В далеком-далеком и очень розовом моем детстве была у меня мечта: хоть разочек побывать там, откуда стартуют в Космос ракеты. И ничего больше этого мне не хотелось. Мне тогда казалось, что это самое удивительное, самое фантастическое место на всей нашей планете.
И когда я училась в школе, мечта почти не трансформировалась, а я оставалась такой же восторженной космической мечтательницей. Впрочем, кажется, и сейчас я в этом смысле мало изменилась.
Как пишут в плохих романах, волею судеб после окончания университета меня отправили на работу в «ящик». Не знаю, в курсе ли современные молодые люди, что такое «ящик». Очень засекреченное предприятие, работающее на оборону государства, часто имело только номер вроде «П/я (то есть, «почтовый ящик») 9999». Конечно, предприятия покрупнее могли именоваться НПО «Ромашка» или КБ «Конструктор», но эти названия мало что говорили о том, что происходит за проходной.
Меня же распределили на уникальное в своем роде предприятие – НПО машиностроения. Какие такие машины там строили, мне предстояло еще узнать, но в народе предприятие именовалось либо «Завод», либо «Челомеевская фирма». И то, и другое было верно.
Заканчивался ХХ век, страну трясло в политическом и экономическом переустройстве. В 1991 году М.Горбачев и Дж.Буш подписали договор о сокращении наступательных вооружений (СНВ-1) между СССР и США, но вскорости Советского Союза не стало, а вот договор остался, только подписывали его уже все тот же Дж.Буш со стороны США и Б.Ельцын со стороны России в 1993 году.
Под взаимный контроль попадали многие межконтинентальные баллистические ракеты и их пусковые установки. Кажется, именно тогда на засекреченном со всех сторон предприятии появился отдел внешних связей и некоторым сотрудниками выдали загранпаспорта.
Вот в рамках этого проекта мне и посчастливилось побывать там, где до Космоса – 20 минут. Когда в первый раз начальник сказал, что нужно ехать в командировку в Тюра-Там, я подумала, что ослышалась. Этого не могло быть! Я стояла в шаге от своей главной мечты – побывать на Байконуре.
Вообще, это достойно отдельного разговора. Как только это место не называли! Всему миру известен космодром Байконур, между собой инженеры говорили «Едем в Тюра-Там», город назывался Ленинском, а при покупке авиабилетов нам писали «пункт назначения Мирный». Кстати, когда шла регистрация в аэропорту, то даже слова Мирный на табло не было, только номер рейса. А между собой военные на Байконуре называли его «Десятка».
Впервые мы поехали туда в сентябре. Всего-то дня на три-четыре. Вышли из самолета на пустынный аэродром, других авиалайнеров поблизости не наблюдалось, а обслуживали технику исключительно солдатики.
Нас должны были встретить, но что-то не заладилось, не сложилось и не срослось. Нашли какой-то автобус, договорились с водителем. Для этого ему пришлось показать наши командировочные удостоверения, а то не повез бы.
На КПП военные всех проверили, всем в глаза заглянули, куда там нынешним украинским пограничникам и таможенникам! В общем, все было очень серьезно.
При въезде в город нас встречало огромное мозаичное панно, на котором был изображен во всей красе космонавт, летящий в открытом космосе с широко расставленными руками. Степень вытаращенности его глаз и дикости взгляда оценке не поддавалась. И даже это сомнительное с художественной точки зрения панно приводило меня в восторг.
Забегая вперед, скажу, что позже меня восхитило еще одно произведение монументального искусства: скульптура «Мать». Женщина держит в руках шар, символизирующий Землю, а от земли по странным образом изогнутой ленте-траектории удаляется ракета. Все довольно художественно, но надо было видеть эту траекторию! Явно полет той ракеты проходил не в штатном режиме.
Так вот, прибыли мы к месту назначения, а мест в гостинице «Центральная» нет. Отправили нас в другую, под номером. Кажется, она называлась «Первая», а может, «Вторая». Мне досталась огромная пустая комната, в которой стояло коек шесть, а то и десять. Удобства, к счастью, были на этаже, но присутствие инженеров женского пола, кажется, в этой гостинице не предусматривалось. Поэтому приходилось прибегать ко всяким ухищрениям. Но даже это не смогло поцарапать позолоту на моей детской мечте.
Как-то так устроено, что женщины очень любят отращивать длинные волосы, а потом долго и с усердием их моют. Я была не оригинальна, поэтому через день-два у меня возникло непреодолимое желание привести свою голову в порядок. И эти воспоминания живы во мне до сих пор.
