Ёксель-моксель и Билайн

Николай Куракин
                ЁКСЕЛЬ-МОКСЕЛЬ* И БИЛАЙН

     Максим Палыч встал из-за компьютерного столика с чувством нескрываемой досады. Был какой-то с утра не заладившийся день. Писания его, та большая работа, в которую он время от времени впрягался вот уже в течение года, не оставляла ощущения глубины. А сегодняшним субботним днём и того более: строка капризничала, мысль то и дело буксовала. На плечи всей тяжестью наваливалось такое знакомое чувство безнадёги.
    В подобной ситуации коллеги его знали, к чему приложиться, во всю мочь пользуя старое как мир, проверенное в поколениях средство творческой катализации и стрессогашения. Но Максим Палыч (Макс, как звали его друзья и близкие) не пил. И в этом была вся загвоздка. А уж ежели “не впился” с младых ногтей, то в его-то зрелые года это и вовсе не личило.
    Один и другой раз отрывался он от компьютера, поглощал чашку за чашкой крепкий чёрный кофе, выходил на балкон, вглядывался, сощурившись, в расплавленную синеву августовского неба. Из соседского окна долетала знакомая мелодия. Бог мой, как давно не слышал он этих милых куплетов своего детства!
                Ах, Самара-городок!
                Беспокойная я.
                Беспокойная я.
                Успокой ты меня.
    – Да уж, тебя сегодня успокоишь! – проворчал он, относя это благое пожелание к собственной привередливой персоне.
    Незатейливые слова песенки, правда, он воспринял несколько в ином, необычном для времён его советского детства, – когда в СССР секса не было, – ключе. Эта фривольность немного приподняла настроение. Но… каждый новый подход к экрану монитора не приносил желанного удовлетворения. Текст казался вялым, маложизненным. Не хватало огонька и некой изюминки.
    Макс привычно открыл дверцу кухонного шкафчика –  …изюм кончился!
    Сегодня ему без изюма было никак нельзя. Однако идти надо по изнуряющей полуденной жаре до ближнего рынка, где в цветастой палатке общительный и услужливый, но несуетливый, хитро так щурящийся таджик в тюбетейке бессменно торговал дарами юга.
    Идти не хотелось. Август выдался на редкость жарким и удушливым, никакой такой “августовской прохлады” – понавыдумывали поэты. Дома спасал трудяга-кондиционер. Улица обдавала парным молоком.
    Всё ж таки, как без изюма?..
    Максим Палыч был волевым человеком. Недаром в юности занимался борьбой, принципиально – классической. Чтоб ни какие-то там выверты, подсечки да подножки, а чтоб всё по-честному – только силой. И дальше по жизни он часто был неприлично непрактичным.
    Да и то сказать: кто же сейчас пишет стихи? Их вовсе не печатают новомодные газетки. А залы теперь кто собирает – разве что шаманствующие целители-охмурители.
    А он пишет. И всё-то у него – поэзия:

                Был незаладившийся день.
                Тень навалилась на плетень.
                Плешиной выпростался пень
                Там, где вчера ещё кустилось.
                Сорока юркая крутилась,
                Бахвалясь вестью на хвосте…
                Тот хвост даёшь, едрёна вошь!

    Однако нынче было не до хвоста. Нынче было – без изюма! А это уже обретало в поэтической душе Макса очертания трагедии.
    – Всё! Иду на рынок. – Макс решительно натянул на щегольские плавки белые летние брюки, включил и приладил на поясной ремень галету мобильника.
    Дома он обычно полагался на свой городской телефон и не держал мобилу включённым. Только в дорогу обряжался Макс по продвинутому молодёжному формату.
    Не успел Палыч шагнуть за дверь, как ожил, завибрировал на поясе его мобильник, затянул бравурное: “Тореадор, смелее!..”
    – Кому ещё неймётся? – недовольно нахмурился Макс.
    Но оглашенный вёл свою партию. Экран ярко светился призывом: “Новое сообщение. О’кей?..”
    – О’кей! – нажал кнопку Макс, и неопознанный абонент выстрелил запоздалой на несколько часов фразой: “Убью я тебя когда-нибудь!!!”.
    – Хмм… Кто бы это мог быть? – озадаченно наморщил лоб Максим Палыч. – Что за шутки, ёксель-моксель?! Вроде ни с кем не воюю… Дурь какая-то, – решил он и, засунув аппарат в футляр, вышел в пекло.

