СЕВЕР. Это краткое, но ёмкое слово всегда ассоциируется с холодом, снегом, краем земли, бытовой неустроенностью, героической романтикой и с какой-то совершенно необъяснимой притягательной силой. Географические координаты: 62° 95' северной широты и 148° 31' восточной долготы - рукой подать до Северного Полярного круга, выделенного на картах пунктирной линией. Это вам о чем-нибудь говорит? Думаю, что нет. Но для меня эти числа-символы имеют самое решающее, можно сказать, магическое значение, потому что они с высочайшей точностью определяют точку или место моего появления на свет Божий. И ещё одна важная, хотя и приблизительная координата - искомая точка находится на высоте в диапазоне от 700 до 800 м над уровнем моря.
Так о каком же загадочном месте идёт здесь речь? На пересечении указанной горизонтали и вертикали располагалось селение под непривычным для слуха названием Верхний Беличан, край неба над которым время от времени празднично озаряли разноцветными гирляндами всполохи северного сияния. Волей счастливого для меня случая призрачный населённый пункт возник на обширной территории Верхнеколымского нагорья, лежащего между грозными отрогами гигантских горных хребтов Тас-Кыстабыт и Черского, которые сложены древними сланцами и песчаниками пермского и триасового возраста. Слово «тасс» по-якутски означает «камень», а словосочетание – «наваленные камни». Если точнее, то селение располагалось прямо над Мальдяк-Джелгалинским разломом. А горные хребты и сам разлом образовались благодаря столкновению сверхмассивных литосферных плит планеты.
Лаконичная запись № 87 о самом главном событии моей жизни была сделана в свидетельстве о рождении серии ДН № 025367 твёрдым каллиграфическим почерком 6 июля 1957 г. в с/совете посёлка Широкий Сусуманского района Магаданской области. Чтобы добраться до него от места рождения родителям вместе с дорогим чадом в моём лице потребовалось преодолеть порядка 33 км каменистой просёлочной дороги с занимательными видами по обе её стороны. Путёвка в жизнь была буднично выписана полномочным представителем местной власти спустя два месяца после моей окончательной материализации на планете Земля солнечной системы, на далёкой и, вместе с тем, такой близкой колымской земле.
Страна, в которой я родился в то знаменательное время, называлась Союз Советских Социалистических Республик (СССР), она занимала одну шестую часть земной поверхности, вышла победителем в страшной войне со своим вечным недругом Германией и интенсивно восстанавливала разрушенное до предела народное хозяйство, используя титанический и почти бесплатный труд своих граждан-энтузиастов. В составе СССР находилась Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (РСФСР), в которую, в свою очередь, входила образованная в 1953 г. Магаданская область, омываемая Охотским морем и Тихим океаном, граничащая с Якутией, Хабаровским краем, Чукотским автономным округом и Камчатской областью.
Несколько слов относительно места рождения. Его название происходит от оригинального якутского слова «билиичаан», что означает «проток между двумя озёрами» или «узкое место». Я же предлагаю третий вариант перевода путём скрещивания первых двух значений - «узкий проток». В колымском высокогорье выше 63 параллели чаще всего встречаются именно такие интересные объекты природы - кишащие гольцом, хариусом (по-эвенски «нонгки»), мальмой (по-эвенски «манманджа») крупные и глубокие озёра ледникового происхождения, сообщающиеся между собой узкими и довольно длинными протоками. Яркой иллюстрацией служат украшенные вдоль берега рододендронами золотистыми удивительно красивые озёра Дарпир и Малый Дарпир, соединяемые характерным протоком. Очевидно, что вода самотёком перемещается из одного озера в другое по этой своеобразной пуповине, подпитывая одного из братьев-иждивенцев. Слово «дарпир» в переводе с якутского языка значает «ограждение», то есть оригинальный загон из деревянных жердей для озорного оленьего стада.
Селение (далее – посёлок) окружали с двух противоположных сторон живописные сопки – внушительных размеров холмы с пышными округлыми формами или, если угодно, относительно невысокие горы, на которые легко можно подняться без специального снаряжения. До начала Первой мировой войны такие сглаженные сопки называли «колымские покати». Подножия и склоны сопок покрыты в основном мягким мхом и лишайником, царственными лиственницами Каяндера (их ещё называют Даурскими), колючими кустами шиповника, благоухающего дивным ароматом нежных розовых цветов, и густыми зарослями коренастого кедрового стланика изумрудного цвета. Вот какое тонкое и лиричное описание дальнему родственнику кедра дал автор жёстких «Колымских рассказов» Варлам Тихонович Шаламов в одном из своих произведений под простым и незатейливым названием «Стланик».
"Стланик – дерево надежд, единственное на Крайнем Севере вечнозеленое дерево. Среди белого блеска снега матово-зеленые хвойные его лапы говорят о юге, о тепле, о жизни. Летом он скромен и незаметен – все кругом торопливо цветёт, стараясь процвести в короткое северное лето. Цветы весенние, летние, осенние перегоняют друг друга в безудержном бурном цветении. Но осень близка, и вот уже сыплется желтая мелкая хвоя, оголяя лиственницы, палевая трава свертывается и сохнет, лес пустеет, и тогда далеко видно, как среди бледно-желтой травы и серого мха горят среди леса огромные зелёные факелы стланика."
На эту же тему фрагмент из стихотворения «Колымский стланик», написанного потомком декабриста Раевского талантливым поэтом Анатолием Жигулиным, таким же бедолагой с переломанной судьбой, как и Шаламов.
"Во чреве сопок
Где-то вьются штреки…
А здесь,
На склоне каменной горы,
Ты раздаёшь бурундукам орехи,
Лишайник укрываешь от жары."
Кроме приличных стихов Жигулин написал о своём горьком пребывании на Колыме в автобиографической повести «Чёрные камни». Было бы несправедливо, если я, упомянув потомка декабриста Раевского, не сказал бы ни слова о потомке декабриста Лунина. Оказалось, что его прямой потомок Сергей Михайлович Лунин «мотал» трёхгодичный срок в колымской зоне в районе посёлка Аркагала - угольной столицы Колымы - да ещё в компании с Варламом Шаламовым. Однако, несмотря на довольно длительное знакомство, их отношения нельзя было назвать дружескими. После отсидки за весёлый политический анекдот Сергей Михайлович стал известным и уважаемым хирургом. Имеется также достоверная информация и о том, что на Колыме трагически погиб потомок известного русского аристократа - князя Оболенского, который в отличие от части элиты высшего света не состоял ни в каких тайных обществах, а служил верой и правдой царю и отечеству. Неисповедимы пути Господни.
Из зеленых шишек стланика на Колыме варят вкусное и ароматное варенье - колымский «мёд», которое используют для лечения и профилактики множества заболеваний: бронхита, гипертонии (для меня очень актуально) и так далее. Оно имеет янтарный цвет, довольно жидкую консистенцию, образует белую пену на поверхности и необычным немного резковатым запахом напоминает лёгкий хмельной напиток или брагу. Это относительно дорогой и очень полезный северный деликатес. Употребляют его по паре чайных ложек на стакан горячего чая.
Стланик размножается благодаря усилиям одной пёстрой трудолюбивой птички под названием кедровка. Заготавливая запасы пропитания на зиму, она бережно зарывает семена кедровых орехов в землю в разные укромные места. Часть семян, которые кедровка не использовала на пропитание, начинают потихоньку произрастать весной. Такая вот успешная и взаимовыгодная кооперация. Тонкий изысканный вкус также имеет варенье тёмно-вишнёвого цвета из голубых продолговатых ягод жимолости, особенно, разведённое в холодной кипячёной воде. В долинах колымских рек упорно врастает в землю берёза, ерник, верба, тополь душистый, ольха, рябина, чозения, которую обожают поедать сохатые, ива и другие замечательные представители не очень разнообразной, но зато чрезвычайно стойкой и выносливой северной флоры. Люди, обитавшие в этой суровой среде, имели такие же положительные свойства.
В летнюю пору великолепные колымские сопки плавно растекаются серо-зелёными дюнами за бесконечный горизонт, растворяясь в голубой дымке. Между ними протекает несметное количество мелких речек и ручьёв, замысловато извивающихся и заливающих в конце весны и начале лета всю холмисто-гористую местность мутной весело журчащей водой при таянии неимоверного количества чистейшего белого снега. А всё пространство Колымы заполняет чрезвычайно сухой, прозрачный и опьяняющий воздух, на высокое качество которого практически не повлияла цивилизация из-за огромного мало освоенного пространства края. В атмосфере явно ощущается недостаток кислорода.
Затерянный в глухой тайге крохотный рабочий посёлок располагался на левом берегу речки Беличан, на 200 м выше точки впадения её левого притока – длинного ручья протяжённостью 4,5 км под угрюмым названием «Тёмный». Территория населённого пункта, в первом приближении размером 300х100 м, представляла собой своеобразный тугой узел, к которому примыкали: ручей Василёк с северо-западного распадка (правый приток речки), оттуда же второй безымянный ручей (скорее всего, у него имеется какое-то название), ручей под странным названием Сечи, линия электропередач и просёлочная дорога от соседнего посёлка Мальдяк. Кроме того, от Верхнего Беличана вдоль ручья Тёмного до самого его истока, состоящего из нескольких ключей, был проложен зимник. Все источники воды в районе посёлка зимой промерзали до самого дна. Впрочем, это явление типично для большинства рек Колымы.
Судя по подробнейшей двухкилометровой топографической карте и снимку со спутника, Верхний Беличан был обустроен в 900 м относительно вершины сопки высотой 874,2 м над уровнем моря в южном направлении. В северном направлении от посёлка возвышалась ещё одна трехглавая сопка, по отношению к ней так и напрашивается прилагательное "монументальная", она метко прозвана местным населением «Три Богатыря» и её контур со стороны Мальдяка немного напоминает высунутую из воды голову жабы с крупными выпученными глазами. Ближайшая к населённому пункту вершина этой изумительной сопки высотой 1154 м находилась от него на расстоянии 1300 м в северо-восточном направлении.
На северо-западе примерно в сотне метров от посёлка находились довольно пологие с крупными проплешинами сопки Мартовская и Василёк, а между ними протекает упомянутый выше одноимённый ручей и располагается грунтовая дорога с жуткими ухабами. Старожилы рассказывали, что при промышленной отработке этого уникального ручья было найдено великое множество костей, зубов и бивней мамонтов, не говоря уже об огромном количестве золота, за счёт которого выполнялись напряжённые производственные планы в прошлые годы.
Вот как описывает счастливую находку богатого месторождения бывший начальник разведучастка прииска "Мальдяк" геолог Зенченко Владимир Петрович в повести «Заросшие тропы».
«Петрович, твоя первая лихая находка! Давненько я не видел такого золота. Если «тальвег» потянет, то считай, план по запасам прииска по году гарантирован.
От соседнего профиля почти бегом прибежал Коля Бут.
- Петрович, везуха! Надо сгущать сеть профилей и шаг шурфов. Отличный тальвег! На соседнем профиле что-то подобное вскрывается. Подходит и Витька - промывальщик по кличке «культяпый». Старый колымский кадр, почти квадратный малыш с мясистыми руками и культями пальцев на обеих руках – отморозил когда-то. Он показывает лоток.
Я уже видел хорошее золото в лотках. Сам пробовал мыть и получал хороший шлих. Но такого представить не мог – казалось, горсть полуокатанной махорки вперемешку с морщинистыми горошинами брошена в лоток! Почему-то мне вспомнились слова – «золотая лихорадка» и «золотой фарт». Что-то подобное – чувствовал я в этот фартовый колымский день осенью 1953 года.
- Ну, ребята, - говорю я – дело пахнет месторождением. Должно получиться. По названию ключа в долине назовём его – «Василёк»! Все одобрительно согласились.
- А теперь, братва, – я оглядел всех поочерёдно, остановив взгляд на Витьке «культяпом», - никому ни слова! И с намытым золотом – аккуратнее!
Мы с Колей Бутом начали простреливать створ предполагаемого золотоносного тальвега и предварительно уже забили первые колышки, сгустив сеть намеченных шурфов. Охранники и воротовщики, да и проходчики - все почувствовали большую находку. Все знали – если будет план по золоту в четвёртом квартале и по году, а затем и премиальная надбавка к зарплате, а для зэков фронт работ на морозные месяцы в глубоких шурфах – все это хорошо! А помалкивать – в общих интересах.
1953 год заканчивался дымными морозными туманами над исковерканной долиной Мальдяка. Но в душе не было мрака. Была удовлетворённость от полученных результатов разведки. Во второй половине последнего дня уходящего года директор прииска-лагеря Стародубцев размашисто проходил по коридору управления, заходил в каждую комнату – поздравлял «С Новым годом». Увидев в нашей комнате редкое большое сборище геологов эксплутационных участков и моих разведчиков, он торжественно провозгласил:
- С Новым годом, кормильцы запасами золота!
- А ты, - он посмотрел на Глазычева - и ты, - тыкая мне пальцем в грудь, - в новом году давайте ещё «Василёк», чтоб прирастал золотой Мальдяк! – захохотал… и пошёл по другим комнатам."
Из повести бывшего директора прииска Мальдяк Вадима Григорьевича Стародубцева «Люди, годы, Колыма» следует.
«Последующие два промывочных сезона – 1953-54 гг. – проведенные при мне, также были успешными, но не столь заметными, как сезон 1952 года, так как после значительного перевыполнения плана прииску «Мальдяк» были значительно повышены задания, хотя для этого и не было реальных оснований, да и второго Василька не нашлось.»
У этих уважаемых авторов воспоминаний даты открытия и освоения месторождения Василёк не стыкуются, удивляться здесь нечему – просто прошло много времени после описываемых событий.
Для окрестностей населённого пункта характерно наличие густой растительности на сопках, расположенных относительно него в северном направлении и более бедной на сопках стоящих напротив, которые полностью покрыты ягелем и поэтому имеют тусклый желтоватый оттенок в отличие от своих тёмно-зелёных соседей. Если посмотреть на описываемые «холмогоры» с их обратной стороны, то картина естественно меняется на противоположную. Это и понятно, где больше солнца, там и благоприятнее условия для растительного мира.
В долине речки ближе к воде произрастают жизнерадостные и сочные луговые травы и цветы: полынь с причудливыми листьями и бледным цветом, пушица с белоснежной головой, дикий лук, мятлик, толокнянка, багульник, осока, вейник, луговой горец, пижма, костёр сибирский, черемица, кипрей, валериана, куропаточная трава, ковыль (в народе - «бурундучий хвостик»), куриная слепота, одуванчик, колокольчик, иван-чай, а также плотные заросли кустарника.
Недавно российские учёные чудесным образом вырастили древнее растение под названием «смолёвка узколистная», семена которого были найдены в вечной мерзлоте на берегу реки Колымы. Это растение, возрастом 30 тысяч лет, представляет собой изящный цветок с пятью лепестками белого цвета и узкими длинными листьями.
В буреломе из кустов и деревьев можно запросто столкнуться с медведем, внезапная встреча с которым не сулит ничего хорошего, особенно, если смотреть в глаза свирепому зверю или повернуться к нему спиной, провоцируя безусловный рефлекс животного, направленный на молниеносное преследование неосторожной жертвы. Небо покажется с овчинку. Здесь полно тундреных куропаток, лениво и важно передвигающихся по дороге небольшими группами или нервно хлопающих белыми крыльями при коротких перелётах с одного места на другое. После приготовления мясо птицы становится коричневого цвета, но имеет отменный приятный вкус, как для непривередливого едока, так и для гурмана – тонкого ценителя дичи. Шедевром колымской кухни я считаю великолепный суп харчо из этой замечательной птицы. Недаром куропатка относится к семейству куриных, да и корень слова у названия домашнего и дикого пернатого один и тот же.
Летом на Колыму прилетают погостить такие птицы, как пеночка, овсянка, ползень, кукушка, чёрный дятел, свиристель, дрозд, рябчик, глухарь, лебедь, клест, чечётка и крупный гордый хищник орёл. Зимовать остаются самые морозоустойчивые виды: куропатка, белая сова и синица. На Табожском плато, расположенном километрах в пятнадцати в северо-восточном направлении от Верхнего Беличана, можно встретить грациозных горных баранов, покрытых длинной белой шерстью. Рога у самок слегка согнутые, довольно тонкие и короткие, от силы 2,5 см в диаметре и сантиметров двадцать в длину. Зато у самцов рога лихо закрученные и чрезвычайно массивные. Эвены называют дикого барана «бонга». Говорят, что охотиться на этих осторожных парнокопытных нужно, наблюдая за ними сверху. В этом случае животные охотника не видят - такая особенность их уникального и острого зрения.
В этих холодных и не всегда приветливых широтах за всё лето земля отогревается в среднем на полтора метра, глубже только крепко спрессованная с золотом вечная мерзлота. Разве что на торфяниках слой рыхлой почвы несколько больше за счёт структуры и свойств рассыпчатого коричневого торфа, имеющего органическое происхождение. А сам пласт мерзлоты достигает толщины до шести сотен метров.
Речка Беличан имеет длину около 25 км, в верховьях она сливается с ручьями Бригадный и Встречный 1-й, затем несёт свои холодные бурные потоки воды в юго-западном направлении и соединяется с солидной рекой Берелёх. Во второй половине лета Беличан пересыхает и превращается в узкий и неприметный ручеёк, который легко можно перепрыгнуть при желании. Летнее обмеление характерно практически для всех колымских рек, особенно, когда нет дождей. Но обмеление не означает полное отсутствие воды, так как в некоторых реках она течёт под дном, которое остаётся сухим. Если углубиться в русло, то можно легко отыскать желанную влагу. Такие вот удивительные свойства имеют колымские водные источники. К слову, на расстоянии 14 км в восточном направлении от истока ручья Встречный 1-й берёт своё начало ручей Встречный 2-й, впадающий в крупную по колымским меркам реку Дебин. Происхождение названия этой реки связано с якутским словом «дъебин», то есть «ржавчина». Действительно, окружающие долину Дебина сопки оригинально окрашены в красновато-рыжий цвет, напоминающий окись железа.
Вблизи посёлка находились небольшие обрывы, мелкие болотца с кочками на поверхности размером с баскетбольный мяч, похожие на аккуратные копны сена в миниатюре, пара-тройка озёр от 50 до 150 м по диагонали и тщательно отработанные золотодобытчиками ключи: Невский, Верхний Беличан, Мартовский, Кашандык, Цифровой и старый знакомый Василёк. Название «Цифровой» наводит на некоторые философские размышления. Сегодня мы говорим: цифровой фотоаппарат, цифровая запись, цифровое телевидение и так далее. Одним словом, передовая технология...
Сусуманский район был образован в 1953 г. Добраться от районного центра - посёлка Сусуман - к Верхнему Беличану можно было по автодороге, проложенной перпендикулярно Колымской трассе в северном направлении, буду условно называть её на старинный лад большаком. Но прежде, само собой разумеется, необходимо осилить непростой путь от Магадана до Сусумана, покорив, в том числе крутой и небезопасный Бурхалинский перевал. Недалеко от перевала находится посёлок Бурхала, возможно, его название произошло от эвенского слова «буркатлан», то есть «кварцевый». Этот минерал на Колыме в избытке, он - один из вечных спутников золота. Прииск Бурхала был открыт в 1940 году.
Раньше популярный маршрут протяжённостью более 600 км легко преодолевался по воздуху на рейсовом самолёте, в настоящее же время ехать можно только наземным транспортом – автобусом, такси или попутной машиной в течение 12-15 часов утомительной, но вместе с тем, увлекательной тряски. Для неравнодушных глаз приятна неброская и лаконичная эстетика северных пейзажей, поражающих своеобразными формами, контурами и полутонами. Особенно впечатляет картина, когда в полутьме вдали мерцают редкие и едва заметные точки электрического освещения при каком-то производстве - есть признаки человеческой жизни в этом бескрайнем просторе. Разумеется, сегодня для путешествия кто-то может заказать и вертолёт, если есть в этом необходимость и позволяют средства.
Параллельно большаку протекает довольно полноводная и сильная река Берелёх, распадающаяся на своём тернистом пути на множество рукавов самого необычного «покроя», которые плавно обтекают недолговечные старицы, перекаты и рукотворные островки по всему широкому руслу. Под рукотворными островками подразумеваются отвалы породы, образовавшиеся после перемещения вдоль и поперёк акватории реки неповоротливых и мощных драг, отнимающих у неё драгоценный металл объёмными черпаками. Эти отвалы, состоящие практически из гладкого камня, постепенно наперекор всему покрываются жидкой, но жизнестойкой растительностью, природа-мать не терпит пустоты даже в этих не самых благоприятных для возникновения новой жизни условиях.
Название родной для Сусуманского района реки Берелёх образовалось от якутского слова «береллээх», что означает «волчья», это связано с тем, что в долине этой водной артерии водилась масса дальних собачьих родственников, истошно воющих тёмными ночами с неведомой целью на разливающую бледный серебряный свет северную Луну. Берелёх является левым притоком реки Аян-Юрях. Кроме того, в Аян-Юрях впадает правым притоком неприметная и почти одноимённая речка Берелёх-Юрюе. Следует отметить интересную особенность, на топографических картах Колымы слово «река» имеет четыре различных написания, а именно: урья, юрех, юрях и юрюе. Очевидно, что звучат они практически одинаково, с небольшими вариациями. Кроме того, встречаются карты, в которых слово «берелёх» пишется с тремя буквами «ё», по одной в каждом слоге.
В Якутии (ныне республика Саха) также имеется река с названием Бёрёлёх, которая известна в учёном мире гигантским могильником самых разнообразных доисторических животных, в том числе своеобразных «малогабаритных» мамонтов. Останки доисторичной живности покоятся у подножия хребта Полоусного. Якутский родственник или тёзка колымского Берелёха является притоком могучей реки Индигирки, которую эвенки (не путайте с эвенами) называют «река Собачьего рода». Колымский Берелёх берёт начало на северо-западной границе Сусуманского района от внушительной горы Ненкат высотой 1844 м, расположенной на северной оконечности хребта Охандя (один из отрогов хребта Черского), и течёт небольшую дистанцию вдоль меридиана с координатой 147°, точнее, саму реку образуют две небольшие речки: Малый Мальдяк и Большой Мальдяк. На мой взгляд, эти речки можно с полным правом считать первоисточниками великой реки Колымы.
Имеются свидетельства того, что по Аян-Юряху в конце XVII века и в начале XVIII века сплавлялись отважные русские казаки, перевозившие с риском для жизни провиант и прочий груз на утлых лодках под названием кочи. Якутское слово «аян» означает «собака». Следовательно, Аян-Юрях приходится «пятой водой на киселе» по отношению к Индигирке. Имеется, правда, и второй вариант перевода, согласно ему «айан юрех» по-якутски означает «река, по которой пролегает дорога». Придётся выбрать тот вариант, который мне больше нравится. Сама долина Берелёха в народе зовётся Долиной Волков, а местные якуты именовали её Волчья Яма. Таким образом, Собачья река сливается с Волчьей, образуя беспородную полудикую помесь, и впадает в знаменитую Колыму-матушку, честь открытия которой принадлежит якутскому «служилому человеку» Михайло Стадухину в далёком 1644 году.
Стадухин упоминается в челобитных царю, которые представляют собой огромный интерес для любителей истории освоения Колымы.
Из челобитной царю Алексею Михайловичу промышленного человека Ивана Федорова Казанца о своих службах на реках Лене, Колыме и Анадыре совместно с Семеном Дежневым и Михаилом Стадухиным*
ААН, фонд 21, кн. 31, № 67.
«Царю государю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии бьет челом сирота твой государев промышленной человек Ивашко Федоров Казанец. В прошлом, государь, во 155 году Ленского острогу служилой человек Михайло Стадухин послан на твою государеву службу за Ковыму реку на новые захребетные реки для прииску новых неясашных людей, а с ним было послано жалованных служилых людей всего десять человек, и та твоя государева дальная (служба) на новых реках с теми служилыми людьми служить не с кем, что на тех реках многолюдное место. И я, сирота твой, бил челом тебе государю и челобитную подал на Лене реке служилому человеку Михаилу Стадухину, что служить с ним, Михаилом, твоя государева служба два года без твоего государева хлебного и денежного жалованья, своим ружьем и порохом, кабаля свою бедную голову великим долгом. И шел с ним, Михаилом, морем. И зимовал я, сирота твой, на Яне реке; хлебной запас и рыбной завод сети и пущальницы должился великим долгом... И перезимовав, тот служилой человек Михайло Стадухин с Яны реки для поспешенья пошел весною нартами на Индигирскую реку, а меня, сироту твоего, взял для твоих государевых всяких письмянных дел. И я, сирота твой, хлебной запас и лыжи, нарту и собаки и собачей корм покупал и должался, кабаля свою бедную голову великим долгом, и перешел на Индигирскую реку. А путного шествия было с Яны реки до Индигирской реки нартным путем семь недель. И пришед на Индигирскую реку, зделали коч. И пошел я, сирота твой, морем с ним, Михаилом, на Ковыму реку морем. И на Ковыме реке я, сирота твой, с ним, Михаилом, зимовал, хлебной запас покупал - пуд муки по пяти рублев и больше, и в поход на твою государеву службу на неясачных чухочьих людей ходил... И перезимовав на Ковыме реке, тот служилой человек Михайло Стадухин кочем по морю пошел на те новые реки, а меня, сироту твоего, взял с собою для твоих государевых письмянных всяких дел. И бежали мы от Ковымы реки морем семеры сутки парусом, не отпущая парус, а реки не дошли. И тот, государь, служилой человек Михайло Стадухин посылал меня, сироту твоего, с служилым человеком с Ываном Барановым в поход для языков. И шел я, сирота твой, возле моря двои сутки и дошли коряцких людей две юрты... и взяли языки, а служилому человеку к Михаилу Стадухину (привели). И в роспросе... языки ему, Михаилу, сказали, что де мы реки никакие блиско и далеко не знаем. И у него, Михаила, у служилых и у промышленных людей хлебных запасов не стало и рыбы добыть не мочи потому, что возле моря лежит Камень. И он, служилой человек Михайло Стадухин, не хотя поморить голодною смертью служилых и промышленных людей, воротился морем назад на Ковыму реку. И пришли на Ковыму реку с тем Михаилом зимовал, хлебные запасы и рыбные заводы покупал большею дорогою ценою, кабаля свою бедную голову великим долгом. И тот, государь, служилой человек Михайло Стадухин, с Ковымы реки пошел нартами на те новые захребетные реки, а меня, сироту твоего, взял с собою же для твоих государевых всяких письмянных дел и в том подъеме в хлебных запасех и рыбных заводов нарты и лыжи и собаки и всякой подъем должился великим долгом. И перешел я, сирота твой, с ним, Михаилом, на новую реку Анандырь. А с Ковымы реки до Анандырь реки нартным путем шел семь недель тундрами и через Камень бурным ветром. Судом божиим слепотою половину света божия не вижу, служа твою государеву всякую многую нартную пешую службу, стал увечен. И тот, государь, служилой человек Михайло Стадухин с Анандыри реки пошел на новую реку Пенжин и, видя меня бедного и увечна и должна, на Анандыре реке отпустил. И с тех мест служу я, сирота твой, на Анандыре реке Якуцкого острогу с служилым человеком с Семеном Дежневым и по се число всякую твою государеву царскую службу. И будучи на твоей государеве службе на Анандыре реке, покупаю пущальницу сеть по тритцати рублев, мот прядена по пяти рублев, холста аршин на пущальницы по два рубли, фунт пороху по шти рублев, фунт свинцу по рублю. И проведал я, сирота твой, с тем Семеном на море твою государеву дорогую узорочную казну, - кость рыбей зуб. И будучи на твоей государеве службе многие лета, обнищал и одолжал великим долгом, скитаюсь меж двор без твоего государева хлебного и денежного жалованья. Милосердный государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии, пожалуй меня, сироту своего бедного, для моей службы и многие работы, будучи на твоей государеве службе, своим государевым царским жалованьем, чем тебе, праведному государю, христос бог известит, чтоб я, сирота твой государев, вконец не погиб и впредь бы мне, сироте твоему, твоей царской службы не отбыть. Царь государь, смилуйся, пожалуй.»
* Промышленный человек Иван Федоров Казанец поехал с Анадыря вместе с Семеном Дежневым в 1659 г. или в начале 1660 г., но по дороге на Лену умер.
Настоящая челобитная, очевидно, написана весной 1655 г., как и большинство челобитных, товарищей Дежнева. Во всяком случае, она списана Миллером со столбцов 1655 г.(ААН, Ф. 21, кн. 31).
1659 года после сентября 7. Из челобитной царю Алексею Михайловичу казачьего десятника Михаила Стадухина о своих службах на реках Лене, Оймеконе, Индигирке, Алазее, Колыме, Анадыре, Пенжине, Тауе и Охоте.*
РГАДА, Сибирский приказ, ст. 1567, лл. 204-207.
«Царю государю и великому князю Алексею Михайловичю всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу бьет челом холоп твой, дальной твоей государевы вотчины великой реки Лены, Якутцкого острогу десятничишко казачей Мишка Стадухин. В прошлом, государь, во 138 году послан я, холоп твой, из Енисейского острогу на твою государеву дальную службу на великую реку Лену с сыном боярским с Парфеном Ходыревым и с служилыми людьми... И в прошлом же, государь, во 141 году били челом блаженныя памяти отцу твоему государеву, великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии и подали челобитную мы, холопи твои, атаману Ивану Галкину с Посником Ивановым с товарищи - пятьнатцати человеки - из прибыли во сте соболях итти на твою государеву службу в новое место на Вилюй **... И с такова числа и по 168 год на Вилюе, в Среднем ясачном зимовье збираетца твоего государева ясаку под того аманата и с ыных аманатов и с их родов и с якутов больши двенатцати сороков соболей да лисиц красных больши полуторех сот по вся годы беспереводно и по нынешной 168 год. Да в прошлом же, государь, в 149 году стольник и воеводы Петр Петрович Головин с товарищи послали меня, холопа твоего, с служилыми людьми - четырнатцатью человеки - в новое место на Емокон к тунгуским людем и к якутам для твоего государева ясачного збору. И я, холоп твой, на Оемоконе с мемельских тунгусов и с якутов вновь взял твоего государева ясаку три сорока соболей. А на тое твою государеву службу поднимался я, холоп твой, на своих на дву лошадях. И те лошади покупаючи и подъем стал мне, холопу твоему, рублев в шестьдесят. Да мне ж, холопу твоему, с товарищи ведомо учинилось про новые реки про Индигирку и Ковыму реку. Зделав коч, поплыли вниз по Индигирке и морем дошел на Ковыму реку, и на Ковыме реке поставил ясачное зимовье с нагороднею...*** И по се число на той на Ковыме реке збираетца твой государев ясак немалой по вся годы безпереводно. И всего твоего государева ясаку на Ковыме реке по два годы с юкагирских людей вновь собрал я, холоп твой, восемь сороков соболей. А что я, холоп твой, на тое твою государеву дальную службу в новое место своим животом и оружьем и свинцом и порохом промышленых людей ссужал, и те промышленые люди за тот мой подъем платили мне, холопу твоему, собольми - четыре сорока. И как я, холоп твой, тое твою государеву ясачную соболиную казну восемь сороков в Якутцкой острог в твою государеву казну привез при воеводах при Васильи Никитиче Пушкине с товарищи, и мои соболи четыре сорока взяли в твою государеву казну неведомо за что. И в прошлом же, государь, во 155 году он же, воевода Василей Никитич Пушкин, с товарищи из Якутцкого острогу послал меня, холопа твоего, на твою государеву службу девятью человеки морем для проведыванья новых землиц за Ковыму реку и для приписку неясачных людей. И я, холоп твой, служил тебе, великому государю, и выслал в Якутцкой острог с Юрьем Селиверстовым для опыту в твою, государь, казну три кости рыбья зубу весом тритцать гривенок. Да я ж, холоп твой, был на Анандыре на новой реке и с Анандыря зимою перешел с товарищи своими на лыжах с нартами за Нос**** на Пенжину реку. А Пенжина, государь, река безлесная, а людей на ней живет много, род словут коряки. И с той реки перешел я, холоп твой, с товарищи своими на Изигу реку, а по Изиге реке живут многие коретцкие люди, а вверх Изиги туж реку зовут Чондоном, а живут ходынские мужики юкагири. И на той реке впредь будет тебе, великому государю, в ясачном зборе прибыль немалая. А мне, холопу твоему, з товарищи своими невеликими людьми твоего государева ясаку взять было с нех немочно. А с тое Изиги реки морем пришел я, холоп твой, в лотки на Дирямду реку и Товуем зовут ту ж реку... И с той реки для безлюдства сшел с достальными товарищи на Охоту реку Якутцково ж острогу к служилым людем... И на всех на тех реках служил я, холоп твой, тебе, великому государю, всякие твои государевы службы двенатцать годов без твоего государева денежного и хлебного жалованья и всякую нужу и бедность терпел и всякую скверность приимал, и душу свою сквернил... Милосердный государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа великия и малыя. и белыя Росии самодержец, пожалуй меня, холопа своего, в своей государеве дальной заочной вотчины на великой реке Лене за мое службишко, за кровь и за раны и за многое терпенье своим государевым прибавочным денежным и хлебным жалованьем, чем тебе, великому государю, бог известит. Царь государь, смилуйся.»
* Михаил Стадухин летом 1659 г. из Охотска прибыл в Якутск. Эта челобитная подана им в Якутскую съезжую избу, откуда она была препровождена в Сибирский приказ.
** О челобитной Посника Иванова и Михаила Стадухина имеется упоминание в отписке атамана Ивана Галкина, приказчика Ленского острога, енисейскому воеводе
(ААН, ф. 21, кн. 22, лл. 162-163).
