Станислав Львович Стефанюк
Т Р О Я Н С К О Е З Е Р К А Л О
(конспект фантастического романа)
-3- Тайны Вождей
Откровения Директора Музея Устиновой
7. Замурованная дверь
Связная Надин хорошо ориентировалась в Берлине, быстро нашла музей, и Штирлицу, надевшему для антуража и некоторой дезори-ентации всегда возможныx „топтунов“ чёрный смокинг и брюки в светлую полоску, не пришлось долго ждать... Лекция доктора Воверайта подходила к концу...
...Штирлиц и не думал инспектировать его ораторские способ-ности, но понять, на что заменили профессора Вольфа было необ-ходимо... Клаус Воверайт был тщедушный, напичканный комплексами узкоголовый человечек, говорящий, для штатного лектора - экскурсовода безобразно непрофессионально: быстро, будто боялся что-то упустить из заданного текста, не импровизационно, упорно смотря мимо голов немногочисленных экскурсантов (в основном школьников средних классов)... Но на лацкане его скучного и небогатого пиджака виднелся значёк НСДАП...
Это была креатура свыше, понял Штирлиц, надёжный пёс, сидя-щий на пороге секретной кладовки, в которой спрятано нечто, ему и недоступное...
Где же кладовка? Или хотя бы дверь в кладовку?
Зеркало – огромная штуковина - метра два - два с половиною на полтора... Вряд ли её вывезли из Музея...
Но укромную полость, пригодную для тайного хранения, найти в напичканном всякими древностями музее непросто; всё, что сюда привозилось десятилетиями, здесь же и застревало – на века!
....А что находится ПОД лестницей алтаря? Ведь это огромное пространство! Не щётки же и не тряпки для протирки экспонатов! Во всяком случае, вход под неё какой-никакой уж должен быть – ремонты всякие, побелки, механизмы для подъёма… Мраморных блоков - сколько десятков тонн нагромождено!
С правого боку – никакой дверцы... А слева, за стойкой с макетом алтаря?
...Штирлиц неторопливо осмотрел весь макет, как с фронта, так и сзади... Обратил внимание Надин на присутствие потешных лошадок по углам, пояснил ей значение выломанных фрагментов фриза, рассказывающего о борьбе Афины с змееногими Титанами.
Но на левой стороне дверцы, ведущей под лестницу - тоже не было! Как же под лестницу вообще-то попадают, если очень уж надо!? Непорядок какой-то... В примыкающих стенах тоже ника-ких следов прохода! Неинженерное решение, явно..
...Кстати, а что за странные выпуклости вылезают, едва заметно, из-под побелки по левой стороне „подлестницы“?
ЮСТАС - АЛЕКСУ
- Под лестницей Пергамского алтаря, находящегося в Пергамон-музеум, видны следы нестандартной кирпичной кладки, явно поспеш-но замазанной извёсткой... Возможно, это и есть место захороне-ния Зеркала. а, может, и тела профессора Вольфа... Проникнуть под лестницу в настоящее время невозможно, да и бессмысленно, так как тайный вывоз огромного изделия из музея, а затем и из Германии, затруднён предельно...
Предлагаю включить это место как объект первостепенного внимания в период взятия Берлина на завершающем этапе войны... Предлагаю также установить регулярное наблюдение за этим объектом во избежание попыток перемещения хранимого изделия как фашистами, так и любыми иными силами, включая союзныме... Связь с прибывшим связником установлена...
АЛЕКС - ЮСТАСУ –
Организуйте трудоустройство радистки „Кэт“ в штат Пергамонмузеум с целью постоянного контроля за состоянием обнаруженного укрытия и продолжения поисков дополнительных данных о „Зеркале Приама“..
Вам лично предстоит помочь фрау Вольф в освоении научного наследства профессора Вольфа.
Обо всём, прочитанном Вами, уважаемый Читатель, я узнал со слов самой радистки Кэт, а ныне профессора, доктора искусствове-дения, директоре Музея „Изящных Искусств“ госпожи Устиновой Екатерины Петровны.