* * *
    Светка была донельзя разбитной девчонкой. Большенькая уже, на перезреве, вся она горела и лучилась. Знойное состояние её души и тела вполне соответствовало установившемуся августовскому запалу: бюст, талия, загорелые невесть откуда растущие ноги, огонёк пирсинга в призывно мерцающем пупке, мини-бикини и всё, всё, всё… Всё было в ней тип-топ! Высший класс. То есть по-современному, по-прикольному, по-молодому. По крайней мере, ей самой так казалось.
На вылизанном городском пляже, неподалёку от кромки ласковой волжской волны, растянувшись в условленном месте на большом цветном полотенце, Светка вот уже второй час ждала Галию. Их трогательная девическая дружба почти год как переросла в нечто большее, пикантно чувственное, то, что при мысли друг о друге приводило в нежный румянец их бархатные щёки.
    “Ох уж эти мужики! До чего ж они грубы и эгоистичны. И как быстро это кончается, – думала, поприкрыв под тёмными очками глаза, Светка. – Не то у них с Гуленькой. Галия, впитавшая степную тюркскую кровь и страсть, Гали, черешневоглазая, тростниково изящная, спортивная, – ангел во плоти! Всё у них долго и нежно – до умопомрачения!”
    Светка, греясь на солнышке, ощущала на себе пухлые восточные губки, страстный и проворный язычок, зубки в ровной эмали, нежно покусывающие её “ушемочки”. А запах… какой терпкий опьяняющий запах от её страстью разгорячённого тела! Ах, как им вместе хорошо, и никто им больше не нужен. В голову почему-то то и дело лез навязчивый частушечный вульгаризм, слышанный не однажды на посиделках в родной деревеньке. “Ой, ой, ой, ой!.. Ручки наши золотыя, пальчики проворныя – ой!” – заливисто голосили непомерных форм бабы и притопывали на вечернем лужаечном сходе.
    Да, светловолосая, подтянутая, задорная – оторви и выбрось! – Светлана, подтверждая своё славянское имя, излучала какой-то особый свет. Ухажёры, как мотыльки, слетались на него. Однако обольстительница не позволяла им сгореть. Но не из великодушия, нет. Она среди них так и не отыскала достойной себя креатуры.
    – Лёшка-ступор с огромной медной серьгой в ухе, выпяченной наподобие флюса нижней губой и фактически лишённый аппетитной филейной части – жених? Непросыхающий Витька-ханурик – жених? Или Славка-нюхач? Или Вовка-скин?.. Господи! Где они, настоящие мужики? Красивые, надёжные, интеллигентные – где?!. Такие, которых безоглядно бы хотелось, – где? – мучила в который уж раз свою невесёлую думу Светка. – Мать уже достала: “Выходи да выходи замуж!” – А за кого, спрашивается… – Светка окинула взглядом пляжное пространство:
    – Они, как клонированные! И здесь точно такие же подваливают. Господи, избавь! Пусть лучше будет Гуленька. Но – не эти!..

    Ждёт-пождёт Светка, кавалеров шугает. А Галии нет как нет. Мысли уже одолевают разные, одна другой “фэнтезийней”.
    На пределе терпения тычет Светка пальчик в кнопки своего мобильника и шлёт грозную эсэмэску этой коварной обманщице (а как её ещё понимать?) Гали. На табло вспыхивает гневное: “Убью я тебя когда-нибудь!!!” Однако: “абонент временно недоступен”.  От подруги ни ответа ни привета.
    – Ах ты, ох ты! – Светка стягивает в жгут свои брызжущие искрами нервные окончания.
    А пляж живёт своей яркой калейдоскопной жизнью. И никому нет дела до её треволнений и страстей. А солнышко печёт, песочек желтеет, водичка зовёт и плещется. Мороженое только так испаряется! Кавалеры уже сторонятся. И всё как-то вписывается в естественное пляжное русло. Накупавшись вволю, Светка забывается на солнышке.
    Время неумолимо близится к обеду. Душа оттепливается. И страстно хочется чего-то невероятно большого и светлого. А всё большое и светлое связано с её Гуленькой и только с ней.
    Подружка, смягчившись, снова подаёт свой мобильный голос: “Чем занимаешься, Восточная красавица? Возьми меня к себе!”