*** Зимовье, которое поставил Стадухин в 1643 г., находилось ниже теперешнего Нижнеколымска, на месте современного населенного пункта Стадухино. Выбор места этого зимовья оказался неудачным, и в 1643 г. казаки выстроили новое зимовье с острожком при впадении Анюя в Колыму, нынешний Нижнеколымск.
**** «Перешел за Нос с Анандыря на Пенжину». Здесь Стадухин называет Носом, очевидно, Камчатский полуостров. О Камчатке Стадухин мог слышать от спутников Федота Алексеева, занесенных бурей на полуостров во время плавания С.И. Дежнева вдоль берегов Чукотского полуострова. Вероятнее всего, со слов Стадухина, проезжавшего в 1659 г. через Тобольск, тобольский воевода Петр Годунов нанес реку Камчатку на свой чертеж Сибирской земли в 1667-68 гг.
Н. Кузнецов (начальник изыскательской партии, проводившей комплексные изыскания Колымской трассы в 1935 - 1937 гг.) в своей занимательной книге «Записки изыскателя» описывает долину Берелёха следующим образом.
"Мы едем вниз по совершенно неизвестной нам долине реки Сусуман. Общее впечатление такое, что нас здесь ожидает что-то новое. И действительно, мы ведь перевалили через главный горный хребет этого района и вышли в бассейн новых систем рек. Горы заметно снижались и переходили в невысокие сопки с пологими склонами. Менялись и грунтовые условия, появилось больше марей, вечная мерзлота охватывала и южные склоны сопок. Встречалось больше осыпей, голых скал, покрытых только мхом и лишайником. Исчезал стланик, лиственница становилась чахлой, тонкоствольной, чаще попадалась низкорослая карликовая берёза.
Конечно, этот переход совершался постепенно и заканчивался где-то значительно севернее. Долина, по которой мы ехали, была широкой и светлой. Верхняя терраса правого берега подходила прямо к руслу реки, и на ней большими пятнами лежали мари.
Через несколько дней путешествия окружавшие нас сопки стали быстро раздвигаться и постепенно совершенно исчезли. Мы увидали огромные заливные луга, покрытые густой сочной травой. Это была долина одной из больших рек края - реки Берелёх, в которую впадала река Сусуман и которую мы должны были пересечь трассой."
Мари – это заболоченные редкостойные лиственничные леса. В этой же книге имеется упоминание о первых коренных жителях района – якуте Николае и его жене Анчик.
"Перед нами было жилье какого-то местного жителя, очевидно якута, который поселился значительно выше по реке Берелёх, чем его сородичи. Из трубы шел дым - значит, хозяева находились дома. Открыв тяжелую дверь, сколоченную из грубых досок и обшитую с двух сторон оленьими шкурами, мы вошли в юрту. Небольших размеров окна, затянутые вместо стекла материей, слабо пропускали свет. В юрте был полумрак, и мы не сразу рассмотрели всех ее обитателей. А здесь находилась большая семья якута Николая Чагылганова, состоявшая из шестнадцати человек."
Жилище семьи Чагылгановых, предположительно, располагалось на месте посёлка Челбанья, удалённого от Сусумана в юго-западном направлении примерно на 9 км. Название посёлка происходит от эвенского слова «чалбанйа», что означает «берёзовая», «имеющая берёзы». Кроме всего прочего, Кузнецов мастерски описал трогательную историю любви четы Чагылгановых, полную нешуточных страстей, лишений и, в итоге, безоговорочной победы колымских влюблённых над недругами и невзгодами. Неожиданно поучительная и захватывающая история, хотя сюжет её довольно прост. И ещё один забавный эпизод, связанный с обычаями якутов. Когда начальник партии угостил гостеприимных хозяев водкой, то первым отпил половину кружки глава семьи Николай, половину оставшегося объёма алкоголя выпила его супруга, а затем остатки допили их малолетние дети, сохраняя священный принцип старшинства, также отхлёбывая ровно половину того, что оставалось от предыдущего близкого родственника.
Согласно информации, полученной известным первооткрывателем Северо-восточных земель Обручевым С.В., первые якуты появились в районе Верхней Колымы примерно в 30-х годах XIХ столетия. А коренными жителями края являются лесные юкагиры (одулы) - редкое и удивительное племя добродушных и весёлых людей, у которых была даже своя письменность, хотя и довольно примитивная. Представляет определённый интерес и тот факт, что реки Сусуман и Берелёх упоминал ещё в 1901 г. в своих дорожных записях колымский исправник Берёзкин Николай Михайлович во время путешествия от селения Ола через Сеймчан в Якутск. Он писал.
"Вдоль реки Кухуман дорога тянется на расстоянии вёрст сорок и приводит к реке Берелёх, на которой живёт поселившееся очень давно одно семейство оймяконских якутов. Этот пункт, служащий пристанищем для путников среди совершенно безлюдной местности, отстоит от урочища Таскан на расстоянии вёрст семидесяти..."
Не предков ли Николая Чагылганова упоминал Берёзкин?! В 30-е годы бывший исправник, числившийся лицом без определённых занятий, был репрессирован советской властью и, как следствие, трагически погиб, не понятно за что.
По большаку растянулись друг за другом замечательные посёлки: Берелёх, Новый, Беличан 2-й, Беличан (образован в 1950 г., в своё время это был прииск Экспериментальный), Широкий (образован в 1951 г.), Ударник (один из старейших приисков, основанный в 30-е годы) и Буркандья. Перед Буркандьёй дорога поднимается на завораживающий, гипнотизирующий первозданной красотой перевал Хатакчанский. Эвенское слово «кадыкчан» означает «маленькое ущелье», «теснина». Не могу сказать точно, одно и то же это слово или нет, но звучат они практически одинаково. Водители традиционно останавливаются на самой высокой точке перевала, чтобы перевести дух, насладится живописным полотном, созданным природой, собраться с мыслями и затем продолжить свой нелёгкий путь.
Колымский люд ласково называет Буркандью на свой манер Буркашкой. В этом посёлке когда-то жил талантливый спортсмен, а затем и тренер олимпийской сборной России по боксу в 2008 г. Александр Лебзяк. Я видел любопытную фотографию, на которой изображён Александр, приехав на побывку на ставшую второй родиной колымскую землю, он совершенно искренне и естественно целует её. Достойная всяческой похвалы сцена, красноречиво свидетельствующая о любовном и трепетном отношении этого уважаемого и сильного человека к незабвенному посёлку. Недаром пел легендарный чукча Кола Бельды в старой популярной песне: «Если ты полюбишь Север, не разлюбишь никогда».
Не следует, на мой взгляд, однозначно утверждать, что все люди, родившиеся и проживавшие на Колыме, отзываются об этом крае в превосходной степени. Отдельные личности, в том числе набившие оскомину лицедейством в бездарных телепередачах, вспоминают только крыс в подвалах и подъездах, а также хают своё тяжёлое детство, хотя оно было одинаковым у подавляющего большинства колымчан, будь то дети бывших заключённых, охранников или вольнонаёмных. Бог судья таким "мемуаристам". Могу сказать совершенно точно одно: тех, кто проклинает свою северную родину, на Колыме не жалуют, не любят и от души презирают.
Слово «бурканди» в переводе с эвенского языка означает «седой». По другой версии - это якутское слово и переводится, как «заливной берег или остров, покрытый лесом». Налицо мирный конфликт языков северных народностей, которые, в общем-то, никогда и не спорят о приоритетах в присвоении географических названий. Лавры Христофора Колумба им ни к чему. Примерно в 30 км от заброшенного посёлка Буркандья раньше находилось очень богатое месторождение золота под названием «Перевальная - Корба». Прииск Буркандья был открыт в 1959 г.
Интересно происхождение слова «прииск», в старину по указанию царя снаряжались экспедиции «приискивать» (или «подыскивать», «искать») новые земли или полезные ископаемые. Когда первопроходцы находили то, что велено было найти, то и появлялся прииск - промышленный объект, связанный с добычей природных ресурсов. Глагол плавно перетёк в имя существительное.
На прилегающей к Буркандье территории разрабатывались самые глубокие золотые шахты на Колыме - до 200 м глубиной с наклонными стволами. Земная поверхность в пунктах добычи покрыта огромной массой породы, вынутой натруженной рукой человека из холодного безжизненного нутра земли вместе с неподдающимся коррозии стратегическим сырьём, имеющим очень высокую электропроводность среди металлов. Эвенское слово «корба» переводится, как «дикий олень-бык-производитель». Просто дикий олень - это «буюн». Опытные колымские горняки говорят, что в районе Корбы в сторону Якутии должны быть гигантские запасы золота, которые ещё ждут своего открытия. В этих чудесных местах некоторые очевидцы, кроме мерцающих неоновыми огнями лент северного сияния, наблюдали в непосредственной близости таинственные аномальные явления – ярко светящиеся и хаотично движущиеся неопознанные летающие объекты. По словам свидетелей, НЛО создают в душе одновременно восторженное и тревожное состояние, перерастающее в необъяснимый панический страх.
А в 20 км от Буркандьи, в противоположную сторону от Корбы, расположено живописнейшее, потрясающее воображение озеро Малык длиной около 11 км, оно находится на южной оконечности хребта Охандя, а его контур поразительно смахивает на своеобразный контур Италии, который, в свою очередь, ассоциируется с сапогом на высоком каблуке. Есть только один нюанс - Малык является зеркальным отражением Апеннинского полуострова. Сказочное озеро и ряд соседних с ним крупных водоёмов (Уи, Момонтай, Тобындя, Урультун и прочие) - это места паломничества местных жителей и редких любознательных гостей края - любителей восхитительной рыбалки, опасных путешествий и новых удивительных открытий. Слово «урультун» у эвенов означает «ремень для упаковки». Слово «тобындя», возможно, происходит от эвенского слова «тоб», которое означает «рыба» или «крупная мальма». И ещё, если я не ошибаюсь, слово "уи" у эвенов означает утверждение "да".
В прошлом на обильных ягельных пастбищах района Перевальная - Корба паслись многочисленные стада домашних оленей, принадлежавших богатым эвенам, а в настоящее время здесь водятся большие популяции практически непуганых человеком диких животных, таких как бурые медведи, волки, росомахи, лисы, лоси, дикие олени, рыси, горные бараны, горностаи, зайцы, белки.
Говорят, что зимой в этих местах дуют самые лютые ветра на Колыме, которые как пушинку сносили с дороги движущийся снегоход. В случае беды даже самая тёплая одежда не даст в таких экстремальных условиях никаких шансов на спасение несчастному путнику, обречённому на замерзание - пронизывающий ветер продует насмерть. Подобные ветра в крае называют «свистунами».
Я сильно отвлёкся. На отрезке пути между Беличаном и Широким идёт ответвление вправо длиной около 8 км на прииск Мальдяк. Раньше на указанной развилке дорог находился посёлок Стрелка, а между ним и Мальдяком ещё один канувший в Лету населённый пункт Бургали, в переводе с эвенского слово «бургали» означает «заросли тополя». От посёлка Стрелка остался лишь бывший склад для хранения продуктов - вырубленная в сопке пещера, интересная достопримечательность или своего рода памятник очередному растворившемуся во времени населённому пункту и его битым жизнью обитателям.
Местом дислокации прииска Мальдяк был берег одноимённой речки, впадающей в реку Берелёх, а визитной карточкой сопка «Три Богатыря», которую невозможно спутать ни с какой другой в округе. В районе прииска имеются ещё две местнопочитаемые сопки, первая с трогательным наименованием «Малютка» и вторая с идеологическим оттенком - «Пионерская». Расстояние от Мальдяка до Сусумана 27 км. Речку Мальдяк дополнительно питают своими водами два относительно коротких ручья с совершенно несовместимыми названиями: Долинный и Шар. По всей видимости, у первопроходцев Колымы было богатое воображение, если один из ручьёв был так неожиданно и остроумно назван в честь самой совершенной геометрической фигуры. А почему бы и нет!? Они имели на это полное право.
В самом узком месте, ближе к истокам, расстояние между речками Мальдяк и Беличан примерно 800 м, здесь они разделены только одной невысокой сопкой, которую можно было преодолеть, в том числе и транспортом.
Жилые и производственные строения бывшего посёлка Мальдяк в начале XXI века располагались уже исключительно на правом берегу реки, русло которой имеет чёрно-серый цвет, а с развитием технологии добычи золота перемывалось множество раз. К слову, дорога на Мальдяк также проложена по правому берегу реки.
С высокого противоположного берега, со стороны Трёх Богатырей, бывший прииск со своими постройками кажется загадочной и неприступной крепостью или бастионом, особенно в непогоду, когда серебристо-серые облака тесно прижимаются к вершинам окружающих Мальдяк сопок, скрытое от взоров солнце украдкой проглядывает местами и дождевые лужи отражают его словно осколки зеркала. Перерытое вдоль и поперёк русло речки напоминает поле боя после массированного налёта авиации или непреодолимые противотанковые рвы. Несчастная земля истерзана разумными существами до предела, при этом, были отмечены интересные случаи, когда при проведении работ золотодобытчики находили в мерзлотном слое не только множество останков мамонтов, но и редкие фрагменты костей шерстистого носорога. У этого древнего травоядного гиганта рог достигал размера одного метра.
На прииске давно прижились и даже неплохо себя чувствуют крупные и упитанные речные чайки с жёлтым клювом, напоминающим увесистый самородок, нарядно и со вкусом окрашенные природой в белый и серый цвета, а также симпатичные любопытные суслики, которых здесь величают евражками. Оказывается, что у данных животных во время зимней спячки температура тела может понизиться до двух градусов! В честь этого крупного рыжего грызуна с длинным хвостом (полярного или берингийского суслика) названа высоченная гора в Сусуманском районе под названием Еврашкалах, то есть «евражкина» или «евражечья». Высота 1837,1 м. Интересно, чем питается вся эта поразительная живность? Наверное, мухами да комарами, грибами да ягодами. Благо, этого добра на Колыме несметное количество.
От прииска Мальдяк в южном направлении на расстоянии около 8 км и располагался Верхний Беличан. Просёлочная грунтовая дорога к нему была проложена поперёк русла реки Мальдяк с крутым спуском и таким же подъёмом в направлении сопки под названием Аммонитка, напоминающей распластанного на брюхе медведя, лежащего у подножия Трёх Богатырей. В окрестностях Мальдяка, пока не знаю, где точно, существует ещё одна интересная «колымская покать» с оригинальным современным названием «Кашандык». В районе этой сопки, которую в 40-е и 50-е годы местные обитатели называли с небольшим отличием «Катандык», расположено старое поселковое кладбище. Слово «катандык» в переводе с якутского языка означает «ушёл к мёртвым» - название соответствует предназначению объекта. Говорят, что первым похоронили на Мальдякском погосте геолога по фамилии Малышев - воистину опасная профессия!
Минуя низкорослую Аммонитку извилистая и сложная для езды дорога крадётся вдоль Трёх Богатырей и спускается до пункта назначения – в долину речки Беличан. Средний «богатырь», как и положено, имеет самый высокий рост по отношению к двум своим товарищам - 1247 м. Между прочим, в размытом русле Беличана такая же характерная чёрно-серая порода, как и в русле Мальдяка. Геологов это, по всей видимости, не удивит.
В район Верхнего Беличана от электрической подстанции прииска Мальдяк в своё время были протянуты целых три линии электропередач, одна из них была проложена ещё дальше - на расстояние 2 км от посёлка вдоль левого берега Беличана вниз по течению. Конечный потребитель электроэнергии находился на правом берегу и высоковольтные провода в конце пути перебрасывались к нему поперёк капризной речки во второй раз, только в обратную сторону. Похоже на то, что сложный горный рельеф диктовал здесь свои правила игры. Рискну предположить, что таинственным потребителем был производственный участок прииска Мальдяк под названием Нижний Беличан, о котором чуть позже я скажу ещё несколько слов.
От посёлка Верхний Беличан на расстоянии 4 км тянулась ещё одна конечная линия электропередач, но уже вдоль правого берега речки против течения и затем чуть дальше вдоль её левого притока - ручья Встречный 1-й. Очевидно, что этот источник питания также снабжал энергией какое-то производство. От Мальдяка на данный участок можно было попасть ещё по одной чуть более короткой просёлочной дороге, которая была проложена в обход Трёх Богатырей с тыльной стороны. Золото на Верхнем Беличане добывали как подземным способом, так и открытым. Ветхие конструкции заваленного входа в шахту пока ещё можно заметить метрах в трёхстах от того места, где когда-то жил-поживал своей напряжённой жизнью населённый живыми душами пункт, незаметно угасший, как таёжный костёр.
В 2000-х годах в долине речки Беличан дорогостоящий металл успешно добывали работники коммерческой организации ООО «Элита», штаб-квартира которой со всей инфраструктурой располагался на территории бывшего посёлка Мальдяк. Там же находилось и предприятие ООО «Мальдяк», выполняющее аналогичную работу, только на соседних смежных полигонах. Как видно, конкуренты мирно уживались на одной земле, сезонной работы хватало всем. От посёлка Мальдяк осталась одна треть от былой общей площади, две трети полностью промыты.
Итак, легко форсировав две водные преграды в виде речек Мальдяк и Беличан, можно было, в конце концов, добраться до типичного заштатного посёлка, ставшего для меня той самой малой родиной и первым пристанищем на белом свете.
В 8-10 км к востоку от места нахождения посёлка простирается великой китайской стеной хребет Черге, который заканчивается приметной горой Еврашкалах. Дальше параллельно ему тянется на несколько большее расстояние в длину хребет Ненгеджек. В эвенском языке слово «ненгеджекчан» означает «небольшое мольбище». Водоразделом между хребтами является река Дебин, о которой я говорил выше. Эти горные массивы также одни из выдающихся отрогов хребта Черского. Слово «черге» якутского происхождения и означает «столбы» (надеюсь, что я правильно истолковал).
Следует отметить несколько интересных и удивительных фактов. На северо-западе Сусуманского района в довольно глухой и труднодоступной местности имеется ещё одна речка под популярным названием Беличан и рядом с ней одноимённая гора высотой 1531,6 м., расположенная на мощной Берелёхской гряде, параллельной руслу реки Берелёх. Вторая речка Беличан располагается на приличной высоте 1047,8 м над уровнем моря и течёт в юго-западном направлении, стекая в реку Мяунджа, недалеко от посёлка-тёзки. Слово «мевундя», от которого произошли названия реки и посёлка, по-эвенски означает «большое сердце». Довольно сентиментальное название. Расстояние между истоками двух Беличанов примерно 40 км. Кроме того, в районе имеется третья одноимённая речка, впадающая в реку Аян-Юрях, направление её движения с юга на север. Быть может, мудрые и суеверные якуты умышленно давали одинаковые названия водным источникам, чтобы запутать и сбить с толку злых северных духов?! Древние китайцы с этой целью строили ломаные декоративные мосты над искусственными прудами.
Кроме дороги от прииска Мальдяк была ещё одна просёлочная дорога к Верхнему Беличану протяженностью около 12 км, которая брала своё начало от населённого пункта Беличан 2-й и логично замыкала собой транспортное кольцо. Посёлки Беличан 2-й и Беличан находились в непосредственной близости друг от друга - на расстоянии всего лишь 2 км. Сложная трасса к Верхнему Беличану была проложена параллельно речке Беличан вдоль её правого берега. Строительство этого дорожного полотна и свои лагерные злоключения описал поэт и журналист Морозов Александр Григорьевич в довольно познавательной книге «Девять ступеней в небытие». Название книги появилось не случайно, её автор находился в заключении, в общей сложности, девять тяжелейших лет, вычеркнутых судьбой-злодейкой из полнокровной человеческой жизни.
"Летом сорок девятого поступил приказ строить новую дорогу на «Верхний Беличан». Геологи делали своё дело: искали золото. И где-то его находили. А дорожники в те места прокладывали дороги. Золото было открыто и в верховьях ключа Беличан. На месте найденной россыпи возник производственный участок прииска «Мальдяк». Дорога начиналась от прииска «Беличан». Справа был полигон, на котором работали паровые экскаваторы. Золото здесь залегало неглубоко, и добычу его вели открытым способом. Чуть далее торчали шахтные копры. Слева раскинулся большой поселок вольнонаёмных со столовой, магазином, клубом. Сзади - лагерная зона. Руководил работами прораб Харламов.
Участок до подножия сопки был ровный и заболоченный. Сюда возили щебенку. Кто-то надоумил: рядом эфельные отвалы, чем с таким трудом раскайливать щебенку, не лучше ли брать эфеля? Лопата в них идет, как в масло. Харламов недолго сомневался и, в конце концов, разрешил. И мы легко, без особых усилий грузили машину за машиной. Выработка сразу поднялась. Мы, как говорится, посвистывали.
...эфелями мы вымостили почти километр новой трассы. И потому шутили:
- Выходит, золотая дорога!
Построили трассу, и сразу же появилась новая дорожная точка - маленький барак на десять человек. Рядом никакого жилья. Послали туда и меня. Старшим назначили Лешку Ильина, родом из Брянской области. Машины на «Верхний Беличан» ездили редко, но трассу все равно мы обязаны были содержать в полном порядке. Дорога местами шла вдоль отвесных скал - сверху нависает скала, а внизу - пропасть. Ездить здесь было опасно.
Сегодня шестое ноября 1949 года. Завтра праздник Октябрьской революции. Два нерабочих дня. Праздник мы встречали всухомятку и впроголодь. Здесь, на «Верхнем Беличане», не было ни кухни, ни повара."
Вот и получается, что днём основания Верхнего Беличана можно с некоторой натяжкой считать 7 ноября 1949 г., так как, в те трудные времена всякое мало-мальски значимое событие обычно приурочивали к годовщине, так называемой октябрьской революции или какого-то иного обросшего идеологическими мифами события. А первым строением посёлка был, очевидно, барак-времянка для проживания строителей – дорожная точка. И ещё один штрих к умозрительной, восстанавливаемой по крупицам картине, эту дорогу строило Сусуманское дорожно-строительное управление (ДСУ) № 37.
Интересно, что в конце 40-х и в начале 50-х годов на прииске Мальдяк добросовестно трудился Герой Советского Союза Скворцов Дмитрий Данилович, который внёс свой вклад в развитие золотодобычи.
Любая колымская дорога имеет одни и те же негативные свойства, которые заключаются в следующем. Время от времени её чрезвычайно пыльная поверхность видоизменяется под воздействием ручьёв, непогоды и вечной мерзлоты, появляется множество рытвин и ям, заполняемых плохо испаряющейся и практически не впитывающейся в землю водой. Дорожные дефекты без конца исправляют, засыпая ямы щебнем или другим сыпучим материалом, грунтовая дорога всё это жадно поглощает в себя и по истечении некоторого времени приходится снова её латать. В довершение всех неприятностей из недр самопроизвольно выдавливаются камни на дорожное полотно. С этими природными явлениями тоже приходится постоянно с переменным успехом бороться дорожникам. А в местах промывки золота, на полигонах, часть дороги вообще «плавающая», её перемещают с помощью бульдозеров с места на место в зависимости от производственной необходимости.
На описываемой территории, которую опоясывает уже почти заброшенное транспортное кольцо, практически в центральной её части возвышается сопка Горбатая высотой в 1069,7 м и протекает относительно короткая речушка Пошехон, впадающая в неоднократно упомянутую реку Берелёх. Вдоль этой речки с забавным по моему ощущению названием, напоминающем известную марку сыра, параллельно автодороге на Мальдяк проложен дорожный аппендикс протяжённостью 4,5 км. Наверняка в этом районе также было достаточно много драгоценного металла, в противном случае не было смысла городить огород – тратить силы и средства на строительство тупиковой дороги. Расстояние от конца аппендикса до сопки Горбатой где-то 2-2,5 км.
Из горькой и правдивой книги Даниила Егоровича Алина «Мало слов, а горя реченька» следует, что ещё в 1948 г. на участке Верхний Беличан работали люди - мыли золото. Начальником прииска Мальдяк в это время был некий полковник Бобров. В результате несчастного случая на участке погиб друг Алина - бывший Герой Советского Союза Владимир Комаров, его смертельно ранило во время работы на бульдозере концом лопнувшего стального троса. Во время войны этот отважный человек горел в подбитом танке, тонул, что называется, прошёл огонь и воду, но уцелел, остался в живых, а вот уже в мирное время ему не удалось избежать подлого удара судьбы. «Люди гибнут за металл» - это крылатое выражение можно в полной мере отнести к трагической кончине Комарова, которого приятели уважительно называли между собой Володя-танкист.
Кстати на Колыме, не исключено, что на этом же горном участке, подобный злополучный трос серьёзно повредил моему отцу бицепс и оставил на всю жизнь метку в виде хорошозаметного рваного шрама со следами от хирургических ниток. Отец тоже был танкистом (механиком-водителем) и добросовестно отслужил три года на Кавказе в звании младшего сержанта. Получается, что Володю-танкиста через семь лет сменил на боевом посту Серёжа-танкист. Он вспоминал, каким образом золотодобытчики надёжно связывали обрывки стального каната - прямым морским узлом. На его правой руке, точнее на кисти, также выделялась своеобразная метка – широко распространённая татуировка в виде солнечного полукруга с расходящимися на 180 градусов лучами и наивной юношеской надписью под светилом: «Серёжа». Левая опора буквы «А» была растянута горизонтальной линией справа налево и таким образом подчеркивала имя носителя малохудожественной наколки. Так вот, Алин отмечал.
"Наступило лето пятидесятого года. В сентябре всех ссыльных, обретавшихся на прииске Мальдяк, в одночасье переселили на Сусуманский ремонтный. Через несколько дней Мальдяк был заселен новым, особым контингентом. Что это был за особый контингент? Это были люди, которые строили Челябинск 40. Все: кто строил, кто руководил стройкой, кто охранял стройку, - все очутились на Колыме без права выезда и без права переписки на два года."
Автор допустил неточность относительно года появления особого контингента на Колыме. Дело в том, что все эти люди были привезены 17 и 19 сентября с секретных строек № 313, 247, 535, 514, ИТЛ-100, Челябинск-40 на двух морских судах в количестве 5265 человек, основанием для перемещения послужил приказ МВД СССР от 25 июня 1949 г. № 00708.
Об этом же, но более подробно рассказывает бывший директор прииска Мальдяк Вадим Григорьевич Стародубцев в упомянутой выше повести.
"Получены разъяснения: распространяемые слухи о том, что остающиеся на прииске работники из числа ИТР, служащие и члены их семей автоматически приобретают статус «особого контингента» являются провокационными, и об этом я должен официально заявить сразу же по прибытии на прииск. Одновременно должен предупредить всех о строгом соблюдении условий подписки, отобранной ранее у всех постоянных работников прииска, о том, что они не имеют права расспрашивать и склонять к разглашению сведений, известных «особому контингенту» по работе на «Челябинск-40», так как они составляют государственную тайну, а на собраниях рабочих подтвердить, что они, в отличие от «спецпоселенцев», через три года будут освобождены от высылки – при соблюдении данной ими подписки.
В райотделе МВД получаю пропуски на себя, членов семьи и шоферов автобуса и «Победы» для сегодняшнего въезда на прииск. Теперь и мой выезд с прииска возможен только по согласованию с райотделом, а все остальные живущие на прииске: мои заместители, ИТР, служащие и члены их семей, могут выехать с прииска теперь только по пропуску с моей подписью, образец которой у меня тут же взяли. Лица «особого контингента» не имеют права на выезд с прииска ни при каких обстоятельствах, самовольные отлучки будут квалифицироваться как побег.
Для осуществления этого режима вокруг прииска создана пограничная зона и два КПП. Один - для проезда автотранспорта, другой - для проезда гужевого транспорта и для пешеходов на участок "Верхний Беличан"."
Бывшие жители Мальдяка доверительно поведали о том, что в 60-70-е годы Верхний Беличан процветал, в поселковом магазине продавался необычайно вкусный хлеб и пиво. Кроме того, окрестности славились огромным количеством съедобных грибов, от их старомодных шляпок типового «фасона» и насыщенного яркого цвета поля казались красными. Там также очень много морошки. В 1973 г. посёлок прекратил своё 24-летнее существование, а в 1986-1987 гг. его территорию полностью промыли, в результате чего было добыто бешеное количество «презренного» металла, над которым не властно Его Величество Время. Говорят, что в районе расположения посёлка до самой смерти в 2004 г. проживал какой-то упрямый и одинокий дед. Царство ему небесное. Получается, что место моего рождения в прямом смысле слова смыли с лица земли. Как это ни печально, но от малой, но милой родины осталось только призрачное начертание на старой, но весьма подробной топографической карте: «Верх. Беличан (нежил.)», а уж на новых картах, надо полагать, не будет и этой скромной надписи. Такова жизнь.
В 1939 г. известным геологом Борисом Ивановичем Вронским в высокогорном районе, прилегающем к прииску Мальдяк (координаты: 63° 20' северной широты, 148° 10' восточной долготы), был найден первый на Колыме железный метеорит весом 992 грамма. Октаэдрит Мальдяк имел микроструктуру: округлые зёрна – шрейберзит, Д = 18,6 мм. Место падения космического пришельца находится в 43 км севернее Верхнего Беличана, по колымским масштабам рядом, если следовать к нему по прямой линии. Но прямых путей на Колыме, увы, не бывает - все колымские дорожки кривые, кратчайшее расстояние между двумя точками на практике получается в полтора-два раза длиннее, чем предлагает сухая теория. Точнее, метеорит был найден недалеко от реки Сахынья в межгорной котловине, что в 30 км от посёлка Буркандья. Местные жители эту реку называли по-своему - Цыганья. Ближайшая гора, расположенная севернее точки приземления, называется Седая (высота 2227 м), а ближайшая гора к югу – это пик Черге (высота 2234 м). Метеорит свалился с неба под ноги двум грозным колымским великанам. Примечательно, что на расстояниях от 20 до 55 км от места падения Мальдяка очевидцы наблюдали необъяснимые наукой аномальные явления, о которых я расскажу чуть подробнее позже.
А самое интересное в этом деле то, что места, в которых были отмечены эти необыкновенные явления, находятся практически на одной прямой линии, это хорошо видно на карте, и там непременно добывали золото. Небесное тело в государственном реестре официально зарегистрировано под наименованием «Мальдяк» и находится на хранении в метеоритной коллекции Института Геохимии и Аналитической Химии имени Вернадского В.И. Российской Академии Наук в Москве. Когда-нибудь надо посетить это заведение и своими глазами увидеть метеорит.
С октября 1939 г. Вронский работал главным геологом в геологическом отделе Западного горнопромышленного управления. Самим же отделом руководил знаменитый исследователь края Раковский С.Д. В данное подразделение была преобразована база дальних разведок, функционировавшая в 1937-1938 гг. на месте расположения посёлка Берелёх.
Районный центр Сусуман, получивший официально статус города 12 декабря 1964 г., находится в месте слияния пяти рек: Берелёха, Сусумана, Верхнего Нексикана (позже я расшифрую значение этого названия), Сылгыбастаха (в переводе с якутского языка это слово означает «лошадиная голова»), Морджета и ручья под названием Талон (по-якутски: «луговой», «покосный»). Ручей берёт начало от наледи горы Морджет (высота 2127,3 м), на которую со стороны города открывается захватывающая дух панорама. Слово «наледь» по-якутски мелодично звучит: «тарын», но само слово переводится, как «творог». А на эвенский манер слово "наледь" звучит "буксунда". На вершине горы хаотично навалены друг на друга камни в человеческий рост с острыми гранями, которые производят сильнейшее впечатление. Смельчаки, покорившие в 2011 году гордую вершину безо всякой страховки, показали эту суровую красоту в фотографиях. Среди местных альпинистов был хозяин неофициального Сусуманского сайта Юрий Слюньков, посредством его электронного детища поддерживается виртуальная связь бывших северян с Колымой. Демонстрация снимков местного «эвереста» тоже его заслуга. Предположительно, слово «морджет» эвенского происхождения и оно означает «скверная гора».
Один из жителей славного города Сусумана, интересная и творческая личность Сергей Бутко, утверждал, что несколько раз был на вершине Скверной Горы и в одно из восхождений нашёл на ней окаменевшую морскую раковину. Выходит, что миллионы лет назад Сусуманский район покрывал тёплый океан?! А сопки вздыбились, когда на планете уже была жизнь!? Потрясающее открытие!
Сусуман - это единственный город на Колыме, если не брать в расчёт областной центр, он расположен в 625 км к западу от города Магадана – столицы громадного и малолюдного края под неофициальным названием Колыма. Слово «сусуман» - гидроним из эвенского «кухуман», «хугуман», то есть: буран, ветер, позёмка, ветреный. Вполне правдоподобная интерпретация слова – Долина Ветров. Основой районного центра стала новая усадьба совхоза «Эльген» Северного горнопромышленного управления «Дальстроя». Заготовка сена совхозом была важным жизненно необходимым занятием, потому что на приисках района интенсивно использовался гужевой транспорт в виде незаменимых в то далёкое время лошадей, которые как истинные вегетарианцы нуждались исключительно в растительной пище. В итоге возник совхоз «Сусуман», 4 апреля 1937 г. затопились его первые теплицы, в результате был собран рекордный урожай: молодое хозяйство получило первые три с половиной тонны помидоров и одну тонну огурцов. Тогда же была получена и первая капуста в открытом грунте. Жизнь на Севере налаживалась. Постепенно совхоз трансформировался в рабочий посёлок золотодобытчиков Сусуман, таким образом, возник город с пятиэтажными домами на сваях, намертво вколоченных в вечную мерзлоту.
