., аж до 10 сантиметров(!).
- Петрович, про ворону ты загнул, - опять вмешался кто-то.
- Ну может только чуть, но всёж длина его тела составляет ладонь с припуском, а размах крыльев - более полуметра, масса - до полкило... Одним словом, какая же это птичка-невеличка..., тоже мне - воробей.  А название его, которое не смогла выговорить та баба на остановке, происходит от немцев, что в переводе означает «лесной кулик».   Однако для разных мест названия его имеют отличия. Его могут называть то боровым куликом, крехтуном, а то и берёзовиком или красным куликом. Не исключено, что названий может быть и больше, я уже и не упомню всех, но сути от этого не изменится. Теперь об окрасе:
- Окрас вальдшнепа - ржавчато-буроватый, в котором пестрят черные, серые и рыжие цвета. Низ несколько бледноватый, ближе к серому, с чёрными поперечными полосками. Такую птицу практически невозможно обнаружить на фоне прошлогодней травы и листвы даже в пяти метрах, если конечно она сама себя же не выдаст. У меня был один случай, когда самка вышла из березняка на лесную дорогу в пятнадцати метрах от меня, находившегося на номере на этой же дороге. Я опешил, но продолжал сохранять спокойствие, кося взгляд свой на самку. Почему она не испугалась меня?  Очевидно, я стоял неподвижно, а других номеров поблизости не оказалось. Неопытный охотник сразу бы вскинул ружьё и поразил цель. Я этого не сделал лишь потому, что это была самка. А самка, как известно, в мае откладывает 3-4 яйца в кладку и к осени может вырастить вполне достойное пополнение, если, конечно, ему не помешают хищники. Самообладание и ум пересилили мой охотничий инстинкт. Сомнений в том, что это была самка, не могло быть, так как в своё подтверждение она ещё и «цикнула», то есть, как бы позвала друга для любви. Ага, - смекнул я, - сейчас я твоего мужичка-то и подкараулю, - и перевёл свой взгляд с лесной дороги на небо. Но никаких признаков подлёта самца не было.  И я снова посмотрел вдоль дороги, но самки там уже не заметил. Ушла, - подумал я, - и решил  пройти метров пять в ту сторону, осмотреться. Не успел я сделать и двух шагов, как с того же самого места, издавая характерный звук при взлёте «фы-р-р-р», она резко взмыла свечкой вверх и улетела. Вот это маскировочка!
   Охотники одобрительно заулыбались и закивали. Всем по душе оказались слова Петровича, потому что у каждого случалось всякое. А Петрович, понимая, что поймал кураж, добавил не менее интересное:
- Некоторые недоумки говорят, что вальдшнеп уродлив, а я на этот счёт вот что вам скажу…. Несмотря на свой большущий клюв  цилиндрической формы, вальдшнеп по-своему очень даже красив. Необычная палитра цветов его внешности, созданная природой на протяжении многих десятков поколений – главное содержание его красоты. Не помеха красоты даже несоизмеримые с туловищем очень большие глаза, которые расположены высоко и заметно сдвинуты назад так, что круговой обзор ему обеспечивается. И напрасно думают некоторые наши дилетанты, что такие большие глаза нужны ему как зайцу стоп-сигнал. Нет! Напрасно. Попробуйте во время его подлёта уже в кромешной темноте сделать хотя бы шаг в сторону или резко взмахнуть рукой, как сразу увидите на фоне ещё серого неба его знаменитый манёвр. Он резко колыхнётся в сторону либо взмоет вверх, и вы…, потеряете его в темноте.  Обострённое зрение в потёмках и манёвр – основная защита вальдшнепа от таких ротозеев как мы с вами, которым иногда места на номерах не хватает. Он один, а нас со стволами как весенней грязи…. Между основанием клюва и глазом имеется хорошо заметная тёмно-коричневая полоса, а в верхней части головы также имеются одна светлая и две тёмные продольные полосы. Симметрия и красота, одним словом, и ничего лишнего. Кто знает, может быть, из-за этих свойств и качеств эта птичка и стала самым азартным объектом спортивной охоты.
- Н-у-у, Петрович, ты даёшь…, откуда ты всё это знаешь, да ещё и помнишь такие детали…, сколько и каких полосок у него на башке, - восхитился кто-то из охотников.
- И что характерно, - продолжил Петрович, снова закуривая, и не обращая внимания на ремарку - любовь у этих птичек по-нашему вроде с первого взгляда получается, а если точнее с первого звука. Вот он летит с опущенным клювом над вершинами деревьев,  над оврагами, перелесками, полянами и опушками и «хорхает», ничего не видя пока, но, зная, что его где-то могут ждать. А самка этот ночной брачный полёт, это «хорханье», иногда похожее на «хрюканье», с земли чует, аж метров за триста и как только его услышит, сразу в ответ свистит «цик-цик», мол, давай сюда, вали ко мне…, свободна я.  Самец немедленно опускается к ней, и состоявшаяся пара не расстаётся уже в течение нескольких дней.
- А вот тут ты врёшь, Петрович! – перебил рассказчика один из охотников…, я сам видел, как самец спикировал к самке, обслужил её и через минуту уже был таков, то есть бросил он её….
-  Чего ты там видел! Видел он…, от слона уши, - грубо оборвал Петрович охотника, - ты главное пойми, я о процессе спаривания толкую с научной точки зрения, как в книгах прописано, а ты…, чик-чик  и был таков…, может тебе и хватит чик-чик, а ему – нет. Он ещё прилетит…, и не раз, а может быть это был другой самец, поди различи их, они ведь все с длинными носами…. Один прилетел, а другой улетел…, подумаешь, делов-то. А потом…, ты-то всю ночь, что ль, там его караулил… возле самки? – спросил Петрович и засмеялся, заражая своим смехом всю толпу.
- Ладно, отстань…, начитался всякой теории и строит из себя учёного, - произнёс недовольно охотник, махнув рукой.
- Да ты не обижайся…, мы с тобой в одном всё же правы, - усмехнулся Петрович, -  когда-то это сладкое времечко для них подходит к концу…. Закончив спаривание, самец навсегда покидает самку и приступает к поиску новой спутницы. И таких спутниц у него может быть несколько, но не меньше трёх. Не жизнь, а малина и зависть для некоторых наших холостяков. Побыл с одной, полетел к другой. Никто никого не встречает по одёжке и не провожает по уму, не устраивает сцен, не делят имущество…, сделал потомство и улепётывай, и, главное, никакие тебе родственники не помеха и не авторитет…. Правда, самке потом достаётся больше всех. Мать-одиночка вот теперь её удел. Помощи ждать неоткуда. Залётный улетел навсегда. Может быть, и сидит где-то рядом как сыч на болоте и в нос свой длинный не дует, эгоист проклятый, а на помощь всё равно не придёт, даже в критическую минуту. И она теперь за всё потомство одна в ответе. Так и выращивает птенцов одна, выкармливая, защищая их от хищников и обучая суровой жизни вплоть до первого самостоятельного полёта.   
- Петрович, а я вот тоже читал, будто они..., и самцы и самки, по-всякому свистеть могут и хрюкать…, и что ты на это скажешь? – спросил молодой охотник.
- Могут, - невозмутимо ответил Петрович и высказал тут же опять своё мнение:
- Да, некоторые охотники считают, что есть самцы, которые тоже или только «цикают».
Другие спецы полагают, что звуки с циканьем принадлежат только молодым самцам, особенно тем, которые спорят из-за самок, но они бывают более продолжительными и похожими на звук «п-и-с-с». Я спорить с ними не буду, но скажу только одно, что вначале самцы всё же «хорхают» или «хрюкают»…, может, за что и прозвали их крехтунами, а потом уж пускай «цикают», как бы нежности прибавляя к своему кряхтению, а может быть и тревоги. Поди разберись, что у этого длинноносого в голове творится. Любовь вальдшнепа ведь на грани риска. При подлёте к самке его всегда могут сбить, а на земле – хищники слопать…, волки, рыси, одичавшие собаки, лисицы, коты…. Подранок – подавно не жилец, сколько по кустам не бегай всё равно рано или поздно сцапают твари эти. Всего остерегаться надо и крутить своими большущими глазищами на все триста шестьдесят градусов и смотреть в оба. И тут уж по-всякому засвистишь, а то и завоешь…, от такой-то любви….       
      