И о том также, что сын профессора Вольфа - Эрвин Вольф - был любящим и преданным мужем Екатерины Петровны, а их сын Гюнтер Вольф, 1944-го года рождения, чуть при своём рождении не привёл к провалу русской радистки...
Гибель отца, произошедшая при бомбёжке Берлина незадолго (практически, накануне) рождения сына, и чудесное спасение матери и ребёнка - ушли в прошлое..
Гюнтер Вольф воспитывался в семье своих баварских родственни-ков, но изредка навещал мать в Москве, был влюблён в неё и в её Музей, и пошёл в археологию по стопам и деда, и отца и матери.
...А то, что случилось после войны, я узнал гораздо позже, уже побывав и в гостях у Гюнтера в Берлине, и ознакомившись с некоторыми рассекреченными материалами, ставшими доступными в ходе Неожиданной Перестройки Советской Страны....
8. Дневник Екатерины Устиновой
С нелёгких рук Случая, Везения и моей Настырности я глубоко врос в "зеркальную проблему"; настолько глубоко, что порою искренне считал себя чуть ли ни главным экспертом в этой сфере.
Пока не удостоился монаршей милости перелистать дневники Катерины Петровны...
Она их вела, вопреки всем нормативам и запретам, в течение всей своей сознательной жизни, которая, сознательная жизнь, началась лишь в военные годы, да и то в фашистском Берлине, да и то после поступления на службу в Пергамонмузеум...
Вначале это были учебные записки, выписки, конспекты, среди которых проскакивали собственные соображения и поначалу наивные исторические и социально направленные обобщения... Никакого шифра она, профессиональная шифровальщица, не применяла, зная наверняка что при необходимости „компетентные товарищи“ расшиф-руют всё, на что будет указано Руководством...
После 53-го года условные имена заменились на реальные, а конспекты, за ненадобностью дальнейшей (пришла пора не учиться, а самой учить!) исчезли напрочь...
Я не привожу дословных выписок, которые мне удалось сделать в стенах Госархива, а просто конспективно перечислю важнейшие перипетии волшебного дара Богов во второй половине минувшего столетия...
Как и предположил Штирлиц, Зеркало спрятали под лестницей Пергамского алтаря... При бомбёжке Берлина одна из сотен тысяч британских бомб пробила стеклянный фонарь над лестницей и взорвалась на её ступенях на самом левом краю, над замурованной когда-то дверцей...
Наспех уложенные десять лет назад кирпичи вывалились, первой в пролом проникла, как вы понимаете, сама Кэт...
Она и обнаружила у кирпичной кладки мумифицированный труп профессора Вольфа.
Он был замурован заживо!
Гитлер не простил ему своего позора!!!
Само Зеркало, добротно укрытое досчатыми щитами, стояло в глубине подлестничного, весьма огромного и практически пустого пространства...
Надёжная охрана была поставлена сразу же...
Никаких покушений или попыток проникнуть под лестницу не было. Обычное мародёрство как со стороны освободителей, так и со стороны аборигенов пресекалось тут же автоматными очередя-ми... Опознание трупов не проводилось (не было соответствующих указаний, а зря: могли остаться какие-то рудименты прежних сведений о внезапно запрещённой выставке). Новоявленные трупы просто оттаскивали за стены музея, а далее ими распоря-жались похоронные команды...
Спустя неделю, ещё до подписания капитуляции, Зеркало, как и найденные при нём и в других отделах драгоценные экспонаты перевезли в Москву.
(Зеркало сопровождала сама Катерина, как она стала себя называть)...
Поначалу пергамонские ценности укрыли в кремлёвском хранилище под Красной Площадью, позже перевезли в Музей Революции, где их благополучно забыли до самого декабря 52-го года...
...А в декабре Екатерину Петровну Устинову, русскую, члена ВКП/б/ с 1943-го года, капитана внутренних войск, специалиста в области античного искусства, исполняющего обязанности замести-теля директора Государственного Музея „Изящных Искусств“, выз- вызвали в Кремль!
К САМОМУ...
