С о р о к а
Почти каждое утро Ивана будили уверенные шаги сороки по крыше. Первое время они пугали и настораживали, потом их отсутствие даже немного беспокоило: – Видимо, утро еще не наступило,- спросонья думал он.
Он помнил, как в юности в летнем лагере на отрядной прогулке почти рядом с тропинкой увидел красивый белый гриб, потом еще несколько прячущихся собратьев рядом. С восторгом, продолжая завораживающий поиск, он так увлекся загадочной красотой боровиков, что забылся, попав в глухую лесную чащу.
Вспомнив об отряде, он попытался окликнуть ребят, но в ответ слышал лишь свое приглушенное эхо. Хотелось закрыть глаза, так было убаюкивающее тихо таинственно и жутко; сердце щемило от страха и тревоги.
Это состояние усиливалось после тщетных попыток идти наугад.
Вдруг он услышал стрекот сороки, пошел, не задумываясь, на этот призыв. Через некоторое время стрекот повторился, он опять пошел на него.
Потом уже инстинктивно ждал этого звука. Он его слышал снова и снова и, как бы повинуясь неведомым силам, заворожено шел вперед.
Через несколько минут он вышел на лесную дорогу. Немного постоял на распутье: можно было пойти направо или в другую сторону.
Сорочий стрекот позвал налево, и он уверенно двинулся по дороге за ним.
Вскоре он услышал крики ищущих его ребят.
Он повеселел и побежал навстречу.
Его отругала бледная пионервожатая:
-У тебя же был компас, а я ведь объясняла, как и в каком направлении по нему нужно идти, - назидательно и обидно говорила она.
-Так я и по компасу и нашел вас, - выпалил он, тут же вспоминая, что совсем забыл про этот самый компас в кармане.
Тишину прохладного утра нарушило едва заметное движение черно-белой птицы. Мягкое скольжение на расправленных широких крыльях растворяли ее в предрассветном тумане.
Красивая молодая сорока с ярким сине-белым оперением и зеленым хвостом подлетела к сараю. Она важно прошлась по крыше, степенно двигая свое тело, уравновешивающееся чутким и подвижным хвостом.
Стремительно поглощающий сумерки утренний свет проявлял все ярче знакомые предметы, и зоркие глаза птицы с удовлетворением находили их на своем обычном месте. Именно в это время, когда люди видели свои сокровенные сны, сорока с удовольствием облетала все эти знакомые ей до мелочей уголки. Ее влекли к себе незаметные на первый взгляд новые предметы: опавшие в течение дня яблоки и сухие ветки, у входа в сарай остатки проволоки и пакли.
Она легко перелетела на крышу добротного кирпичного дома, с него было хорошо видна просторная умиротворяющая своим уютом беседка, манящие плодами и прохладой высокие старые деревья и редкие кусты.
Хозяева участка не были ревностны к сезонным огородным посадкам, их не раздражала вездесущая многоликая разноперая трава между деревьями, кустами и редкими слегка запущенными затененными грядками.
Глаз же птицы все это только радовало, напоминая свободные лесные пейзажи.
Гнездо ее было на ветвях соседнего участка, заросшего высоким кустарником, крапивой и густой травой. Людей там не было уже несколько лет. Но обжитой участок рядом всегда ее привлекал. Там на месте выстроенной совсем недавно беседки было когда-то родительское гнездо, где она жила свои первые месяцы.
Но она не жалела о старом насиженном месте, потому что от природы доверялась всему новому. Свое новое гнездо за забором в зарослях старой сливы она построила в более основательно с крышей и входом сбоку, оно было скрыто от посторонних глаз, получилось намного надежнее и походило на непреступную крепость.
Она быстро вернулась к сараю, потом спланировала на землю и продолжала утренний обход.
-Вот и славно…надо поискать еще…, с удовлетворением застрекотала птица.
Глаза продолжали искать новое, что принесло ей утро.
Степенно прогуливаясь по дорожкам сада, время от времени скрываясь в высокой траве. По шевелению зелени и изредка поднимающемуся из нее неугомонному хвосту можно было понять, что она приближалась к яме с отбросами от пищи. Прежде чем взлететь на крышу, она всегда заканчивала свой обход именно здесь.
