Оборотень

               
                Жили-были муж да жена. И был у них маленький ребеёночек. Качает мать в колыбели дитя своё и тихонько песню напевает. Вдруг, откуда ни возьмись, появился мужик-странник с посохом в руке да с котомкой за плечами. «Угости, матушка, путника», — произнес тихо мужик. «Небогатый ты выбрал дом», — отвечала хозяйка. Поставила на стол, что было и снова качает ребёнка. Поел странник, добавки попросил. Снова вынесла женщина еду: «Угощайся, мил человек, сил набирайся». Отведал пищи гость незваный, поблагодарил хозяйку, встал да и говорит: «Послушай, женщина, что скажу тебе. Хочешь, предскажу судьбу мальчика?» Женщина удивилась. Ведь точно, сын в пелёнках лежал. И как он только углядел? А потом испугалась чего-то и не захотела заглядывать вперёд. А мужик склонился над ребёнком и некоторое время безотрывно смотрел на него. Потом покачал головой и отошел от колыбели. Мать испытующе глядела на странника. Но тот молчал, вроде бы испрашивая её разрешения говорить. Но женщина не просила его ни о чем, хотя во взгляде и была просьба.
                Мужик, уже покидая двор, вдруг обернулся и медленно проронил: «Лучше было бы не родиться ему, — и покачал головой. — Небось в грозу родила?» И вдруг лукаво улыбнулся на какой-то миг. Женщина только и прошептала: «Да, в грозу, в грозу».
                Тут выходит муж во двор и видит на глазах у жены слёзы, а из двора выходит мужик. Слышал он, что жена странника потчует, а тут слёзы. Он возьми да и крикни: «Эка ты, старый чёрт, баб-то пугаешь. Ты мне давай рассказывай». Обернулся на эти слова мужик, да такую слащавую и жалобную морду сделал, что и мужу, и жене жалко стало его. «Оставайся у нас, странник, — в голос сказали они, — переночуй. Что, на ночь глядя, в путь собрался?».
                Постелили ему на полу, а он всё ворочается, уснуть не может.
Притворились хозяева спящими, а сами напрягают слух. Всё более странным казался им путник. И вот слышат они, скрипят половицы, встаёт, стало быть, мужик. Тут бы и глаза открыть, а не открываются. Вроде как влажная теплая рука прижимает веки их. А дальше как во сне. Может, бывает такое: снится один сон сразу двоим.
Долго ли так было, скоро ли, но слышат вдруг: ребёнок закричал. Вскочили, глянули, а вместо путника лежит черт с рогами и волосатый. Тощий хвост откинул в сторону — жарко, видимо, стало. Взял мужик потихоньку дубину, подкрался к черту, размахнулся, да треснул его по спине. Закричал дьявол мужицким голосом. Посмотрел хозяин и вправду мужик получил по спине. Всё охает, да стонет и глядит на хозяина. Всполошилась жена да к соседям. Так, мол, и так. Подняла всех. Сбежалась тут вся деревня среди ночи и давай наперебой предлагать, что, да как сделать. И решили они всей деревней пахать землю на чёрте. Поймали не на дурном деле, да мало ли пакостей ранее натворил, и хорошего от него не дождешься. Так что, запрягать надо дьявольскую силу и на доброе дело направлять. Подошло время пахоты, и стали крестьяне по очереди впрягать в соху чёрта.
                И так уж привыкли в этом селении к этому, что и лошадей перестали использовать. А дьявольская сила-то неиссякаема. Так, из года в год тянет соху и тянет. Уже и мальчик, который закричал среди ночи, вырос. Стал здоровым крепким парнем, а чёрт всё тянет свою лямку, да и приговаривает: «Лучше было бы ему не родиться, — а иногда и добавляет, — не пахал бы я сейчас землю». А когда этот парень брался за соху, да вонзал её в землю, чёрт громче обычного восклицал: «Лучше было бы не родиться ему».
                Однажды постаревший отец парня спросил дьявола: «Что же ты, знал куда идёшь, а не свернул? Знал же, что из-за сына моего пострадаешь?» Черт слушал внимательно и устало кивал головой. Он уже не скрывал своего обличья. Худой, волосатый и заезженный, он устал превращаться и был обыкновенным. «Понимаешь, — отвечал дьявол, — у нас свои законы. Не все делается так, как мы хотим. Вот угостила меня твоя жена. Не прогнала. А потом и на ночлег оставили, хотя я вроде как и плохое предрекал о сыне твоём. Мы, злая сила, от добра-то больше и страдаем. Мы со злом, а нам в ответ добром — и растаяли наши чары, обессилели». Порешил тогда старый крестьянин отпустить бедного черта на все четыре стороны. Убить его таким образом добротой своей. Только распряг он дьявола, как, глядь, сам вместо него стоит запряженный. А обличьем похож на мужика-странника.