Через этот мистический город - нервный центр края проходит знаменитая Колымская трасса, на которую нанизаны словно редкие бусины на нитку малолюдные и постепенно угасающие посёлки северных горняков. Великий тракт начинается в Магадане, а заканчивается в известном рекордно низкими температурами посёлке Усть-Нера, расположенном от Сусумана километрах в пятистах в сторону Якутии.
Маленькое лирическое отступление. В Усть-Нере родилась и проживала в 60-е и 70-е годы способная и целеустремлённая девочка по имени Галя. Правда, мы с ней познакомились, когда она была уже молодой яркой женщиной и проживала на территории тогда ещё не суверенной Украины. Я очень любил её и никогда не забывал после расставания, которое было вынужденным и неизбежным. Именно благодаря перечисленным фактам мне так близок и названный населённый пункт на Северо-востоке страны.
Да, река Нера, на берегу которой располагался посёлок, берёт своё начало от северо-западной границы Сусуманского района, один из её истоков под названием Худжах где-то на полградуса левее истока колымского Берелёха, они находятся на одной широте, но сами реки растекаются в противоположные стороны. Знаменитое колымское шоссе, пересекая Верхненерскую впадину и Нерское плоскогорье, проложено вдоль скалистых берегов Неры, которая впадает в Индигирку.
Внешне Галина была удивительно похожа одновременно на двух очень красивых и популярных иностранных актрис, отлично запомнившихся по талантливо сыгранным ролям в кино. Разумеется, в своей оценке я ориентировался на собственный вкус, но, как оказалось, сходство этих прелестных женщин независимо от меня солидарно отметили и другие люди. Итальянка имела творческое амплуа настойчивой, умеющей добиваться своей цели светской львицы, а американка – мягкой, доверчивой, простой и открытой героини. Через много лет мы снова увиделись с Галей, а я сделал изрядно поразившее меня открытие: первая из упомянутых звёзд кинематографа родилась в один день с ней, а вторая – в один день со мной. Такое вот любопытное наблюдение. Быть может, я чрезмерно идеализирую эту хрупкую, идеально сложенную, остроумную и обаятельную женщину со сверкающими зелёными молниями глазами, но как всякий русский человек и «сам обманываться рад».
Однако вернёмся обратно на главную транспортную магистраль Колымы, с которой я только что так легкомысленно съехал в сторону. Вдоль знаменитой дорожной ленты тянулись гитарными струнами, монотонно гудящие телеграфные провода, натянутые на сдвоенные деревянные столбы, скрученные с помощью лома стальной проволокой. Иногда на этих столбах можно было лицезреть молодцеватого вида монтёров, обутых в металлические «когти» и туго затянутых широкими страховочными ремнями с цепью. Опоры коммуникаций связи казались фантастическими живыми существами, которые непрерывно ведут друг с другом какие-то важные разговоры на непонятном заунывном языке.
По краям дороги, где можно было запросто свалиться по неосторожности в кювет или в пропасть, устанавливались нехитрые тонкие деревянные вешки с пучками проволоки на вершинах, предупреждавшие водителей об опасности. Трасса, без преувеличения сказать, - дорога жизни и смерти. С жизнью связан так называемый северный завоз: дорогостоящие поставки материалов, продовольствия, промышленных товаров, топлива и так далее. А смерть нередко коварно подстерегала лихих и отчаянных шофёров на крутых дорожных серпантинах в любое время года, но особенно зимой в лютый холод, когда непослушная машина, заглохнув в рейсе, категорически отказывалась заводиться, а до ближайшего населённого пункта добраться пешком было немыслимо из-за больших расстояний. Трескучий мороз назойливо предлагал обессиленному водителю отведать, как сказал великий Шекспир, самое сладкое в мире блюдо - сон, злая сила уверенно опускала его веки, похожие на тяжёлые плотные занавески, в одно мгновение проплыла в угасающем сознании вся нелегко прожитая в трудах и заботах жизнь. В итоге, отделившаяся от тела душа продолжала движение уже по другой трассе, но исключительно в одном направлении, до конечной остановки...
Колыма – это, прежде всего, самая полноводная и местами судоходная река на Северо-Востоке Магаданской области, длиной 2129 км, которая от истоков направляется в юго-восточном направлении, затем ломается почти под прямым углом, постепенно набирая огромную силу, и впадает в Ледовитый океан. В широкой холодной реке водится свыше 30 наименований рыб. Слово «колыма» происходит от якутского слова «голомо» - так называются временные конусоидальные жилища из тонких брёвен и оленьих шкур, в которых укрывались от непогоды несгибаемые северные кочевники. Существуют и другие толкования слова «колыма». Например, до прихода в край русских эвены называли эту реку Кулу, возможно, в дальнейшем слово «кулу» преобразовалось в «колыму». По-чукотски Колыма называется Экульмен. Якуты, пришедшие на реку с низовья Лены, называли её Кулома. А коренные жители Колымы юкагиры ловушку на медведя называли «кулема». У русских людей в быту также используется слово «кулёма» - нелепого поведения, неуклюжий и неловкий человек. В Колыму впадают три крупные реки: Берелёх, Аян-Юрях, которые уже были упомянуты выше, и Кулу. Топоним «кулу» близок к корякско-чукотскому «куул», то есть, «глубокая речка». Какой-то сумбур в разнообразных названиях.
Привожу интересную выдержку из повести яркого татарского писателя Салахова Ибрагима Низамовича «Черная Колыма: (Хроника одной трагической судьбы)»
«Как доносили древние народные предания, много лет и веков назад в этой сейчас забытой богами тундре обитал могучий батыр по имени Колым. Вся его фигура была отлита из чистого червонного золота. В ту пору солнце никогда не покидало тундру, сияло на небесах и днем, и ночью. Поэтому в здешнем краю не было снега, не выпадали сырые туманы, тундра круглый год была вечным зеленым пространством, одним большим садом. По берегам моря шумели густые зеленые урманы, деревья сгибались под тяжестью сочных плодов, луга алели от ягод. Ни птицы, ни животные, ни звери, ни одна самая малая тварь не ведала страха перед голодом, все жили в счастии, благополучии. И люди не знали горя, не пугались холода, не печалились об одежде и пропитании, поэтому эти пространства звали не холодной тундрой, а прекрасной и цветущей землей Якутией.
Однако благополучие и процветание не было вечным. Однажды из-за высоких волн океана на землю якутов пришли злые, подводные чудовища, похитили солнце и скрылись за пологом черной полярной ночи. Якутская земля погрузилась в пучину мрака и отчаяния. Засохли зеленые деревья. Море затянуло толстым панцирем льда. Птицы, животные, звери и люди замерзали от стужи, мучились от голода, никто не знал, как преодолеть беду.
В тревожную для родной земли пору на ее защиту поднялся батыр Колым, его отлитая из чистого золота фигура снова озарила природу сиянием жизни. Но сияние золота было не таким жарким, как свет солнца, его лучи не могли обогреть людей, вернуть жизнь природе И тогда герой Колым отправился в заморские пучины, чтобы отнять у чудовищ солнце.
Над прекрасной землей якутов царила черная мгла. Однако народ продолжал жить: люди ждали возвращения своего батыра с великой удачей. Двенадцать раз над землей якутов поднималась луна, пытаясь озарить светом земные пространства, но всякий раз не выдерживала стужи, озябнув на морозе, уходила за море. А витязь Колым все не возвращался.
Народ обессилел, потерял веру и надежду. Когда уже все пребывали на краю отчаяния и гибели, из-за далекой морской пучины над землей поднялось солнце. Снова расцвела земля якутов. Народ встретил отважного героя песнями, танцами, торжественным грохотом бубен и барабанов. На якутской земле разгорелось праздничное торжество. К застолью подавали самые вкусные яства, самые сладкие напитки, изысканные угощения. Песням, пляскам и играм, казалось, не будет конца. Народ, встречая своего батыра, радовался, торжествовал.
Но тут объявился подлый ревнивец, каинова душа которого не могла перенести славы батыра Колыма. Злодей подсыпал в кубок отважного витязя ядовитой отравы. Батыр осушил кубок, и сон одолел его тело, утомленное за долгие двенадцать месяцев битвы с черными силами зла. Чудовища только и ждали этого часа, они ворвались в шатер витязя, пронзили его острыми мечами.
Колым-батыр, придя в себя, еще сумел подняться, но злодеи уже бросили солнце в пучину и скрылись за далью океана. Силы покинули пораженного витязя, он рухнул на землю. Голова Колым-батыра достала до Аляски, тело покрыло землю якутов, ноги дотянулись до высоких горных вершин Алдана.
Каждый год в день своей гибели Колым-батыр поднимается из могильного царства, оглядывает милые его сердцу просторы.
В эти короткие мгновения, когда отважный витязь встает из гробницы, его золотая фигура озаряет родину потоками холодного света. Люди, которые пришли на землю много позже, этой правды не ведали и назвали северное чудо полярным сиянием.
Эту красивую сказку древней колымской земли мне поведал старый якут, вместе с которым мы попали в одну бригаду. До ареста он работал учителем в главном городе края Якутске, увлекался записями фольклора северных народов, из-за этой странной, как показалось кому-то, страсти попал на каторгу.»
Колымские якуты были относительно оседлым племенем, они разводили коренастых морозоустойчивых лошадей и незаменимых бесценных оленей. Быт якутского народа, только проживавшего в Сибири, великолепно показал в своих произведениях русский литературный классик Мамин-Сибиряк. Забавно, но на Колыме я никогда не видел, ни грациозных оленей, ни их исконных хозяев. Разве что, запомнилась облезлая шкура этого безобидного домашнего животного, которая неприкаянно валялась в небольшом болотце под Колымской трассой, рядом с ним покоился разломанный вездеход или тягач для перевозки леса, на котором дети любили играть и проводить много времени (это было в посёлке Большевик).
Я слышал много лестных отзывов об эвенах. А в зрелые годы даже немного пообщался с ними. Русских они называют «нючи», а те, в свою очередь, в шутку величают эвенов «индейцами». Новый год (Хэбденек) представители этой национальности встречают в день летнего солнцестояния. Эти тихие и немногословные люди с русскими именами никогда не бросят в беде товарища, не украдут чужое имущество, не будут обсуждать за глаза других людей. Если эвен найдёт в тайге, скажем, обронённый кем-то нож (по-эвенски – «херкан»), то он непременно положит его на видное место, чтобы хозяин пропажи легко смог её обнаружить. Бездельника, лентяя или тунеядца эвены называют «банакан», человека с рыжей шевелюрой – «ирандя», сушёное оленье мясо – «хотини». Как истинный таёжник, «индеец» не будет зря бить зверя или птицу, никогда не наступит на крохотную лиственницу, недавно появившуюся на свет. Всю по-своему счастливую жизнь эвен будет привычно встречать среди величественных сопок божественный колымский «энер» (рассвет), разводить священный и почитаемый как божество «тоф» (огонь), кипятить для любимого крепкого чая кристально чистую «му» (воду) и с удовольствием покуривать знаменитые сигареты «Прима». Эвены – это очень рациональные люди, когда они ловко разделывают птицу или животное, то всё идёт в дело, ничего напрасно не пропадает. Они очень доверчивые, но человека, один раз обманувшего их, они будут всю жизнь игнорировать. В тайге эвены как рыба в воде, а вне привычной таёжной среды обитания они становятся совершенно беззащитными и хорошо, если кто-то из русских по доброте душевной их опекает и помогает им (например, как мой одноклассник Виктор Дорохов). Об отдельных недостатках эвенов с точки зрения российского обывателя говорить не имеет смысла – мы все не без греха.
Давайте вернёмся к главному событию моей жизни. Выражаясь образно, на Верхнем Узком Протоке (можно также сказать: на Золотом Ключе), родился автор этих далёких от литературы, но прямых и, надеюсь, объективных строк – К. Александр Сергеевич. Произошло это радостное и счастливое для моих родителей событие в понедельник 29 апреля 1957 г. в 15 часов местного времени (по московскому времени 7 часов утра) в домашних условиях. Какими были эти условия, я расскажу ниже со слов моей покойной матери и других достойных людей. С этого момента времени начался отсчёт моих оборотов вокруг звезды, наречённой Солнцем. Полный оборот – это один прожитый календарный год. Таким вот примитивным способом я связал свою драгоценную жизнь с космосом, эту связь в определённой мере дополняет и метеорит Мальдяк, некогда приземлившийся недалеко от места моего рождения. Сейчас я стал понимать, что татуировка отца, о которой я здесь вскользь упомянул, имела всё-таки конкретный и даже глубокий смысл. Она символизировала его тихую и заурядную земную жизнь – плавное поступательное движение на небесном теле, планете Земля, вокруг нашего лучезарного светила.
Имя Александр в переводе с греческого языка означает Защитник Божий. Моя типичная украинская фамилия происходит от греческого канонического церковного имени Кирилл («господин», «владыка»). Есть ещё одна популярная среди моих однофамильцев красивая трактовка её возникновения, связанная со старославянским названием птицы кречет. Этот крупный воздушный хищник семейства соколиных в древности якобы назывался «кирич». О значении других фамилий, имеющих ко мне непосредственное отношение, я расскажу отдельно.
Что же предшествовало моему чудесному появлению на свет? Обратимся к легендарной личности и авторитетному знатоку колымского житья-бытья Вадиму Ивановичу Туманову. Вот что он отметил в своей предельно откровенной, пронизанной жаждой жизни и дела, потрясающей по силе духа книге «Всё потерять – и вновь начать с мечты…»
"В 1955 году на прииск «Мальдяк» завезли рабочих по оргнабору. Это были здоровые парни, «спортсмены», «бакланы» - как их называли на Колыме."
Как раз среди этих бравых молодых добровольцев были и отец с матерью, которые на момент прибытия были уже супругами. Они заключили брак в г. Красноуральске Свердловской области 3 сентября 1955 г., о чём была сделана историческая запись № 549 Красноуральским Бюро ЗАГС и выдано на руки свидетельство серии ЮН № 041128. Можно сказать, что этот невзрачный с виду, но такой важный документ, скреплённый гербовой печатью и красиво подписанный рукой неизвестного чиновника, был предвестником моего неповторимого появления на свет.
С чем связано определение «спортсмены»? Дело в том, что на прииске была сформирована сильная футбольная команда, которая принимала активное участие в соревнованиях по этому виду спорта между предприятиями системы Дальстроя. К этому благородному делу приложил свои усилия бывший футболист дореволюционной России, бывший футболист советского спортивного клуба «Спартак» и бывший политзаключённый Архангельский Евгений Захарович.
В октябре 1943 года Военной коллегией Верховного суда Союза ССР был вынесен приговор знаменитым братьям Старостиным и пятерым их «подельникам», коллегам по работе в спортобществе «Спартак», в том числе и Архангельскому, которого «распределили» на Колыму. Всей группе вменялись антисоветские высказывания, «особенно участившиеся после начала Великой Отечественной войны», и «суждения пораженческого характера». В беседах между собой, как записано в приговоре, «восхвалялись порядки капиталистических стран Западной Европы, где большинству из них приходилось бывать на спортивных соревнованиях». Под давлением следователей все подследственные в этом признались, кроме Архангельского, который не стал оговаривать ни себя, ни других. Об этом поведал Николай Старостин в своих мемуарах под названием «Футбол сквозь годы».
Вот как описал Архангельского Е.З. в своей повести «Заросшие тропы» ровесник моего отца Зенченко В.П. Это было в промежутке времени между 1953 и 1955 годами.
«О футболе. Лето не зима. Светлого времени хватало иногда, особенно в воскресенье, поиграть в футбол. На Колыме – это самый распространенный вид спорта. Свои бульдозеры, свои полигоны, свои самодельные стадионы… и болельщики. И соревнования между цехами, службами, и главное – между приисками. Болельщики. Крик, Шум. Азарт. А игроки – геологи, механизаторы, проходчики, лагерная охрана и даже расконвоированные зэки. Главное – выиграть! Следует сказать и о моем соседе, расконвоированном политзаключенном, пользующимся доверием и работающим служащим в финчасти управления прииска – Архангельском. Это человек в возрасте 60 лет, стройный, высокий, представительный, молчаливый, симпатичный человек. Он бывший член сборной команды России по футболу в дореволюционное время, а затем игрок, а позже тренер «Спартака», друг известных футболистов и тренера «Спартака» Старостина.
Это он советовал мне после возвращения с лыжных соревнований – «вам нужна еще и рывковая резкость, если вы и дальше будете участвовать в серьезных лыжных соревнованиях». Спасибо ему – я это запомнил навсегда. Он не был официальным тренером футбольной команды прииска. Но он был уважаемым вождем приискового футбола. Он постоянно вечерами стоял у футбольного поля, а иногда кому-нибудь потихоньку подсказывал что-либо о технике удара или активном участии в футбольной комбинации. Он четко излагал цель футбола – это поражение мячом ворот противника, не забывая о защите. И никогда наоборот! Все комбинации - на победу. Это – радость победы. Это – подарок болельщикам. Это – даже, гордость страны!
Какой несгибаемый дух человека, восхищался я.
По его редким доверительным рассказам, после его ареста от сердечного приступа умерла жена, неизвестно куда сгинула дочка.
Забегаю вперед, в начале 1955 года он показал мне письмо своего друга Старостина из Норильска, где было сказано:
«Меня реабилитировали, жди и ты свободы».
Реабилитация вскоре пришла и ему. Пришло и разрешение вернуться в Москву. Но незабываемые его слова:
- Куда я поеду, Володя? Кто вернет мне жену и дочь?
Он не скрывал мужских слез.
Когда я в 1955 г. уезжал, он оставался на прииске.
«Ему некуда было спешить, ему некого было любить».
Замечательный человек – сын Родины с переломанной навсегда судьбой. Скольких подобных познала Колыма…!»
Слово «баклан» жаргонное, с лёгким презрительным оттенком, им язвительно именовали человека, имевшего в своём жизненном активе тюремный срок за недостойное для уважающего себя уголовника мелкое хулиганство. Ни то, ни другое определение к моим законопослушным родителям абсолютно не подходило, потому что никто из них, разумеется, не сидел и, тем более, не играл в футбол. Эти нелепые прозвища были условными, вернее, нарицательными для подавляющего большинства приезжих, нанятых на нелёгкую мужскую работу энтузиастов покорения Колымы. Оргнабор рабочей силы по всей стране производило упомянутое выше гигантское промышленное управление под сокращённым наименованием Дальстрой. Для вербовки вольнонаёмных Дальстрой имел 8 отделений, в том числе отделение в Свердловской области, где находился некоторое время отец. В 1954 г. управление завербовало на Север 1410 человек, а уже в 1955 г. на предприятия Колымы прибыло 13677 добровольцев, одна только Москва отправила на Северо-Восток 7,5 тысяч дерзких в хорошем смысле слова молодых людей.
Отец - К. Сергей Сергеевич (уроженец села Филиппенково Бутурлиновского района Воронежской области) после срочной службы в танковых войсках под городом Кировобадом Азербайджанской ССР уехал искать эфемерное счастье вместе со своей матерью Александрой Ивановной на Урал, к одному из своих многочисленных дядек, которого звали Николай Ильич, если я не ошибаюсь. По-моему, отец какое-то время проживал и работал в городе Горнозаводске Чусовского района Пермской области. Вскоре ему стало известно об организации набора здоровой молодёжи, желающей внести посильный вклад в развитие Северо-востока страны. Он изъявил твёрдое желание махнуть на Север, надеясь за счёт ударного трудового вклада наполнить «длинными рублями» свои пустые карманы, по которым весело гулял вольный уральский ветер. Оказывается, что «длинные рубли» начали свою финансовую историю со времён царицы Екатерины – казначейские билеты имели соответствующий формат в длину. Кандидат в северные прагматики легко завербовался на новую денежную и перспективную работу, как ему казалось, и уже вместе с молодой женой Маргаритой Андреевной (в девичестве – Кузьминых, уроженка города Чусовой Молотовской области) торжественно прибыл на знаменитый прииск достойно добывать благородный металл.
Свой первый приезд на Мальдяк Зенченко В.П. описал лаконично и точно.
«Наша «Победа» прокатилась по трассе, затем свернула в долину, а затем между различных построек, землянок, бараков, мимо эстакады с промывочными приборами и отвалами перемытой породы заехала на возвышенность, где стояло большое здание барачного типа буквой «П». Это и было - управление прииска-лагеря Мальдяк.
Выйдя из машины, я пробовал увидеть хотя бы одно деревце, но видел огромную перебуторенную территорию с разными производственными, жилыми, приземлёнными постройками, а вдали, судя по строгой прямоугольной ограде, – огромную территорию лагеря заключенных.»
Разумеется, что к приезду моих родителей картина вряд ли кардинально изменилась. Со слов Зенченко, на прииске работали: Бут Николай Валентинович - горный мастер, ответственный за полевую документацию шурфов и наряды к оплате. Шибаков - горный мастер, ответственный за хозяйственное обеспечение участка. Летом – кони, телеги, зимой – трактора, сани, дрова, уголь, лёд для промывки, взрывчатка. Короче – вся доставка и перевозка… Крылов - горный мастер, ответственный за взрывные работы. Хусеинов - горный мастер, ответственный за опробование выработок, промывку и сдачу золота в «спецчасть». Кауфман - маркшейдер, ответственный за контроль объемов и привязку подземных выработок. Суханов - топограф, ответственный за вынос и привязку горных выработок на местности. Старший геолог Глазычев Валентин Петрович. Конюх Тебинский, который выделял автору «Заросших троп» коня по кличке «Серый» для поездок по окрестностям.
Обширные россыпи золота были открыты в долине речки Мальдяк в 1935 г. геологами партии Калугина Х.И. и Лисовского А.Л., они же и присвоили речке данное название. Отцу в момент прибытия на Колыму было 25 лет, а мать была на три года моложе его.
Неимущие родители, дети войны, как и подавляющее большинство договорников, были полны радужных надежд быстро встать на ноги за счёт обещанного Дальстроем высокого заработка и северных льгот. На деле оказалось, что бытовые условия на Колыме для нанятых Дальстроем людей были жуткими, а заработки относительно низкими - дневная ставка забойщика составляла в то время 46 рублей 50 копеек (это дореформенные деньги). Денежная реформа вступила в силу с 1 января 1961 года. Многие приезжие, не выдержав выпавших на их долю испытаний, через суд расторгали трудовые договоры с не выполняющим свои обязательства ведомством, не выходили на работу, а затем и вовсе покидали этот негостеприимный край навсегда.
Несмотря на щедрые посулы золотых гор, родители так и не озолотились, правда, эти самые горы они всё же увидели в натуре и даже потрогали их руками. Получилось так, что снежная королева Колыма отняла целых 11 лет молодой здоровой жизни у своих верных подданных, а быть может, она же и наполнила эту жизнь чем-то важным и сокровенным. Скорее, второе, потому что спустя много лет после отъезда с Севера отец как-то с грустью заметил, что у него всегда было неистребимое желание вернуться обратно, снова вдохнуть полной грудью ароматный таёжный воздух незабываемого, ставшего родным края. Очевидно, об этом же думал и Туманов В.И., написав следующие волнующие строки.
"...я решил распрощаться с краем, где пробыл больше семнадцати лет. Тогда я ещё не понимал, как глубоко вошла в меня Колыма, как она будет манить к себе и принимать на протяжении жизни ещё не один раз, постоянно будоражить душу, занимая мысли, возвращая память к прекрасным людям, за встречу с которыми я не устаю благодарить судьбу."
С Тумановым солидарен другой автор - упомянутый выше Владимир Зенченко, слова которого удивительно перекликаются с предыдущей цитатой.
«Я спрашиваю себя – почему так много воспоминаний о Колыме? И сам пробую ответить: потому что за прошлые годы я познал мужественных людей, испытанных морозом, несправедливостью судьбы, создающих ценности взрывчаткой и сталью, людей - риска, людей - дела. Мне стало ясно – «маменькины сынки» не способны на риск ради дела. Колыма – это моя суровая школа - стать человеком, а потом все остальное… со святым принципом: «Делай или умри!»».
Колыма обладает удивительным обаянием и волшебным свойством притягивать к себе людей, словно магнит железо, это может подтвердить любой колымчанин, в том числе и бывший, впитавший в плоть и кровь дух потрясающей гармоничной природы. Я говорил выше о довольно избитом понятии – покорении этого края людьми, но, на мой взгляд, всё происходит наоборот. Колыма сама навечно покоряет сердца и души тех, кто сумел её понять, принять, а затем и полюбить. А не полюбить прекрасную снежную королеву невозможно. Я уверен, что колымский край – самое мистическое место на территории России, наверняка что-то загадочное происходило здесь в далёком прошлом. Дело даже не в том, что недра Колымы полны золота, олова, вольфрама, кобальта, урана и других полезных ископаемых, странным образом в атмосфере края ощущается присутствие какой-то непостижимой тайны, сверхъестественной сакральной силы или аномалии.
Предлагаю одну религиозно-мифологическую версию, которая по-своему раскрывает секрет волшебного притяжения этой замечательной местности. В реку Сусуман впадает обыкновенный ничем не выдающийся ручей под звучным красивым названием Тангара, который берёт своё начало с горы Морджет в полутора километрах от её вершины. В религии древних якутов Тангара - это «добрый Бог, живущий на седьмом небе». К слову, этому идолу поклонялись ещё монголо-татары во главе с великим завоевателем Чингиз-Ханом. Быть может, именно это сладкоголосое языческое божество так заманчиво призывает посетить снова заветный край тех, кто, уехав на материк, оставил часть своей души на Колыме.
В Интернете я нашел потрясающие стихи бывшего колымчанина Александра Тютрина, в восьми строчках он сжато сумел выразить всё, о чём я так долго пытаюсь рассказать.
"Колыма, ты моя, Колыма,
Для меня ты жива, как планета.
В давнем прошлом – игрою ума,
В настоящем – окном Интернета.
Притяженья её суть проста –
Это юность и молодость манит.
Улетаем, как листья с куста,
Но встречаемся вновь в Сусумане."
Ни убавить, ни прибавить. Это, наверное, и есть формула горько-сладкой и терпкой на вкус ностальгии. Только меня манит моё, с позволения сказать, местами позолоченное детство и трудная молодость родителей – дисциплинированных и честных тружеников (за всю жизнь отец опоздал на работу один единственный раз – элементарно проспал). Образно говоря, я пытаюсь при помощи своих воспоминаний как бы влезть в их шкуру, почувствовать, что чувствовали они на этой земле, что так долго их удерживало на Севере. На психофизическом уровне некоторые картины колымского детства вызывают иногда лёгкую вибрацию в руках, которая начинается от локтей, пробегает по ладоням и гаснет на кончиках пальцев. Создаётся чудесное и неповторимое ощущение того, что я внезапно на мгновение переместился туда, где уже был много-много лет назад. А в процессе написания этих воспоминаний мне время от времени стали сниться грустно-радостные сны на колымские темы с ускользающими из поля зрения сценами и пейзажами при сильном желании как следует их рассмотреть.
За год до своей смерти мать поведала мне о том, что предлагала отцу ещё до отъезда на Крайний Север обосноваться в каком-нибудь совхозе. Но отцу, вкусившему в отроческие годы все преимущества большого и беспечного города Тифлиса перед родной, но скучной воронежской глубинкой, сельский быт и особенно неблагодарный сельский труд были явно не по нутру, а судьба благосклонно не стала навязывать ему эту нелёгкую сферу деятельности. В Тифлисе семья моего деда Сергея Ильича обосновалась после 1937 года .
Я до сих пор поражаюсь, как отец мог подвигнуться на такую невероятную авантюру – уехать на край света к чёрту на рога, будучи по характеру типичнейшим домоседом и тихоней. Парадоксальный поступок. По всей видимости, сама жизнь заставила принять такое непростое решение.
Честь открытия самых первых мелких россыпей золота на Северо-Востоке Российской империи принадлежит охотскому агроному А. Ленже. Это важнейшее событие произошло в бассейне реки Ульи в середине XIX века. А уже в 1895 г. Министерство земледелия и государственных имуществ организовало Охотско-Камчатскую экспедицию под руководством опытного геолога Карла Богдановича. Экспедиция нашла залежи драгоценного металла в бассейне реки Лантарь.
Месторождения золота в Северо-Восточном регионе в советское время были открыты экспедицией знаменитого геолога Билибина Юрия Александровича в 1928 г. во время Первой колымской экспедиции, которую совместно организовали Геолком ВСНХ СССР и Акционерное общество «Союззолото». Правой рукой начальника экспедиции был умелый и опытный прораб-разведчик Раковский Сергей Дмитриевич. Материалы и исследования смелых участников этого тяжелейшего предприятия легли в основу грамотного научного прогноза наличия крупнейших залежей драгоценного металла в верховьях реки Колымы, который был объективно и трезво оценён советским правительством. Билибин предполагал, что общее протяжение главной золотоносной зоны на Северо-востоке страны около 1250 км. В отчёте о результатах работы экспедиции он сделал пророческую запись.
"Если припомнить, что эпитермальные месторождения в громадном большинстве случаев (Новая Зеландия, Мексика, США, Япония, Трансильвания и т.д.) связаны именно с третичными эффузивами, что в США эти эффузивы приурочены к более жестким участкам, зажатым между отдельными ветвями верхнемезозойской складчатой зоны, что эти месторождения являются исключительно богатыми по содержанию металла и крупными по общим его запасам, то станет понятным, что палеоценовая эффузивная толща Северо-Востока может привлекать взгляды не только чистого петролога, но также геолога-поисковика, работающего по золоту."
Из научной цитаты я ничего не понял, кроме одного – большого золота на Колыме не может не быть. Для проверки сведений, полученных Билибиным, в район Верхней Колымы в 1930 г. была направлена экспедиция В.А. Цареградского, которая однозначно подтвердила наличие гигантских запасов драгоценного металла, позволяющих организовать его промышленную добычу.
В состав экспедиции входили астрономо-геодезическая и семь поисково-геологических партий. В результате их работы Цареградским был подготовлен план освоения Северо-Восточного региона страны. В соответствии с этим планом было принято решение об образовании в устье реки Среднекан базы главного геологоразведочного управления (ГГРУ), оно стало координировать все геологопоисковые и разведочные работы. В 1930 г. на Колыме действовало два старательских прииска - «Среднеканский» и «Утинский» в составе Среднеканской конторы «Цветметзолото», а с весны 1931 г. уже пять приисков: «Среднекан», «Борискин», «Первомайский», «Юбилейный» и «Холодный». На их базе было образовано Верхне-Колымское приисковое управление «Цветметзолото». Кстати, в 1945 году Цареградскому было присвоено звание генерал-майор.
Вернемся к Дальстрою. Фундаментом для его основания послужило Постановление ЦК ВКП (б) (с грифом «совершенно секретно») от 11 ноября 1931 г. «О Колыме», которое предписывало.
"Для форсирования разработки и золотодобычи в верховьях Колымы образовать специальный трест с непосредственным подчинением ЦК ВКП(б).
Наблюдение и контроль за деятельностью треста возложить на товарища Ягоду.
Для непосредственного руководства всей работой треста назначить директором треста товарища Берзина с пребыванием его на месте.
Предложить товарищу Берзину в 3-дневный срок представить на утверждение СТО устав организуемого треста.
Установить ориентировочно следующую программу добычи золота:
к концу 1931 года - 2 тонны;
1932 год -10 тонн
и в 1933 году - 25 тонн.
Для обеспечения выполнения установленной программы провести следующие мероприятия...
25. Обязать ВСНХ, Наркомснаб, Наркомвод, Наркомпочтель, НКПС все заявки Управляющего Колымского треста выполнять вне всякой очереди из любых контингентов и запасов, кроме мобзапаса и запаса Комитета резервов.
Дальневосточному крайкому оказывать Колымскому тресту всяческое содействие в деле проведения настоящего постановления, возложив персональную ответственность на товарища Бергавинова."
Секретарь ЦК И. Сталин
РГАСПИ: Ф.17, Оп.162, Д.11, Л.57, 63
Всесильный промышленный гигант был создан ровно через два дня - 13 ноября 1931 г. Постановлением Совета Труда и Обороны (СТО) СССР № 516 «Об организации государственного треста по дорожному и промышленному строительству в районе Верхней Колымы «Дальстрой». В момент становления трест заменил собой «Союззолото», обосновавшееся чуть ранее в молодом посёлке Нагаево. «Союззолото» образовало Колымское главное приисковое управление и находилось на территории экзотической и недолговечной Восточно-Эвенской (Нагаевской) культбазы, созданной в качестве первого оседлого поселения. Культбазу через короткое время полностью поглотил Дальстрой, быстро набрав необходимые обороты. Основанный в 1929 г. посёлок Нагаево превратился вскоре в город Магадан. 25 декабря 1931 г. в посёлке начинает выходить самая первая в регионе газета «Орачельско-Эвенкская правда», которая через некоторое время будет называться «Советская Колыма».
Название слова «магадан» происходит от эвенского слова «монг» - «сухое дерево, принесённое водами» или «валежник», с помощью суффикса «дан», обозначающего применение какого-либо предмета или вещи, оно превратилось в «монгадан» - «жилище из плавника, сухого дерева, валежника», а затем стало произноситься в современной интерпретации как Магадан.
Следует обратить внимание на один важный момент. Дальстрой не входил в систему Главного управления золотоплатиновой промышленности (Главзолото), а подчинялся напрямую партийно-государственному руководству страны.
Параллельно с организацией Дальстроя секретным приказом Объединённого Главного Политического Управления (ОГПУ) от 1 апреля 1932 г. № 287/с «Об организации Северо-Восточного лагеря ОГПУ» был создан исправительно-трудовой лагерь (СВИТЛ или Севвостлаг), заключенные которого стали обслуживать подавляющее большинство промышленных предприятий треста.
Вот полный текст приказа.
