Василич с Танюшкой вышли на крыльцо. Вечерело, дела хозяйские были, наконец, доделаны. Наступил долгожданный момент, когда можно было просто обнявшись постоять на высоком крыльце, подышать ароматом тянущихся с полей запахов клевера, послушать клекот любимых голубей.
-Гляди- ка! Наша Баська соседа окрутила, кавалера городского, слышишь? Бормочет ему чего-то, сказку что ли рассказывает? Баська рассказывала не сказку, а свою историю.
***
Это было прошлой весной. То было время, когда снег еще не стаял, и осевшие, рыхлые, потемневшие сугробы, как ветхое одеяние уходящей зимы жалко смотрелись под ярким безоблачным весенним небом. Весна чувствовалась и в теплых порывах ветра, и в оживленном гомоне птиц, и в надрывном завывании приходящего под вечер хуторского рыжего кота. Наигравшись, нагулявшись, замерзшая и мокрая Баська под утро вернулась домой. С порога увидела яркий сноп солнечного света, по- весеннему щедро льющийся из окна на диван. Там тепло,- подумала Баська, -прыгнула и холодным своим животом почувствовала ласковое тепло плюшевой подушки, уютно устроилась на ней, замерла в блаженстве, почти задремала.
-Ах, ты дрянь-мокрянь! – раздался гневный окрик хозяина, он схватил ее за шкирку и скинул на пол. Такого Баська стерпеть не могла, она зашипела, куснула хозяина в ногу и, пока он снимал свой башмак, пулей вылетела за дверь, башмак за ней следом, вместе с проклятьями хозяина. Баська понимала, что она переусердствовала и поэтому не наведывалась в дом и остаток дня, и всю ночь, лишь утром осмелилась, авось страсти поутихли. Но, проскользнув в сени, услышала громкие голоса.
-Да она, твоя любимица, злая и никчемная кошка, мало того, что кусается, от нее и толку мало, я ни разу не видел, чтобы она мышей ловила, на гостей моих бросается, впору вешать на заборе «осторожно, злая кошка!»
-А твои гости, как напьются, лезут со своими пьяными нежностями, я понимаю Баську, порой и мне куснуть их хочется!
-Да-а-а, а я вот возьму сейчас и вывезу ее куда подальше!- загремел хозяин.
-Только посмей!- Разгоряченная хозяйка выскочила в сени и, даже не заметив Баську, отправилась на работу.
-Плохо дело, -подумала Баська,- это я кашу заварила, мне и расхлебывать. Она с виноватым видом подошла к хозяину, сидевшему на кухне, потерлась головой о его ноги, как бы говоря: - Мы живем в одном доме, мы любим одну женщину, давай не будем затевать войны, я готова признать свою вину… Хозяин взял ее на руки, и Баська, не позволявшая этого никому кроме хозяйки, смолчала, она подумала, что это его знак примирения.
Но он, крепко прижав ее к своему боку, понес в чулан, отыскал какую-то сумку, запихнул туда и закрыл молнию. Как она разъяренно рвалась, вопила, царапала и кусала эту сумку! А потом поняла, что проиграла и затихла. Хозяин отнес сумку в машину, машина тронулась. На неровной дороге Баську мотало из стороны в сторону. Она сидела тихо, вдыхала родной запах, будто впрок, не зная ни куда ее везут, ни зачем, но чувствовала, что все это ни к добру. Ее покорность только усугубляла растущее чувство вины хозяина и неправильности его намерений, но, он так решил, а менять свое решение было не в его правилах.
Ехали долго, сначала по извилистой дороге, ведущей к городу, потом въехали в город, наполненный разноголосой перекличкой автомобилей, людских разговоров и, наконец, выехали на ровное шоссе. Под нудный монотонный гул мотора Баська задремала. Машина остановилась. Поставив сумку на снег хозяин раскрыл молнию. Баська увидела над головой кусок синего неба и верхушки сосен. -Ну, выходи, - услышала она хмурый голос хозяина.
Баська выпрыгнула, огляделась и осторожно ступая по непрочному насту направилась к густым серым кустам. Забравшись в их глубину, притаилась в ложбинке, стала подсматривать за хозяином. Он досадливо махнул рукой, бросил сумку на сиденье, круто развернулся и уехал.
В лесу шла своя жизнь: раздавались то трели, то посвисты, слышался дробный стук дятла о сухое дерево. Маленькая любопытная пичужка села на ветку прямо перед носом Баськи, видно никогда не видела кошек в лесу. –Глупая, вот как дам по тебе лапой и съем, да только ни настроения, ни аппетита нет и спешить надо . Она выбралась на дорогу и побежала в ту сторону, куда уехала машина.
Дорога была сплошь снежная каша, да еще и вредная каша, потому что Баська вскоре почувствовала резкое жжение на подушечках лап. Правда изредка попадались высушенные солнцем теплые асфальтовые проталины, по ним бежать было легче. Она пробегала мимо деревушек, долго бежала вдоль какого-то серого забора, и снова деревушек, а когда стемнело, нырнула в стог сена и забылась тяжелым зыбким сном. В стогу стоял такой вкусный запах мышей, но сил не было, да и отлежаться было важнее.
К середине второго дня она попала в город. Город гудел, шумел, суетился, и Баська поняла, что нужно дождаться темноты, забралась в груду картонных ящиков у какого-то магазина, согрелась. Полночи она кружила по уснувшему городу. Она искала лечебницу - единственное место, которое было знакомо ей в городе: туда возила ее хозяйка, когда у Баськи разболелась лапа, уж оттуда она дорогу домой знала.
Василич угрюмый вышел из дома. Так и виделось ему, как Танюшка своими маленькими кулачками бьет его в грудь и даже не кричит, а шепчет:
-Как ты мог? Ведь ты не ее выбросил, ты меня обидел!
Василич вскипел:-Так что ж из-за этой кошки теперь и жизнь пополам ?
-Не знаю,- сказала…. и ушла. Как быть? Сделанного не воротишь… Василич завел машину, пусть прогреется, вроде весна, а с утра холодно. Вышел на дорогу. И дорога дрянь, всю развезло.
Вдали на дороге показалось что-то черненькое, двигающееся к нему. Собака? Нет, что-то больно маленькое, да и двигается как-то странно. На секунду дыхание у него перехватило, а может Баська? Да, нет, не может, далеко слишком, до города километров пять, по городу, и дальше не меньше тридцати, не может быть… Но тут, через это не может, в двигающемся комочке он все больше узнавал Баську.
Она не бежала, а шла, рывками, будто против ветра, нагнув голову, опустив хвост, тащилась медленно, но неуклонно, подвластная какой-то силе магнитом тянувшей ее домой. Глаза Василича заволокло, как будто ветровое стекло обдало встречной. Что это я? Обтерев рукавом глаза,он шагнул к Баське. Тиски вины, обиды, боли вдруг распались, и сердце его забилось свободно и радостно, он подхватил Баську, понес к дому бормоча:
-Ну, умница, ты моя, а я дурак стоеросовый, как ты сумела-то,?... ну, умница, щас умоемся,.. согреемся,.. покормлю,.. бревно я неотесанное,.. прости ты меня…прости…
***
-И, знаешь, продолжала свою историю Баська, как он меня после этого полюбил! Да и я его тоже, как-то поймала жирненькую мышку и положила ему спящему на подушку, прямо перед носом, чтобы проснулся и порадовался, да и понял, что я и охотница хорошая…