После четырёхчасовой полуночной беседы с Вождём мирового про-летариата Кэт была отвезена домой, и при ней появилась именная папка, в которой лежал (под грифом "Совершенно Секретно, Особой Важности") Поручение И.В.Сталина за его личной, не факсимиль-ной, подписью..
...Е.К. Устиновой поручалось в течение месяца обеспечить уста-новку "Изделия с плоским металлоподобным покрытием", вывезен-ного из Берлина в счёт репараций... Это Зеркало-подобное изделие предписано установить в специально оборудованном помеще-нии Лаборатории Измерительных Приборов (ЛИПАН), руковолимой профессором Курчатовым...
...Первый (и, как оказалось, единственный контакт И.В.Сталина с Зеркалом состоялся в начале марта в ЛИПАНе...
8. Из Дневника Екатерины Устиновой
...1 марта 1953 г. Звонок из Кремля.
Проверка Т.Б. /то есть Техники Безопасности посещения, так следует понимать данную аббревиатуру - С.Л./.
В 18.14 к подъезду института подъехали три машины...
САМ был в средней... Похоже, здоровье его был не-на-высоте... Он опирался на руку Полковника, который был со мной на постоян-ной связи... Помня, очевидно, всё, сказанное ранее, ОН приказал всем, кроме меня, выйти из просмотрового зала (помещение дей-ствительно напоминао маленький, уютный зальчик для просмотра кинофильмов в узком, семейном кругу...
Я постаралась создать максимум уюта). Зеркало из деревянного берлинского ящика-шкафа давно уже переставлено было в брониро-ванный, вертикально установленный плоский саркофаг.
Сейф-саркофаг с трудом занесли в просмотровый зал восемь дюжих солдат, они же поставили его вертикально, фасадной повер-хностью к креслу, метрах в двух от него... Встроенный в сарко-фаг механизм позволял бесшумно и абсолютно без усилий, словно дверцу пресловутого Славянского шкафа, открывать всю внутреннюю полость, в которую и было этими же солдатиками вставлено античное сокровище...
Дверца опять была бесшумно задвинута и заперта наглухо имею-щимся у меня (и только у меня) ключём особой секретной конфигу-рации. Такие меры не только исключали несанкционированный конт-акт посторонних с Зеркалом , но и позволяли обеспечить его сохранность при серьёзных катаклизмах...
(Некстати вспоминать, но те же слесаря и механики, что резали и растачивали металлические "одежды" саркофага, не намного позже монтировали и саркофаг самого Генералиссимуса!)....
Сопровождающий полковник достал из принесённого портфеля неболь-шой счётчик Гейгера и стал методично прозванивать все стены, углы помещения; затем подошёл к саркофагу Зеркала и прозвонил его – всё было радиационно чисто...
Потом повернулся к нам и предложил проверить себя, как он изящно выразился - на радиометрическую чистоту...
Я была абсолютно чиста, а вот на левой руке САМОГО дозиметр вдруг сухо и зло застрекотал! Надо же! Это фонили ручные именные часы „Победа“ – подарок 2-го Часового завода...
Вся страна их носила и любовалfсь в вечернее время зеленова-тыми цифрами на чёрном циферблате... С довоенных времён для этого свечения использовали природные радиоактивные соли, но лишь после атомных взрывов к радиации даже подобного уровня стали относиться иначе...
Сталин снял часы с руки, передал их офицеру и распорядил-ся подготовить ему объяснение!
... Представляю, сколько голов полетит в связи с покушением на здоровье Вождя!...
Забрав злополучные часы и свой дозиметрический прибор, пол-ковник вышел, оставив нас наедине с запертым саркофагом.
Я быстро открыла его, откинула в обе стороны дверцы - если это можно сказать о дверцах, сделанных из толстых полированных плит хромо-никелевой - то есть нержавеющей - стали...
Иосиф Виссарионович увидел, наконец, серо-серебристую, матово-равнодушную поверхность античного творения...