Она не спешила, рассматривая куски хлеба, рыбы, остатки мяса, кожуру овощей.
Казавшаяся неприхотливой в еде, она была разборчива и всегда находила то, что ей хотелось, спокойно и по-хозяйски относилась к ночным посещениям этого места других здешних обитателей.
Ее зоркий взгляд остановился на остатках заманчиво выделявшегося куриного крылышка, наверху.
- Вот странные все-таки эти люди, самое вкусное обязательно выбросят, - довольная собой стрекотнула птица.
Карканье старой вороны сверху заставил насторожиться. В это раннее утро не хотелось видеть других обитателей этого места.
Особенно беспокоили ее взгляды немолодого хозяина дома, часто появляющегося утром. Он всегда странно с любопытством смотрел и, как ей казалось, неприятно подглядывал за ней. Как и она, он избегал прямых взглядов.
Она его сторонилась, скорее из чувства собственного достоинства, ей очень не нравилось его желание подглядывать. Она всегда опережала его взгляд и перескакивала на другое неудобное для наблюдения место. В глубине души презирая его, она привыкла терпеть это присутствие, но встречаться глазами это было уж слишком.
Она инстинктивно старалась уходить из поля любого зрения, пригибаясь и подпрыгивая боком.
-Ведь …какой самонадеянный, а по жизни, видно, полное…ничтожество - часто застревало у нее в уме.
Она взяла в клюв заманчивую косточку и отлетела на стоящую невдалеке лавочку. Тщательно оклевав вкусное мясо и подолбив косточку, она оставила ее. После вкусного завтрака она вновь вспорхнула вверх.
Взлетев на крышу дома, она важно прошлась по ней, смело несколько раз садилась на балконный откос, беспокойно поглядывая вверх и через стекло, заглядывая в дом, всем своим видом показывая, кто здесь хозяин.
Птица вовсе не подозревала о том, что кто-то именно сейчас в этот ранний час наблюдает за ней.
Иван смотрел из комнаты на красивую горделивую птицу, ему почему-то было приятна собственная незримость, и в то же время тревога собственной слабости щемила душу. Он любовался этой экзотической райской птицей, остро ощущая красоту ее восприятия мира, и глубже понимая свою неуверенность.
-К-тш, к-тш, Чрш-чрш, - о чем-то вещала птица.
В ответ глухое и короткое «крш».
Видимо, где-то недалеко находился ее приятель.
Утро манило своей девственностью и прохладой. Иван вышел в сад и прошел вдоль дома к беседке.
Перед тем, как построить эту беседку Ивану пришлось изрядно попотеть, вырубая корни и непроходимые заросли буйно разросшихся в этом месте крапивой и высоких кустов черноплодной рябины. В этих густых ветвях он нашел скрывавшееся от глаз прочно свитое из мелких сучьев искусно скрепленное глиной, травой и даже в некоторых местах тонкой проволокой сорочье гнездо. Был уже конец лета, гнездо опустело, покинутое птенцами и родителями. Оно оказалось очень прочным, и при разрушении обнаружились куски глины, травы, шерсти, необычных сухих корешков. На самом дне гнезда Иван обнаружил женский браслет. Он сразу вспомнил, как искал вместе со своей подругой это злосчастный браслет.
«Ничего особенного. Стоило жалеть!»- подумал Иван, когда внимательно рассмотрел его.
В памяти осталось раздражение давно покинувшей его подруги: она очень переживала о его пропаже. Она даже поссорилась с Иваном из-за этого браслета, полагая, что он спрятал его намеренно, чтобы задержать ее здесь.
Именно после этого случая он начал обращать внимание на мелочность ее поведения, беспричинные капризы и раздражительность.
После этой находки он проникся уважением к своей соседке-сороке.
Заметив Ивана, сорока села на самую верхушку высокой березы соседнего участка. Хвост, словно дирижерская палочка, выдавал ее беспокойство быть на виду. Но любопытство к окружающему побеждало тревогу. Казалось, она чувствовала все вокруг и любое движение оставалось в поле ее внимания. Иван остановил на ней взгляд, и птица мгновенно спланировала на соседний участок.