"1. Организовать Северо-Восточный лагерь ОГПУ с расположением его Управления в Средникане.
2. В административном и хозяйственно-финансовом отношениях подчинить Севвостлаг директору «ДАЛЬСТРОЯ» - тов. Берзину Э.П.
3. Контроль и административное руководство Севвостлагом возложить на ПП ОГПУ по ДВК.
4. В 1932 году, в сроки и в количествах, определяемых «ДАЛЬСТРОЕМ» и сообщаемых ГУЛАГу заранее (не менее чем за 1 мес.), выделить для вновь формируемого Севвостлага 16.000 вполне здоровых заключенных с соответствующим количеством административно-хозяйственного лагерного персонала и охраны из заключенных. Укомплектование производить за счет контингентов Дальлага ОГПУ.
5. Необходимых Севвостлагу заключенных специалистов выделить тоже из Дальлага ОГПУ.
6. Направляемые в Севвостлаг ОГПУ заключенные должны быть соответствующим образом одеты, снабжены на весь путь следования предметами довольствия и хоз. обихода, а также с ними должны быть направлены их личные дела и все другие необходимые документы.
7. Все расходы как по перевозке аппарата и заключенных в Севвостлаг, так и по дальнейшему их содержанию и обслуживанию на месте, а также по обратной перевозке освобождаемых заключенных, относятся на средства «ДАЛЬСТРОЯ».
8. Текущее снабжение Севвостлага ОГПУ всеми видами довольствия осуществляется аппаратом «ДАЛЬСТРОЯ» и за его счет.
9. Оплата рабочей силы из заключенных производится ДАЛЬСТРОЕМ по ставкам существующим для вольных рабочих этого района за вычетом стоимости их содержания."
Зам. Председателя ОГПУ Г. ЯГОДА
В 1948 году на Колыме был создан «Берлаг» (Береговой лагерь) для содержания «особого контингента», то есть бывших власовцев, полицаев, «лесных братьев» и тому подобных одиозных лиц. Странное название Береговой с дислокацией объектов в сотнях километрах от берега моря связано со стремлением руководителей пенитенциарной системы сохранить в тайне какие-то свои намерения. «Берлаг» обеспечивал самый строгий режим для осуждённых. В 1949 г. СВИТЛ реформировали в Управление исправительно-трудовых лагерей.
В сентябре 1935 г. «Цветметзолото» было реорганизовано в два горнопромышленных управления: Северное с дислокацией в посёлке Ягодное и Южное с дислокацией в посёлке Оротукан. В переводе с якутского языка слово «оротук» означает «небольшой выжженный участок луга или леса». Занятно, что слово «оро» в переводе с испанского языка означает «золото». Первым начальником Южного управления был некий Филипп Демьянович Медведь - бывший начальник управления НКВД, сосланный на Колыму после очень громкого уголовного дела в северной столице, имевшего колоссальный резонанс в стране и за её пределами. Я имею в виду нелепое убийство господина Кирова – одного из видных партийных вождей-демагогов, который пострадал за любовные интрижки со своей подчинённой. В 1937 г. Северным горнопромышленным управлением руководил некто Мусатов, а в 1938 г. - большой шутник Левантин, остроумно призвавший своих лишённых свободы подчинённых построить железную дорогу на материк и по вечной мерзлоте ехать домой к бабам в мягких вагонах. Судя по его незавидной судьбе, колымские карательные органы шутку не поняли. В 1938-1939 гг. начальником СГПУ был В.А. Флоров, ЮГПУ в 1939 г. возглавлял А.Д. Батов. Известно, что в январе 1944 г. Южное горнопромышленное управление было ликвидировано.
По состоянию на конец декабря 1932 г. количество лишённых свободы граждан, находившихся в СВИТЛе, не превышало 11100 человек, больше всего их было на Колыме к началу 1952 г. – 199726 человек (в 18 раз больше). Дальстрой и СВИТЛ стали на определённый срок звеньями одной гигантской золотой цепи, если уместна такая метафора. С середины следующего года, благодаря широкой амнистии, указанный показатель численности начал быстрыми темпами снижаться. До амнистии, считай за 20 лет, Колыму в общей сложности посетило не по своей воле примерно 870 тысяч человек, осуждённых на основании судебных приговоров. Но уж никак не миллионы, что продолжительное время усердно пытались внушить читателям некоторые чересчур впечатлительные авторы, черпавшие информацию из сомнительных источников и имевшие богатое воображение. Осуждённых по политическим статьям на Колыме было примерно 15% от общего числа отбывавших наказание.Самое интересное то, что на Колыме политические статьи получали, в том числе неисправимые рецидивисты вследствие отказа от работы. Довеском к уголовной статье отказникам "припаивали" 58-ю статью за саботаж, свежеиспечённые враги народа также числились в указанных процентах.
Через определённое время, экономика заставила заменить заключённых вольнонаёмными гражданами. Стала ударно внедряться современная технология добычи металла и высокопроизводительная техника: бульдозеры, экскаваторы, драги, для эксплуатации которых требовались квалифицированные кадры, кровно заинтересованные в конечном результате своего труда. Кстати, первые бульдозеры появились на Колыме в 1944 году – примерно, четыре единицы.
Первым директором Дальстроя закрытым постановлением СТО от 14 ноября 1931 г. № 518 был назначен бывший латышский стрелок и опытный хозяйственник Берзин (Берзинь) Эдуард Петрович, который прибыл с группой ответственных работников в ворота бухты Нагаево на пароходе «Сахалин». Приказ № 1, подписанный Берзиным, был о кадровых назначениях. Несмотря на очевидные заслуги по освоению девственной Колымы, первого руководителя треста накрыло сокрушительным валом политических репрессий - в августе 1938 г. он погиб. О самом Берзине, как о человеке, были довольно уважительные или нейтральные отзывы большинства людей, с которыми он работал в Дальстрое, включая заключённых. Хотя, в его адрес всё же была серьёзная претензия - это активное участие в квазисудебном органе - пресловутой тройке. Несмотря ни на что, благодарные потомки назвали его именем один из приисков в 60-е годы и установили ему скромный памятник в Магадане напротив здания областной администрации. Все сделали вид, что к репрессиям 1937 г. он не имел никакого отношения. Наверное, чашу весов перевесили его полезные для страны дела.
Постановлением СНК СССР от 4 марта 1938 г. № 260 трест был передан в ведение Наркомата Внутренних Дел (НКВД) и переименован в Главное управление строительства Дальнего Севера (ГУСДС) с сохранением прежнего наименования Дальстрой. Под контролем управления, освобожденного государством от тяжкого бремени уплаты налогов, находилась громадная территория страны площадью более 2,5 млн. кв. км.
На основании приказа Дальстроя от 14 ноября 1934 г. № 380 была утверждена эмблема Дальстроя: правильный пятиугольник; с двойным контуром; по тёмному (красному) фону светлые буквы "ДС", вписанные своими очертаниями в пятиугольник.
Старые колымчане с определённой долей иронии утверждали, что Дальстрой был построен на трёх китах: мате, блате и туфте. Под жаргонным словом «туфта» надо понимать всевозможные приписки и липовые показатели. А значение первых двух слов, полагаю, никому в нашей стране объяснять не надо. Кто-то очень образно и остроумно заметил: русский мат жители Колымы мастерски вставляли не только через слово, но и умудрялись внедрять его непостижимым образом даже между слогами. Знай наших!
И ещё одна прибаутка на тему «украшений русского языка»: многие не верят, что на Колыме в мороз слова застывают, и потом удивляются, когда весной слова оттаивают, и над Колымой стоит сплошной мат.
В 1938 г. на базе трёх открытых приисков: Мальдяк, Ударник и Стахановец было создано Западное горнопромышленное управление Дальстроя с центром в посёлке Сусуман. В Государственном архиве Магаданской области (фонд Р – 23 сч, опись I, ед. хр. 36, лист. 34-35) на хранении находится подлинник приказа о создании этого управления. Интерес представляет не только суть, но и стилистика документа.
П Р И К А З № 625
НАЧАЛЬНИКА ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ СТРОИТЕЛЬСТВА
ДАЛЬНЕГО – СЕВЕРА Н К В Д С С С Р
" 1 " сентября 1938 г.
г. Магадан
§ 1.
В целях приближения руководства к производству в соответствии с утвержденной структурой Главного Управления разукрупнить Северное Горно–Промышленное Управление с 1 – ого сентября с/г на два Управления:
1. Северное Горно-Промышленное Управление в составе действующих приисков: Полярный, Штурмовой, Партизан, Верхний Атурях, Нижний Атурях, Туманный с центром ст. Хатыннах.
2. Западное Горно-Промышленное Управление в составе действующих приисков: Стахановец, Мальдяк и Ударник с центром на Сусумане.
Разукрупнение произвести по балансу на 1 октября с/г.
§ 2.
Начальником Западного Горно-Промышленного Управления – (ЗГПУ) назначить тов. КОШЕЛЕВА И.И.
Зам. Главного инженера ЗГПУ назначить тов. ЛАУТКИНА.
§ 3.
Нач. ПФС ДС тов. ИКЕРСОНУ и нач. горного отделения ПТО ДС тов. ЛАПОВОК произвести раздел вновь организуемых Горных Управлений (имущество, транспорт, рабсила, инженерно-технический состав и проч.).
§ 4.
С 4 сентября запретить впредь до производства распределения новых Управлений переброску специалистов и оборудования из Северного – Управления на прииска и с прииска на прииск.
§ 5.
Руководство организацией золотодобычи до 1 октября и ответственность за выполнение основного плана золотодобычи по всем приискам быв. СГПУ отстаются на тов. ФЛОРОВЕ В.А.
§ 6.
Начальнику ЗГПУ тов. КОШЕЛЕВУ приступить к организации новых приисков, интенсивной подготовке и организации зимней промывке и осуществлению всех подготовительных мероприятий к программе 1939 года.
§ 7.
Начальнику Отдела кадров тов. ТКАЧЕНКО, принять меры к первоочередному укомплектованию ЗГПУ необходимыми кадрами специалистов.
§ 8.
Начальнику СГПУ тов. ФЛОРОВУ и начальнику ЗГПУ тов. КОШЕЛЕВУ к 20 сентября с/г представить сметы и штаты Горных Управлений на время с 1/IX -38 г. по 1/I-39 г.
НАЧАЛЬНИК ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ
СТР-ВА ДС СТ. МАЙОР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ (ПАВЛОВ)
Да, центр Северного горнопромышленного управления Хатыннах в переводе с якутского означает «берёзовый».
Особенно интересно, какими способами руководители Дальстроя добивались выполнения плана добычи золота. Наглядная иллюстрация – это характерный приказ начальника ведомства.
ПРИКАЗ № 636
Начальника Главного Управления Строительства Дальнего Севера НКВД — СССР
"7-го" сентября 1938 г. г.Магадан
Содержание: Об ослаблении борьбы за план и антигосударственной практике работы ряда приисков Северного и Южного Управлений.
Несмотря на благоприятные климатические условия первых дней сентября, дающие возможность хорошо работать, руководство горных управлений и приисков ослабило борьбу за план. Резко снизили показатели по промывке песков и получению металла. Считаю такую практику работы антигосударственной, направленной к срыву плана золотодобычи страны. Вместо напряженной работы в первой половине сентября, как наиболее благоприятного по климатическим условиям (во второй половине начнутся заморозки), началось вредное общее самоуспокоение и ослабление борьбы, что резко сказалось на об"еме промывки и повлекло за собой срыв плана золотодобычи.
1. Требую немедленно прекратить антигосударственную практику работы, настойчиво, по-большевистски бороться за план - немедленно выставить на основное производство 75% рабочей силы и 75% лошадей. Сейчас все прииски снизили процент рабочей силы на основном производстве.
2. Прекратить неправильную организацию труда в забоях, бестолковую расстановку рабочей силы, добиться подьема производительности труда, нельзя допускать позорно преступные показатели производительности труда, особенно прииск "Мальдяк", дающий производительность 1,01—1,06 и 1,28 кубометров. Упорядочить расстановку рабсилы, трапное хозяйство, конную откатку, безаварийную работу механизмов. Надо положить конец преступному использованию рабочей силы на основном производстве.
3. Работа вольнонаемного состава и мобилизованных коммунистов и комсомольцев не должна ослабевать - переключить всех мобилизованных на работу в ночные смены как безнадзорно и непроизводительно работающие; привлечь к работе в ночных сменах вольнонаемный состав приисков.
4. К 15 сентября полностью закончить ремонт бойлерного хозяйства, локомобилей, отремонтированное устанавливать на подтайку песков, немедленно, где имеются мерзлые пески, организовать их оттайку пожогами, вести бурение с компрессорами, где нет — ломами и взрывные работы песков на рыхление, делая разборку ломами и измельчение кайлом с последующей дневной солнечной оттайкой измельченных кусков, применяя также бойлера, локомобили, пожоги.
5. Проверять борта отработанных площадей, сделав бортовое опрокидывание и прирезки, обеспечив песками все работающие приборы за счет бортовых прирезок. Все работающие приборы должны быть обеспечены песками, без моей санкции запрещаю останавливать приборы - бороться за каждый кубометр промытых песков, за каждый килограмм металла. Никакой самоуспокоенности, остановки и прекращения работы приборов не должно иметь места.
6. Предупредить начальников приисков: Мальдяк - СВИЩЕВА В., Ат-Урях - МАЗО, Штурмовой - Дятлова, и главных инженеров: САРАХАНОВА, ДУБРОВСКОГО, ЛАЗАРЕВА, снизивших показатели по об"емам и резко снизивших добычу металла, и уменьшивших рабочую силу на основном производстве, что если в течение двух дней они не будут выполнять план, будут строго наказаны.
7. Нач. прииска Партизан АНИСИМОВУ, главному инженеру НАГОРНОМУ, имеющим все возможности выполнять план и резко снизившим добычу металла, доказывающим, что нет металла, ОБ"ЯВИТЬ ВЫГОВОР, обязав немедленно прекратить позорную работу и срыв плана металлодобычи, бороться за план, организуя работу.
8. Указать начальнику прииска Н. Ат-Урях тов. БАРЧЕНКО и главному инженеру РОМАНОВУ о позорном провале плана золотодобычи 7-го сентября, о продолжающемся срыве плана промывки песков, обязать БАРЧЕНКО и РОМАНОВА перестроить расстановку рабочей силы, через три дня добиться 100-процентного выполнения плана, добычи, промывки песков и выполнения установочного плана металла.
9. Предупредить начальника прииска Туманный тов. БОНДАРЕВА, что, если он не изживет свои настроения об от"езде в Магадан и будет продолжать разваливать план металла, будет строго наказан за срыв плана.
10. Указать начальнику прииска Стахановец ГОЛУБЕВУ, главному инженеру СТЕПАНОВУ, начальнику прииска Ударник ЗЕЛЕНОВСКОМУ, главному инженеру МИТИНУ на их самоуспокоенность и отсутствие борьбы за план; имея богатые площади и все возможности выполнять план, оба прииска и их руководители срывают выполнение плана.
11. Начальнику Южного Управления КРАСНОВУ и моему помощнику Полковнику ГАРАНИНУ проверить работу приисков Юга, вскрыть антигосударственную практику руководителей приисков, формально закончивших план и близких к результатам плана — Разведчика, Пятилетки, Утиной, Нечаянного, и др., которые вели антигосударственную практику вместо того, чтобы напряженно бороться за то, чтобы дать стране больше металла, мотивируя близким окончанием плана и выполнением плана, самоуспокоились и резко снизили план золотодобычи, хотя имеют все возможности давать больше металла... Представить мне докладную записку и материалы о работе перечисленных приисков и их руководителей. Никакой самоуспокоенности и ослабления борьбы за план не должно иметь место; эта антигосударственная практика работы, занятая большинством приисков, должна быть немедленно прекращена, по-прежнему должна быть повседневная напряженная борьба за план золотодобычи всех приисков.
9 и 10 сентября провести дни рекордника на всех приисках, чтобы наверстать отставание первой декады. На основное производство должен выйти весь лагерь и вольнонаемный состав, к рекорднику немедленно провести подготовку. В дальнейшем работать также напряженно, оставив на основном производстве всех людей, работавших в дни рекордников, чтобы наверстать отставание.
Приказ передать по телефону на все прииски, об`явить на собраниях всем начальникам участков и прорабам.
Начальник Главного Управления Строительства "Дальстрой"
Ст. Майор Госбезопасности: (Павлов)
ГАМО: Ф. р-23сч, оп. 1, д. 37, л. 55-56
Небольшая справка. Старший майор Павлов Карп Александрович, подписавший этот приказ, дослужился до высокого воинского звания генерал-полковник. После неуклюжего «разоблачения» культа личности, театрально разыгранного хитрым, невежественным и вероломным соратником почившего в бозе главы государства, кадровый чекист не выдержал такого потрясения и в 1957 г. застрелился. А быть может, его замучила совесть на склоне лет, потому что на этом жестоком человеке лежал определённый груз ответственности за колымские репрессии, который он ловко переложил на плечи своего подчинённого – энергичного и рьяного служаку полковника Гаранина. В частности, на Мальдяке чёрный полковник «прославился» показательным расстрелом нескольких десятков заключённых, его бурной деятельности людская молва присвоила зловещее нарицательное «гаранинщина». Один из перевалов в районе Мальдяка до сих пор неофициально называют Гаранинским. В архивах Магаданской области были найдены два акта с поимёнными списками приговорённых к высшей мере наказания, свидетельствующие о том, что 13 августа 1938 г. под посёлком Мальдяк в районе 3-й командировки было расстреляно 159 человек. А летом 1994 г. при вскрыше торфов на 42-м полигоне, недалеко от сопки Пришелец, было найдено захоронение казнённых в количестве около 15 человек - «вещественные» доказательства давнишнего преступления.
Бывший колымский зэк Алексей Яроцкий в своей книге «Золотая Колыма» свидетельствует о том, что на следующий день после экзекуции Гаранин грозно спросил на разводе: «Кто ещё не желает работать»? Из строя вышел один из фанатичных сектантов, называемых в лагере «крестиками» из-за нашитых на одежду крестов и смело бросил в лицо хозяину СВИТЛа обвинение: «Бес ты - слуга Сатаны»! Это были его последние слова. Парадоксально, но этот человек умер с искренней радостью! И вот почему. Есть очень интересные воспоминания бывшего заключённого Мальдяка Льва Хургеса о «крестиках», доставленных на Колыму с Северного Урала.
"Согласно их поверью, человек создан для пребывания с Богом на небе в вечном блаженстве, и если человек на небе чем-нибудь прогневит Бога, то тот, в наказание, посылает его мучиться и искупать свою вину на землю. Вся земная жизнь - это Божье наказание, и когда он найдет, что человек уже искупил свой грех, то Бог посылает ему смерть, этим прощая человека и призывая его к себе, блаженствовать на небе. Самоубийство - самый страшный грех, за это Бог посылает обратно на землю сразу же и будет держать там в земных мучениях очень долго. Наименьшим уважением у них пользовались старики: раз они живут так долго, значит, очень тяжел был их грех перед Богом.
Посему самым радостным праздником у «крестиков» являлась смерть человека: значит, Бог простил одного из них, и он теперь, до нового согрешения, будет пребывать на небе около Бога в вечном блаженстве. По такому поводу варят брагу, пекут пироги, готовят мясные блюда. С веселыми песнями, музыкой и танцами «крестики» провожают покойника на кладбище и долго еще потом гуляют, радуясь за своего «брата», наконец-то обретшего вечное блаженство.
Надо полагать, что голодны они были куда больше любого зэка в лагере, но велика же была сила их духа: пойдет вот такой «крестик» с полученной штрафной 300-граммовой пайкой хлеба, а ели они только вместе, в своем бараке, любой зэк к нему подойдет: «Крестик», дай хлеба!» А «крестик» улыбнется и протянет просящему свой хлеб: «Ешь, раб Божий. Да спасет тебя Христос!» - да еще и перекрестит.
По неписаному лагерному закону обижать «крестиков» не полагалось. Среди зэков они пользовались большим уважением за свой железный характер и непризнание лагерного начальства. Не дай бог, кто возьмет у «крестика» хлеб, свои же товарищи изобьют до полусмерти. Любые просьбы, содержащие в себе помощь своим товарищам по несчастью, «крестики» выполняли охотно и даже с радостью. Вот, оказывается, были на Руcи и такие люди.
Назвать их характер железным – значит, еще ничего не сказать. По сравнению с ними бледнеют и боярыня Морозова, и протопоп Аввакум!"
Яроцкий следующим образом описывает внешность Гаранина.
"Это был человек среднего или ниже среднего роста, в пограничной, зеленой фуражке и шинели с зелеными петлицами, с лицом восточного типа."
Вот оригинальный портрет Гаранина в рассказе Варлама Шаламова «Как это началось».
"Я видел Гаранина раз пятьдесят. Лет сорока пяти, широкоплечий, брюхатый, лысоватый, с тёмными бойкими глазами, он носился по северным приискам день и ночь на своей чёрной машине "ЗИС-110"."
В книге Виктора Вяткина «Человек рождается дважды» полковник предстаёт в следующем виде.
"Он был среднего роста, плотный, кругленький, с короткой шеей и пухлым лицом. Если бы не мутный взгляд, то его можно было бы принять за добродушного человека."
Несмотря на описанные выше вопиющие факты, специалисты по истории края на основании архивных материалов отдают пальму первенства в тёмных делах именно Павлову и его ближайшему окружению из прикомандированной для оказания помощи начальнику Дальстроя московской бригады НКВД, точнее, «товарищам»: капитану Кононовичу, старшему лейтенанту Каценеленбогену, лейтенантам Бронштейну и Виницкому. Ударники из карательной бригады стряпали на Мальдяке по семь дел в час - высочайшая "производительность труда". Всесильный колымский наместник Павлов, равно как и его предшественник Берзин, возглавлял «судебную» тройку по Дальстрою со всеми вытекающими последствиями для обвиняемых.
Бредовая идея глобальных репрессий созрела в воспалённых умах высших партийных сановников вследствие искусственно раздутой ими же истерии, связанной с мнимым обострением классовой борьбы. На самом деле борьба была не классовая, а клановая - власть планировали вырвать силой засидевшиеся в сёдлах «красные командиры» из цепких лап «народных комиссаров». Мощным импульсом к «всесоюзным» репрессиям послужил заговор военной верхушки во главе с бывшим подпоручиком царской армии Михаилом Тухачевским, который узрел себя в роли нового «вождя и учителя», не имея для этого ни особого таланта, ни выдающихся способностей. Поражают хвалебные панегирики в его честь, произносимые с пеной у рта отдельными «исследователями» его довольно мутной военной карьеры.
Кстати, термин «народные комиссары» ввёл в обиход большой выдумщик "товарищ" Бронштейн (Троцкий). Первоначально он предлагал совдеповских министров именовать «верховными комиссарами». Однако даже беспринципному злому гению Ульянову (Ленину) это предложение своего подельника показалось вызывающим. Он снисходительно согласился стать «народным» - просто и со вкусом. Забавно, но должность "комиссар" употреблялась в России ещё в начале XVIII века.
Хотелось бы обратить внимание на тот убийственный факт, что «пятая колонна» имени Тухачевского, напугавшая до смерти верных ленинцев, заварила эту кашу в тот самый момент, когда всем было ясно – война с Германией не за горами, враг уже топчется у порога.
После приведения в исполнение заслуженного приговора видным заговорщикам и изменникам (в июне 1937 года) началась масштабная профилактическая чистка во всех сферах жизни советского общества – руками Тухачевского сотоварищи был открыт зловещий «ящик Пандоры». В итоге, пострадали и виновные и без вины виноватые. Например, несчастные сёстры бывшего маршала рабоче-крестьянской армии отбывали длительные сроки заключения на Колыме и под занавес после реабилитации прозябали в удалённом на тысячи километров от цивилизации посёлке Нексикан.
Любопытно, что одиозный Гаранин Степан Николаевич, занимавший до ареста в 1938 г. очень весомую должность начальника Севвостлага, сам был осуждён за «антисоветскую деятельность», сыграв в колымском театре абсурда свою главную роль стрелочника. Проведя, в общей сложности, 12 лет за колючей проволокой, он незаметно умер, растворился в одном из глухих печорских лагерей в 1950 г., повторив в точности трагическую судьбу множества своих бывших подопечных. Впоследствии волевого, инициативного и безжалостного исполнителя приказов официально реабилитировали, не найдя состава преступления в инкриминируемых ему деяниях. Немудрено, в конце концов, он не фальсифицировал следственные дела и не выносил на их основании преступные приговоры.
В истории власть имущих Дальстроя имеется много фактов применения репрессий по отношению к тем, кто сам был непосредственным участником и профессиональным организатором этих сумасбродных операций. Например, одного из членов тройки по фамилии Сперанский, имевшего высокое положение «при дворе», а именно, должность начальника УНКВД по Дальстрою (кстати, дворянина по происхождению!) постигла более трагическая участь: внезапный арест, субъективный пролетарский суд на скорую руку и предельно возможное наказание за «заслуги» перед народом.
Сперанский Василий Михайлович родился в 1896 году в г. Барнауле, в органах ВЧК с 1920 года, капитан госбезопасности, почетный работник органов, был уволен приказом НКВД СССР от 04.10.1939 № 1860 согласно ст. 38 п. 38 «б» Положения о прохождении службы начсоставом ГУГБ НКВД (то есть – отдан под суд), расстрелян 09.04.1940 года.
Подобная же участь постигла и упомянутого выше Каценеленбогена - уроженец солнечной Одессы был приговорён в 1941 году к высшей мере наказания. Не суди – не судим будешь.
В газете «Горняк Севера» я прочитал потрясшую меня статью о том, что прииск Мальдяк, кажется, в 90-е годы, посетил пожилой американский гражданин, который давным-давно отбывал там срок. Но поражает совсем не это, а то, как бывший зэк добрался до злополучного места своих страданий - в инвалидной коляске! Что подтолкнуло его на это трудное путешествие, какая сила заставила напомнить себе о пережитых страхах и боли, тем самым растревожить душу и напрячь до предела расшатанные в неволе нервы? Найдутся ли ответы на эти вопросы?!
После властного Павлова в 1939-1948 гг. дальстроевским «балом» правил Герой Социалистического Труда комиссар госбезопасности 3-го ранга (генерал-лейтенант) Никишов Иван Фёдорович.
Примечательно, что во время правления Никишова Постановлением СНК СССР от 4 мая 1940 г. № 647 был учреждён серебряный с белой и красной эмалью ведомственный нагрудный знак «Отличнику дальстроевцу», который присваивался колымским передовикам производства. Сейчас этот почётный знак весом 7,2 грамма большая редкость у фалеристов и, соответственно, имеет очень приличную цену на чёрном рынке советских наград. Одним словом – раритет. Гораздо раньше, в декабре 1935 г., Президиум ЦИК СССР для награждения горняков учредил нагрудный знак «Стахановец золотоплатиновой промышленности».
С 1948 г. по 1950 г. всеми колымскими делами заведовал генерал-майор Петренко И.Г., высокие деловые качества которого отметил в своей повести Стародубцев. С 1950 г. по 1953 г. Дальстроем руководил горный генеральный директор 2-го ранга Митраков Иван Лукич. Последним начальником Главного Управления Строительства Дальнего Севера и первым председателем Магаданского совнархоза (совета народного хозяйства) был инженер-полковник Чугуев Юрий Вениаминович.
Затем ГУСДС было передано в ведение Министерства металлургической промышленности СССР согласно Постановлению Совета Министров СССР от 18 марта 1953 г. № 832-370сс. А уже в следующем году Дальстрой вошёл в состав Министерства цветной металлургии СССР.
В 1957 г. Северо-восточный промышленный колосс прекратил своё существование. За четверть века хозяйственной деятельности Дальстроя героическими усилиями северян было добыто 1187,1 тонн химически чистого золота - символический подарок к моему дню рождения, можно сказать. Представьте в своём воображении колонну из золота в форме параллелепипеда с площадью основания в 1 квадратный метр и высотой в 60 метров! Дальше пошло-поехало, вместо Главного Управления Строительства Дальнего Севера появился какой-то невнятный и аморфный Магаданский совнархоз – плод воспалённого воображения Никиты Хрущёва. В этом же году ликвидировали СГПУ и ЗГПУ, переподчинив прииски отраслевому горнопромышленному управлению данного совнархоза. В конце 1962 г. совнархозы Магаданской области и Якутии объединились в единый Северо-восточный совнархоз, а последующая реорганизация привела к созданию в декабре 1965 г. на основании приказа № 29 Министерства цветной металлургии СССР производственного объединения «Северовостокзолото».
В 90-е годы алчными и беспринципными господами была проведена так называемая «приватизация» со всеми необратимыми негативными последствиями для парализованной золотодобывающей отрасли. Впрочем, и для России в целом.
Я опять по привычке отвлекаюсь от основной темы. Итак, мои простые, доверчивые и наивные родители, никогда не отличавшиеся предприимчивостью, волей проведения прибыли в 1955 г. на прииск-гигант первой категории под внушительным и грозным названием Мальдяк – форпост золотодобывающей промышленности Магаданской области, советский Клондайк. В переводе с эвенского языка слово «мальдяк» имеет два значения. Первое - «уничтожаться», «вымирать» или «вымирать от эпидемии» (версия из книги Туманова). Звучит зловеще. Второе значение – это «место, куда ходят за дровами». Звучит приземлённо. Якутское происхождение слова следующее: «заход и восход в одно и то же время двух солнц». Звучит довольно загадочно и таинственно. Известно, что в атмосфере иногда наблюдается необычное явление природы под названием «гало», то есть ложное солнце или одновременно несколько ложных светил. Кристаллы льда, из которых состоят облака, под действием силы тяжести выстраиваются под определёнными углами и вызывают преломление света, подобно стеклянной призме. Чаще всего такие явления происходят поздней осенью, ранней весной и в тёплые дни зимы.
Это яркое и редкое явление природы показал во всей красе непревзойдённый мастер описания колымской природы писатель Станислав Михайлович Олефир в книге «Иду по тайге»:
"Радуга
С вечера над рекой клубился туман, а утром в воздухе заиграли мириады блесток. Наверное, они и родили две удивительные радуги. Сначала я никаких радуг не заметил. Вышел: есть ли мороз, откуда ветер? А в сторону лежащей за рекой сопки и не глянул. Потом лыжи надел, распрямился и охнул. На вершине сопки лежит солнце, а по склонам радуги горят. Из-за каждой радуги еще по одному солнцу выглядывает. Раз, два, три. Целых три солнца. Каждое светит, от каждого лучи во все стороны идут, возле каждого, словно комары, блестки играют. Хорошо, если бы от каждого солнца еще и тепло шло. А то ведь минуту постоял — до костей пробрало. И жалко с радугами расставаться, но нужно идти.
Шагнул я за деревья, левая радуга сразу же исчезла, а та, что с правой стороны, — прыг и зависла в каких-то двадцати шагах от меня. Правда, немного укоротилась и солнышко куда-то спрятала, но все краски на месте. Я даже проверил. Стою и бормочу:
— Каждый охотник желает знать, где сидит фазан.
Это у нас в школе такая считалка была, чтобы не забыть, какой цвет за каким в радуге следует. «Каждый» — значит красный, «охотник» — оранжевый, «желает» — желтый и так далее. Нырнул я за толстую лиственницу. Радуга двинулась за мной и остановилась рядом. Правда, бледная-бледная, всего в одну блестку толщиной. Но если хорошо присмотреться — здесь она! Протянул руку и… коснулся!
Отправился дальше. Глаза от удовольствия щурю: если бы не лыжи, затанцевал бы. Никогда не думал, что смогу дотянуться до радуги. Да не какой-нибудь, а таежной, морозной, еще и с солнышком в утайке. Расскажу — не поверят. И пусть не верят. Я-то знаю, как оно было на самом деле…"
Об одном зрелищном гало имеется упоминание в рассказе Джека Лондона «Тропой ложных солнц», действие которого происходило на Аляске, то есть, примерно в таких же метеорологических условиях, как и на Колыме.
"Первое марта. Утром впервые вижу след того, за кем гонятся волчата. День ясный и холодный. Солнце дольше стоит в небе, и по обе стороны от него сверкают ложные солнца, и воздух блестит морозной пылью."
Периодически, примерно, один раз в семь лет, на Колыме зимой идёт сильнейший дождь, который провоцирует циклон со стороны Японии. При минусовых температурах под сорок градусов образуется прочнейшая ледяная корка, доставляющая массу неприятностей жителям.
Да, заключённые, обитавшие в своё время на Мальдяке, называли солнце «балдоха». Есть свидетельства того, что в декабре 1946 г. в месте нахождения прииска была отмечена температура воздуха минус 56 градусов. Это смертельно холодно! При таких низких температурах воздух становится очень плотным и превращается в густой непроницаемый туман, дыхание затрудняется, появляется сонливость и головная боль. При каждом выдохе человека издаётся специфический свистящий звук, который в 40-х годах северяне романтично и не без тонкой иронии называли «шёпотом звёзд». Само же это выражение было введено в обиход прагматичными якутами, как это ни удивительно.
В давние времена со слов стариков-якутов в этом районе вымерло целое стойбище северных туземцев, казалось бы, привычных к любым капризам агрессивной окружающей среды. Их потомки с тех пор всегда обходили стороной долину речки Мальдяк, прозванную советскими каторжниками Долиной Смерти. Гиблое место, по-другому не скажешь. Непонятно одно, почему вымерли якуты, а название «мальдяк» в значении слова «вымирать» дали эвены – явная нестыковка. Кроме того, такое же название имеется еще у двух речек, упомянутых ранее, и у одного из перевалов в Ольском районе Магаданской области. Лично я голосую за романтичное якутское название. Еще в словарном запасе эвенов имеется слово «мельдек», которое означает «место мщения». Вполне возможно, что слова «мальдяк» и «мельдек» просто похожи по звучанию.