Горячей воды в гостинице не было. Ехали мы ненадолго, поэтому захватили с собой только стакан и маленький кипятильник. А теперь представьте картину. В туалет заходят мужчины и прямо посередине умывального отсека видят меня, склонившуюся над раковиной, и моего сослуживца, который мужественно сдерживает истерический смех, поливая мне голову горячей водой из стакана. Интересно, а кроме нас кто-нибудь еще устраивал такую «помывку»?
Быт бытом, а работа работой.
В ту поездку никаких пусков не было, мы просто общались с военными в вычислительном центре. Приходилось отлаживать программу, долго и отчаянно спорить по методике расчетов, отстаивать алгоритмы – в общем, вполне привычная работа. Но тут обнаружилось много приятного. Я – в окружении молодых майоров – чувствовала себя почти звездой. У каждого обязательно находилось дело именно в том кабинете, где мне предоставили компьютер для работы. С лица моего коллеги не сходила довольна ехидная улыбка.
Вернулись мы из Ленинска с казахстанскими дынями и новыми заданиями от военных.
На следующий год предстояла длительная командировка на Байконур. Детей я отправила к бабушке-дедушке, и я со спокойной душой, радостно бьющимся сердцем и тяжеленным чемоданом снова полетела туда, где меня ждали звезды и космические корабли.
На «десятку» полетела я вдвоем со своим сослуживцем, а несколькими днями позже к нам присоединился еще один наш коллега.
К поездке мы подготовились как следует: все-таки целый месяц придется жить в гостинице, поэтому надо налаживать быт. Кипятильники, ковшики, некоторое количество полуфабрикатов мы привезли с собой.
К счастью, на этот раз нам повезло и в гостинице «Центральная» нашлись-таки места для командированных инженеров.
Взяли два номера: один с холодильником, другой с телевизором – и ходили друг к другу в гости. Юридическим языком выражаясь, почти что «вели совместное хозяйство». Через неделю мы уже в литровой банке с помощью кипятильника чуть ли не борщи варили!
Но главное, что мы везли с собой – это несколько бутылей непременного атрибута того времени – спирта «Рояль». Если бы мужики ехали без «мадам» (а меня никак иначе мои коллеги не называли), они бы этим «Роялем» спокойно обошлись бы. Но поскольку они были вынуждены делить со мной тяготы командировочной жизни, то постарались обставить все как можно гламурнее. В общем, полетели мы, запасясь не только «Роялем», но и колой. Это сейчас мы знаем «Пепси-колу» и «Кока-колу», а в те лихие времена московские рынки заполонили пластиковые бутылки с самыми разнообразными напитками, среди которых были «Такая-кола», «Сякая-кола» и «Не-пойми-какая-еще-кола». Поэтому все это называли просто «кола».
Мы замораживали в холодильнике лед, разводили спирт колой и все это в изрядных количествах употребляли внутрь. Надо сказать, напиток был весьма неплох, особенно по тем меркам. А приправленный высокоинтеллектуальными разговорами об искусстве, он становился восхитительным…
Как я уже говорила, сначала мы высадились десантом вдвоем, а затем к нам присоединился еще один инженер. За день до вылета из Москвы он вызвал нас по спецсвязи. Была такая штука для прямых разговоров, которые вроде бы не ловились иностранной разведкой. Ну, может и правда. Только спецсвязь эта была медленной, а голос искажался так, что половину слов разобрать было невозможно. А тембр и высота звука… Ну, Вы когда-нибудь тормозили грампластинку пальцем? Или кассета в магнитофоне «плыла»? Вот, примерно так и звучали голоса при разговорах с далеким Реутовом.
Во время сеанса связи после решения всех важных вопросов был задан главный и основной: «Что везти? Горючее есть?» - «Горючее есть, заканчивается окислитель» - мы ему отвечаем. Долгая пауза. Замешательство. Диалог повторяется. Потом: «Что везти, повторите». Мы ему дружно, стараясь не расхохотаться, орем: «Колу вези!» В общем, еще минут пять объясняли, что требуется. Думаю, только мое присутствие заставило нашего собеседника воздержаться от ненормативной лексики. Но «окислитель» он все-таки привез, и наша счастливая командировочная жизнь продолжалась…
Надо сказать, что диалог этот позабавил и связистов, которые при сем присутствовали.
Лето в казахской степи, как известно, весьма и весьма жаркое. Днем до 45 градусов доходила температура. А ночью мы прогуливались по местному променаду, наслаждаясь прохладой. Это когда столбик опускался до 38 градусов… Я, конечно, привезла с собой чемодан нарядов, поскольку ничто женское мне не было чуждо. Ради такого случая даже специально сшила летний костюм и купила к нему белую соломенную шляпку с лентой. Только вот днем раскаленный асфальт (в тех местах, где он был) или раскаленный песок обжигали мои ноги даже через подошвы босоножек.