По стариковски неловко, И.В.Сталин встал из уютного кресла, подошёл к экрану, осмотрел бегло всю его плоскость, внимательно проглядел весь периметр змеистых золотистых рельефов оправы, отошёл на шаг, вновь подошёл, заглянул, зачем-то за Зеркало и вновь, не очень успокоенный, уселся и стал ждать обещанного чуда...
Я сидела неподвижно сзади на высокой табуреточке, предус-мотрительно захваченной мной из музея Изящных Искусств...
Моя голова находилась на том же уровне, что и совершенно поседевшая некрупная голова Вождя, однако на полметра дальше от экрана.
ОН мне не мешал видеть то, что представлялось ЕМУ на экране Зеркала, и я даже своим дыханием, не мешала Сталину...
Пока-что плоскость зеркала была пуста и холодна...
Сталин заёрзал чуть-чуть явно недовольно, стал искать различ-ные ракурсы, оглянулся на меня, затем, поняв безнадёжность быс-трых реакций на его недовольство и, надеюсь, вспомнив мои дово-ды в связи с заветом профессора Вольфа, успокоился (внешне) и стал ждать...
Опять НИЧЕГО!
Я стала вызывать в воображение известные мне факты (или мифы?) из жизни Вождя... Затем слухи...
Наверное, то же, но более правдоподобно и обоснованно, однов-ременно со мной делал и ОН...
....ВДРУГ - из глубины поверхности Зеркала на нас стала надви-гаться какая-то странная решётчатая конструкция...От неё тяну-лись линии спутанных проводов...
Провода повернули к центру Зеркала и как будто вытянули отту-да - мёртвое тело...
Оно лежало навзничь, откинув в сторону правую руку, а левой прикрывало лицо... Чёрная лохматая папаха почти закрывала лоб.
...Из-под расстёгнутого полушубка выглянула красная (или окровавленная?!) рубаха, подпоясанная узким ремешком... Невысо-кий, давно небритый, но безусый и безбородый кавказец стоял над телом, держа наготове огромный „парабеллум“ такие я видела только в революционных фильмах...
А действие нашего „фильма“ происходило где-то в гористой мест-ности: тело лежало на узкой тропе, влево и вправо от неё подни-мались кусты, грубые каменные уступы.
Молодой кавказец вставил оружие в кобуру, достал из грудного кармана небольшую трубку, перехватил её левой рукой, достал коробок спичек, как-то ловко зажёг вынутую спичку и ею же стал раскуривать табак, уже заранее, повидимому, набитый в трубку.
До боли знакомым жестом он поднёс трубку ко рту, и...
я увидела молодого ...СТАЛИНА!
Повидимому, его увидел и САМ - он слегка кашлянул, попытался повернуться ко мне, но тут же прекратил всякие движения и стал дальше всматриваться в экран...
А на экране тучи начали буквально сгущаться...
Стреляли (правда, бесшумно) орудия, горели старинные усадьбы и особняки России...
Стояли у стенки и падали у неё же мужчины в офицерской форме и в одних кальсонах; поджарые молодые люди в чёрных кожаных куртках расстреливали в одиночку и группами: из парабеллумов, маузеров и винтовок; стреляли в упор в одиночек и издалека в строи связанных проволоками мужчин...
Прикладами гнали в товарные открытые вагоны женщин с детьми и без детей; из быстро идущего вагона поезда выбрасы-вали трупы детей и еще не доумерших взрослых...
Трупы людей напоминали гигантских ощипанных кур – так же вяло изгибались шеи и ноги, и даже руки не напоминали челове-ческие, а были подобны цыплячьим, ощипанно-оголённым, крыльям.
...Всё выкидывалось на набегающие насыпи и откосы...
И над всеми сменяющимися картинами жестокости витает КЕМ-ТО обновляемый список убиваемых людей и внизу каждого нового спис-ка видна одна чёткая подпись: И. С Т А Л И Н...
Различны лишь количества репрессированных, мотивации и даты.
Счётчик жертв сталинизма тарахтит, приплюсовывая тысячу за ты-сячей, миллион за миллионом...
И откуда-то сбоку выбегают холмики могил с крестами и без крестов и, стекаясь к середине экрана, исчезают в его глубину.