Новой советской власти было явно не до сантиментов и не до предрассудков, поэтому «жёлтого дьявола» было решено добывать любой ценой, хоть из самой преисподней. В определённом смысле слова некоторый период времени большинство добывающих предприятий Колымы напоминали натуральное пекло тяжелейшими условиями ручного труда, скудным низкокалорийным питанием и непомерно завышенными нормами выработки для подневольной и истощённой рабочей силы, определённая часть которой обрела вечный покой в вечной мерзлоте. Только все лагерные грешники, получившие сполна по своим заслугам, равно как и лагерные мученики, осуждённые по смехотворным обвинениям циничной советской Фемидой и оправданные в будущем, испытали на своей шкуре вместо адского огня не менее страшный адский холод. Великий арктический путешественник Амундсен говорил, что человек может привыкнуть ко всему, кроме холода. А ведь этому опытнейшему исследователю Севера нельзя не верить.
Богатейший по запасам золота прииск был организован в августе приснопамятного 1937 г., он одним из первых начал промышленную добычу этого чрезвычайно полезного для народного хозяйства ископаемого. Первая категория, присвоенная прииску, означала, что содержание драгоценного металла в недрах должно быть самым высоким, в 1938 г. объём добычи шлихтового (с примесями) золота планировался до 10 тонн в год, что было, однако, трудновыполнимой задачей. Ширина золотоносных россыпей в районе прииска достигала ширины от 20 до 50 метров, а длина - от полутора километров и более. Серьёзные показатели. Кстати небогатые россыпи с мощностью пласта до 15 см горняки называют «глухарями».
Приказом ГУСДС от 14.01.1942 г. № 29 прииску Мальдяк была присвоена категория "вне категории", то есть он должен был давать золота больше, чем прииски прочих категорий.
Первым начальником прииска был 37-летний кавалер ордена Трудового Красного Знамени Заборонок Михаил Андреевич, назначение которого на должность состоялось 14 июля 1937 г., а уже в следующем году, если я не заблуждаюсь, его сменил старый опытный колымчанин Парамонов, отделавшийся за ловкие махинации при золотодобыче только лёгким испугом и потерей доходной должности. Известно точно, что Парамонов принимал активное участие в открытии прииска Мальдяк. У этого деятеля была смешная присказка, которую он часто любил произносить вольнонаёмным работникам: «В цилиндрах домой поедете…», намекая на хорошие заработки под его «чутким» руководством. Надо думать, ему легко могли пришить и политическую статью. Известен случай, когда одного из начальников лагеря при прииске Мальдяк во время проведения собрания или совещания в поселковом клубе взял под арест лично начальник Севвостлага полковник Гаранин со стандартной на тот момент формулировкой «за саботаж». По другим сведениям Заборонка сменил на короткое время некий Свищёв (отставной чекист). Судя по приказам Дальстроя по личному составу, большинство руководящих должностей в системе было занято именно этим контингентом - мастерами на все руки. Затем в этом же 1938 г. прииском стал руководить Нагорнов Фёдор Вячеславович, называемый окружающими за глаза «царь Фёдор». Впоследствии Нагорнова назначили начальником Западного горнопромышленного управления. До него в 1939 г. ЗГПУ возглавлял Михаил Степанович Краснов (впоследствии был репрессирован) и полковник Гагкаев М.А.
В книге Вяткина «Человек рождается дважды» имеется описание Краснова.
"На сцене стоял черноглазый, весело улыбающийся человек, с лукаво прищуренными глазами и упрямыми морщинками. Он стоял и спокойно ждал. Это был уже старый колымчанин - загорелый, обветренный. Человек, проплывший по опасным порогам Бохапчи, переживший не одну голодовку. Это был герой."
Судьба Краснова сложилась относительно благополучно, он остался жив, хотя и отсидел срок «за вредительство», вернулся на свою родину.
В этой же книге автор рассказал и о таёжных жилищах северян, которые в 30-е годы получили забавное название.
"Отдыхали люди в колыманах - рубленых сараях с открытым верхом для выхода дыма. В середине костёр, нары из накатника, вот всё тепло и удобства. Колыманы встречались через сто - сто пятьдесят километров..."
После Нагорнова управлением руководил полковник Сенадтов, а в 1948 г. ему на смену пришёл генерал-майор Шемена Семён Иванович. В середине мая 1952 г. удивительно доброжелательного руководителя Шемену перевели на повышение в Дальстрой, а управление возглавил заслуженный геолог Колымы инженер-подполковник Алискеров Азис Хаджиевич. Кстати впоследствии именем Алискерова был назван один из приисков - это большая дань уважения этому человеку.
Краткий исторический экскурс. Золото было первым металлом, известным человеку. Оно часто упоминается в Библии и других памятниках древней литературы. Алхимики называли золото «царём металлов» и обозначали его символом Солнца.
В первичных месторождениях золото находится в коренных жильных минералах и кристаллических горных породах в виде включений и мелких вкраплений. Вторичные или рассыпные месторождения образовались в результате разрушения рудных (коренных) месторождений. Разрушение (вымывание, выветривание) золотосодержащих пород приводит к высвобождению золота, которое вместе с породой выносится водами и залегает по пути стоков в различных углублениях по всему пути перемещения.
Если не считать геологов-первопроходцев и пионеров-старателей, то одними из первых золотодобытчиков, несомненно, были заключенные Мальдяка, средняя численность которых в разные годы колебалась от 600 до 2000 человек. Рабочую силу первое время размещали в холодных палатках, расставленных в шахматном порядке, в одном «помещении» могло находиться до 85 человек. Общая численность лишённых свободы граждан за весь период существования лагеря достигла по разным оценкам 20-25 тысяч человек.
В этой разношерстной среде в конце 30-х годов находились такие известные и выдающиеся люди, как Главный конструктор космических кораблей академик Королёв (с 3 августа по ноябрь 1939 г.), талантливый полководец Герой Советского Союза генерал армии Горбатов (с июля 1939 г.), искусствовед Вагнер, украинский математик Кравчук и многие другие колымские узники. Эти люди в буквальном смысле слова озолотили своим каторжным трудом Советский Союз. Как говорит известная детская считалка: на златом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной...
Если быть точным, то Король ракетостроения сидел на этом самом «крыльце» и одновременно вкалывал на участке Табога в километрах 13 от Мальдяка в северо-восточном направлении, находившемся на левом берегу одноимённой реки Левой Табоги - месте безмятежной и дивной красоты. А долина Табоги известна в наши дни, кроме всего прочего, странными аномальными явлениями в атмосфере, по аналогии с теми, которые наблюдаются в окрестностях Буркандьи недалеко от озёр Чук и Гек и месторождения Перевальная - Корба. Надо добавить к сказанному, что бывший участок Табога и, разумеется, посёлок Мальдяк посещала дочь Главного конструктора Наталья, которую лично возил туда по бездорожью бывший житель посёлка Эдуард Габрелов. Ещё у прииска был участок, расположенный в 12 км от него, который назывался Верхний Мальдяк.
Интересная параллель. Космический гость по имени Мальдяк был обнаружен на Колыме в 1939 г. А великий покоритель космического пространства появился на прииске Мальдяк в этом же году, хотя и не по своей воле. Мистическое совпадение. Участок, на котором трудился Королёв, находился от места падения метеорита километрах в двадцати пяти. Возможно, что эти события и факты неотделимы друг от друга. Если бы Вронский не нашел этот невзрачный кусок железа внеземного происхождения, то ещё неизвестно, получила бы страна знаменитого академика или нет.
Александр Васильевич Горбатов как истинный военный проявил недюжинную смелость, оставив после себя письменное свидетельство под названием «Годы и войны», в котором честно и откровенно рассказал и о кратковременном пребывании в этих местах не столь отдалённых. Привожу небольшой фрагмент.
"Посёлок при золотом прииске Мальдяк состоял из деревянных домиков в одно – три окна. В этих домиках жили вольнонаёмные служащие. В лагере, огороженном колючей проволокой, было десять больших, санитарного образца двойных палаток, каждая на пятьдесят-шестьдесят заключённых. Кроме того, были деревянные хозяйственные постройки: столовая, кладовые, сторожка, а за проволокой – деревянные казармы для охраны, и там же шахты и две бутары - сооружения для промывки грунта."
Хочу дополнить описание прииска его бывшим «постояльцем» - видным и уважаемым учёным доктором искусствоведения Вагнером Георгием Карловичем. Где-то я читал, что он родственник знаменитого немецкого композитора, но не берусь это утверждать. Предлагаю отрывок из его книги «Из глубины взываю».
"Нам стало известно, что ведут нас на вновь организованный прииск Мальдяк Северного горнопромышленного управления Дальстроя (СГПУ). Утро было туманное. В тумане вырисовывались деревья, попадавшиеся на пути. Сквозь туман стало пробиваться августовское солнце. И вдруг где-то впереди, в тумане, раздался мелодичный звук колокола. Это было потрясающе! Вспомнилась «Ночь на Лысой горе» Мусоргского. Но только здесь это ассоциировалось с чем-то неведомым, словно мы приближались к какому-то зловещему пункту.
Пункт оказался станом Мальдяк. Не прииском Мальдяк, а базовым станом, от которого до прииска было ещё километров десять. Стан расположился очень живописно по обоим берегам речки Мальдяк и состоял из добротных бревенчатых построек (очевидно, разного рода складов) и брезентовых палаток с нарами из лиственных жердей. Тут же была кухня и столовая.
Прииск «Мальдяк» тогда представлял едва обжитое место. Стояло два - три рубленых дома для начальства и геологической службы да столько же или чуть больше брезентовых палаток. Нам предстояло построить каркасы для двух десятков палаток, установить столбы электроосвещения, прокопать водоотводную канаву со стороны сопки."
Небольшое уточнение, Мальдяк входил в состав СГПУ до 1938 г., затем стал принадлежностью Западного горнопромышленного управления (ЗГПУ), как уже было сказано выше. Я задался вопросом, почему так странно автор назвал свои воспоминания, мне показалось, что прозвучала какая-то незаконченная мысль. Оказалось, что полная фраза звучит так: «Из глубины взываю к тебе, Господи!» (De profundis clamavi, лат.) – начальные слова псалма 129, входящего в католическую заупокойную службу. Крик души.
Советские невольники размещались в трёх отдельных лагерных пунктах (ОЛПах), внутри которых всё происходящее контролировали «блатные». После войны власть в этих лагерях перешла в руки одной из ветвей блатных - «сукам», то есть отпетым уголовникам, которые перестали подчиняться не писанным и относительно справедливым для своей среды воровским законам. Эти отщепенцы полностью перешли на сторону лагерной администрации, которая руководствовалась старым, как мир, принципом «разделяй и властвуй». При этом жуткий произвол только усилился, потому что заключённым, предавшим своих же соратников по криминальному ремеслу, терять уже было нечего. Другими словами, часть Мальдяка, огороженная колючей проволокой, представляла собой в то время так называемую «сучью зону», бурлящую дикими страстями, как котёл с баландой.
Реабилитированный и вернувший себе честное имя Стародубцев В.Г. задолго до назначения начальником прииска отбывал в одном из этих злачных мест незаконно полученный срок. Он пишет.
"Я был определен в лагпункт № 1. Что он из себя представлял? Несколько десятков палаток размером 7х21 м, обнесенная колючей проволокой территория - примерно 300х400 м, сторожевые вышки по углам и периметру, центральная вахта и арочные ворота, пищеблок под навесом. Были еще какие-то хибарки, в которых размещались санчасть, пекарня, хлеборезка, баня и изолятор."
Лагерными пунктами назывались участки, обнесённые колючей проволокой и находящиеся в непосредственной близости от производства. Так начинался прииск Мальдяк. А вот, что писала местная пресса в 1943 году о трудящихся прииска.
"Движимые патриотическим стремлением трудиться за двоих, за троих, работники прииска «Мальдяк» помогают фронту совмещением профессий. Тов. Лебедев одновременно работает лебедчиком и отвальщиком, тов. Артамонов - мотористом и люковщиком. За два года войны трудящиеся прииска «Мальдяк» внесли в фонд обороны страны 264 тыс. рублей и облигаций на сумму 235 тыс. рублей, собрали на подарки бойцам 95 тыс. рублей, на постройку самолетов - 88 тыс. рублей, на танковую колонну - 963 тыс. рублей, в помощь детям Ленинграда - 21 тыс. рублей, собрали теплые вещи для бойцов Красной Армии и освобожденных районов - 485 штук."
За всю историю своего существования по неофициальным данным этот прииск дал стране более 100 тонн золота. Совсем неплохо. Главный вопрос, как всем колымским золотом распорядились властьимущие. Возникают большие сомнения, что весь «первый» металл, как его называли в советское время, пошёл на улучшение качества жизни нашего народа.
У геологов существует понятие «Мальдякская золотоносная зона, контролируемая Мальдяк-Джелгалинским разломом». Видимо, это и есть главная золотая кладовая Магаданской области. Ко всему прочему, этот район является сейсмически активным. Изредка наблюдаются землетрясения, которые доходят до пяти баллов.
Справедливости ради, необходимо рассказать и о самом первом старателе Колымы. Это был казанский татарин из деревни Мирзан Бари Шафигуллин, страдавший, как и его верные товарищи, неизлечимым недугом под названием «золотая лихорадка». Привожу полностью интереснейшую статью Алии Зиганшиной из газеты «Вечерняя Казань» № 177 (3119).
Будете у нас на Колыме...
"...Личность Бориски, как называли Бари на Колыме, интерпретируется журналистами, писателями, геологами по-разному: одни воспринимают Шафигуллина романтиком Севера, другие называют его не иначе как «хищником». Но факт добычи нашим земляком первого золота признается неоспоримо.
Уроженцы деревни Мирзан Бари Шафигуллин и Сафей Гайфулин отправились из родной Казанской губернии на прииски Лензолота на заработки. Но репрессии, последовавшие после знаменитого Ленского расстрела в 1912 году, вынудили гастарбайтеров искать другие места. Бари и Сафей решили не возвращаться на родину, пока не смогут обеспечить достойную жизнь своим семьям, и подались в вольные старатели. Их азарт подогревали слухи о будто бы найденных в районе Охотска россыпях золота: друзья завербовались каюрами в торговый караван и так добрались до Охотского побережья. Но здесь их ждало разочарование, хотя в своих поисках Бориска не пропускал ни одного ручья.
«Надо идти в глубь материка, на Колыму!» - согласно решили товарищи после встречи с опытным охотским старателем Михаилом Коновым. Вновь нанявшись в купеческий караван в качестве транспортных рабочих, Шафигуллин и Гайфулин летом 1914 года добрались до Колымы, где начали разведку. Для опробования кварцевых жил не было ни нужных инструментов, ни условий, и все же в долине речке Буюнды - притока Колымы - старатели обнаружили неоспоримые знаки, свидетельствующие, что золото близко. Но началась Первая мировая, и старатели были вынуждены вернуться на побережье - впрочем, в армию их не призвали. Зато в Оле к ним присоединился еще один старатель, Байков, и троица вновь устремилась к притокам Колымы. Добравшись до Среднекана, били шурфы, пробираясь через вечную мерзлоту к золотоносным пескам. Увы, долгое время Колыма лишь дразнила охотников значками, и Байков, не выдержав, уехал искать свой фарт на Аляску. А Бари и Сафей, на пятидесятиградусном морозе отогревая землю кострами, трудились всю осень и зиму. Наконец весной 1915 года удача им улыбнулась - в устье одного из ручьев старатели наткнулись на богатую россыпь. Теперь добытыми самородками можно было расплатиться с купцами, закупить продукты и инструменты и вновь вернуться к своему «Эльдорадо».
Неожиданный финал наступил в начале 1917 года. Бориска вновь отправил Сафея в Олу пополнить запасы провианта, а сам остался стараться. Закупив всё необходимое, Сафей однако ни за какие деньги не смог найти ни караванов, ни оленей. А распутица вообще надолго отрезала Колыму от побережья.
Первым Бориску обнаружил проходивший по долине Среднекана караван якута Дмитриева. Старатель сидел на краю шурфа, одна нога обута, обувь с другой лежала на дне... Место вокруг шурфов было обмотано суровыми нитками. О кончине Бориски сразу же возникло множество легенд, настолько странной казалась внезапная смерть физически сильного, здорового мужчины. Умереть от голода он не мог - в землянке еще оставались продукты. Убийство и грабеж тоже исключались - не было следов борьбы, да и на шее старателя висел мешочек с самородками. Якуты решили, что старатель потревожил покой злых духов, и те ему так отомстили. Похоронили Бориску в им же вырытом шурфе, положили рядом с могилой сработанное до ручки кайло, и без оглядки поспешили прочь.
Весть о смерти Бориски и найденном им золоте вскоре распространилась по всему Охотскому побережью, но смельчаков, рискнувших пойти по его стопам, не нашлось. Да и не до поисков золота уже было - революция, гражданская война. Лишь в 1924 году его старый товарищ Сафей приехал на Среднекан с двумя другими старателями, Поликарповым и Кановым. Поликарпов дал заявку на добычу золота на ручье Безымянном, после чего началось «шевеление» на государственном уровне: в 1928 году была организована первая Колымская геологоразведочная экспедиция под руководством геолога Юрия Билибина. Случайно обнаруженная спрятанная Бориской банка из-под кофе «Энем», полная золота, подтвердила - золото есть, а дальнейшие изыскания открывали все новые и новые месторождения.
По предложению Билибина в честь Бориски были названы ручей Борискинский и прииск Борискин, который просуществовал до 50-х годов и дал стране многие тонны золота. А в 1939 году экскаватором при проведении золотодобывающих работ была случайно вскрыта могила самого Шафигуллина. «Мне запомнились сильно почерневшее, очень худое лицо, высокий рост, могучие плечи, заскорузлые руки старателя, открывшего первое колымское золото», - писал геолог Борис Русанов, присутствовавший при перезахоронении легендарного татарина. Горняки изготовили из грубых плах гроб, и тело вновь было погребено за контуром отработанной россыпи."
Примитивную технологию добычи золота с большим знанием дела показал Павлов Иван Иванович в своем невесёлом автобиографическом повествовании «Потерянные поколения». Чрезвычайно познавательный материал, который я не могу не привести на этих страницах.
"Колымские золотоносные месторождения занимают обширные области северо-востока страны в долинах рек Колымы, Индигирки, Яны и их притоков, рек Чукотского полуострова. Богатых коренных месторождений на Колыме мало. Их разрабатывают рудниками, как правило, подземным способом. Но даже малые ручьи, которые зачастую можно переступить или перепрыгнуть, петляя и извиваясь, размыли за сотни тысяч лет обширные участки коренных месторождений, шириной до ста и более метров и глубиной в десятки метров. Глина, песок, гравий, дресва, щебень и галька смывались потоками воды вниз по течению к устью речки, а валуны, золото, другие металлы и тяжелые минералы опускались вниз на дно ручья и скапливались там, образуя богатые россыпные месторождения. Мелкие пластинки золота уносились водным потоком вниз по течению ручья, не образуя, как правило, промышленных россыпей. Заиленные донными отложениями, обогащенные участки россыпи, называемые «песками», впоследствии оказались погребенными под слоем пустых или мало содержащих металл пород, так называемых «торфов». Мощность этого слоя составляла обычно несколько метров, редко превышая десяти. Таким образом, в понятия, мало отличавшихся по внешнему виду пород – «песков» и «торфов» вкладывались экономические категории, определявшие целесообразность разработки участка месторождения при определенном уровне технологии промывки горных пород и добычи металла.
На Колыме крупнейшие месторождения золота, протяженностью до двадцати километров и шириной в несколько сот метров, находились в Сусуманском и Ягодинском районах: в долинах речек Чай-Урья («Долина смерти») и Ат-Урях. В середине сороковых годов, когда повсеместно использовался труд заключенных и основными орудиями труда были кайло, лом, лопата и тачка, открытым способом считалось целесообразным разрабатывать участки месторождений со средним содержанием золота не менее двух-трех граммов на один кубический метр песков при мощности торфов до трех метров. Подземным способом в то время разрабатывались участки глубоко залегающих месторождений со средним содержанием металла не менее пяти граммов на кубический метр. Размеры россыпи зависели от длины и полноводности ручья или речки и величины коренного месторождения, когда-то обогатившего россыпь, и обычно составляли: в длину - от нескольких сотен метров до нескольких километров, в ширину - от нескольких десятков до сотен метров. На прииске Марины Расковой мощность торфов была невелика и составляла два-три метра. Поэтому месторождения разрабатывались только открытым способом. По протяженности они разбивались на участки, длиной 250 - 300 метров, каждый из которых обслуживался отдельной бригадой и «промприбором» («промывочным» или «промывным» прибором). Вскрыша торфов производилась, как правило, экскаваторами до начала промывки песков. Торфа выкладывались на борт полигона (боковой край участка месторождения, разрабатываемого открытым способом и не содержащего уже промышленных запасов золота), обычно с промежуточной перевалкой их.
На прииске Марины Расковой было два экскаватора – «Воткинец» и «Кунгурец»; и в разгар промывочного сезона, когда они не справлялись со вскрышей, в бригадах выделялись звенья для ручной вскрыши торфов с использованием кайла и лопаты. Торфа отбрасывались на три-четыре метра от пескового забоя, а через некоторое время убирались экскаватором за пределы полигона или переваливались далее вручную. Мощность песков была невелика: около полутора метров. После вскрыши торфов, перед началом промывки песков через каждые 250 - 300 метров у одного из бортов полигона за границей промышленных запасов металла сооружались промывочные приборы. Промывка песков («обогащение» их) производилась на приисках при помощи лотков и промывочных приборов разной конструкции и производительности по той же схеме, по которой природа создала промышленные россыпи, но выполнялась на небольших участках за значительно более короткие сроки. Основным типом промприборов на приисках в то время были шлюзовые приборы. Пески в тачках подавались в бункер прибора, а затем по наклонной транспортерной ленте они поднимались на высоту восемь - десять метров над уровнем долины ручья, где и ссыпались в деревянный «шлюз» («колоду»), длиной около тридцати метров и в котором производилась их промывка. Для промприборов, промывающих соседние участки россыпи, вода в шлюзы поступала из сплоток: деревянных желобов, протянувшихся вдоль ручья от верхнего течения его до головок промприборов на высоте десять - двенадцать метров, соответствующей уровню поступления воды в шлюзы. Протяженность сплоток составляла обычно сотни метров, иногда - более километра. Сплотки устанавливали на склоне ближайшей сопки или на высоких столбах. Из сплоток вода с помощью ответвлений и деревянных шиберных заслонок распределялась между соседними промприборами. Для отдельно расположенных приборов воду в шлюз перекачивали при помощи насосов. Для улавливания металла дно шлюза выкладывалось резиновыми ковриками с рифленой поверхностью - матами. В верхней части, куда поступали пески и вода, маты покрывались массивными, литыми колосниковыми грохотами или сварными - из полосового железа, в средней и нижней части шлюза – «трафаретами»: стальными листами с круглыми отверстиями с диаметрами в два-четыре сантиметра. Трафареты устанавливались для предохранения золота от вымывания потоком воды и сноса его в отвал и укладывались, обычно, на плинтусах, толщиною в три сантиметра.
Промприборы сооружали за границей полигона, часто для экономии лесоматериалов на торфяном отвале. Заключенные, работавшие у шлюза, с помощью скребков с длинными деревянными ручками разбивали связанные глиной комья породы и помогали «хвостам промывки» (гальке, гравию, щебню, дресве и песку), увлекаемых водным потоком, перемещаться по трафаретам шлюза в отвал. Нередко попадавшиеся валуны извлекались из колоды вручную и выбрасывались вниз с прибора. Высота шлюза над отвалом по мере отработки полигона постепенно уменьшалась, и отвал приходилось периодически разгребать скребками и лопатами, сбивая верхушку его конуса и расчищая место для новых порций хвостов промывки. Когда отвал начинал «подпирать» шлюз, для выхода промытых песков за границу отвала шлюз удлиняли «вадами» - корытообразного профиля металлическими желобами, уложенными с небольшим уклоном в сторону основания отвала. Хотя вады тоже часто забутаривались и для перемещения грунта по ним приходилось прилагать немалые усилия, работая скребками и лопатами, гладкое дно их значительно облегчало труд отвальных. По дну вад грунт передвигался легче, они позволяли получить более пологий отвал и разместить в нем больше промытой породы."
Сколько времени родители провели на Мальдяке, я не знаю, скорее всего, прииск был лишь мимолётной транзитной остановкой. После Мальдяка, пройдя необходимые формальности по трудоустройству, молодые супруги вместе со всем своим нехитрым скарбом, который, по всей видимости, занял объём пары потёртых или, скорее, фанерных чемоданов («сидоров»), дружно переместились на один из горных участков прииска - Верхний Беличан, он же одноимённый посёлок и ручей. Процитированный ранее Алин Д.Е. в своей книге упоминал также и участок под названием Нижний Беличан, находившийся, если следовать логике, ближе к устью речки Беличан, чем его верхний брат-близнец. На нём функционировала шахта № 12 (бис). В конце 40-х годов на этом предприятии использовался в основном ручной труд, главный штрек имел длину около 200 м, а высота кровли не превышала полутора метров. В довершение ко всему отсутствовала вентиляция и электрическое освещение, вместо него горняки использовали коптилки из подручных средств (мох, облитый соляркой). Техника безопасности – на уровне каменного века. Однажды бывший горняк Алин оказался на волосок от гибели, гоняя тачку с породой в этой преисподней на пределе человеческих сил.
Между прочим, шахта в вечной мерзлоте – это довольно оригинальное инженерное сооружение, глубина которого может достигать в среднем 70 м. Летом температура воздуха внутри где-то минус 7-10 градусов. Со временем в заброшенных шахтах кровля и стены подземных лабиринтов покрываются пушистым серебристо-белым ковром, сотканным из множества плоских полупрозрачных кристаллов льда самых причудливых форм и узоров. Кристаллы вырастают до размера ладони. Они ярко переливаются под лучами фонарей, словно друзы горного хрусталя. Эти хрупкие шедевры вечной мерзлоты никогда не тают, потому что температура в шахте всегда отрицательная, относительно постоянная, а воздух сухой. Когда их случайно или специально сбивают, они разлетаются мелкими осколками и издают приглушённый и странный для слуха звук похожий на хруст ломающегося органического стекла. В 2010 году я посещал природную пещеру в городе Кунгур на Урале. В ней аналогично формируются кристаллы, но они молочно-белого цвета и меньшего размера - не такие эффектные, как в колымской шахте. Кроме этого, в колымских недрах часто можно видеть мутные ледяные линзы, которым десятки, а может и сотни тысяч лет, а также торчащие из мерзлоты куски древней трухлявой древесины. По этим убедительным приметам можно сделать вывод, что раньше растительность, укрытая многометровым слоем земли, была очень буйной. На старых деревянных креплениях кровли, находящихся под огромным давлением, можно наблюдать поразительные примитивные формы современной жизни - пушистые комки грибка. Он имеет выраженный белый цвет и достигает размера до 4 см. А самым желанным украшением искусственной пещеры, наверное, были сияющие жёлтыми светлячками кусочки добытого в забое золота, когда смелые горняки, в конце концов, добирались до спая, перемалывая в мелкую крошку каменное русло безымянной допотопной реки. Спаем называется граница между скальными и мягкими породами, на этом стыке, как правило, самая большая концентрация золота.
Сегодня в беспризорных золотых шахтах на свой страх и риск работают так называемые «хищники» (или «хищнота», с ударением на предпоследнем слоге) – простые работяги, у которых по разным причинам просто нет другой работы под рукой. У литературного классика я прочитал, что первые хищники появились в XIX столетии на Урале, они мыли золото и платину в россыпях. Снаружи вход в заброшенную шахту похож на колодец, накрываемый наглухо двумя деревянными створками от непогоды, минуя их, старатели попадают в узкую, сплюснутую по краям и покрытую льдом нору под наклоном градусов в сорок. Хищники передвигаются внутри гуськом друг за другом по вырубленным ледяным ступенькам, держась руками свободными от груза за своеобразные леера из толстой стальной проволоки, прибитой к деревянным креплениям. Когда трудный спуск заканчивается, охотники на «золотого тельца» попадают в просторную галерею, от которой в разные стороны разбегаются многочисленные ходы высотой метра в полтора. Часто, чтобы не заблудиться в этих лабиринтах, горняки по ходу движения укладывают листы бумаги в качестве своего рода путеводной нити Ариадны. Условия труда на таком «производстве» предельно вредные и опасные, это связано с тем, что вечную мерзлоту, содержащую металл, приходится оттаивать мощными бензиновыми горелками. Почти при полном отсутствии вентиляции хищникам приходится вдыхать продукты горения бензина большой концентрации. Горелки также способствуют подтаиванию целиков и кровли, что может послужить толчком к обрушению породы. Освещение в недрах только автономное, за счёт персонального аккумулятора и добротной лампы китайского производства прикреплённой к каске, излучающей яркий бледно-голубой свет. В некоторых местах над отчаянными головами хищников грозно висят дамокловым мечом многотонные куски породы или так называемые заколы. Были трагические случаи, когда заколы неожиданно обрушивались на людей. Чтобы извлечь погибшего из-под завала и по-человечески похоронить его на поверхности, уцелевшими хищниками предпринимались титанические усилия. Это – неписанное священное правило. Единственная привилегия для этих «вольных художников» – ненормированный рабочий день, можно залезть в колымские копи на два-три часа, а можно провести там и все двенадцать, если хорошо пошёл в руки благородный металл и можно прилично заработать, не уплачивая «заботливому» государству подоходный налог. Разумеется, опытные горняки могут нутром чувствовать, в каком именно месте нужно палить грунт, но кроме многолетнего опыта и тонкого чутья у них имеются на вооружении современные и очень эффективные инструменты - импортные металлоискатели. При левой добыче золота существует реальная опасность наткнуться на неразорвавшийся детонатор в породе, который когда-то остался в пробуренном шпуре от старых взрывных работ. Такая неожиданная встреча с прошлым может закончиться весьма плачевно. Золото моют на месте в примитивном промывочном приборе, установленном в удобной галерее, где можно стоять в полный рост, воду для этого нехитрого дела растапливают из ледяных линз теми же горелками. В колымской шахте всю смену надо активно двигаться и интенсивно работать, чтобы не замёрзнуть и не заболеть. Что касается получения дохода от этого нелегального бизнеса, то его можно сравнить с игрой в русскую рулетку - или пан или пропал.
Весной 1949 г. на Мальдяке «казённые дома» на время прикрыли, вскоре часть освободившихся рабочих мест занял так называемый «особый контингент», этим словосочетанием власти именовали бывших строителей ядерных объектов (носителей государственных секретов). В их составе были замечены и бывшие фронтовики с орденскими планками на груди. Все эти несчастные люди вместе со своими семьями находились там под строгим надзором, хотя и не за колючей проволокой, но лишённые права выезда на «материк» - так называлось и называется до сих пор более комфортное для жизни пространство, расположенное далеко за пределами Колымы. У многих, если не у всех, колымчан в подсознании место жительства ассоциируется с островом, а уходящие в бесконечность сопки – с безбрежным океаном. Таким образом, и сформировался, на мой взгляд, стереотип далёкого благодатного «материка».
С октября 1951 г. по октябрь 1954 г. прииском Мальдяк успешно руководил грузный по комплекции, но с живым характером и довольно бесцеремонный Стародубцев В.Г., сменивший на этом ответственном посту Дениса Леонтьевича Ольшамовского. На момент вступления в должность нового начальника количество тайно прибывшего на прииск народа с казённым клеймом «ОК», включая женщин и детей, составило 342 человека, о чём на весь мир злорадно объявила вездесущая радиостанция «Голос Америки».
Ещё одна цитата из «Заросших троп», которая характеризует появление нового этапа в развитии Колымы накануне приезда моих родителей.
«Переломный 1953 год ушёл вмерзать в вечность. Новый 1954 год вместе с морозами принёс большие перемены на Колыме. Вместо «Системы Дальстроя МВД» родилась «Магаданская область» и «Советская власть на Колыме». Вместо замполитов появились секретари, райкомы и обком партии КПСС. И всё это в экстренном порядке, как «переворот». Кто-то назвал – «оттепель»».
Как здорово сказано: "…год ушёл вмерзать в вечность". Целая философия.
В сентябре 1954 г. лица, витиевато прозванные «доблестными» органами «особым контингентом», без лишнего шума в течение десяти дней покинули Колыму морским путём навсегда. Характерно, что практически никто из этих без вины виноватых людей не оставил никаких воспоминаний о тревожном времени, проведенном на Колыме, то ли не хватило духа, то ли пресловутая подписка о неразглашении помешала поделиться острыми впечатлениями о постылой и такой несправедливой ссылке.
Однако, как гласит народная мудрость, свято место пусто не бывает, его быстро заполнили вольнонаёмные добровольцы, завлечённые со всех концов необъятной страны умелой агитацией полномочных представителей Дальстроя. В их числе были и мои молодые, полные сил и надежд родители. Так что же за «домашние условия» были в перечисленных населённых пунктах, в которых под загадочным северным небом рождались закалённые и хладнокровные дети энергичных и сильных духом северян. В Интернет-издании комбината «Криворожсталь» я прочитал статью об Иване Алексеевиче Кудыме – Герое Социалистического Труда, некогда прославленном бригадире золотого прииска Мальдяк. Кудым родился 20 сентября 1928 г. Он вспоминал, как в 1955 г. его, приехавшего на Север с женой и двухлетним сыном, поселили в пустом посёлке Верхний Беличан. Жили нелегко. Все удобства на дворе, вода привозная, печку, хочешь - не хочешь, топи круглосуточно – иначе северный ветер выдует тепло за пару часов. Иван начинал работу на Верхнем Беличане скреперистом, потом машинистом больдозера. С ним рука об руку трудились его наставники Берзинец Алексей Сидорович и Побочий Александр Иванович, которые и отметили его трудолюбие и организаторские способности. Можно быть абсолютно уверенным, что мои родители были знакомы с этими достойными людьми, не исключено, что и работали вместе.