       Охотники загоготали, но дальнейшие философские мысли Петровича прерываются тарахтением трактора. Мужики оживляются, и начинается шумная посадка в прицеп. Вначале залезают молодые в поиске лучшего места, но потом, виновато спохватившись, берут ружья и рюкзаки у пожилых, помогая им тоже взгромоздиться в прицеп. Кто-то матерится, недовольный трактористом, что тот мало постелил соломы, на что Володя реагирует просто «не нравится – иди пешком». Постепенно шум стихает в ожидании только одного слова «трогай». И, наконец, мы едем на окраину деревни, затем через поле к лесной опушке, где нас ждёт открытие охоты…,  тяга. Пора вальдшнепов наступает...

Апрельский дождь лениво моросит
охотников на тягу созывая.
Тепло в лесу, местами снег лежит,
последние денёчки доживая.

Как «мессеры» летают кулички,
тишь глухую нагло разрушая:
спасайтесь все, кто может, мужик-и-и!
Тя-га! Тя-га, к нам идёт большая.

Но длинноносый днём не полетит -
он вальдшнеп, сумрак ждёт без суеты.
Но кто-то за кустом уже стоит,
и тоже ожидает темноты.

Цик! Цик! Цик! Любви услышан зов!
Хорх! Хорх! Хорх! Пора лететь к подружке!
Красив полёт,в нём нету тормозов,
один лишь тормоз есть... он на мушке.
 
Любить под прицелом - страшный удел,
лучше любить, об этом не зная.
А если узнаешь? Люби, коли смел...
Нет! Всё ж у дичи любовь иная.

Где быстрый манёвр и круче вираж,
любви не страшна пальба до экстаза.
Ну, вот и я расстрелял патронташ
и, как хорошо, что только мазал.


               
                Мышенское, апрель2009.