От экрана слышен неторопливый глуховатый женский голос:
– Имя впишут в смертные скрижали,
Снисхожденья не проси!
А внизу подпишется: И. С Т А Л И Н...
Значит то: ПАЛАЧ ВСЕЯ РУСИ...
Как вода Течёт из - под НКВД
Кровь несогласных! Быть беде!
Страну покрыли лагеря! Камчатка! Магадан!
Сгорели в голоде тогда Мильёны! Всё за-зря!
Страх порождает палачей!
И ты становишься НИЧЕЙ!
А кто не с ними, тот их враг,
И должен быть забит!
Иль сослан рыть пустой овраг!
– И будет там зарыт!
При этих словах Иосиф Виссарионович Сталин слегка вздрог-нул, опять чуть не повернулся к сидящей сзади Катерине Устино-вой, но на полпути затормозил и вновь устремился к экрану...
Там шла война!
Волна бойцов за волной поднималась на боковины склона холма, а с его вершины методично их скашивали пулемётные россыпи...
А сзади, с-поднизу холма, за последними цепями красноармейцев к подножию сопки подошла цепь офицеров и солдат с ручными пуле-мётами... Они не поднимались наверх, под фашистский обстрел... Их собственные ручные пулемёты были направлены в спины наступа-ющих и падающих бойцов...
И вдруг с экрана зазвучал глуховатый голос с кавказским акцентом – голос Вождя:
– Мой СМЕРШ пропустит только в Ад
Тех, кто хотел сбежать назад!
Трусливая пехота Пойдёт под пулемёты! –
Сталин опять вздрогнул, стал искать динамики, источающие ЕГО голос; не нашёл и крепко выругался:
- ШЕНЕ ДЕДА МОДХЕН!
Я знала, что это значит по-грузински, но Сталину было безразлич-но чьё-либо присутствие... Он стал что-то говорить сам себе, вначале тихо, монотонно, потом более громко и наконец яростно что-то закричал прямо в экран Зеркала...
Мой диктофон работал и работал, но вся надежда была на поз-днейшую расшифровку... И кто же... кто рискнёт перевести рёв разъярённого Тирана!?
Только самоубийца...
...А на экране появилось тело молодого мужчины, упавшее на ого-лённые электрические провода, идущие вдоль решётчатого бетонно-го забора...
Рядом, на провода была наброшена телогрейка с белой надписью на спине: ЯКОВ STALIN...
Под нею на ткани был грубо намалёван гибрид пятиконечной звезды и Моген Довид...
Сталин закрыл лицо и застонал и...заплакал...
Вначале тихо, затем громче...
Плачущий, скулящий как собака старик, он что-то ещё повторял.
А на поверхности Зеркала вдруг возникла кремлёвская стена... Мавзолей Ленина...
Нет, это был Мавзолей Ленина и...Боже мой ..самого СТАЛИНА!
Два имени, одно под другим, были выложены тёмнокрасным гранитом на чёрной плоскости фасада...
И вот открылись нижние двери, и из них, на плечах рослых солдат в шинелях, появился тёмно-коричневый гроб...
Шестёрка носильшиков повернула вправо, прошла метров двадцать.
Затем чуть опять вправо, очутившись сбоку-сзади Мавзолея... Там уже была вырыта могила...
Высился холмик желто-ватой почвы...
Гроб никак не хотел входит в яму...
Наконец его втолкнули, опустили и только стали забрасывать землёй, как по чьей-то команде один из солдат спрыгнул в яму и стал утрамбовывать сбрасываемую землю ногами, стоя почти на гробе...
Голос с экрана:
– Солдат плясал на крышке гроба!
Такой вот выдался расклад...
Страна вздохнула, но без злобы:
Ещё один спустился в Ад!...
И экран зеркала вдруг опустел...
Опять он стал равнодушно - серебристо - матовым...
Иосиф Виссарионович как будто и не видел его...
Он закрыл лоб и глаза обеими руками и продолжал бормотать по-грузински неведомые мне слова...
Я встала; подошла к саркофагу, задвинула дверцы и заперла их.
Сталин молчал...