* * *
    Мобильник Максима Палыча вновь заходится до дрожи и крика. Абонент тот же, неопознанный. Но обращение “Восточная красавица” как-то неожиданно сладко прилипает к разогретой солнцем груди. Лукавством загораются глаза, и Макс торопится ответить незнакомцу. Выдаёт первое, что приходит в его неожиданно по-восточному раскрасавленную голову:
    – Приготовясь к куражу, макияжи навожу! – и выделяет опцию “ответить – о’кей”.
    Оживает, наконец, и покоящийся с самого утра Светкин “Кузя”. Так в шутку окрестила она своё чудо мобильной связи, день и ночь прилепляясь к этому расчудесному “пацану”.
    Полученный ответ приводит пляжницу в замешательство: “Куда это Галия собралась без неё и что это, собственно, за приколы такие?.. Они так не договаривались!”
    Теперь уже Светка выделяет опцию “ответить”:
    – Куда ты собралась? В честь какого праздника?! – “о’кей”.
    Максим Палыч, получив очередную порцию вопросов, уже чувствует себя в роли азартного игрока. Мысли путаются. Он отбрасывает вариант за вариантом, выбирая формат наметившегося телефонного диалога, он режиссирует. Ужасно хочется чего-нибудь этакого, “солёненького”. А висящий на поясе мобильник вновь содрогается от нетерпения:
    – Секрет что ли?
    Палыч пребывает в цейтноте. Снующий в броуновском движении рыночный люд топчется, галдит и толкается. Солнце засвечивает экран до чёрного. А телефон выдаёт следующую порцию абонентского нетерпения:
    – На какой кураж ты собралась? Я стесняюсь спросить…
    Эта откровенная девическая стеснительность проясняет, наконец, половую принадлежность адресата и окончательно развязывает Максу язык и руки. “Уж ежели прикалываться, то на полную катушку, ёксель-моксель, по-молодечески”, – решает он и выдаёт:
    – Да сказать без дураков, подцепила мужиков. Только вота сгоряча не решусь, с кого начать.
    Пляжница вскакивает на ноги. Всё в ней бурлит и клокочет, как в перегретом карбюраторе. Благо вода рядом. С размаху бросается Светка в набегающую волну и, поостыв, пытается привести в порядок запутавшиеся мысли. В горячках она даже не удивляется внезапному стремительному “поумнению” подруги, а ведь раньше у Галии как-то не замечались способности к стихотворной импровизации. К тому же бурный диалог решается в формате реального времени – “нон-фикшн”, как теперь сказали бы.
    Лежащий под кокетливой пляжной бейсболкой мобильник не даёт покоя, прямо-таки примагничивает с невероятной силой. Не обсохнув, купальщица транслирует свой гнев в эфир:
    – Ты будешь отвечать конкретно, блин?!
    Палыч, не менее разгорячённый энергетикой противной и, как он теперь уже понял, не такой уж и противной стороны, идёт ва-банк:
    – Если б знала ты ишо, как меж ими харашо! – и, войдя в роль, аж причмокивает и закатывает глаза, теребит седеющий висок. Артист!
    Взвинченная “подругой” Светка, втыкая нервный палец в клавиатуру бедного “Кузи”, выдаёт очередную гневную тираду:
    – Узнаешь, какие твои годы. Мне кажется, ты не на макияже была, – и здесь же жалобно добавляет: – Спина вся сгорела на… х-виг!
    Палычу тут и пожалеть бы деву. И обернуть её – пусть и виртуально – в простынку да укачать. Погладить по волосам да успокоить. Но… страсть вошедшего во вкус игрока диктует свою жёсткую линию действий. Тут уж не до сантиментов и психологизмов. Тут только – масло в огонь!
    – Вот и я уж растерялась, вот и я уж не могу!  Прикололась что с вопросом? В каждом – скрытая угроза…
    Максова “подружка” на другом конце линии вновь закипает и пенится:
    – Причём серьёзная! Ты хочешь, чтоб я совсем перестала с тобой разговаривать?
    Палыч, сжимая мобильник, в душе уже жалеет “подружку”: “Как же она до сих пор не понимает, не чувствует розыгрыш? Неужели и вправду ей видится, что все эти приколы и каламбуры запросто так выдаёт её наверняка не читающая ни газет, ни книг визави?..”
    Слышит Макс крик “подружкиной” души. Сопереживает. Но …рука игрока упрямо выдаёт издевательское:
    – Принимаю крик души!  Энто место почеши.
    Светка чуть не плачет:
    – Откуда ты всему этому набралась?.. – читает наконец Макс первую, хотя и распадеженную, но здравую оценку своим насмешническим приколам. Рука его вздрагивает и медлит с ответом. Новая эсэмэска возвращает приколиста к разыгравшейся фарсом действительности:
    – Я тебе почешу…  Так почешу!.. – сумевшая в запале всё-таки раскусить эвфемизм, взбеленяется Светка.
    Максим Палыч чувствует, что уже переигрывает и пора опускать занавес. Не желая раскрываться, он выдаёт свою последнюю реплику:
    – Ой ли, ой ли, вся дрожу!  Нет девчонке терпежу. – И нажимает кнопку отключения питания.