В отношении Кудыма могу добавить следующее. Недавно нашел в Интернете его фото, на котором он уже в зрелом возрасте, с заслуженным орденом на груди. Я сравнил этот снимок со старой фотографией, где изображен мой отец со своими товарищами по работе на Верхнем Беличане. И нашел в этой группе из четырех человек совсем молодого Кудыма!
Мать рассказывала мне, что в поселковой речной воде водились неприятного вида «пиявки», от которых необходимо было избавляться путем её тщательного процеживания.
В окрестностях посёлка, на расстояниях от восьми километров и более от него когда-то функционировали лагеря, носившие следующие необычные названия: Лукич, Бургалинский, Куранах (это якутское слово означает «сухой»). Про Мальдяк я упоминаю постоянно. Как правило, такие же названия, как и у золотоносных ручьёв и речек, вблизи которых располагались недоброй памяти пенитенциарные учреждения, были присвоены и лагерям. Начальником прииска Мальдяк в это время работал сменивший Стародубцева его хороший приятель и просто приятный человек Пономарёв Анатолий Андреевич, выполнявший до назначения на должность обязанности главного инженера и носивший геологическую форму с петлицами с двумя просветами и тремя крупными звёздами. Получается, что именно он должен был подписывать приказ о приёме моего отца на работу.
В 1956 году большинство колымских полигонов было залито водой – дала о себе знать непредсказуемая стихия, работа по добыче золота на определённое время остановилась, редкие прииски смогли выполнить производственный план. В число отстающих предприятий попал и Мальдяк.
У меня имеется фотография, которая была сделана, судя по бледной надписи карандашом на её обратной стороне, в апреле 1957 г., то есть накануне моего скромного дня рождения. В посёлке Верхний Беличан на крыльце неказистого с покосившейся дверью барака, собранного из грубо отёсанного бруса лиственницы и отмеченного небольшой вывеской «ОБЩЕЖИТИЕ № 1», спокойно стоят, щурясь от яркого весеннего солнца, три человека: отец, Воронов Борис и Юра (возможно, последние двое братья). Все курят, Сергей и Борис улыбаются, у всех хорошее настроение, а Юра, слегка прикрыв глаза, сосредоточенно наигрывает на гармошке какую-то любимую мелодию. Отец одет в короткую куртку с нагрудными карманами на пуговицах и щегольские хромовые сапоги «гармошкой», в которые заправлены черные брюки. На голове - непременная кепка. Типичная «парадная» форма одежды тех лет. Хотя, тогда ещё носили такого же фасона куртки, только из тёмного вельвета, с нагрудными карманами на молнии – «высокая» мода 50-х и 60-х годов. Наверное, снимок сделан в выходной день, мать в этот момент, очевидно, занималась домашним хозяйством, находясь внутри строения, стены которого со дня на день должны были содрогнуться от моего первого в жизни крика. Как сложилась судьба этих двух молодых приятелей отца, что на снимке, одному Богу известно. Глядя на фотографию, почему-то сжимается сердце и становится одновременно и грустно и светло.
Несколько слов о вреде курения. На Колыме отец курил махорку, расфасованную в пачки, скручивая «козьи ножки» из газетных передовиц и небылиц о победителях социалистического соревнования, знаменитый «Беломор», изысканный «Казбек» с чёрным силуэтом горца на скакуне, а также папиросы с патриотическим названием «Красная Звезда». На коробке «Звёздочки», как её ласково называли северяне, были изображены двое военных в касках на движущемся мотоцикле,на фоне звезды красного цвета размером с транспортное средство.У сидящего в люльке мотоциклиста в руках автомат. Такие папиросы, второго сорта, я видел только на Севере, они производились на 1-й Ленинградской табачной фабрике по ГОСТу 1505-48. В пачке было 25 штук папирос, стоила она 1 руб. 40 коп.
Ещё неожиданно всплыли в памяти сигареты «Лайка», товарный знак которых - прелестная собачья морда. Особым шиком и хорошим тоном у колымских курильщиков считалось иметь портсигар, желательно серебряный, и мундштук. Из портсигара манерно доставалась папироса, которая неторопливо разминалась, продувалась с целью извлечения лишних табачных крошек и торжественно раскуривалась. Целое священнодействие. Спичечные коробки производились из тонкого деревянного шпона с очень яркими лощёными этикетками. Эти самые этикетки я даже коллекционировал.
А вот что говорил о «домашних условиях» В.Г. Стародубцев.
"Самой большой проблемой было расселение прибывших - семейных, и оно до сих пор не нашло более или менее удовлетворительных решений. Некоторые семьи еще ютились в подсобках цехов, клуба, бани, а ведь уже был октябрь, в здешних местах это уже круглосуточные отрицательные температуры.
Вопрос размещения прибывших прежним руководством прииска (конечно, с санкции управления) был решён в соответствии с реально существовавшими возможностями и без существенных финансовых и материальных затрат: в лагерных бараках и палатках, хотя и утепленных, но оставшихся палатками, во всех трех лагпунктах сняли двухъярусные нары и произвели внутреннюю перепланировку, а точнее, сделали из досок и горбыля сквозные коридоры посредине, а направо и налево от него – «кубрики» по шесть-семь кв. метров с «буржуйкой» посредине. В них разместили основную часть семейных, а холостяков - в тех же лагерных «утеплённых» палатках. В одном из бараков оборудовали санчасть и больницу на 20 коек, в одной из палаток - столовую, оснащенную убогой мебелью, и сочли, что этого вполне достаточно для того, чтобы людям жить и производительно трудиться. Предоставили также каждому из приехавших «право устраиваться, как кто сможет», и... появились сооружения типа таёжных зимовий, землянок и тому подобное.
Лучше обстояло дело с размещением рабочих, горнадзора на участке «Верхний Беличан». Он раньше начал обустраиваться со всей инфраструктурой для вольнонаемных, которыми и был укомплектован до замены на «особый контингент». Руководил этим участком Сошкин. Вдобавок ко всему перечисленному выше существовала и проблема с водоснабжением. Речка Мальдяк превратилась в ручей, загрязненный «хвостами» от промывки и бытовым мусором. Теперь воду для питья и даже для бани и котельной приходилось возить с реки Берелёх водовозками на расстояние в 20 км. Санитарное состояние территории посёлков, пищеблоков было неудовлетворительным, общежития были «перенаселены клопами», а с наступлением холодов и началом отопительного сезона резко возросла пожароопасность."
С моим рождением в «домашних условиях», надеюсь, все предельно ясно. Если такая параллель допустима, то осмелюсь заметить, что сам Иисус Христос родился далеко не в сказочном дворце, да простят меня истинно верующие. Напоминаю, что 1957 г. – это год петуха по восточному календарю, конец апреля – знак зодиака телец. Какая-то гремучая смесь.
Выше я привёл расшифровку некоторых якутских и эвенских слов, которые носят или носили раньше колымские посёлки, но особо хочется отметить романтические названия, присвоенные населённым пунктам мужественными геологами, изыскателями и другими не лишёнными вкуса людьми. Названия давались меткие и нежные, отражающие саму суть необычайно красивой дикой местности: Кедровый, Снежка, Туманный, Нечаянный, Таёжка, Кварцевый, Спокойный, Синегорье и так далее.
Колыма потрясает воображение в любое время года, но особенно в весенний период. Таинство пробуждения северной природы от затяжного летаргического сна всегда завораживало, разом всё приходило в движение, казалось, будто чистый переливающийся в золотых лучах солнца воздух смешивался с каким-то веселящим сознание газом. Обострённое обоняние улавливало знакомый до боли запах хорошо подтаявшей земли и «подгоревшего» снега, местами смешанного с остатками нефтепродуктов – постоянными спутниками небрежной хозяйственной деятельности человека. Слух радовался свежим музыкальным звукам капели и ручейков, легко пробивающих себе самый короткий путь к очнувшейся от зимней спячки реке, готовой к энергичному половодью. С крыш хмурых, будто осунувшихся за зиму домов свисали гигантского размера сосульки – верные признаки наступления тепла. С радостным волнением в груди чувствовалось, что через месяц-полтора родится долгожданное, но такое мимолётное северное лето, начнет играючи перескакивать с сопки на сопку весёлое животворное солнце, которое в мифологии якутов предстаёт в образе прекрасного белого коня. Красавица верба будет кокетливо покачивать под лёгкими порывами ветра изящными ветками, покрытыми тонким слоем серебристо-голубой пудры и непременно выставит на всеобщее обозрение свои фамильные драгоценности – золотистого цвета, крупные, пушистые и сладкие на вкус серёжки. Позднее феерично засверкает жёлтыми огоньками мелкая куриная слепота, низины между сопками внезапно накроет драгоценной фиолетовой вуалью высокорослый иван-чай, добавят голубизны в пейзаж кусты зрелой голубики и несъедобной волчьей ягоды, рассыплется по склонам сопок благородными рубинами божественная брусника. Я где-то читал, что брусника в древности была деревом, а со временем превратилась в карликовый кустарник. И ещё, это растение может достигать максимального возраста 650 лет! В отведённое загадочной силой время прилетят одетые в пёстрые лохматые шубки хозяйственные шмели, они облепят крупными вибрирующими точками готовые к опылению скромные северные цветы и приступят к своей любимой работе. Насекомые-селекционеры, повинуясь таинственному инстинкту, добросовестно сделают своё полезное дело и неожиданно исчезнут при малейших признаках похолодания.
Но самым главным посланником горячо любимой и такой желанной весны, несомненно, является уникальный колымский подснежник с шестью широкими и остроконечными лепестками сиреневого цвета, с крупным золотистым пятачком в центре бутона, густо утыканным тычинками причудливой формы. Наука относит этот цветок к семейству лютиковых и называет его сон-трава или прострел поникший. Якуты его нарекли «нюргуну» и очень любят давать имена с таким названием девочкам при рождении. Бутон подснежника опирается на ажурную конструкцию, напоминающую осьминога с длинными тонкими щупальцами. Листья у цветка отсутствуют и он совершенно не похож на своих заносчивых европейских или азиатских братьев. Это гармоничное создание северной природы удерживается на хрупкой ножке светло-серого цвета, покрытой множеством тончайших ворсинок, словно для сохранения тепла в беззащитном нежном организме. Лепестки цветка на ощупь напоминают шикарный бархат. На восходе солнца этот редкий представитель флоры выглядит как бумажный китайский фонарик, а ночью его лепестки сомкнуты вместе. Подснежник на радость людям удивительным образом произрастает из мёрзлой каменистой почвы, настойчиво пробиваясь к свету. Очаровательный северный цветок буквально оправдывает свое название - вокруг распустившегося во всей красе совершенного растения, как правило, местами лежит подтаявший под ранним приполярным солнцем рыхлый и липкий прошлогодний снег. Какая тяга к жизни!
Летом 1958 г. наша семья уехала в отпуск на материк. В июле мы побывали в молодом сибирском городе Ангарске в гостях у семьи тети Люды Юговой – старшей сестры матери, а затем в городе Минеральные Воды у очередного дяди отца, которого звали Василий Ильич. В Минеральных Водах меня крестили в одной из городских церквей, хотя ни мать, ни отец не были верующими людьми, возможно, это была лишь дань старинной традиции или на проведении важного обряда настоял мой двоюродный дед. Скорее всего, церковь называлась Николая Чудотворца - единственная, которую не развалили оголтелые коммунисты в 50-е годы. Абсолютно точно могу сказать, что верующей была мать отца Александра Ивановна, она регулярно посещала церковь до момента её закрытия, а в доме держала иконы и Библию до самой смерти. В любом случае добрый ангел-хранитель всегда должен быть при мне. Родители вспоминали, что во время церемонии крещения я цепко ухватился рукой за бороду священника, надеюсь, он отпустил мне этот невольный грех.
Отец после отпуска уехал обратно в свой колымский Эльдорадо, а мать мыкалась с годовалым сыном на своей родине – Урале, снимая жалкий и неприветливый чужой угол. Через какое-то время глава семьи выслал телеграфом приличные деньги для переезда на новое место жительства на Колыме, а мать рассчиталась за проживание с жадной хозяйкой, впавшей в транс при виде кучи денежных знаков, которыми я с живым интересом играл в комнате. Лёгкая на подъём мать рассказывала, что когда мы отправились к отцу на поезде, попутчики наперебой стали расхваливать её малолетнего сына, что привело к резкому ухудшению моего состояния здоровья (в народе это называется «сглаз»). Положение исправила проводница вагона, которая смогла каким-то чудом или заговором быстро убрать порчу и мы благополучно добрались до одного из транзитных пунктов. Какой транспорт был использован после поезда, не могу сказать точно. Смутно вспоминаю о том, как мать рассказывала про перелёт на самолёте, пилоты которого угощали маленького Сашу леденцами и гостеприимно демонстрировали кабину экипажа.
Доподлинно известно, что в марте 1954 г. открылось регулярное сообщение по маршруту Москва-Магадан, полёт на самолёте Ил-12 длился 48 часов, а уже в 1956 г. из Сусумана (и обратно) летал модифицированный самолёт Ил-14 (отличался оригинальными квадратными иллюминаторами) с крейсерской скоростью 350 км/час, перевозивший 36 пассажиров на борту по маршруту: Сусуман – Якутск – Киренск – Красноярск – Новосибирск – Курган – Свердловск – Горький – Москва (рейс № 26). Кроме того, из Иркутска до Магадана в 1955 г. можно было долететь на транспортно-пассажирском самолете Ли-2. А регулярное сообщение между столицей и Магаданом на самолёле Ил-18 было начато 12 января 1961 года, воздушное судно преодолевало огромное расстояние за 12 часов 30 минут. Наверное, на одном из таких «ковров-самолётов» мы и добрались до Сусумана.
Итак, мы вернулись на Колыму, но уже не на прежнее место жительства, а в посёлок с необычным фамильярным названием Фролыч, расположенный на Колымской трассе на расстоянии 54 км от Сусумана в западном направлении. Иногда у меня перед глазами как в тусклом светло-фиолетовом тумане возникает одно и то же ускользающее видение: я еду в машине по извилистой дороге с большим уклоном, по ходу движения возвышаются покрытые густой растительностью величественные сопки, на обочине громоздятся огромные хвойные деревья. То ли это повторяется один и тот же красивый сон, то ли всплывает в памяти самое первое детское воспоминание, связанное с путешествием по Колымской трассе на Фролыч, не могу сказать наверняка. Что бы там ни было, но именно этот посёлок стал главным свидетелем моих первых жизненных впечатлений и наблюдений, которые я помню конкретно и более-менее отчётливо. От посёлка Фролыч была проложена традиционно сложная для езды просёлочная дорога на прииски имени Гастелло, Ветреный и Аннушка.
В 1936 г. название Фролыч было присвоено одному из притоков реки Чай-Урьи геологом Арабей Зинаидой Александровной в честь простого промывальщика Устелемова И.Ф. Эта благородная инициатива вполне объяснима и понятна, потому что от квалификации и опыта рабочего зависело объективное определение количественных и качественных показателей того или иного золотоносного пласта. В работе геологической экспедиции это было крайне важно. Кстати, в совхозе «Сусуман» в 50-60-е годы работали: дояркой Галина Фёдоровна Усцелёмова, ветеринарным врачем Андрей Кириллович Усцелёмов. Возможно, они имеют отношение к знаменитому промывальщику – всё-таки фамилия довольно редкая. Длина Фролыча равна примерно 12-14 км, он находится на высоте 901,1 м над уровнем моря, в него, в свою очередь, впадает средней величины ручей, который первопроходцы, очевидно, знакомые с музыкальной грамотой, окрестили Баритоном. В районе посёлка было ещё два ручья с эмоциональными названиями-антонимами Весёлый и Угрюмый - там находились полигоны. Очевидно, что отец работал на этих оригинальных источниках.
В своё время на Фролыче и на ручье Угрюмый отметился вездесущий Вадим Туманов, о своём пребывании там он упомянул в своей замечательной книге. В начале 50-х годов на прииске был участок под названием Бабай. С чем связано это название не понятно, потому что ручей с одноимённым названием находился от Фролыча в километрах пятидесяти.
Фролыч располагался вдоль трассы в широком распадке вдоль ручья Фролыч и одновременно на левом берегу богатой золотыми россыпями речки Чай-Урья, которую первым отметил на карте в 1929 г. геодезист Салищев К.А. Эту речку образуют два источника с похожими названиями: Левая Чай-Урья, берущая своё начало у подножия горы Мяунджа, и Правая Чай-Урья.
В центре населённого пункта находилась подстанция, окружённая бараками. Дома стояли раскидисто. Посёлку принадлежал добротный двухэтажный клуб - рассадник массовой советской культуры, начальная школа, почта. В конце населённого пункта вверх по ручью находилась промзона, куда привозили заключённых для работы. На другой стороне ручья находилась конбаза. Говорят, что в 1959 году в поселковом клубе давал представления, связанные с чтением мыслей, знаменитый парапсихолог Вольф Мессинг! Неискушённые зрители, скорее всего, заезжего артиста воспринимали в качестве фокусника. Какими ветрами его могло занести в такую даль?!
Параллельно Фролычу по правую сторону от него протекает речка Мазур. Очевидно, что от названия речки Фролыч пошло название посёлка и прииска. В любом случае этот отрадный факт присвоения отчества рядового работника географическому объекту является в некотором роде исключением из общих правил, потому что практически все названия колымских приисков, которым давали имена людей, непосредственно связаны с известными советскими деятелями: военачальниками, лётчиками, писателями. Надо отдать должное принципиальности и смелости геолога.
В районе озера Малык в 1935 г. также работала геологическая партия. Из Малыка берёт начало река Малык-Сиен, в которую впадает река Миссури. Америка не имеет к этому названию никакого отношения. Дело в том, что промывальщика экспедиции звали… Миссуренко М.П.! Остроумные геологи не смогли не увековечить на Колыме такую звучную фамилию. Ещё известен любопытный факт, связанный с другим промывальщиком. Речь идёт о более ранней экспедиции геолога Шаталова Е.Т., который осваивал бассейн реки Берелёх в 1932 г. вместе с промывальщиком Соколовым Филиппом Филипповичем. Соколов вспоминал, что собирал мелкие самородки на отдельных ручьях голыми руками, в горняцкой среде их забавно прозвали «тараканами».
Приказом ГУСДС от 13.06.1942 г. № 331 прииск Фролыч "по просьбе коллектива" переименовали в прииск Октябрьский. Приказом ГУСДС от 04.11.1948 г. № 751 в целях обеспечения плана металлодобычи 1949 г. по Западному ГПУ с 1 ноября был открыт прииск «Фролыч» - на базе участка Фролыч прииска Комсомолец. А в 50-х годах он влился в состав прииска Большевик. Занятно, на карте Сусуманского района имеются ещё как минимум три ручья с названиями в форме отчества: Лукич, Карлыч, Власыч. По всей видимости, прииск был основан не позднее 1939 г., потому что о нём уже было упоминание в короткой заметке газеты «Стахановец» от 5 марта 1940 г. - органа политотдела Западного горнопромышленного управления Дальстроя, в этом же году начальником прииска Фролыч был Одинцов А.Д. В 1942 году прииску была присвоена II категория. В конце 40-х и в начале 50-х годов прииском Фролыч руководили уважаемые среди заключённых и вольнонаёмных люди: главный инженер Лопарев Николай Дмитриевич, начальник прииска Непомнящий Григорий Лазаревич по прозвищу «Махно».
Галицкий вспоминал.
«Зашёл к начальнику прииска. Крепыш небольшого роста, с живыми карими глазами, с огромной шевелюрой кудрявых волос, быстрый в движениях, как налитый ртутью – таков внешний облик начальника прииска…»
Первый номер упомянутой газеты вышел 8 июля 1939 г., с течением изменчивого времени архаичное название печатного издания стёрлось и превратилось на период времени с 1952-1962 гг. в нейтральное - «Сусуманский рабочий», а затем в «Горняк Севера».
В газетной заметке шла речь об инициативе активисток прииска Фролыч провести тренировочный поход в противогазах – одна из характерных примет того времени, надо сказать. Все готовились к грядущей войне, которая и не заставила себя долго ждать. Во время войны на Фролыче, по непроверенным данным, было подписано некое соглашение с американцами по поводу поставок различной продукции в обмен на золото. Другими словами - договорённость по ленд-лизу. Посёлок находился на западе Сусуманского района, под боком у огромного по протяжённости, сурового и мрачного горного хребта Черского. Решением Географического общества Союза ССР он справедливо был назван в честь этого знаменитого, истинно преданного науке исследователя Сибири, хотя само открытие хребта принадлежит экспедиции не менее выдающегося учёного-географа Обручева Сергея Владимировича, написавшего интереснейшую книгу о Северо-востоке под названием «В неизведанные края». Надёжным помощником и товарищем Обручева был замечательный картограф и геодезист Салищев Константин Алексеевич.
В июле 1949 г. впервые в истории Дальстроя введена в действие высоковольтная линия электропередачи в 110 кВ Аркагалинская РЭС - подстанция «Фролыч», а в 1952 г. подстанция «Фролыч» соединилась с золотыми приисками Тенькинского района. Слово «тенака» в эвенском языке означает «одинокая гора».
Мой нежный возраст 3-4 года, детские воспоминания будут, конечно, фрагментарными – слишком много утекло с тех пор холодной воды в могучей и энергичной во всех смыслах слова реке Колыме. На прииске наша семья обитала в какой-то хибаре на двух хозяев, во второй половине дома одиноко проживала молодая соседка. Мы разводили кур прямо в чулане. А некоторые колымчане умудрялись содержать в таких же антисанитарных условиях свиней. Наверное, инициаторами были хохлы - признанные почитатели свежего сала. Или кто-то считает, что я не прав?!
Как-то раз, вероятно, в порядке научного опыта, я старательно и терпеливо заливал всю нашу кудахтавшую живность сквозь клетку водой, зачерпывая её кружкой из бочки. Меня застали врасплох за этим неприглядным занятием и спросили, зачем я это делал. По простоте душевной я ответил, что куры горели, а я их тушил, вот и всё. Наверное, мечтал стать брандмейстером. Однажды домашняя птица соседки невозмутимо и даже как-то вызывающе разгуливала по двору, недолго думая, я подобрал металлический цилиндр жёлтого металла от какого-то агрегата и со всего размаху запустил его в несчастное пернатое. Не было сомнений, что попал удачно - птица истошно закудахтала, неистово захлопала белоснежными крыльями и начала хромать на одну сломанную ногу. Почему-то все подумали, что это сделал именно я, хотя очевидцев очередного необъяснимого поступка не было. Потом к соседке приехал лихой демобилизованный моряк, он с видимым удовольствием умывался во дворе дома, раздевшись до пояса. Покоритель дальних морей и пылкого сердца соседки дал мне поносить бескозырку с красной звездой и длинными красивыми ленточками с якорями – я был без ума от счастья.
Богатейшие залежи металла в долине Чай-Урьи были открыты в 1936 г. поисковым отрядом упомянутой выше Арабей 3.А. Данный отряд входил в состав Лево-Аянской геологической партии Лисовского А.Л. Женщина-геолог своим мужеством вызывает у меня смешанные чувства: удивление, уважение и восхищение. Не каждый здоровый мужчина способен выполнять такую изнурительную, трудоёмкую и опасную работу, какую добросовестно и по доброй воле делала она.
Из воспоминаний Раковского С.Д.
"В конце первого и начале второго полугодия 1939 года в результате проведённых работ в долине речки Чай-Урья, по данным пройденных разведочных линий, отчётливо определилось появление уникальной россыпи. Разведка в этом районе стала вестись форсированными темпами. Одновременно последовательно открывались прииски «Фролыч», «Чкалов», «Чай-Урья», «Большевик», «Комсомолец».
В связи с большими промышленными запасами, выявленными в долине речки Чай-Урья, и значительной добычей золота на приисках Чай-Урьинской долины в декабре 1941 года из Западного горнопромышленного управления выделилось самостоятельное Чай-Урьинское управление. Близ устья ключа Нижний Нексикан возникла база этого управления – посёлок Нексикан. В 1946 году, после отработки основных запасов приисков Чай-Урьинской долины, Чай-Урьинское управление было ликвидировано, и все его прииски вновь переданы Западному управлению."
Упомянутое управление было организовано на основании следующего документа.
ПРИКАЗ № 1029
по Главному Управлению строительства Дальнего Севера НКВД СССР
г.Магадан
3 ноября 1940 г.
Содержание: О разделении Западного горно-промышленного Управления.
В связи с увеличивающимся объемом работ Западного горно-промышленного Управления на 1941 г. и в целях улучшения оперативного руководства приисками, как существующими, так и подлежащими вводу в эксплуатацию, -
ПРИКАЗЫВАЮ:
§1.
Разделить Западное горно-промышленное Управление на два Управления: Западное горно-промышленное управление с центром в п. Сусуман и Чай-Урьинское горно-промышленное Управление с местопребыванием устье р. Нексикан (23 килом. Чай-Урьинской трассы).
§2.
Назначить: начальником Западного горно-промышленного Управления тов. Гачкаева М.А., главным инженером ЗГПУ т. Осепьян А.Г.
Начальником Чай-Урьинского горно-промышленного Управления т. Жарова Г.Л., главным инженером т. Талаболина А.Г.
§3.
В состав Западного горно-промышленного Управления включить действующие предприятия без разделения, а именно:
Прииски Мальдяк, Ударник, Стахановец, Скрытый, Челбанья, Светлый, Топкий, Берелехскую РЭС, совхоз Сусуман, жилищно-коммунальное хозяйство, п. Сусуман, ремонтные мастерские.
§4.
В состав Чай-Урьинского горно-промышленного Управления включить действующие предприятия без разделения:
Прииски Большевик, им. Чкалова, Чай-Урья, Фролыч, Аркагалинскую ГЭС.
Начальник ГУСДС НКВД СССР
Комиссар госбезопасности III ранга (Никишов)
В июне 1941 г. прииски Чай-Урьинской долины Светлый, Челбонья, им. Фрунзе, Желанный, Чай-Урья, им. Чкалова объединились, в результате, образовался прииск им. Фрунзе. Первым его директором была Орехова Евгения Николаевна, которая до этого назначения руководила прииском Токай! Уникальный для Колымы начальник!
При политотделе Чай-Урьинского ГПУ с сентября 1941 года начала выходить многотиражная газета "Большевистский путь". А при политотделе Тенькинского ГПУ функционировала газета «За металл», которая с апреля 1947 года стала называться «Большевик».
Река Чай-Урья является правым притоком реки Берелёх, где-то в её верховьях находятся живописные гольцы - крупные гладкие камни, напоминающие скульптурные композиции.Колымские посёлки обычно обустраивались на относительно ровных площадках между сопками, которые не должны продуваться холодными ветрами, обязательным условием было наличие ручья для обеспечения жителей водой. Долина довольно мелкой Чай-Урьи стала одним из самых крупных россыпных месторождений золота в мире, общая добыча драгоценного металла составила более 250 тонн. Колоссальная цифра! Если обобщить сказанное, то можно уверенно констатировать: у Чай-Урьи, как в прямом, так и в переносном смысле слова было самое настоящее золотое дно. В переводе с якутского языка «чай-урья» означает «галечная река». Действительно, в долине речки немыслимое количество гальки, гладко отшлифованной в течение десятков тысяч лет какой-то чудовищной стихией.
Отрывок из книги Виктора Урина «По колымской трассе к полюсу холода» (1959 год издания).
"Машина идет на север, и слева летит легендарная Чай-Урьинская долина со своими необычными круглыми насыпями, похожими на гофрированные трубки противогазов. От прииска до прииска темнеют бесконечные конусы отвалов. Мелкие, опрятные изгибы речонки между отвалами, мохнатые сопки вдали. Над горным гребнем в чистом небе чуть заметная, как полукруг кружевного облачка, легкая луна. Небо темнеет, к желто-зеленым мшистым кочкам спускаются невесомые туманы. Синяя от туманной дымки и желтая от фар дорога вдруг становится фиолетово-малиновой. Не в силах оторваться самородок-луна прикоснулась выщербленным боком к гребню сопки. Приветливо возникают вдали огни поселков. У дороги - маленькие озерца, вода тихая, как будто застыла. И в ней четко-четко отражаются ветки, травинки, каждый листочек спящих придорожных кустов. Днем зеркало водоемов никогда не бывало таким чутким, отзывчивым! Ночь, конечно, красота - ничего не скажешь!
И вот держу путь на Мяунджу. Я люблю ездить вечером, вернее встречать закаты в дороге. Мелькают лимонно-золотые осенние лиственницы, сопки то зеленые, то желтые, и вдруг они начинают темнеть. Страшно быстро стушевывается пылкая яркость, и только по сладкогорькому запаху пожелтевшей хвои, залетающему в кабину вместе с ветром, чувствуешь - на дворе осень. Небо ворочается, словно устраивается на ночь: только что было оно ярко-синим, но стоило солнцу опуститься к сопке, как оно замутилось, поблекло и по голубизне разметались желтые полосы. Солнце прикипело к земле, горит из последних сил, и по оранжевому небу, словно в отсветах пожара, оглядываются, убегая, страстные облака. Огненными ручейками полыхает на обочинах вода. Проходит еще минут пятнадцать, и солнце исчезает в распадке. И гаснет блеск в чистых придорожных ручейках. Огромное небо спит. Звезд нет. И только прииск «Большевик», бессонный работяга, гудит ночным экскаватором. И снова три огонька на стреле и четыре по углам кабины кому хочешь напомнит созвездие Большая Медведица."
Как-то раз на речке Фролыч я потерял кирзовый сапог, мирно уплывший по плавному течению. Убитый горем и залитый горькими слезами я пришёл домой в одном сапоге, но за утрату дефицитной детской обуви меня снисходительно простили, и на этом инцидент был исчерпан.
Зимы на Колыме, мягко говоря, холодные, в среднем минус 40-45 градусов по Цельсию. В одну из таких зим родители куда-то отлучились, оставив меня одного без присмотра, под «домашним арестом», одновременно предоставив полную свободу действий. Похоже, мне было скучно, тогда было принято судьбоносное решение выбраться из тяжкого заточения. Я уверенно взял в правую ударную руку молоток и назло всем разбил вдребезги покрытое красивыми морозными узорами окно. Совсем неожиданно из него в комнату хлынул поток холодного колючего воздуха, наметая на подоконник, усыпанный осколками стекла, пушистый и не тающий снег. Я отпрянул от повреждённого окна, в котором через сквозное отверстие проглядывала чёрная зловещая мгла, выбираться наружу мне расхотелось. Через некоторое время в начавшее было остывать помещение пришли перепуганные до смерти родители и заткнули окно подушкой. Как меня наказали, уже не помню, наверное, было больно сидеть. Надо отметить во имя истины, что мои мягкие и терпеливые родители меня никогда физически не воспитывали, только делали вид, что собираются мне от души всыпать, но и этого было вполне достаточно. Обычно, ставили в угол.
Летом в погожий солнечный день на какой-то очередной помойке, которую мы мимоходом обследовали с приятелем, я нашёл детскую игрушку – серого резинового слоника со свистящей дыркой в боку. Там же в гордом одиночестве стоял захудалый общественный туалет, в сторону которого мы затем направились. Неожиданно внутри этого нелепого строения послышалось громкое звериное рычание, мы жутко перепугались и кинулись врассыпную. Когда дверь распахнулась, оттуда вывалился ухмыляющийся молодой увалень, которого очень позабавила наша трусость.
Там же в посёлке я услышал первое ругательное слово «сука». Когда мы с матерью укладывались спать, я смачно, никому конкретно не адресуя и слегка исказив второй слог, произнес: «сутя». Мать настойчиво пыталась узнать имя моего первого учителя, но я его так и не выдал, а может быть, его и не было. Во дворе дома я впервые услышал первое матерное слово из уст отца, который по складу характера был человеком немногословным и спокойным. Причину, которая заставила его кратко, но ёмко выразить какую-то острую мысль, я не знаю, но наверняка она была веская. Забегая вперед, скажу, что за всю жизнь в моём присутствии отец употребил нецензурную лексику всего лишь два раза. О первом случае уже сказано, второй раз я услышал широко распространённое в народе матерное слово в форме наречия в его исполнении уже в молодости, когда приехал на каникулы домой после очередного семестра, обучаясь в авиационном институте. Мне тогда было года двадцать три, отец всего лишь передал дословно обсуждение проделанной работы с директором донбасской гидрошахты «Красноармейская-2» по фамилии Качура, который отличался своенравностью и традиционной для руководителей угольной промышленности грубостью. Помню, как от неожиданного матерного пассажа меня слегка покоробило.
К сожалению, в настоящее время посёлка Фролыч уже не существует. Ничто не вечно под Луной.
Через некоторое время наша семья на цыганский манер перекочевала в посёлок под задорным моложавым названием Комсомолец, основанный в 1940 г. Он традиционно находился в распадке между сопками, через его территорию протекал ручей Власыч, образовавший за тысячи лет террасу, параллельную Колымской трассе. Интересный эпизод из жизни посёлка описал Сергей Болдырев в книге, 1947 года издания, под названием «В Колымо-Индигирской тайге».