Молчала и я, стоя у бронированного ящика.
Продолжалась тишина...
Вдруг Сталин опустил руки на колени, поднял голову и скорбно взглянул на меня...
Я предложила ему руку и помогла встать... Он не отказался...
Мы добрели до двери и ... через три минуты машины увезли его, наверное, на Ближнюю Дачу...
От Лаборатории одновременно отъехало только лишь две машины: сам Сталин со своим бессменным водителем Хрусталёвым и машина сопровождения-охраны...
Полковник остался, чтобы опечатать просмотровый зал...
Я же и сама ещё не знала, когда и куда мне ехать...
Что-то недоброе и глухое шевелилось в подсознании, ощущение не страха, а того самого чувства "завала", оказывается и не позабы-того с давних военных времён разведработы...
Я опять вернулась в зал к Зеркалу - оно слегка светилось в отключённом пространстве – то ли отражённом панелями бронезащи-ты света из коридора, то ли своим собственным?
Слегка погладив лицевую дверцу, как на прощанье, я быстро вышла, чуть не наткнувшись на входящего внутрь полковника..
– Я ненадолго, только поставлю печати, и ...за вами! – сказал он, и мы расстались...Больше я никогда его не встречала...
...Почему-то я не поехала домой, не поехала и в Музей...
В Сокольниках у меня был тихий, никому из родных, и тем более неродных, уголок, для меня всегда открытый...
В этой маленькой норушке я и провела три дня и три ночи, посте-пенно освобождаясь от наваждений этих дней...
На четвёртый день я вышла, наконец, на свежий воздух...
Было холодное мартовское утро...
Снег лежал ещё февральский, но уже начавший темнеть и чернеть по-весеннему...
Проходя к троллейбусной остановке, я случайно взглянула на распахнутые страницы стенного стенда газеты „Правда“...
Оттуда на меня глядел – сам Иосиф Виссарионович, окантован-ный широкой чёрной рамкой!
Вот этого уж я никак не могла ожидать...
Найдя такси, я быстро домчалась до Музея... Никто, похоже, и не заметил моего долгого отсутствия (за последние пару недель все уже привыкли меня не видеть в положенное время, да и вообще моя самостоятельность стала обычным и для начальства, и для подчи-нённых... Вот что значит себя правильно поставить, как говарива-ла одна стерва!)
В моём кабинетике, как обычно, лежали газеты последних дней... Я проглоти-ла их в мгновение...
Очевидно, приступ, сведший И.В.Сталина в могилу, начался сразу по его возвращении на дачу из ЛИПАНа!
Я звоню туда... Никто не отвечает...Звоню самому Курчатову.
Секретарша не соединяет ввиду отсутствия академика... Представляюсь и,услышав сказанное, медленно оседаю в своё антикварное креслице...
Через час после отъезда всех нас из Лаборатории, не только меня, а следом и полковника, в просмотровом зале раздался мощ-ный взрыв - как будто в него влетела фугаска килограммов на сто! Обрушились стены, потолок, прорвало воду отопления, лопну-ла стена, ведущая в реакторное отделение...
-"Теперь там все...Работают в защите, боясь выброса радиации…
К счастью последнюю неделю реактор был заглушен. Но кто чего знает... – Вас искали везде, но, похоже, смерть Иосифа Виссарионовича (она судорожно, по-бабьи всхлипнула) всё отодвинула в сторону..."
– Но всё равно приезжайте, вас очень ждут... А вы сами идёте на проводы Сталина в Колонный зал? У нас все идут..."
Я попрощалась и решила закурить откуда-то завалявшиеся у меня любимые сталинские папиросы – „Герцеговина Флор“...
...Похоже, в Книге Судеб Страны Советов открывается принци-пиально новая страница! Но что, уж действительно по Пушкину, " день грядущий нам готовит!?..."
Прощание с только-что ушедшим Вождём - всегда официальное мероприятие... Не только подчёркивание своей лояльности к пока-еще существующему режиму, но и выявление намечающихся передви-жек на Госолимпе: кто будет стоять ближе к Телу, кто уже отодви-нут на задворки Власти, а кого вообще не сочли нужным пригла-сить на поминки - в знак накопившегося недовольства прежней близостью к САМОМУ!...
