Пал Палыч, устало вздохнув, грузно придавил собою кресло:
- Сегодня... впервые услышал официально, - криво улыбаясь, сказал он жене, - понимаешь... оказывается, военную реформу с переходом на контрактную систему можно признать неудавшейся.
Аннушка, мгновенно «переварив» объявленную супругом весть, преувеличенно всплеснула руками:
- Да быть такого не может! Догадались, наконец? - глаза Аннушки оживились и заблестели, - Паша, ну, слава богу... хоть сейчас...
Она замолчала, нахмурилась; и вдруг слова полились сами, торопливо, одно за другим:
- Как всё просто: ах! оказывается, у нас - не получилось! - возбуждение, подстёгнутое памятью нелегко прожитых армейских лет, нарастало; Аннушка не сразу почувствовала, что на глаза навернулись слёзы, - двадцать лет никому ненужных реформ!... разрушенные городки и части, растоптанные судьбы... сколько кадровиков, настоящих офицеров, из армии... просто «вышвырнули»!
- Нет, не двадцать лет, - нахмурился любящий точность Пал Палыч, - сколько же прошло?... семнадцать. Семнадцать лет от начала реформ...
- Да какая разница, Паш! – поморщилась Аннушка, - почти двадцать. Сооружали «потёмкинские деревни» и рапортовали «одобрям-с!», когда уже было ясно, что контрактная система – непродуманно гнилая! Мы-то с тобой... да и не только мы, это понимали ещё в девяностые!
- Да, понимали... Это же сразу было понятно: чтобы в армии служили профессионалы, им надо было платить, требовалась новая инфраструктура армии!
- А что предложили? – подхватила Аннушка, - казармы и низкий оклад! А кадровики, сокращённые и уволенные?! Где они сейчас?
- Зато теперь можно будет всё начать восстанавливать, - усмехнулся Пал Палыч, - всё то, что разрушили... Ты что развоевалась, мать?
- Обидно! За людей, за офицерские семьи, за разрушенную армию... А где сейчас все эти бравые «реформаторы»? Иных уж нет, а те – высоооко! Они даже отвечать ни за что не будут!... Эксперимент не удался, видите ли, – и всё?!
- О чём шумим? – поинтересовался привлечённый голосами родителей сын.
Родители замолчали.
Аннушка спрятала глаза, старательно разглаживая рукой складки халата на колене, смутившись своей несдержанности.
- Сегодня депутат из Госдумы выступал перед журналистами, - хмуро начал Пал Палыч.
- ...признал, что реформирование армии не удалось, - не поднимая глаз, буркнула Аннушка.
- И что? – равнодушно хрустнул красным яблоком сын.
- Да вот... сидим и рассуждаем, о своём, о больном, - подняла, наконец, глаза Аннушка на общего взрослого любимчика.
- Понимаешь, Пашка, - с хитринкой глянул на сына Пал Палыч, - сидим и думаем: а что такое патриотизм?
- Любовь к Родине, - спокойно ответил сын.
- А скажи, - гнул свою линию отец, - вот фильм «Кандагар», такой нашумевший, хороший фильм! Этот фильм – о патриотизме?
- Конечно. О патриотизме.
- Ничего себе – патриотизм! - не выдержала Аннушка. - Бросили людей умирать, мол, выбирайтесь сами, как сможете... Это что – фильм о любви к своей стране?!
- Да уж! – хмыкнул Пал Палыч, - Родина в очередной раз плюнула на своих людей. Очень патриотично!
- Нет, не так, – серьёзно посмотрел на родителей Павел. - Да, людей бросили. Но они рвались на Родину, они сделали всё, чтобы вернуться. Это – патриотизм. Бросило их государство, а не Родина. Понимаете?
Пал Палыч и Аннушка беспомощно посмотрели друг другу в глаза.
- Видишь... – тихо сказала Аннушка, - он разделяет государство и Родину. А для нас с тобой это было всегда неразрывно. И в этом разница.
Пал Палыч молчал.
- Я поехал, ладно? – чмокнул задумавшуюся Аннушку сын.
- ...а? да, конечно, - с трудом улыбнулась она.
- Давай, поосторожнее там, - поднял голову Пал Палыч и махнул рукой.
- ...он умнее нас, - тихо сказала Аннушка, провожая Пашку взглядом из окна, - а нам с тобой понадобилось сорок лет, чтобы это понять...
Они молчали, не глядя друг на друга.
Седеющий гвардии подполковник запаса и его постаревшая Аннушка.
О чём они думали?
Не знаю.