                Отвел чёрт пахаря к соседу и говорит: «Поколоти эту сволочь, чтобы меньше болтал. Смотри, снова принял облик странника. С чего бы? А пахать совсем плохо стал. Поколоти, пойдет на пользу». И сосед так и сделал. Молча переносил крестьянин побои. Все равно ни одному его слову не поверят. А на утро добрый пахарь тянул соху, обливаясь потом, и вдруг понял, что если бы он закричал, прося о пощаде, то дьявол бы ликовал. Да и лучшего у нечисти не выпросишь. Мучительно медленно двигалась соха, но стона не было слышно. И всё же доброта и терпение обманутого крестьянина пресекли злые козни. К вечеру сын нашел отца в упряжке. Сын очень огорчился, увидев отца обманутым и изнурённым. Но пострадавший не ругался. Он только сказал, что лишний раз понял, как хорошо они наказали нечистую силу. Крестьянин говорил медленно и тяжело. Каждое слово давалось ему с трудом: «Мы так долго измывались над ним. Он накопил немалую силу. Надо было по-другому. Чёрт будет мстить нам...» Крестьянин не закончил. У него не было сил продолжать.
                И, действительно, с того дня проказам не было числа. То речка из берегов выйдет, то засуха сожжёт посевы, а то хворь вдруг нападёт на скотину. И потихоньку сначала, а потом всё больше и громче начали ругать крестьянина односельчане. Мол переборщил со своей добротой, а расплачивается вся деревня. Да что там деревня — все в округе страдают. А некоторые испуганно восклицали: «Ну и сила же в этом дьяволе. Столько-то лет пахать! Да еще столько бед творить после! Как мы только раньше его держали». А крестьянин все твердит: «Добром надо зло побеждать. Иначе не получится».
                Собрался народ вместе и стал решать, как же дальше жить? И порешили уйти из этих краев, куда глаза глядят. Лишь бы подальше от беды. Тогда вышел крестьянин со своей женой и сыном перед народом и говорит: «Решили мы оставаться здесь, потому как вину за собой чувствуем». А жена тоже грустно так молвит: «Через нас все это началось, нам и надо вынести всё до конца».
                Прошло некоторое время, и осталась в деревне только одна семья. Тяжело им было оставаться одним. Деревня опустела. Безжизненные избы угрюмо и молча тосковали по людям. Не слышно было ни веселых криков ребятни, ни пения девушек. Всё замерло. А к ночи еще мрачнее становилось все вокруг.
Однажды небольшая семья крестьянина села за стол ужинать, да вдруг стук в дверь. Отворили. Стоит дьявол, ножки, хвост, весь с головы до копыт шерстью покрытый — всё как полагается. Упитанный, веселый, открывает двери и здоровается. «Уж до того привыкли к тебе, что и не ахаем, — невозмутимо проговорил сын. — Уж расскажи кому, так самого за сатану примут». А отец добавил: «Чего надо? Растерялся, небось – здесь оставаться или за людьми пойти? Ты уж давай тут...» Черт перебил крестьянина: «Ты мне не указывай, что делать. Пришел, значит, по делу». И, уже обращаясь к сыну крестьянина, хитро улыбнулся: «Одолжи мне свое обличье, сынку. Для свадьбы мне надо. Ох, как надо». «Как это ты меня назвал?» — удивился парень. «Да, какой же он тебе сынку», — вмешались родители. Но дьявол продолжал клянчить: «Много я могу, а вот такую мелочь приходится выпрашивать. Если я приму твой облик помимо твоей воли — это будет не то. Это будет только внешнее сходство, а мне нужна сейчас молодость». Чёрт стоял в ожидании. Его маленькие глазки ощупывали молодца. И вдруг мать отвечает за сына: «Да что тут на ночь рядиться. Поздно уже. Ляжем спать, а утром всё и решится само собой». Легли они, а черту постелили на полу. Лежат, а сами навострились. Долго ли скоро ли, слышат: половицы заскрипели. Тут бы им и глаза открыть, да сил нет. Вроде бы кто влажной рукой веки придерживает. И слышат они, как ребёночек закричал. Открыли глаза. Утро зачинается. Небо уже светлеет, хотя у земли еще сумерки. И не понять, спали или наяву было всё. Мужик-странник, что попросился переночевать, встает. Колыбель с мальчиком на месте. Малыш проснулся и плачет. Встала женщина, успокоила младенца.
                Странник поблагодарил хозяев за ночлег. Потом глубоко вздохнул: «Ох, и устал же я, будто наяву. Спасибо, младенец прервал». Хозяйка смотрела на него молча, будто знала, о чём тот говорит. А мужик продолжал уже совсем по-ласковому, тихонько и доверительно: «Вся деревня на месте. Не беспокойся. Об этом никто не узнает». И уже совсем серьезно странник закончил: «Было бы так, если бы не приняли меня». После этих слов мужик исчез.

 Август 1980г.