Меня это мало интересовало - придёт время, и всё разъяснит-ся - и поэтому я решила пройти вдоль Тела вместе с рядовыми москвичами, благо их уже немало накопилось вдоль Пушкинской ули-цы...Кордон из конной милиции меня не пропустил, и я решила подняться прямо до Трубной: уж там-то я и вольюсь в массы!
Но, подойдя окольным путём к углу Трубной и Пушкинской, я „притормозила“...
Огромные студебеккеры сплошной шеренгой отсекали вход на Пушкинскую и образовывали для людского потока узкую, не более двух ширин тротуаров, полоску для движения...
От Трубной площади вплоть до поворота на Пушкинскую сплошным, без малейших просветов, плечо к плечу, тело к телу неторопливо, почти неподвижно, колыхалась человеческая масса...
Морозный мартовский день, такой приятный на просторной улице Горького, здесь становился серым, зябким и сырым...
Дыхание сотен (если не тысяч) спрессованных тел увлажняло воздух... Монотонное переплетение стонов, выкриков, кашлей создавало угрюмое гудение...
Каждый элементик потока пытался двигаться вперёд и не желал быть придавленным ни к стенам здания слева, ни к колёсам грузовиков справа – все стремились в середину, и никому не было спокойно...
А впереди на обледеневшем от скользящих ног повороте почти невидимо для посторонних творилось страшное:
люди сбивали людей... Соседи сминали своих соседей...
Кто не смог уцепиться за другого, падал и постепенно затаптывал-ся - никто не хотел гибели упавшему – будь-то женщина, парень, ребёнок, но переступить через корчившееся под ногами тело он тоже не мог: ноги не шли, а тело топчущего выносилось потоком, сжимающем плечи!
Это была истинная модель нашего общества - все двигались только вперёд, независимо от ориентации тела, но двигались абсолютно несвободно...
Каких-то два здоровых парня со смехом вскочили на платформу грузовика и, как в омут, нырнули в людской поток...
Самое удивительно было увидеть их через пятнадцать минут, благополучно, как после удачного нырка, вылезающими из людского месива... Вот они уже на платформе грузовике и весело показыва-ют друг другу добычу: пару кошельков и меховую шапку...
Чьи они? ...Дальше я не могла оставаться здесь и быстро ушла.
Позже мы узнали, что в этой поминальной давке сгинули несколько сот и москвичей и ходоков из числа приезжих...
Вот уж истинно языческие похороны племенного вождя - с челове-ческими жертвами!
В разнообразных разговорах о причиндх смерти Вождя, слава Богу, никто из нас не упоминался!
Я подозреваю - теперь, после ХХ-го Съезда партии, были более веские и аргументированные причины искать более значимых виновников или кандидадов в них...
Поэтому авария на реакторе привела только к формальному слу-жебному расследованию...Завлаб получил очередной выговор, смяг-чённый через пару месяцев очередной денежной премией...
Саркофаг с Зеркалом был, без единой царапинки, извлекли из-под каменного мусора и доставили, но не обратно, в Музей Рево-люции, а к нам - в Музей Изящных Искусств...
Его аккуратно заставили русскими абстракционистами из „Бубно-вого Валета“, картинами из Дрездена, Берлина и прочим драгоцен-ным репарационным добром...
До лучших, если таковые настанут, времён...
Россия спит на плывуне Своей истории печальной,
В которой нет традиций дальних,
В которой всё в крови, в огне!
Где ниву новый временщик Вновь засевал зерном бесплодным,
Где всё взрастало беспородным, А миром правил ростовщик...
Где полумусульманский мир Засыпан пеплом христианства,
А императорский кумир - Замес на рабстве и на пьянстве!
Зеркало тихо и незамеченное никем из высокого начальства, простояло более сорока лет в запаснике моего Музея...!
Я состарилась, на моих глазах приходили и уходили всесильные вожди Российской Державы, но ни один, по-моему, не заслуживал свидания с Зеркалом..
