- Ты любишь золото, родственное Солнцу, и серебро, пропитанное лунным светом. И нет в тебе единства, ибо женская природа помнит отзвуки первозданного хаоса. Мужчина же носит в себе страсть к порядку. Я нарисую на твоём теле гармонию, расположу в определённой последовательности небесные светила и планеты, тайные знаки древности и вечные образы – и тогда тело твоё, гибкое и желанное, зазвучит, как музыка.
- Ты прекрасна, но не можешь познать красоту свою, ибо не можешь посмотреть вглубь себя. Ты светишься, как ночная озёрная вода, и руки твои подобны крыльям птицы. Я нарисую на твоём теле Вселенную, прислушиваясь к тому, какая музыка звучит в разных частях твоего тела, и располагая свои рисунки соответственно этой музыке.
- Ты сладострастна, ибо женщина создана для продолжения жизни. В тебе, словно в древней амфоре, бродит хмель, способный опьянить любого – ты и сама пьяна им. Три человека живут во мне: один любил тебя раньше, другой любит теперь, третий будет любить всегда. Ты тянешься к свету и теплу, но также обожаешь тьму и холод, и нет в тебе единства. Я создам Вселенную, нарисовав её на твоём теле.
- Чтобы ты могла рассмотреть себя, я заказал большое зеркало, а оправу к нему попросил сделать из чёрного дуба. Когда я закончу свой рисунок, ты сможешь встать и посмотреть в зеркало, но старайся вставать медленно, ибо мой мир ещё не успел вжиться в свои границы и его очень просто уничтожить. Когда же устанешь любоваться своим телом, несущим на себе бремя мироздания, я отведу тебя в ванную и уничтожу этот мир, с тем чтобы освободить место для создания новых миров.
- Ты любишь день, озаряющий надеждой, и ночь, отравляющую фантазиями, и нет в тебе покоя. Ходишь ты рядом со мной, но прозреваешь грядущее дальше меня, и всю душу мою ощупываешь своими зелёными глазами. И когда выбиваюсь из сил, то ласкаюсь к тебе, как усталая волна к песчаному берегу после шторма.
- И говоришь ты теми же словами, что и я, но на другом языке, а об одном и том же мы говорим разными словами. Язык же зверей, и птиц, и деревьев, и кипящих морей, и надменных гор, и городов человеческих, и всех девяти небес понятен мне через тебя, ибо тело твоё – камертон мира, чудесная призма, через которую видно мне многое такое, чего не видно было раньше.
...Черновики стихотворений, помеченные бледными подтёками винных клякс; холсты, едва тронутые кистью и терпеливо ожидающие продолжения; нотные листы в пятнах белого свечного воска, бессонного и вечного; старинные книги, бережно хранящие запах ушедших эпох и хрупкие листья осенних клёнов прошлого столетия...
Время ускорилось настолько, что полностью исчезли все границы, о которые мы спотыкались раньше – границы между днями недели и временем суток. Мгновения слились в один непрерывный огненный поток, и я уже не знаю разницы между тобой сейчас и тобой потом.
Я нарисовал на твоём теле падающую звезду – а за эту секунду в мире произошли миллионы перемен. Я едва обозначил контуры новых созвездий – а за эту минуту мир изменился до неузнаваемости.
Но мы больше не ведаем границ.
Мы творим мир с нуля.