"Зимой на горном предприятии «Комсомолец» не стало воды. Мерзлота сковала горную речушку. Вода реки зимою уходит под русло глубоко в землю, пробивая себе путь в гальке. И не так-то просто вновь найти ушедшую от мороза воду. А без воды предприятие не может жить. Начали бить шурфы. Воды, казалось, не было нигде. Случайно пробили шурф под полом... парикмахерской. И там оказалась вода. Пришлось в парикмахерской установить электромотор и насос. Всю зиму из парикмахерской возили воду в автомашинах, на которых были установлены цистерны. При этом внутрь металлического бака для воды была вварена самая обычная печка. Машина-водовозка разъезжала по посёлку, а из трубы над цистерной валил дым. Печка была необходима, иначе на пятидесятиградусном морозе вода в цистерне примерзала бы к металлу и с каждым днём полезный объём цистерны катастрофически уменьшался."
В километре от Комсомольца в сторону Фролыча, почти у вершины одной из сопок торчит Чёртова Скала - довольно нетипичное явление в тесном мирке гладко отшлифованных сопок, окружающих чай-урьинскую долину. Высота этой местной достопримечательности примерно 4-7 метров. Поселковые бараки были выстроены в три ряда на склоне сопки вдоль Власыча. В конце посёлка находился детский сад. Была начальная школа, которая сгорела. Слева от трассы мост через Чай-Урью, на другой стороне реки располагалась контора участка, клуб, столовая, производственные мастерские, баня, котельная и гараж. Вверх по реке, вдоль трассы находился угольный склад и два жилых барака (это напротив Чёртовой Скалы).
А ещё через один километр от Колымской трассы ответвляется влево Тенькинская трасса – альтернативная и более короткая дорога до Магадана (короче на 100 км). Небольшую дистанцию параллельно Тенькинской трассе протекает речка Раздел, впадающая в Чай-Урью.
В 1942 году прииску Комсомолец была присвоена I категория.
Во время войны в конце мая 1944 г. прииск имени Фрунзе (в 15 км от Сусумана) и Комсомолец посетил по пути в Якутск вице-президент США Генри Уоллес, которому продемонстрировали показательную или, лучше сказать, показную промывку рекордного количества золота. «Рекорд» установили за счёт того, что драгоценный металл специально накапливали в течение нескольких предыдущих дней в «потёмкинском» промывочном приборе накануне приезда высокого заокеанского гостя. Говорят, увидев горку тяжёлого тускло-жёлтого песка, Уоллес воскликнул.
- Золото! Это грандиозно!
Выдержав театральную паузу, он глубокомысленно добавил.
- Золото всегда останется золотом.
Вот как описывал приезд делегации бывший колымский зэк Галицкий Павел Калинникович в книге «Этого забыть нельзя!»
"В мае готовились к встрече Уоллеса - вице-президента США. Он ехал посмотреть на колымское золото, чтобы убедиться в нашей платежеспособности по лендлизу. В лагере спешно сносили вышки на самом большом приборе возле трассы, напротив маркбюро. С Сусумана приехали вольные, чтобы во время приезда Уоллеса работать на приборе. Этот день наступил. Заключенных на работу не вывели, загнали в бараки, закрыли двери, приставив конвой - лагерь выглядел пустым. Я по заявке находился в маркбюро и всю процедуру приезда и встречи наблюдал из окна.
В одиннадцать часов подъехали с Сусумана три машины: из первой вышел начальник Дальстроя генерал-лейтенант Никишов, маленький, рыжий, но в штатском сером костюме с золотой звездой Героя. Рядом с ним стоял, как я потом узнал, Мазурук, летчик, Герой Советского Союза, из других машин вышли американцы: высокий в сером костюме вице-президент и с ним три члена делегации. Все пошли к прибору, находившемуся рядом с трассой. Начальник прибора, в прошлом з/к, Саша Мезенцев потом рассказывал:
- Только они поднялись на эстакаду к колоде, я сразу приступил к съемке золота. Но сначала делегация и Никишов пошли к работающим, поздоровались и наблюдали, как работяги лихо гонят тачки. Для них тачка - архаизм, давно пройденный этап, как для нас динозавр. На приисках в Америке все на технике - драги, бульдозеры и так далее.
Потом и на Колыме эта техника применялась. Американец, толстый, небольшого роста, попросил тачку, нагрузили ему, он сделал несколько шагов по трапу - и упал! Все улыбались, фотограф щелкал аппаратом!
- Делаю съемку, - продолжал Саша, - американцы стоят смотрят и что-то говорят и даже языком щелкают, от удивления: три дня не снимали, а золотишко шло хорошее, и в колоде сплошной блеск! Особенно в верхних порогах, когда согнал эфеля, показались самородки, а ниже россыпь. Поднял Уоллес кусочек побольше, граммов на 50, потер о брюки и самородок заблестел. Рядом с ним стоял Никишов. Уоллес, улыбаясь, прислонил к груди начальника Дальстроя самородок вблизи от звезды Героя. Защелкали аппараты, все улыбались!
Посещение длилось минут 35. Вице-президент убедился - есть, чем оплачивать лендлиз!"
После этого исторического визита вице-президент убедил правительство «дяди Сэма» в том, что «советы» вполне кредитоспособные и смогут запросто отвечать по обязательствам за военные поставки твёрдой валютой. Известно, что во время войны американцы вывозили колымское золото из Магадана в Сан-Франциско в трюме быстроходного и хорошо вооружённого крейсера. Дружба дружбой, а табачок врозь. В дальнейшем политическая звезда-карьера американского джентльмена, беззастенчиво надутого хитрыми союзниками, закатилась.
Самый богатый участок на «Комсомольце» назывался «Горка», во время войны из его недр извлекли большое золото. В 1950 году горным мастером промприбора № 10 работал Герой Советского Союза Николай Ефимович Шамшик.
Известен ещё один Герой Советского Союза, который работал в 60-е годы начальником строительного участка дорожно-строительного управления в Сусуманском районе. Это - Акишин Николай Андреевич, в 1964 году он трагически погиб – его сбил автомобиль, которым управлял сбежавший заключённый. Герой был похоронен на кладбище прииска имени Чкалова, которое расположено на склоне сопки.
Приказом ГУСДС № 243 с 1 февраля 1957 года прииск 25 лет Октября и Комсомолец были объединены в один – прииск Комсомолец, начальником назначен Вязников Н.Д., главным инженером Фельдман А.Ф.
Известно, что на прииске работали артели золотодобытчиков под названиями «Победа», «40 лет Октября» и «Верная», которые распались в 1958 году. Работники артелей, благодаря высокой производительности труда, зарабатывали в благодатные 50-е годы в разы больше, чем их коллеги на государственном предприятии.
Вспоминаются крайне расплывчатые, словно в вязком мареве, события, связанные с жизнью в этом медвежьем углу. Был случай, когда я ловко стащил у матери денежную купюру достоинством в три или пять рублей и спрятал в стуле, обтянутом какой-то материей с прорехой, почти, как тёща предводителя дворянства. Ума не приложу, зачем в возрасте 4-5 лет нужны были деньги, на что я планировал их потратить? Может быть, хотел прикупить облигации государственного займа, которые навязывались всем бесправным советским гражданам в добровольно-принудительном порядке, или любимых конфет: «Гусиных лапок», «Золотого ключика», «Раковых шеек», «Подушечек»? Не помню. Что касается облигаций, то у родителей их скопилось и без того достаточно много, на них были выразительно намалёваны несущиеся на всех парах в светлое будущее паровозы, плотины электростанций с рукотворными водопадами, мачты линий электропередач и прочая атрибутика индустриализации советского общества. Облигации были относительно большого формата и разного номинала, с длиннющими сроками погашения, государство штамповало их на отличной хрустящей бумаге, так же, как деньги, поэтому играть ими в детстве было одно удовольствие, ни на что другое эти «ценные» бумаги, надо полагать, не годились.
Я отвлёкся, надо всё же вернуться к мелкой постыдной краже. Пропажу зелёного трояка или синей пятерки, конечно, заметили, а я сразу же попал в узкий круг подозреваемых лиц и стал невольным участником небольшого домашнего спектакля, который как по нотам разыграли премудрые родители. Согласно сценарию где-то в комнате произошла досадная потеря казначейского билета, осталось только хорошенько поискать и он в течение дня обязательно найдется. Вот таким примитивным способом меня и купили. Когда родители покинули на время помещение, оставив меня наедине со своей нечистой совестью, я вытащил злополучную банкноту из ненавистного стула и подкинул её в тёмный угол, позже купюру «неожиданно» нашли, все страшно обрадовались и вздохнули с облегчением, особенно я. Так нежданно-негаданно родился и почти погиб мой криминальный талант. А редкие набеги на худые колымские огороды я даже не считаю воровством – это скорее некое проявление молодецкой удали.
На Комсомольце мы жили в центре посёлка в бараке с длинным коридором, хотя, скорее всего, окраин у населённого пункта не было вообще. Комната находилась где-то посередине коридора по правую руку от входа, окно выходило на дорогу. Из местных жителей мне хорошо запомнился молодой чудаковатый парень Гера (или Геня) по прозвищу Фабричный. Однажды он надавал мне за какую-то шалость тумаков. Я пожаловался отцу, который не на шутку рассердился и пообещал поставить моего обидчика на место. Фабричный выполнял мелкие поручения поселкового начальства, с важным видом разъезжая по пыльной территории прииска на грабарке - двухколёсном гужевом транспорте. Колымскую колесницу с лихим наездником таскала по ухабам худая и неторопливая лошадь. Иногда забавы ради местные шутники и острословы задавали Гере провокационные вопросы, например, такой.
- Гера, сколько в сотне кирпичей?
На что Фабричный находчиво отвечал.
- Кака сотня, быват и сто десять и сто двадцать.
Земляки говорят, что Гера был многодетным отцом, многие из его детей получили высшее образование, в том числе в московских ВУЗах. Такое вот перспективное потомство «ковалось» в простых семьях колымчан, волею судьбы осевших в чудесных северных долинах.
Я слышал, что ещё одним ездоком на двухместной грабарке был некий дядя Вася Котц, перевозивший уголь, разнообразный малогабаритный груз и заодно катавший по территории посёлка детей.
На какой-то Новый год в тесном мрачноватом клубе, заполненном приисковыми обитателями и традиционно «украшенном» по краям сцены портретами бородатых вождей мирового пролетариата с нелепыми цитатами под ними, следуя примеру сверстников, я неожиданно для самого себя проявил инициативу - смело вышел на сцену и прочитал простенькое детское стихотворение с глупыми словами: «Кикли-кикли лесенка, по ступенькам песенка. Это песенка зайчат, в барабан они стучат». За эти нехитрые строчки, к своему большому разочарованию, я получил в качестве поощрения всего лишь расчёску, хотя в глубине души рассчитывал отхватить более ценный новогодний подарок. В комсомольском «доме культуры» моя артистическая карьера не задалась, с декламацией стихотворений мне было явно не по пути. Может быть, надо было поменять репертуар?!
В посёлке одним из популярнейших развлечений было кино. Всплывают в памяти потрясающие фрагменты из зарубежных чёрно-белых фильмов: «Плата за страх» (сцена с человеком, лежащим под кузовом перевёрнутого грузовика), «Тарзан» (сцена с маленькой обезьяной в клетке, которая случайно убивает себя из пистолета), «Приключения Питкина в тылу врага». Из отечественных картин – «Иваново детство» (сцена с матерью главного героя у колодца). Все эти фильмы произвели на меня очень сильное эмоциональное впечатление - мне было то страшно, то смешно. Насколько мне стало известно, поставками кинопродукции на прииски Сусуманского района в то время заведовал азербайджанец по фамилии Гасанов, в Москве живет его сын Вадим - обрусевший, прекрасно образованный и культурный человек.
Короткое время я посещал детский сад, в котором было около двадцати детей разного возраста. Интернет словно по мановению волшебной палочки позволил мне установить фамилии некоторых из них: Ермаков Серёжа, Юрин Володя, Кулик Наташа, Бичурин Шамиль, Хухлаев Саша, Лещинская Ира, Якунина Галя, Рейман Таня. Мать с боем заставляла меня надевать чулки на подтяжках, а я принципиально, наотрез отказывался пользоваться женскими аксессуарами. В дошкольном учреждении я создал себе дурную славу тем, что ловко завернул в обёртку от съеденой конфеты пластилин и как изысканное угощение галантно предложил отведать малолетней плаксивой даме, вполне возможно, какой-то из перечисленных выше. Затем сильно напугал потерявшую бдительность воспитательницу, застав её врасплох в туалете во время тихого часа. Пришлось после этих выкрутасов смирно сидеть дома или безо всякого надзора болтаться на любимой улице. Зато проблема с чуждыми моей мужской природе чулками отпала сама собой.
В один из выходных дней родители купили бутылку вина для какого-то невинного торжества (неожиданный каламбур) и на моих глазах припрятали её родимую в загашник. В это же время к нам домой нежданно-негаданно ввалился какой-то шапочный знакомый, словом, незваный и нежеланный гость. Я доверчиво, по-свойски, в стиле Павлика Морозова, шепнул ему, что у нас сегодня на повестке дня стоит выпивка. В воздухе повисла вязкая неловкая пауза, гость заметно нервничал, переминаясь с ноги на ногу и ожидая любезного приглашения принять на грудь, но, поняв, что ему ничего не светит, наконец-то нехотя удалился. После окончания этой немой и нелепой сцены мне была прочитана нудная лекция о том, что нельзя выдавать «семейные тайны» посторонним и малоприятным людям. Язык мой – враг мой. В тот период тотального дефицита товаров многие колымчане успешно потребляли технический спирт, отец тоже отдавал определённую дань этой нездоровой традиции, особенно после получки. Думаю, что продавалась и весьма популярная в народе водка "Московская", стоившая три рубля шестьдесят две копейки. Коньяк для более требовательной публики стоил четыре рубля двенадцать копеек. Зелёный змий очень комфортно чувствовал себя в зимней колымской стуже.
Мне очередной раз повезло в жизни – на улице, вернее на каком-то крутом спуске я нашёл шикарные массивные бусы голубого цвета, в этот же день какой-то взрослый пройдоха их у меня выманил. Когда я вдохновенно рассказал родителям об этом счастливом случае, они изрядно огорчились из-за моей рано вылупившейся глупости.
На Комсомольце я коротал свободное время, которого у меня было с избытком, со своим драгоценным другом Ильясом Ситдиковым. Он, так же как и я не посещал детский сад, убивая время, раскачиваясь до тошноты на качелях. Как-то раз, мы с ним поссорились, я начал его дразнить и корчить «рожи», находясь в двух шагах от своего дома, рассчитывая в случае опасности вовремя юркнуть внутрь. Ильяс в это время стоял на пригорке в позе Наполеона метрах в двадцати от меня. Когда лопнуло ангельское терпение моего друга, он подобрал небольшой булыжник и на всякий случай лениво швырнул его в мою сторону. Гладкий камень, описав плавную дугу, попал мне прямо в лоб, прикрывавший ещё не окрепшие мозги с бесценным серым веществом, после удара я обмяк и затих, а метатель снаряда бросился с перепуга наутёк. Ранение, к счастью, оказалось не смертельным, а наша дружба стала только крепче.
А однажды, болтаясь в густых зарослях кустарника, мы нашли сплетённое пернатым мастером из сухой травы ажурное гнездо с яйцами и принесли его зачем-то к нам домой. Мать ненавязчиво и тактично попросила орнитологов-любителей отнести его обратно и аккуратно положить на прежнее место, что мы добросовестно и проделали.
Помню смешной случай, когда какой-то из моих старших приятелей с аппетитом уплетал на улице большой кусок докторской колбасы, а у меня, разумеется, потекли слюнки. Когда я стал клянчить у него этот деликатес, обращаясь с типичной для такого случая фразой: «Дай откусить!», он выразительно показал мне кукиш, поднеся его прямо к моему возбуждённому ароматом колбасы носу, и обозвал попрошайкой. Неожиданный отказ да ещё в такой грубой форме меня сильно обескуражил, я ещё не понимал тогда, что выпрашивать еду крайне неприлично.
Зато другой приятель научил меня делать из тонких веток дерева свистульки. Технология изготовления была довольно проста: вырезалась ветка небольшой длины, рукояткой ножа выстукивалась по всей поверхности кора, после этого сердцевина легко вынималась. Тем же ножом заготовкам придавалась соответствующая конфигурация, обе части снова соединялись, после сборки инструмент был готов к художественному свисту. Для производства, вероятно, использовалась ива, которая густо покрывала оба берега Чай-Урьи.
Как-то родители решили сделать семейное фото, для этого случая они принарядились, а на меня надели красивую элегантную матроску. На это историческое мероприятие упрямого отпрыска тащили, чуть ли не волоком - то ли оторвали от каких-то срочных дел на помойке, то ли была ещё какая-то не менее уважительная причина для нежелания топать к назойливому фотографу. В итоге, на снимке между родителями проявился надутый мыльный пузырь, который вот-вот лопнет от избытка благородного негодования.
В нашем доме поселился Женька, который был старше меня года на три-четыре. Новый сосед азартно коллекционировал этикетки, марки и значки, какую-то часть коллекции он выделил мне, чтобы привить эту дикую страсть к собирательству. Мой друг Ильяс также стал последователем заразительного примера.
Когда подошло время, мать отвезли в родильный дом славного посёлка геологов Нексикан. Она вдруг ни с того ни с сего заметалась по комнате, впопыхах надевая то валенки, то пальто, у меня это вызвало приступ смеха, так как я в пятилетнем возрасте не мог адекватно соображать, что происходит. Отец быстро нашел автомобиль «газик», крытый брезентом, и мы все вместе в сильную метель в кромешной темноте поехали в посёлок, который находился километрах в 12 от Комсомольца. В кабине автомобиля было тепло, весело горели разноцветные лампочки на панели управления, на душе было как-то радостно и торжественно. 30 ноября 1962 г. родился мой брат Виктор. Название малой родины брата происходит от слова «нексик», что на якутском языке означает «небольшое затхлое место». Название, надо заметить, не вселяющее особого оптимизма, однако родину не выбирают. В Нексикане в 50-е годы работал секретный «почтовый ящик № 14», связанный с разведкой урана. Когда истощился весь золотой запас в недрах Комсомольца и Нексикана, упомянутые посёлки, к сожалению, приказали долго жить.
В 1963 г. наша пополнившаяся семья в очередной раз оперативно переместилась по Колымской трассе и, миновав соседний посёлок Чай-Урья или то, что от него тогда осталось, осела в посёлке-прииске под громким претенциозным названием Большевик. Датой основания прииска считается 26 августа 1939 года, в следующем году его производственные участки начали выдавать на-гора золото. Что касается прииска Чай-Урья, то точно известно, что летом 1938 г. он уже существовал и занимался добычей драгоценного металла руками заключенных пяти отдельных лагерных пунктов. В четырёх пунктах работали бесконвойники, а пятый был штрафным. Кроме того, в 1941 году в посёлке Чай-Урья существовал лагерный пункт под названием «Инвалидный». В 1942 году прииску была присвоена категория "вне категории", его руководителем был некий недоброй памяти Чикин.
В 1943 году на одном из полигонов прииска нашли самородок весом в 9,3 кг, который назвали "Верблюд". Сегодня он является одним из самых оригинальных экспонатов в алмазном фонде страны. В 1955 году был найден самородок весом 8,9 кг, а в 1965 - 6,5 кг. Уникальное месторождение.
Самый большой из найденных на Колыме самородков весил 16,8 кг, его назвали "Золотой великан". Это важное событие произошло в 1961 году.
1 декабря 1946 года согласно приказу № 776 по ГУСДС прииск Большевик был объединён с прииском Чай-Урья (в прииск Большевик). В начале этого года прииск Большевик был разделён на два участка, которым присваивались категории в зависимости от годовой переработки горной массы.
Бывшие жители Большевика вспоминали, что вдоль Чай-Урьинской долины в те далёкие времена были ещё кое-какие причудливые неофициальные поселения, а именно: Бабай, Угольный склад, Китай-город, Зона, Балонка, Расстрельная и прочие «шанхаи». По-моему, Китай-город граничил с большевистским районом, расположенным в долине Чай-Урьи в сторону Комсомольца.
Согласно приказу начальника Дальстроя от 15 октября 1942 г. лагерную рабочую силу прииска, входящего в состав Чай-Урьинского горнопромышленного управления (ЧГПУ), к зимнему периоду должны были полностью заменить вольнонаёмным составом. Мало кому известно, что во время войны в свободное от службы время в шахтных забоях Большевика добровольно работала бригада сотрудников СВИТЛа. Быстро освоив новые профессии, забойщики из числа работников: Новикова, Смокотина, Нарышкина, комсомольское звено в составе Лобанова, Касинкина, Демченко выполняли ежедневные нормы выработки на 150-200%. Благодаря их упорному труду 8 августа 1942 г. был выполнен повышенный годовой план. Всё для фронта - всё для победы! Хочу подчеркнуть, что золото добывалось, в том числе усилиями лагерных охранников, по отношению к которым было слишком много необоснованных и зачастую несправедливых претензий со стороны «борцов» за права человека. Во время войны, не знаю, в какой именно период, одним из начальников прииска Большевик был бывший чекист Расманов Олег, о котором не очень лестно упомянул Виктор Вяткин в книге «Человек рождается дважды».
В одной из статей газеты «Стахановец» от 10 февраля 1943 г. было написано: «Сорокаградусные морозы не мешают передовым лотошникам прииска Большевик изо дня в день повышать добычу металла». Оказывается, в то время вольных старателей величали смешным словом «лотошники».
В 1942 году прииску Большевик была присвоена категория "вне категории". В 1944 году прииском руководил некий Тараев Г.М., а в 1946 году Емельяненко и Носов. В этом же году в посёлке появилась странная местная достопримечательность – ажурная «триумфальная» арка (прилагательное с моей подачи), я видел это сооружение на старой фотографии. Скорее всего, конструкция была изготовлена из дерева и предназначалась для каких-то торжественных мероприятий. В центре композиции, как водится, большая звезда, наверняка выкрашенная в красный цвет.
В 1946-1947 гг. «Стахановец» также освещал работу приисков Чай-Урьинской долины. Между собой договорились о соревновании машинист экскаватора «Воткинец» № 184 прииска «Большевик» Пётр Минченко и бригадир «Воткинца» № 182 прииска им. Чкалова Сергей Терещенко. На прииске «Большевик» работали машинисты экскаватора ППГ № 378 Безматерных и Добровольский, машинисты «Воткинца» № 215 Бакланов и Емельянов. На прииске им. Чкалова работали бригадир импортного экскаватора «Морион» № 7316 Лёвушкин, машинисты Яндола и Бурлуцкий (соревнование с машинистом прииска «Большевик» Кочкаревым). На «Большевике» функционировали шахты № 14, 18, 19, 20 4-го участка. Начальником прииска «Большевик» был Б. Тараканов, Главным инженером - Новиков. Начальником прииска «Комсомолец» - Н. Вязников. Начальником прииска им. Чкалова - Фролов. Лучшая экскаваторная бригада Запада – это бригадиры прииска им. Чкалова: Матвей Зелёный, Сергей Терещенко, Ферапонт Лёвушкин.
«Западом» называли в колымской печати Западное горнопромышленное управление. Экскаваторы работали на каменном угле и воде. Посёлок прииска «Большевик» назывался «Чай-Урья». Для нужд прииска строился центральный ремонтный бульдозерный пункт. Пионерский лагерь ЗГПУ был открыт 1 июля 1947 года. Секретарь партийной организиции прииска «Большевик» – Кирющенков, бригадир ППГ № 537 - Пётр Григорьевич Хохуль. Начальная школа прииска «Большевик» начала свою деятельность с 1 октября 1947 года, в ней было 4 класса и 32 ученика – дети горняков «Большевика» и «Комсомольца». Заведующая – Надежда Нефёдовна Плохова.
В 50-е годы посёлок переместился в другое более удобное для жизни людей место. Во второй половине 50-х годов случилась трагедия - в шахту провалился бульдозер, в результате, погибло два машиниста. Большевистскими кадрами в это время заведовала некая Алёшичева, а комсоргом работала Жаворонкова Мария. Население посёлка в 60-е годы было приблизительно 1300 человек. В 2007 г. в Большевике проживало не более десяти семей – примерно, в шестьдесят раз меньше!
Над Большевиком бессменным часовым возвышается сопка с лысой головой под именем собственным Ночная (высота – 1108,9 м), с которой берёт начало ручей Вершинный, стекающий в сторону противоположную месту расположения посёлка - в речку Нижний Нексикан. Мне не посчастливилось увидеть воочию этот ручей, потому что в моём возрасте перемахнуть самую высокую сопку в округе было довольно проблематично. Зато в сторону Комсомольца и Фролыча с крыльца нашего нового старого дома открывался великолепный вид на дальнюю тайгу изумительного нежно-голубого цвета. Ансамбль из сопки Ночной, вкупе с окружающими её соседними сопками, местные жители неофициально называют Верблюдом. А самая крайняя сопка слева, если стоять спиной к трассе, именовалась когда-то также неофициально сопкой Любви или Чеботарёвской (по фамилии одного из местных жителей). Прииск находился в 42 км от города Сусумана, в полутора километрах от Чай-Урьи, в 3 км от Комсомольца и в 11 км от Фролыча. В начале 50-х годов Большевик, благодаря одному дикому случаю, прогремел на всю Колыму. Туманов В.И. вспоминал.
"На прииске «Большевик» взорвали БУР с суками, где сидело около 100 заключенных. Заряд был такой силы, что разбросало всё, невозможно было собрать не то что останки людей, а и брёвна от стен."
Об этом взрыве огромного количества аммонита я слышал в детстве из местных легенд, передаваемых из уст в уста. Аббревиатура БУР означает барак усиленного режима, тюрьма - одним словом. Своих заклятых врагов «сук» - воровских «диссидентов», подняли на воздух так называемые «честные воры», у которых на Колыме было ещё два оригинальных наименования - «чеснота» и «полнота». В лагерях между этими уголовными кланами велась в то далёкое и смутное время самая беспощадная и бескомпромиссная война. Прослойкой между ними, по аналогии с советской интеллигенцией, были «урки» со смешным легкомысленным прозвищем «красные шапочки», которые могли примкнуть к любой из противоборствующих сторон в зависимости от того, кто в настоящий момент вышел победителем в жестокой схватке. Какие-то байки о злодеяниях «красных шапочек» я слышал краем уха из разговоров отца со своими приятелями.
Есть версия, что название этой воровской «масти» произошло от красных околышей на фуражках военнослужащих. Бывшие уголовники - выходцы из штрафных рот после войны возвратились по тем или иным причинам снова в лагеря, за то, что они с оружием в руках защищали Родину, их окрестили «красными шапочками». Кроме того, об этих беспринципных и вероломных «головных уборах» мельком упомянул Шаламов В.Т. в одном из своих печальных рассказов. Ещё одна из воровских «мастей» существовала на Колыме - это особо опасные рецидивисты с многолетними сроками, так называемые «детоеды». Их было много на прииске Мальдяк.
Между прочим, на Колыме бывшие сидельцы то ли на память, то ли в знак уважения подарили отцу одну изысканную вещицу, которая вместе с нами покинула Магаданскую область. Это была костяная рукоятка от финки, правда без лезвия. Она была витая, тяжёлая, приглушённого жёлтого цвета, тщательно отполированная, а заканчивалась тигриной или львиной головой с оскалившейся пастью, были выточены даже миниатюрные клыки свирепого хищника. Очень тонкая работа. Вероятно, скульптурная композиция символизировала в криминальном мире «оскал на власть». Сувенир, надо полагать, вручили, кому следует - отец всегда был бесконечно далёк от власти, презирал и не любил её, хотя, как говорится, никогда не преследовался и не привлекался. Остро чувствуя фальшь и лицемерие тех, кто отирался в её коридорах, он принципиально не принимал участия в однозначно предсказуемых выборах, превратившихся в сплошной многолетний фарс, а также не состоял ни в каких общественных организациях, кроме навязанного и совершенно бесполезного профсоюза горняков. Советский закон – тайга.
Однако сейчас не об этом, вернёмся к ценному подарку. С другого конца рукоятки было просверлено глубокое отверстие под клинок. Кажется, в отверстии была нарезана метрическая резьба. Неведомо точно, из какого материала было изготовлено изделие, но я уверен, что декоративную деталь холодного оружия талантливые умельцы смастерили из кости какого-то доисторического животного, решительно напрашивается бивень мамонта. Подобный материал время от времени попадался в колымских недрах при добыче золота. Возле нашего дома на Большевике под завалинкой валялась бесхозная напоминающая большую корягу кость древнего исполина, она пролежала на открытом воздухе много времени и была расколота вдоль, отпечаталась в памяти её нитевидная структура.
В июне 1977 г. достоянием общественности стало сенсационное научное открытие – на прииске имени Фрунзе в долине ручья Киргилях, недалеко от посёлка Челбанья, при производстве подготовительных работ по добыче золота был обнаружен целиком сохранившийся детёныш мамонта. Уникальной находке дали прозвище Дима в честь соседнего ключа в распадке. Бульдозерист по фамилии Логачёв откопал колымскую мумию на двухметровой глубине. Доисторическое животное было покрыто рыжей шерстью, имело 90 кг веса и прожило на белом свете 6-7 месяцев. Учёные мужи утверждают, что Дима трагически погиб примерно сорок тысяч лет назад вследствие потепления климата. Да, да, именно потепления, я не оговорился. Слово «киргилях» происходит от якутского «кисиляхи». Данным словом якуты называют высокие каменные столбы из гранита. Корень слова «киси» означает «человек». Аффикс «лях», «лах» или «лаах» означает принадлежность кому-либо. Таким образом, в первом приближении «киргилях» можно перевести как «человечий». Ручей Человечий - очень достойное название, с моей точки зрения. Насколько мне известно, на данном производстве работал брат известного космонавта Германа Титова. А сам Титов в чине генерал-лейтенанта посещал прииск Большевик в 1979 году и встречался с общественностью посёлка. Это было, наверняка, грандиозное событие.
Отец как-то поведал об одном интересном и уникальном случае, свидетелем которого был лично. Однажды любознательные рабочие подняли из шахты на поверхность ледяную глыбу, в которую целиком вмёрз тритон. Сколько тысячелетий он провёл в ледяном плену можно только гадать. Так вот, когда под жарким летним солнцем глыба растаяла, впаянная в реликтовый лёд хладнокровная тварь вдруг ожила, зашевелилась и, вильнув хвостом, проворно сбежала, навсегда покинув потерявших дар речи очевидцев. В книге московского журналиста Сергея Болдырева описаны аналогичные факты оживления ископаемых тритонов, скинувших ледяной панцирь.
"На горном предприятии «Большевик» рабочие обнаружили в шахте ком земли с вмерзшим в него каким-то животным. Находку вынесли наверх и положили на солнцепёке. Мимо проходил художник газеты Лобовиков. Он увидел вмороженного в землю тритона. Походив по забоям и сделав несколько нужных ему набросков, Лобовиков вернулся к куску породы, вынутому из шахты. Мерзлота оттаяла, тритон … двигался.
Когда Лобовиков рассказал мне об этом, я не поверил. Но вскоре на моих глазах в другом месте, на предприятии «Комсомолец», в шурфе геологами была сделана такая же находка. Тритон жил у геологов несколько месяцев."
Подобный случай описывал в своей увлекательной книге В.И. Туманов, согласно его повествованию такую же ящерицу разморозили в помещении, находившемся за колючей проволокой, она так же чудесно воскресла, немного помоталась из стороны в сторону и подохла. Не вынесла, видимо, неволи. Это изящное с липким телом животное не превышает размера ладони пятилетнего ребёнка, в отличие от своего дальнего родственника – варана с инднезийского острова Комодо, который вырастает до пяти метров в длину. Экзотического малоподвижного зверя я видел своими глазами в зоопарке на прекрасном острове Бали, правда, не такого гиганта.
Я ловлю себя на мысли, что моя детская память подобно древнему земноводному до поры до времени пребывала в таком же застывшем, дремотном состоянии. Затем похожим образом оттаяла, ожила, закрутилась в каком-то калейдоскопе и обнажила в радужных красках картины светлого прошлого, которые другим людям могут показаться далеко не такими умилительными и оптимистичными, как лично для меня. Отдаю себе отчёт.
Чтобы прибить к земле светло-серую напоминающую дымовую завесу пыль, поселковые просёлочные дороги и часть трассы периодически поливалась водой из водовозки через специальный на ширину дорожной колеи коллектор. Между Комсомольцем и Большевиком участок трассы был сложным и опасным, со стороны покатых сопок он периодически засыпался ломкой слоистой породой, которую периодически счищали грейдеры, а противоположная часть дороги заканчивалась внушительным обрывом. Несмотря на заграждения из полосатых коротких столбов, случались трагические дорожно-транспортные происшествия, когда беспечные северные лихачи или заснувшие за рулём дисциплинированные водители не справлялись с управлением и падали вниз, остовы покорёженных автомобилей валялись в самом низу, как грозное предупреждение об опасности живым и как своеобразный мемориал погибшим. На обочине дороги одному из таких шофёров был установлен обелиск в форме примитивной металлической конструкции с закреплённой на ней рулевой колонкой. А по всей великой трассе и не счесть таких скромных навевающих светлую печаль памятников.
Совсем забыл сказать о белых колымских ночах. Это замечательное явление природы – своеобразная компенсация терпеливому населению Крайнего Севера за трудно переживаемые зимние дни и ночи, наполненные депрессией, авитаминозом и томительным ожиданием смены порядком надоевших снежных декораций.