После выполненной работы мы отправлялись к Сырдарье, которая протекала как раз недалеко от гостиницы. Впрочем, там все от всего было недалеко. Город минут за двадцать можно было обойти вдоль и поперек. Сырдарья – в меру быстрая, в меру глубокая, а в некоторых местах, на отмелях, можно сидеть по горлышко в воде. Вот такие-то места я и находила. Правда, добежать по раскаленному песку до воды было крайне проблематично. Моментально появлялись ожоги на ступнях. Но мы как-то наловчились преодолевать раскаленную полосу на цыпочках и благополучно погружались в вожделенную воду. В жару сидеть в речке было приятно. Мимо бежала вода, унося с собой и мысли. По небу примерно с той же скоростью проплывали облака. Втер обдувал лицо… Романтика! А когда думаешь о том, что это место известно всему миру и овеяно историей, становилось как-то особенно радостно и возвышенно… Да, ветер… В нем все и дело… Воздух-то был, как я уже говорила, около 45 градусов. А теперь представьте, что на ваше лицо направлена горячая струя фена. Сколько вы сможете это выдержать? А мы сидели в речке иногда не один час… На ветерочке… В общем, через два дня лицо «мадам» напоминало помидор в пору его зрелости. Ожог лица – это как раз то, чего мне не хватало для полноты ощущений…
Ну, со временем ожог превратился в подобие загара, и я опять могла появляться во всем своем очаровании в местах большого скопления майоров. Пуск нашей ракеты совпал по времени с пуском российско-французского экипажа. Поэтому мы подсуетились и получили разрешение присутствовать при запуске «Союза» с экипажем. Для этого нам пришлось проснуться ни свет, ни заря и долго трястись на дряхлом автобусике по казахским степям. Приехали мы на «единичку» - гагаринский старт. Зашли в мемориальные домики Гагарина и Королева. Надо сказать, у Королева поудобнее и пошикарнее все было обустроено. Ну, это и понятно… Все-таки, Главный Конструктор… Вместе с нами на несколько дней в гостиницу «понаехало» множество французов – то ли корреспондентов, то ли шпионов – не разберешь… И, главное, все – одинаковые! Просто Пьеры Ришары какие-то. Только цветом волос различались. Один Ришар – блондинистый, другой – рыжий, третий – пегий слегка… Но все – Ришары!
Замечу, что когда запуск состоялся, и волна журналистов схлынула, вместе с французами исчезла и вся вода из кранов. То есть буквально вся! И горячая, и холодная! Гостиничные тетушки таскали ведрами ее из Сырдарьи, чтобы обеспечить санитарно-гигиенические нормы хоть частично… Ну, вы поняли, о чем я… И если мужская часть могла переносить это довольно стоически, то женская часть в моем лице (и не только лице) неизмеримо страдала… Правда, спустя три-четыре дня все вернулось в нормальный ритм, но что это были за дни! (не забывайте про температуру «за бортом»!)
В общем, после осмотра домиков героев Космоса и музея (кстати, в музее местная бабушка приняла меня за француженку, что мне откровенно польстило), мы отправились к месту посадки экипажа в автобус. Невозможно передать, как стучало мое весьма романтически настроенное сердце, когда в двух-трех метрах от меня проходили настоящие космонавты в скафандрах, которым через час-другой предстояло улететь к звездам…
Космонавты благополучно погрузились в свой комфортабельный автобус, а мы потопали к своему, менее комфортабельному. И потряслись по степи к смотровой площадке, куда, собственно, и было нам дано разрешение.
Однако до смотровой площадки мы не доехали. Вышли в чистом поле возле одинокой армейской палатки. Решили остаться там. Нам даже бинокль ради такого случая выдали. Один на троих.
В нескольких километрах от нас на старте стоит ракета. Топливные баки покрыты инеем, курится туман вокруг них… Небо синее-синее. И ракета, как игла. Тонкая, прямая, с заостренным обтекателем… Красота необыкновенная. Старт. Заработали двигатели, и звуковая волна пошла по земле. По ногам. Фантастическое ощущение! Чувствовать вибрацию двигателей собственной кожей… Пошла красиво в атмосферу, легла на тангаж… Створки обтекателя отделились… Даже сейчас, вспоминая, испытываю почти священный трепет… Такое увидеть – да никакого Парижа не надо!
Вот так осуществилась моя звездная мечта: побывать на Байконуре. А уж увидеть старт ракеты, да еще и пилотируемой – об этом я и мечтать не могла…
Больше я на Байконуре не была, но еще несколько раз пришлось съездить на космодром Плесецк. Но там все было иначе.