* * *
    Следующий за субботним день выдался облачным и дождливым. Прошумевший ночью ливень поумерил порядком надоевший изнурительный жар. У подруг появилось достаточно времени, чтобы после вчерашней вечерней телефонной перепалки встретиться и за приправленным ликёром кофейком обсудить давешнее происшествие. События казались им из ряда вон.
    После прохладной ночи и ликёра прежней взвинченности как ни бывало. Светка с Галиёй, извлекая пляжный диалог из памяти мобилы, уже откровенно веселились, в ролях разыгрывая вчерашнее пляжное действо. Такого колоритного и оригинального телефонообмена в их достаточно богатой мобильной практике ещё не случалось. И пришли они к выводу: “По-любому, это что-то! А тот, что коры мочит, что вчера подружничал, – ништяк какой прикольный! Вот только кто он? Пацан или девка?..”
    Не найдя согласованного решения и не забыв оторваться по полной, довольные собой девчонки разбежались. Вместе с тем у каждой оставался про запас свой, тайный, хотя и похожий на подружкин, план действий.

    Максим Палыч, отлипнув от компьютера, тоже решил освежиться чашечкой кофия, радуясь заладившейся так кстати работе. Конечно же, вчерашняя история его уже не веселила, а таки смущала своей незавершённостью: “Следовало, непременно следовало извиниться за эти не столь уж и безобидные приколы”, – бурчал он, подавляя досаду. Чтобы избавиться от воспоминаний, Палыч решил очистить память мобильника и включил питание.
    Сообщение, датированное двадцатью двумя часами субботы, не заставило себя ждать:
    – Ну и сволочь! Трепло!  Погоди, попадешься ты, блин! Тебе ещё аукнется!
    Это вполне справедливое выражение чувств в свой адрес Макс принял как должное. Совесть всё-таки – имя существительное. Эх, выключить бы ему на этом мобильник и сесть за работу. Однако…
    Не успел он толком опомниться, как стали поступать одно за другим свежие, уже воскресные сообщения. Они шли сплошным потоком и сводились в общем-то к одному: “Прикольно! Полный отпад! Не знаю, кто ты, но мне нравится!” – “Очень остроумно! Ты кто? ” – “Супер! Тебе сколько лет?” – “Ты кто: пацан или девчонка?” –“Классно! Давай познакомимся” и т.д. и т.п. Признаться, он не ожидал такого шквала и несколько опешил, скрываясь за безличностью и отвечая невпопад.
    Один из номеров звонившего был знаком со вчера и определялся на экране как “Подружка”.  Другой был до боли знаком, но не опознавался.
    “Кто ж это? – в растерянности спрашивал себя Максим Палыч. – Откуда я знаю этот номер?.. Ах да! – это же мой номер! Но… так не бывает…”
    Внимательно вглядываясь в одиннадцатизначную билайновскую строку, Макс констатировал: “Цифири – одна в одну! Да… но в самом начале номера шестёрка и нолик поменялись местами…”  Осенила догадка: “Так это же Восточная красавица, которой так отчаянно эсэмэсила вчера подружка с пляжа!” Столбик сообщений рос. “Вот, они обе здесь, и обе добиваются знакомства и его расположения. Да уж, пронял!”
