Странное состояние – головокружение, когда всё вокруг тебя плывет, и ты тоже плывешь, но не навстречу чему-либо, а как бы вскользь, по касательной. Вот такое же чувство я начинаю испытывать, глядя на медленно проплывающий мимо меня город из крохотной кабинки канатной дороги. Свобода, простор и желание полета. Какой-то нереальный восторг охватывает меня, когда я смотрю на маленькие дома, деревья, снующие в разные стороны машины и маленьких, суетливых муравьев-людишек. Я выше их. Я свободнее их. И счастливее. Счастливее оттого, что не одна, оттого, что рядом со мной сейчас он. Но вот я наклоняюсь и заглядываю вниз, под кабинку. Осознание того, что подо мной сейчас метров двадцать безжалостной пустоты, заставляют меня еще крепче вцепиться в бортик кабинки. Но я не могу оторвать взгляд от земли, как кролик заворожено смотрит на удава, так и я смотрю вниз. Только сейчас я вспоминаю, что боюсь высоты. Раньше не боялась, даже по почти отвесным скалам лазила, на высоту, большую, чем эта, причем, без поддержки, без страховки. Но это было раньше. Ну а вот теперь боюсь. Наверное, душа отяжелела.
А когда-то летала. Были у души крылья, да сплыли. Нет их больше. Не знаю, может жизнь пообламывала, может люди добрые помогли, а может и сама пообрывала, увязнув в суете, в грязи, размениваясь на мелочи и не стремясь к целому. Нет их в общем. Жаль? Наверное. Но зачем крылья, если некуда и незачем лететь? Если боишься лететь? Зачем крылья, если можно довольствоваться малым, минутным сейчас, не заморачиваясь на большое потом? А сейчас – вот оно, здесь, рядом со мной, достаточно только руку протянуть. Хотя, даже и протягивать не нужно.
Словно почувствовав мой страх, он подходит ближе, опирается руками о бортик кабинки так, что я оказываюсь как бы окруженная им, заглядывает мне через плечо, желая рассмотреть, что же меня так испугало. И, заключенная в такие объятья, я начинаю постепенно успокаиваться, чувствуя тепло его тела. Страх отступает. Где-то далеко внизу остаётся шум усталого города, суета и заботы, а здесь, наверху, только я, он, мерное поскрипывание колеса кабинки о стальные тросы и многоголосое пение ветра. Мы молчим, слушая это пение, слушая себя. Нам не нужны слова. Как же это хорошо, когда можно просто стоять и молчать, не выдумывая пустых фраз, лицемерных и никчёмных. Поскрипывает колесо кабинки, да и сама она покачивается от ветра и от каждого нашего движения, а мы стоим и наслаждаемся нашим мимолётным сейчас. Таким коротким, таким неуловимо и неумолимо тающим....
Вот и посадочная площадка. Прощай, моё сейчас! Ты ушло безвозвратно, растворилось, закончилось. И здравствуй моё новое сейчас. Пусть, такое короткое, но моё. Наше.