Пришёл 1985-ый год...
Откупоренная Перестройка сильно напоминала историю PANDOREBOX - сундучка пресловутой Пандоры...
Как и Зеркало - Пандору (то-есть кубышку с человеческими бедами) сотворил тот же самый Гефест, но, в отличие от миро-любивого Зеркала, Пандоре предназначалось внести в людское общество, слишком уж обременённое культурой (подарок несчаст-ного Прометея) побольше бед и страданий...
Что принесёт Новый Курс Михаила Горбачёва народам России, народам Мира?
Только Зеркало могло рассказать о Будущем.
Вот почему я вышла на Генсека и попросила его приватной аудиенции.
В тот период отказать мне - директриссе Всесоюзного Музея, давней, как и он сам, чекистке, Горбачёв не счёл необходи-мым... Я честно предупредила его о небезопасности такого диало-га... Он поверил всему и сам попросил никому из близких и тем более официальных лиц не сообщать о его согласии...
— Нас многие не поймут, дорогая Кэт,а риск – он только начинается! Впереди у нас абсолютно непредсказуемые по резуль-татам решения...
И каждое может стать судьбоносным - не для нас с вами, не для меня - для миллионов и миллионов россиян...!
К осени 1985-го года саркофаг с Зеркалом был установлен за ширмой в моём кабинете...
Михаил Сергеевич, однако, попросил меня НЕ присутствовать при сеансе связи!
– Я должен знать всё один, и за всё отвечать – ОДИН!...
– Да помоги Вам Бог! — сказала я и перекрестила его...
Я сделала это интуитивно, но от чистого бабьего сердца...
...Три часа я ждала его выхода из кабинета...
Глубоко за-полночь открылась дверь...
За спиной Горбачёва на экране Зеркала затухало красноватое пыльное облако... Слышимые ранее, сквозь двери кабинета, неяс-ные звуки - исчезли полностью...
Горбачёв был не весел...
– У меня, у Вас, у всей Страны – нет альтернативы...
Этот шанс России я должен дать, иначе я прокляну самого себя! Но что будет в итоге - об этом лучше и не говорить! Пандора сильнее!
– Я дал вам волю! Ну и что ж
Я вижу, отойдя в сторонку?
Всё та же бедность, та же ложь
И та же жизнь на "оборонку".
И наш, советский, беспредел
Уж всенародным стал любимцем!
Что ж, коммунисты не у дел,
Но много расплодилось " принцев",
"Магнатов", "боссов", "паханов",
Гребущих доллары лопатой,
Зовущих нищих пацанов
В свои охранные отряды!
Стал киллер вместо" строгача",
А счёт швейцарский как награда.
Теперь узнаешь богача
По охраняемым оградам...
И от Московского Кремля Все ждут лицензии и квоты!
Пусть опаскудится земля, Нам распродать её – забота!!!
— Я дал Вам волю - мужики!?
Чего ж Вы грызться стали,суки?!
Как в банке злые пауки...
Не из-за дел, а из-за скуки!!
Четыре тыщи богачей,
Десяток мега – олигархов!
А весь народ опять ничей,
Как в дни компартий и монархов!!!
Прости, Россия! Виноват!
Я думал сделать по-людскому!
Но, видно, "ДРУЖБА","МИР" и "БРАТ"
Не входят в русские законы!!!
Но долго будут вспоминать И проклинать моё деянье,
И каждый камнь готов бросать, Иль провести на распинанье!!!
– А в конечном итоге всё решит Воля Народа!
"Зеркало" пока уберите.
Предложим попозже какому-нибудь крутому реформатору - пусть посоветуется!!!
...Прошли годы... Завершилась Перестройка...
Начался „откат" к прошлому, или постепенный ренессанс,
или просто жизнь России пошла своим очередным непрямым путём...
...Так наша жизнь, извилистой тропой
Идущая от топи и до топи,
Через распады всех утопий -
Похожа на бессмысленный запой...
(ОКОНЧАНИЕ ПОСЛЕДУЕТ!)