Наталья Ивановна привычным движением прикрыла лицо чачваном и повязав хиджаб вышла на лестницу. Лифт уже третий год не работал, как раз с того самого дня, когда толпы религиозных фанатиков хлынули в город сея смерть и разруху. Спускаясь с десятого этажа Наталья встретила поднимающегося к себе на одиннадцатый Константина Латыповича Аучкайвичюса. Вежливо поприветствовав его – «салам алейкум!» и так же привычно выслушав – «алейкум ассалам...», пошла дальше. Старик медленно поднимаясь шумно дышал, производя в гулком помещении подъезда шум, подобный аппарату искусственного дыхания. Наталья Ивановна подумала как, все-таки, он нелепо выглядит в этой абе поверх тренировочного костюма и в тюрбане, из под которого течет пот по морщинистой шее. А уж про жЫденькую бороденку что говорить. Невольно рассмеявшись, на последней лестничной площадке она оглядела себя – все ли как должно? Кажется все нормально. Шальвары, длинная паранджа и хиджаб, сидели плотно и не давали ни малейшей возможности увидеть хоть часть женского тела. Лицо было скрыто чачваном - можно выходить. На улице Махмуда Али работал бульдозер, выбрасывая клубы сизого дыма в слепящее московское небо. Пробираясь через руины, Наталья старалась обходить участки завалов, где еще не извлекли трупы. Вонь стояла ужасная. На углу пересечения улиц Махмуда и Бен Ладена стоял пуштунский патруль. Белые одежды с развевающимися полами хитонов под бронежилетами и черные тюрбаны создавали невообразимый под июльским небом контраст. Бородатые смуглые мужчины настороженно и внимательно оглядели приближающуюся женщину, а когда убедились что она одна, один из пуштунов сделал неприличный жест рукой и поцокал языком вслед Наталье. Слыша неприятную речь и гогот за спиной она участила шаг, семеня как положено по шариату мелкими шажками, и свернув за угол разрушенного макдональдса, с облегчением перевела дух. О Аллах! – Наталья настолько привыкла говорить и думать согласно шариатским правилам, что даже наедине с самой собой уже почти не возвращалась к старым понятиям. Итак, О Аллах! – подумала она – Чешется под этими обертками все просто невыносимо! Пот, стекая противными щекотными ручейками по спине, вызывал нестерпимый зуд и желание почесаться. Оглядевшись по сторонам, она просунула руку сначала под паранджу, а потом под хиджаб и яростно поскребла ногтями зудящую кожу. Поправив одежды, заспешила дальше. Чем ближе она подходила к месту публичных казней, которым верховный шариатский суд Киргудуковского района города Москвы, определил площадь Исламской революции, тем больше попадалось людей двигавшихся в том же направлении. Мужчины в абах и тюбетейках, узбекских халатах с тюбанами на головах, женщины группками по три – четыре в одинаковых чадрах и хиждабах. Попадались модницы в цветастых платках с позвякивающими браслетами на ногах и полупрозрачными чачванами. Мимо пропылил автобус битком набитый вооруженными моджахедами с надписью «Аллах Акбар!» на зеленом фоне арабской вязью. Великая исламская революция набирала обороты. Казнь длилась недолго, и после того как шариатский судья зачел приговор женщине уличенной в измене мужу, группа людей в черных абах, довольно быстро забила ее камнями. После казни труп загрузили в грязную карету скорой и увезли в сторону Лужников, где ныне находилась яма для сброса трупов неверных и преступников. Потом было зачитано десятка два приговоров ворам и грабителям. Ворам отрубали кисти рук и насаживали на колья вокруг площади, грабителям набрасывали веревочные петли на шеи и вздергивали на врытые в землю перекладины. Неподалеку несколько людей в химзащите, стаскивали с кольев уже истлевшие за три года скелеты скинхедов и бросали их в пропыленный ЗИЛ.
Медленно идя домой Наталья думала – надо бы сходить на рынок за водой, скоро муж придет с плантации… На рынке как всегда стоял шум и гомон, торговали урюком и персиками, гашишем и насваем. Пробившись через толпу шумно выясняющих отношения цыган, Наталья набрала кувшин воды, и поставив его на голову плавно, чтобы не расплескать, пошла обратно. На обратном пути, встретив Агнессу Федоровну, тащившую кусок баранины на именины внуку, повздыхала вместе с ней над тяжелой долей женщины в исламе, и посетовала на угасающей к ней интерес мужа. Из расположившейся неподалеку в здании налоговой полиции мечети Хазиф Мунаса, с пристроенного минарета раздавалась молитва Всевышнему, собирая правоверных на вечернюю молитву. Женщины поспешили по домам раскатывать молитвенные коврики и готовить после намаза ужин для возвращающихся с работы мужей.
Ночью, засыпая рядом с мужем в теплой постели, Наталья думала – Аллах милостив и все будет хорошо…