    Потом на мобильник Макса пришли два коротких молчаливых прямых звонка с незнакомых номеров, и после первого его “yes” – отбой. Стало ясно, что теперь отпали вопросы пола. И действительно, следом пошли предложения о встрече. Здесь уже в Палыче взыграл писатель: “А почему бы ни встретиться и не обратить случай в творческую пользу?” И решение было принято. На понедельник на семь вечера он назначил первую встречу в сквере на Московской у памятника, конечно же, Восточной красавице. Всё-таки рекомендация ближайшей подруги что-то да значит! Красавица тотчас согласилась встретиться с “взаправдашним поэтом”. Определились с атрибутикой опознавания и другими деталями. В руках у поэта, опять же, должны быть её любимые розы.
    Летя на свидание с Красавицей, поэт ловил себя на мысли, что творчество – творчеством, но как-то давно не чувствовал он такого вдохновения и душевного трепета. Ах уж эти сердечные дела! – они постоянно путаются с творческими, но, сказать по правде, им вовсе не мешают, а скорей даже наоборот. Естественно, к встрече были написаны стихи “Твоя восточная наружность”. И вот теперь их надо было соотнести с реальным воплощением. Поэту это представлялось полезным и даже приятным.
    Готовилась к встрече с “живым поэтом” и Восточная красавица. В парикмахерской на проспекте сделали укладку её смоляных волос по самой последней моде а-ля Русалка, за что пришлось выложить всего каких-то семьсот рублей. Новые туфли тоже встали недорого – тысячу восемьсот пятьдесят. О разных мелочах: маникюре там, педикюре и прочем – и говорить совестно. Восточная красавица решила сразу произвести впечатление. Она и прежде была хороша, теперь она была – восхитительна!

    Он пришёл на встречу за полчаса. Она решила чуть припоздниться для понту. Он ждал час – её не было. Была улица Московская, был сквер, был Киров-рука в кармане, были скамейки, были пьющие на них мужики, были потягивающие баночное пиво подростки с девицами. Было…было…было…  Её – не было!
    Он крепко сжал в руке мобильник: “Галия, ты где?!” В ответ её голос чуть не сорвался на крик: “У памятника, мой поэт, у памятника! Вот уже сорок пять минут как! Я уже сама как памятник! Любоваться подходят!”
    – У ка-а-кого памятника? – простонал он.
    – На Московской, у памятника Куйбышеву, блин! – в сердцах выдохнула Галия.
    И здесь у него от дурного предчувствия похолодело в желудке:
    – Ты где?.. – прошептал он, роняя розы.
    – В Ка-раган-де!…– раскусывая ситуацию, в раздражении процедила она.

     Он был достаточно интеллигентен, и розы, шикарные алые розы были подняты, чтобы немедленно отправиться в заплёванную саратовскую урну.
     Галия, бесподобная Восточная дива, медленно брела домой, невольно опустив гордую голову. А вслед звучала, перегоняя, такая привычная песня прикинувшегося мегаполисом её родного поволжского городка:

                Лодка тонет и не тонет,
                Потихонечку плывёт.
                Милый любит и не любит,
                Только времечко ведёт.
                Ах, Самара-городок…

               Вот и весь Ёксель-моксель и Билайн.
 Ёксель-моксель - на компьютерном жаргоне пакет программ Microsoft Word


             Рассказ опубликован в журнале "Волга-ХХI век" N7-8 2008 г.