На Большевике проживал и работал взрывником старший брат отца Владимир, покладистый и добродушный мужик, который с женой Антониной приехал на Колыму вслед за моими родителями, вроде бы на Север его сагитировал отец. На Колыме у них родилась дочь Людмила, она была на год-два младше меня. Вспоминается, как родители были у них в гостях, выпивали-закусывали, а меня с двоюродной сестрой разместили в соседней комнате, заняв какими-то игрушками. Жена моего дяди носила очень красивый изящный браслет из жёлтого металла в форме змеи, кусающей себя за хвост. У змеи были даже миниатюрные глазки из крохотных синих камешков. В их доме мне почему-то запомнился большой флакон женских духов в форме ромба со срезанной у основания вершиной, на этикетке была нарисована в профиль красивая жгучая брюнетка с розой в руке. Духи, навеянные испанскими мотивами, назывались "Кармен". У матери с женой дяди Володи отношения не сложились, причину разлада я не знаю, может быть, они и сами её не знали. Мой дядя – самых честных правил, когда не в шутку задумался о будущем, покинул с семьёй Колыму, купил кооперативную квартиру и обосновался в богатой солнцем и виноградным вином Молдавии - в городе Тирасполе, где и проживал до конца своих дней. Последней сферой его деятельности было снабжение, кого и чем он снабжал мне неизвестно, впрочем, это и не важно. А скончался Владимир Сергеевич, если я не ошибаюсь, в сентябре 2005 г.
Следующий за Большевиком населённый пункт, стихийно организованный в 1940 г., назывался прииск имени Чкалова. Он находился метрах в девятистах от Большевика в сторону Сусумана, через его территорию протекал ручей Весёлый. По воспоминаниям людей, работавших на этом прииске в 1942 г., за смену с промывочного прибора снималось в среднем 20 кг золота, а в отдельные дни и все 40. Недаром прииску была присвоена категория "вне категории". В 1945 году производством руководил некий Муляр. 15 августа 1949 г. на прииске вошла в строй первая на Колыме драга(№ 170) американской фирмы «Юба» с объёмом черпака в 250 литров. Начальником драги был назначен Л.В. Шувалов, а первым драгёром Фёдор Иванович Халезин. Вторая такая же драга была запущена 21 сентября 1950 г. на прииске Экспериментальный. Это были пионеры дражного флота Колымы.
На ближайшей в направлении к Чкалову сопке, чуть выше трассы, весной можно было наткнуться на дорогие и милые моему сердцу подснежники – символы возрождения северной природы. Засушенные в книгах прелестные цветы были главным украшением школьных гербариев. К Чкалову дорога имела крутой спуск, а подросткам нравилось носиться по ней на велосипедах с ветерком. Для маленьких детей в то время страна производила велосипеды под торговой маркой «Школьник», для детей постарше – «Орлёнок», для взрослых в продаже появились шикарные с тяжёлой рамой велосипеды, выкрашенные черной эмалью, приводимые в движение бензиновым моторчиком. Фантастика! Появились и редкие мотоциклы.
Помню, как среди отвалов в густых кустах мальчишки нашли брошенный владельцем новенький мотоцикл. Мы с непонятной для самих себя целью перекатили его в другое место и спрятали, тщательно замаскировав при этом. Между собой была строгая договорённость ничего не говорить об этом родителям, сохранить всё в тайне. Однако в тот же вечер каждый из соучастников нарушил обещание и проболтался о случайной находке среди домочадцев. Как следствие, вскоре нашёлся ошалевший от пропажи мотоцикла хозяин, который ему благополучно вернули, указав место отстоя техники. А похитители чужого имущества, чтобы сгладить свою вину, некоторое время таскали для потерпевшего бензин, сливая его в трёхлитровые стеклянные банки из каких-то левых бочек.
За ритмичные поставки казённого горючего мотоциклист нас простил и благосклонно катал по очереди на своём «железном коне». А один раз мы вместо бензина ошибочно заправили мотоцикл соляркой, вследствие оказанной медвежьей услуги из выхлопной трубы начал валить густой сизый дым и с надрывом заработал мотор. На этой минорной ноте почитатели самоходной двухколёсной техники и расстались.
По-моему, личного легкового автомобильного транспорта на Большевике не было ни у кого. А вот один из жителей посёлка Комсомолец по фамилии Маркаров (имел сыновей Славика и Вадика) ухитрился выиграть автомобиль «Москвич» в лотерею, его фамилию я установил лет через пятьдесят через Интернет у одного из земляков, который увековечил себя на фотографии рядом с этим чудом советского автопрома. Замечательного земляка звали Борис Криницын, в молодости он был очень похож на Владимира Путина, которого представлять не имеет смысла. После недолгой, но интенсивной эксплуатации знаменитый драндулет белого цвета героически затонул в каком-то глубоком котловане, так и не доехав до места назначения - посёлка Октябрьский. Предполагаю, судя по одной старой фтографии, что у машины был регистрационный номер 50-38 МАА, в то время надпись наносилась краской белого цвета на чёрном фоне.
Если я не ошибаюсь, у бывшего владельца редкого средства передвижения была статная восточно-европейская овчарка по кличке Вьюга, которую ему при выезде на материк, несмотря ни на какие уговоры, не разрешили взять в самолёт. Пришлось самому верному другу человека, доживать свой короткий собачий век на исторической родине, смертельно тоскуя по улетевшему в неизвестном направлении доброму и любимому хозяину.
Наш компактный деревянный дом барачного типа на виде сверху напоминал букву «П», над обоими торцами здания на Колымскую трассу печально и внимательно смотрели два чердачных фронтона. Правое и левое крыло объединялись единым центральным входом с высоким крыльцом. Если мне не изменяет память, строение было рассчитано для проживания четырёх или пяти семей в отдельных жилых помещениях, оно находилось посередине посёлка, который разрезала на две части Главная Дорога. Адрес дома: улица Трассовская, номера не знаю, к сожалению.
Старожилы Большевика говорят, что до 1953 года мой дом использовался в качестве приисковой конторы, в которой сидели местные бюрократы, некоторые из них, как правило, бухгалтера и счетоводы, должны были носить традиционные сатиновые нарукавники чёрного цвета. Да, кроме работников умственного труда в доме находился участковый милиционер и миниатюрная кутузка для поселковых нарушителей правопорядка, в основном, для «бакланов». А через несколько лет после отъезда нашей семьи на материк здание постигла печальная участь – оно сгорело дотла и, стало быть, теперь некуда вешать мемориальную доску. При каких обстоятельствах произошло ЧП, мне не известно. Получается, что наша семья покинула знаменитый "дом на трассе" вовремя.
При отделке подобных домов применялась тонкая дранка, которую строители приколачивали к стенам мелкими гвоздями в форме буквы «Г», а затем наносилась штукатурка. Когда приисковым детям удавалось отодрать в каком-нибудь месте дранку, то карманы набивались гвоздями, идеально подходящими для стрельбы из боевой рогатки. Местные мальчишки делились на два вяло враждующих между собой лагеря, которые имели собственные наименования: Верхние (проживавшие на возвышенности над трассой) и Нижние (проживавшие ниже трассы в долине реки Чай-Урья). В месте обитания Верхних жить было более комфортно, так как их дома располагались между пятью тесно прижатыми друг к другу сопками, расположенными полуовалом, там было относительно безветренно и дома практически не заливало водой при таянии снега, – престижный элитный район, как сказали бы сегодня. Левая крайняя сопка, если стоять спиной к речке, имела высоту 880,1 м над уровнем моря. Я не относился ни к тому, ни к другому лагерю, потому что наш дом, развернутый крыльцом к Колымской трассе, географически находился на нейтральной полосе, самую малость ближе к Верхним.
Рядом с домом, метрах в тридцати, находились «ожидаловки», то есть автобусные остановки. Одна летняя, а другая зимняя, хорошо отапливаемая в сезон ребристыми круглого сечения радиаторами парового отопления. Тёмными зимними вечерами приисковые дети собирались в зимней «ожидаловке», рассаживались на полу, а самый шустрый и талантливый травил страшные и бесконечные истории про нечистую силу. А вот фривольные стишки или частушки на вечную тему интимных отношений были в арсенале любого малолетнего недоросля, который с чувством декламировал их в кругу благодарных слушателей – таких же оболтусов. Фрагменты народного фольклора остались, конечно, в моей памяти, но цитировать их здесь я не решаюсь даже с купюрами. Кроме того, детвора играла в разные подвижные игры, например, в незабвенные «жмурки».
Справа метрах в двадцати от нашего дома располагалась столовая. И на таком же расстоянии от дома, только ниже, была построена пивная, которую местные остряки неофициально именовали «Голубой Дунай». В столовой также продавалось пиво из добротных деревянных бочек, буфетчицей трудилась разбитная и острая на язык девица, не дававшая спуску в меру нахальным кавалерам. Кроме пива в продаже был необычайно вкусный брусничный морс насыщенного красного цвета, пить который я обожал и часто бегал за ним с неизменной стеклянной тарой. Дорого бы я заплатил сейчас за глоток этого ароматного, сладкого, тонизирующего, божественного напитка.
Из книги Сергея Болдырева можно узнать, какие проблемы преследовали работников общественного питания на Севере.
"На предприятии «Большевик» построили большую рабочую столовую. Через год летом плита на кухне потрескалась. На глазах поваров плита, как в сказке, уходила под землю. Потушили в топке огонь, разобрали пол. Под фундаментом лежала ледяная линза - ископаемый лёд, прикрытый слоем гальки. Лёд подтаивал, и плита опускалась всё ниже."
В местном промтоварном магазинчике, который располагался на небольшой возвышенности у подножия правой сопки, я в первый раз в жизни увидел и услышал, как записывается и воспроизводится звук. Какой-то поселковый меломан, проверявший новенький и дорогой по тем временам магнитофон, чётко произнёс в белый микрофон в форме мыльницы самые обычные слова: «Раз, два, три…» После перемотки магнитной ленты в обратную сторону и запуска воспроизведения, слегка искажённые слова покупателя, чудесным образом вылетели из волшебного ящика. Моему восхищению не было предела.
К жилым домам, большинство которых опоясывали завалинки, было проведено паровое отопление, трубы теплотрассы прокладывали прямо на поверхности земли, размещая их в деревянных коробах, засыпаемых торфом, что не позволяло самым мощным холодам их разморозить. В окрестностях Большевика торфа было полно, его месторождение находилось где-то в долине Чай-Урьи, летом часто можно было наблюдать, как над этим местом вьётся сизый едкий дымок, потушить тлеющий в глубине торф было практически невозможно. Это весьма полезное ископаемое обладает чрезвычайно опасным свойством - самовозгоранием под воздействием солнечных лучей. На торфяниках растёт розовый багульник с дурманящим, но приятным ароматом. Вода в систему отопления посёлка через металлический водозабор поступала из довольно полноводного ручья под названием Плывун, который брал своё начало у подножия сопок правой гряды и струился вдоль них, стекая в мутную Чай-Урью. Длина ручья от силы составляла метров триста.
Питьевая вода была привозная, скорее всего, что ею наполняли водовозки как раз из этого источника, вроде бы другого подобного ему поблизости не было. Со склонов сопок, расположенных вдоль правого берега Чай-Урьи, в неё впадают небольшие ручьи Лесинский и Юный (ближе к Большевику), а также более отдалённые от посёлка: Бабай, Раздел и Кресты. Дома приходилось умываться не из-под крана, как это делается в приличных апартаментах, а с помощью популярного у народа во все времена умывальника с клапаном, на который нужно было периодически нажимать снизу вверх, чтобы извлекать вожделенный источник жизни.
Бывшие местные жители вспоминали, что в районе ручья Бабай рабочие пару раз наблюдали НЛО.
Поселковая котельная отапливалась каменным углем, который завозили грузовиками, в том числе мощными чехословацкими «Татрами» с оригинальными колёсами, установленными под хорошо заметным углом относительно вертикали. Поставки твёрдого топлива осуществлялись из богатейшего Аркагалинского месторождения, находившегося рядом с посёлком Аркагала, название которого в переводе с якутского языка означает «пропасть в жидкой глине». Это месторождение было открыто в 1936 г. экспедицией Б.М. Вронского в бассейне реки Эмтегей. Учёные утверждают, что каменный уголь - это продукт разложения древних лесов. Можно было бы слепо поверить в эту интересную теорию, если бы не одно «но». Например, в Донбассе пласты каменного угля окружает светло-серая порода, в которой постоянно попадаются окаменевшие морские животные в виде примитивных раковин. Уголь и артефакты находятся на одной горизонтали. Чем объяснить такое близкое соседство океана и густых лесов?!
20 ноября 1942 г. во время сильной пурги недалеко от посёлка потерпел крушение самолёт А20 «Бостон», перегоняемый советским экипажем по маршруту Аляска - Красноярск. Под Аркагалой установлен памятник погибшим лётчикам: капитану Ковылину И.А., штурману Михасёву Д.В. и стрелку-радисту Борискину Н.Д.
С обеспечением теплом приисковых «особняков» никаких проблем не возникало. Одно время, когда на жизнь не хватало денег (а их не хватало всегда), мать дежурила на угольном складе и брала меня с собой, где мы с ней коротали зимние ночи в маленькой уютной сторожке. По утрам, когда на улице было темным-темно, приходили заспанные водители грузовиков и разводили с помощью факелов большие костры под машинами, отогревая красными языками пламени застывшее в картерах масло. Суровой зимой без применения этой примитивной дедовской технологии машины не заводились. Дежурство на складе с большими горками «чёрного золота» на его территории до сих пор вызывает у меня самые тёплые и приятные воспоминания. Мать жарко топила печку, запекала в раскалённой золе вкусную рассыпчатую картошку и читала очаровательные индийские сказки. Книжка была толстая, небольшого формата, с выразительными иллюстрациями жанровых сцен из жизни таинственных индусов.
К слову сказать, красочную незабываемую Индию (города Дели, Мирут, Хардвар) я посетил в начале марта 1995 г. в составе делегации интеллигентного подмосковного города N по поручению мэра. Тогда я работал по иронии судьбы чиновником в городской администрации. Вспоминается забавный случай из экзотического путешествия. В городе Мирут во время ужина нам устроили тёплый приём, а мне пришлось вручать хозяевам подарки и произносить «тронную» речь. В суматохе мне передали картину на зимнюю тему, а я экспромтом сопроводил подарок примерно следующими словами.
- Уважаемые дамы и господа! Индия - очень жаркая страна, а чтобы жара вас сильно не донимала, достаточно полюбоваться на этот снежный российский пейзаж - сразу же станет прохладней.
Тирада была довольно нелепая, но к моему величайшему изумлению, когда её перевели на английский язык, среди сдержанных индусов раздался мощный взрыв хохота и аплодисментов. Спасибо нашему находчивому переводчику Ирине, которая сумела передать индусам суть русских слов и, возможно, даже интонацию «оратора».
Я ещё не умел читать, а в поселковую библиотеку уже уверенно проторил дорогу, мать периодически командировала меня в это светлое заведение, чтобы вернуть прочитанные книги и заказать новые. Мне совершенно необъяснимым образом запомнился один из авторов популярных любовных романов - польская писательница Элиза Ожежко, в зрелые годы я прочитал любопытную цитату из её книги: «Величайшей милостыней является прошение о взаимности в любви». Не поспоришь. Так вот, после детского знакомства с Элизой библиотека навсегда осталась в моей душе высоким храмом постижения окружающего мира, такого прекрасного, красочного, манящего. Вспоминаю, что у кого-то из друзей я брал читать книгу, на обложке которой были нарисованы сидящие на крыше дома сказочные персонажи – три весёлых разноцветных чёрта с рогами, копытами и хвостами. Один был красного цвета, другой - синего и третий – зелёного или жёлтого. Ещё хорошо запомнилась мягкая обложка какой-то детской книжки, на которой был изображен представитель одной из северных народностей на фоне огромного восходящего солнца. Не случайно я преклоняюсь перед коренными жителями Крайнего Севера, которые в экстремальных условиях веками жили мирно и счастливо на такой студёной и очень капризной земле.
Однако с библиотекой связаны не только сентиментальные воспоминания, согласно свидетельским показаниям моего лучшего друга и одноклассника Ильяса, я чуть было её не сжёг, как Герострат храм Артемиды Эфесской. Его слова долетели до меня спустя четыре десятка лет после чрезвычайного происшествия посредством электронной почты. А дело было так.
"Саня! Я даже удивлен насчёт поджога, что ты не помнишь, ты - главный «обвиняемый», видимо, мне морально досталось значительно сильнее. Я, скорее, неправильно выразился, - это был не умышленный поджог, а последствия пиршества, которое устраивалось иногда на крыше (чердаке) библиотеки, где среди торфа и опилок (утеплитель чердака) без соблюдения ППБ развели небольшой костёрчик двое второклашек-третьеклашек, погуляли, повеселились конспиративно, без воплей, потрапезничали, чем «бог» послал, а посылал он всякие изыски в виде «воблы» или другой сушеной рыбы, которая, видимо, была приобретена в каком-то сарае, редиска с огорода, лучок, деталей не помню, но рыбу помню отчетливо, видимо не знали, как ее есть, только я нюхал, помню, и недоумевал, зачем мы её взяли.
По окончании оргии костёрчик потушили, затоптав, скорее всего, а поссать ума не хватило, да и нехорошо это писать на крыше, да, скорее всего, и не хотелось, я даже не помню, пили ли мы там воду. Но зато, как романтично: светлый вечер, полумрак чердака, это мне сейчас почему-то так показалось. Видимо, костёр мы разожгли только один раз, этого оказалось достаточно. А может мы, так романтично отметили твой завтрашний отъезд в лагерь. Только на следующий день я пошел на «площадку», так назывался школьный лагерь, в начальной школе, в классах, по-моему, даже для салаг ставились раскладушки, но это я точно не помню, ведь прошло уже 42 года. Где-то часов в десять после завтрака «площадка» развлекалась возле спортбазы, помнишь, это рядом с твоим домом ниже через дорогу. А за спортбазой находился барак, где была библиотека и наш «штаб», вроде бы мы так его называли. Ну и кто-то из детворы увидел, что с чердака валит дым, видимо всю ночь тлело, а к утру разошлось. В тушении участвовали в основном старшие, я даже не поднимался, только со страхом наблюдал, как горит наш «штаб», я то знал, почему он горит. Ну, а наши «враги» братья Масюки, я почему-то помню в этом деле только старшего, сказали, что это они, указал на меня, наверно виноваты во всем. Ну а я, по-видимому, сдал тебя, костёр то разводил ты, это я точно помню. У пламени ведь есть несколько оттенков спектра, так вот ты на правах хозяина огня сказал, что синее пламя твоё, я не помню, какой я выбрал цвет. Вот такие мелочи остались. В общем, пожар не успел толком развиться, его быстро затушили, кому, что передали я не в курсе, только целую неделю я был сам не свой в ожидании порки. Из-за этого видимо мне это хорошо запомнилось. Правда, Витьку Масюка я своим врагом не считал, а его старшего брата почему-то опасался. Порки не было. Ну я и подумал, что вся «слава» досталась тебе, а потом ты вернулся, и тебя, похоже, тоже не пороли.
Как твой младший брат, он лет на пять вроде младше тебя. В памяти остались образы твоих родителей в 30-35 летнем возрасте."
Вот так любитель изящной словесности! Это я про себя. С другой стороны, из важного сообщения следует, что колымско-холодное Синее Пламя давным-давно находится в моей частной собственности - до меня ведь никто не заявлял на него свои права. Только ума не приложу, почему я выбрал именно синий цвет? Загадка. Спасибо моему дорогому другу детства за то, что сам не забыл об этих событиях и мне напомнил.
На своих первых детских рисунках я изобразил при помощи цветных карандашей башню московского кремля с зубчатыми стенами, увенчанную красной звездой на вершине, и самолет с фюзеляжем, напоминающим папиросу, на торце было подрисовано перекрестье. Понятное дело, что перспективой или аэродинамикой на «полотнах» и не пахло. Зрелого художника из меня не вышло, но вполне возможно, что эта потешная «живопись» определенным образом повлияла на выбор моей будущей специальности и постоянного места жительства.
Я окончил с горем пополам Харьковский авиационный институт (служба в советской армии основательно подорвала желание грызть гранит науки) и проживаю в шумной, сверх всякой меры многолюдной и не очень благополучной, в смысле экологии, столице, совершенно не ощущая себя москвичом. Кстати в Москве, в южной части города, проживал Василий Ильич – один из братьев моего деда. Он перебрался туда из Минеральных Вод где-то в начале 60-х годов.
Наша большевистская квартира располагалась по правую сторону от входа в дом и состояла из двух проходных комнат примерно по девять квадратных метров каждая. Окна выходили на север, в сторону противоположную трассе, входная дверь запиралась снаружи на «амбарный» подвесной замок, а изнутри на большой крючок. Поверхность деревянных полов, выкрашенных масляной краской кирпичного цвета, едва заметно отклонялась от горизонтали, это было видно, когда на пол проливалась жидкость, она медленно, но уверенно стекала в одну сторону по направлению к трассе. Этот научный факт какое-то время подтверждался экспериментально, когда я, удобно усаживаясь на горшок, часть переработанной организмом жидкости умышленно проливал мимо ночной вазы. Мои опыты родители пресекли сразу, как только заметили подозрительный ручеёк. Возможно, имел место строительный брак при укладке полов или злую шутку сыграла вечная мерзлота, на которую дом доверчиво опирался. Чтобы в помещение через пол не попадал холодный воздух, щели между досками были тщательно залеплены замазкой, которая периодически отскакивала или я, от нечего делать, с наслаждением отдирал её от пола. В первой комнате находился жесткий топчан, на котором я постоянно околачивался, над ним словно полковое знамя висело какое-то пёстрое покрывало из ситца с узорами-петухами (ещё эти витые узоры называют персидскими или индийскими огурцами).
Запомнилось, как, сидя на топчане, мать читала мне детские стихи со словами:
Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота,
"Чижика, собаку, петьку - забияку, обезьяну, попугая.
Вот – компания, какая."
И ещё:
"Тише, тише - кот на крыше, а котята ещё выше."
Я живо представлял в своём наивном воображении эту идиллическую картинку с весёлым и тёплым кошачьим семейством в центре композиции. По сей день безобидные, вальяжные, независимые, ласковые и грациозные кошки остаются для меня самыми любимыми животными. Недаром древние египтяне считали их священными. Где-то рядом с дверью квартиры мирно покоилась незаменимая в быту ребристая стиральная доска. На противоположной стене возле окна отрывной календарь, миниатюрная подушечка для иголок и непременное радио, с энтузиазмом вещавшее о производственных достижениях советских трудящихся и сурово клеймившее «загнивающий» капитализм вкупе с «кровожадным» империализмом.
Можно с уверенностью сказать, что посредством радио осуществлялась жизненно важная, хотя и односторонняя связь с внешним миром, с Большой землёй - далекой недоступной планетой.
Очень часто по радио можно было услышать песни, ставшие символами динамичной эпохи строительства социализма. Застывшие в памяти лёгкие и незамысловатые мотивы, а также трогательные и простые слова тех песен подпитывали положительной энергией атмосферу труда и быта 60-х годов: «Не кочегары мы, не плотники…», «Чтобы не пришлось любимой плакать…», «Дунай, Дунай, а ну узнай, где, чей подарок…», «Ночью звёзды вдаль плывут по синим рекам…».
Благодарным слушателям особенно нежно ласкали слух необычайно популярные песни в исполнении любимицы публики Эдиты Пьехи. Легчайший воздушный акцент певицы органично украшал и дополнял её великолепный вокал.
Для детей моего возраста и постарше по утрам транслировалась специальная передача, звонкий детский голос из далёкой столицы нашей Родины торжественно произносил: «Здравствуйте, ребята! Слушайте пионерскую зорьку!» Я внимательно и жадно слушал эту самую зорьку, впитывая, как губка, новую животворную информацию, и по-детски радовался своей безмятежной, безоблачной жизни. И ещё довольно часто звучала замечательная песня с такими проникновенными словами.
"Солнечный круг, небо вокруг. Это рисунок мальчишки.
Нарисовал он на листке и подписал в уголке:
"Пусть всегда будет Солнце, пусть всегда будет небо,
Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я"".
Однако вернёмся в «кухню-студию». Кроме топчана в этой комнате был придвинутый к окну стол, заставленный эмалированной и алюминиевой посудой, а также табуретки и печка, отапливаемая углём, над которой мать сушила постиранное бельё и на которой готовила пищу, а отец сушил в латунном охотничьем патроне отмытые от грязи мелкие золотые самородки, работая одно время старателем. На плите были предусмотрены съёмные концентрические кольца, ими можно было регулировать интенсивность подогрева посуды за счёт изменения площади её соприкосновения с живым огнём. Электрическая проводка в виде двух скрученных изолированных проводов была проложена прямо на поверхности стен и потолка, её крепили с помощью белых фарфоровых изоляторов, в которые через технологические отверстия вколачивались гвозди.
В одной из комнат (кажется в спальне) с потолка свисал уютный матерчатый абажур рыжего цвета – крик тогдашней моды и важный элемент «интерьера», а в другой комнате пространство под потолком «украшала» засиженная мухами мутная лампочка и смертельная для этих назойливых насекомых липкая промасленная лента. К одной из стен отец прикрепил широкий кожаный ремень, на котором правил опасную бритву перед бритьем. За всю жизнь я не видел на его лице щетину, бритьё было строго обязательным ежедневным ритуалом. Когда я с любопытством наблюдал за тонким процессом бритья, то повторял вслед за отцом все его гримасы, обыкновенно появляющиеся при растягивании кожи лица в момент её соприкосновения с острым лезвием. При случайном порезе ранка обычно заклеивалась крошечным кусочком папиросной бумаги.
Туалет и умывальник располагались в углу возле входной двери за ширмой из куска материи, вместо унитаза использовалось обычное ведро, которое по мере наполнения необходимо было выносить на улицу через дорогу в специальную передвижную ёмкость, сколоченную из грубых прочных досок. Зимой она превращалась в бесформенную ледяную скульптуру, которую ежедневно совместными усилиями «ваяли» местные жители. Во второй комнате была установлена металлическая кровать родителей с набалдашниками на спинках, выкрашенный белой краской или побелкой самодельный шкаф для одежды и чемоданов, стол под окном, на котором я делал уроки. В шкафу висели вещи родителей, однажды летом я нагло обшарил их карманы, «улов» оказался не таким, на который я рассчитывал, и я чистосердечно признался о своём промахе приятелям, которые меня подняли на смех и пристыдили, отбив тем самым всякую охоту к дальнейшей экспроприации родительских ценностей.
Отчётливо отпечатались в памяти: швейная машинка, зеркало на проволочной хромированной ножке, ночной горшок, перешедший по наследству моему брату, резиновая грелка и непременный атрибут колымских хором – ажурная лёгкая этажерка, на ней обычно хранились периодические издания, книги и какие-то лёгкие малогабаритные предметы предельно скромного колымского быта. Для детей в то время, вроде бы, издавались увлекательные и познавательные журналы «Весёлые картинки» и «Мурзилка».
В нашем невзрачном жилище вместе с нами, но только припеваючи, проживали и нелегальные «квартиранты», про которых надо обязательно сказать несколько не очень лестных слов. Я имею в виду клопов – мерзких паразитов, любителей глухой тёмной ночью коварно пробраться в чужую тёплую постель и вволю полакомиться свежей кровью мирно спящих и беззащитных хозяев. С этими вампирами велась жестокая и неравная борьба, но побеждали,как всегда,невыносимые во всех смыслах слова насекомые, имевшие громадный опыт выживания в течение сотен тысяч лет, как утверждала передовая советская наука.
На подоконниках обычно стояли чахлые цветы герани, в граненых стаканах с водой распускал длинные нитевидные корни король северных овощей - репчатый лук с короной из куцых жёлто-зелёных перьев, считавшийся лучшим средством от свирепой цинги. Кроме всего прочего, весной в обычные бутылки, также наполненные водой, мы ставили тонкие веточки вербы, её почки быстро разбухали, радуя глаз и приводя в неописуемый восторг свежими липкими листочками нежно-салатового цвета скрученными в трубочки, а ведь за окнами было всё ещё белым-бело. Листья источали тончайший умопомрачительный аромат - скорее бы наступило лето.
Дома были кое-какие детские игрушки, особенно мне запомнились ванька-встанька из пластмассы ярко-красного цвета, механическая божья коровка с детскую ладонь, калейдоскоп, бурый лохматый медвежонок с дыркой в брюхе, набитом сухой травой, большая юла и грузовик, собранные из тонкого листового железа. Изредка отец сам мастерил из дерева интересные поделки: физкультурника на турнике, медведей-молотобойцев и так далее. Да, еще была одна забава: сквозь два отверстия в большой пуговице продевалась прочная закольцованная нитка, которая на указательных пальцах скручивалась путём вращения пуговицы, а затем нитки резко растягивались, как при игре на гармошке, при этом пуговица начинала бешеное вращение в противоположную сторону, вызывая бурю положительных эмоций.
На Новый год отец ставил ёлку, которую сооружал из пушистых веток кедрового стланика, на ней мы развешивали бумажные и стеклянные игрушки, конфеты, кусочки ваты. Под ёлкой я привычно находил долгожданный подарок. Один раз к нам домой пришёл Дед Мороз, в котором я сразу признал одного из приятелей отца – номер, как говорится, не прошёл. В квартире несколько дней царил приятный аромат хвои - запах сказочного долгожданного праздника. Из игрушек колымской детворы мне хорошо запомнился металлический автомобиль, на котором ребенок мог вполне самостоятельно кататься, он приводился в движение ножными педалями. Это была очень дорогая игрушка по тем временам, я не мог даже мечтать о ней. Такой автомобиль с малолетним водителем за рулём я видел летом на Комсомольце, после чего меня преследовала «чёрная» зависть.
Отец мог своими руками починить протёршиеся валенки, без которых невозможно обойтись на Севере, для этого он делал дратву из обычных ниток, скручивая и скрепляя их между собой хозяйственным мылом или парафиновой свечей. Потом выкраивал подошву, брал в руки шило и дело в шляпе, точнее в готовых к эксплуатации валенках. Кроме этой замечательной зимней обуви взрослые мужчины носили белые шерстяные бурки с коричневым кожаным низом, в основном в них щеголяли поселковые и заезжие начальники, надо же было чем-то отличаться от простых смертных. Деревянную, с позволения сказать, мебель отец ремонтировал при помощи казеинового клея, который делал из костей, оставшихся после приёма пищи. В большую металлическую ёмкость он заливал воду, во вторую меньшего размера засыпал кости, затем вторую опускал в первую и ставил всё это безобразие на огонь. Через довольно продолжительное время кости превращались в однородную липкую массу кофейного цвета готовую к применению. Запах от этого варева был, мягко говоря, специфический. Голь на выдумку хитра.
В общем коридоре дома у нас был свой не освещаемый электричеством чулан, в котором валялся разный хлам, в том числе ванна, велосипед «Орлёнок», санки промышленного производства и самопальные, согнутые из металлической трубы, на них ездить надо было стоя. Вроде бы, они имели собственное народное название, которое вертится на языке. Увы, всего не упомнишь. Скорее всего, там же хранился и уголь для печки.
В посёлке была отличная русская баня, которая работала два раза в неделю, один день был женский, второй, как водится, мужской. Территориально баня находилась в районе компактного проживания Нижних - на краю футбольного поля. В профессионально разогретой знатоками своего дела парилке от густого влажного воздуха почти ничего не было видно, особенно на верхней полке. Почитатели лёгкого пара приносили с собой веники из кустов душистой карликовой ивы (или берёзы?) с маленькими круглыми листочками на ветках и от души хлестали ими друг друга. Парилка отапливалась такими же ребристыми радиаторами, как и в зимней автобусной остановке. В помещении бани были установлены длинные гладкие скамейки из бетона, малолетние пацаны натирали их мылом, разгонялись, шлепались задницами на эти скамейки и таким образом весело носились с одного конца на другой. Сила трения сдалась на милость победителям.
В женский день поселковые мальчишки правдами и неправдами старались подглядеть в закрашенные белой краской окна бани за моющимися поселковыми дивами, за что их постоянно гоняли. Меня обычно быстро оттирали от заветного окна более сильные и ловкие ценители женской красоты. В будние дни можно было помыться и дома - в большой оцинкованной ванне, напустив в неё горячую воду из батареи парового отопления. Для мытья использовались натуральные морские губки, прекрасно впитывающие воду и доставлявшие массу удовольствия. Был случай, когда у нас прорвало чугунную батарею, начался небольшой, но неприятный потоп. Приятели отца вовремя устранили протечку, в противном случае могли быть непредсказуемые последствия – север всё-таки.
Жители посёлка устраивали шумные и радостные проводы порядком надоевшей всем зимы с непременными закусками на открытом воздухе, а также катанием на санях, запряжённых лошадьми, и санках. На ровной площадке устанавливали гладкий, отполированный и щедро натёртый парафином столб, на вершине которого закреплялись призы для потенциальных победителей. Смельчаки, раздевшись по пояс и сняв обувь, по очереди изо всех сил упрямо карабкались вверх по скользкому и недружелюбному столбу, периодически медленно и обреченно сползая вниз. Дело кончалось тем, что самый ловкий претендент под одобрительные возгласы зрителей и участников добирался до самой вершины. Победителю доставалась бутылка водки, хромовые сапоги, кукла в яркой нарядной одежде и прочая полезная мелочь.
В одном из жилых помещений нашего дома проживала миловидная, с короткими вьющимися волосами женщина лет тридцати по имени Анна с сыном. Мальчишка был на год старше меня, он родился 7 января 1956 года, звали его Сашка Кривопалов, на улице моего приятеля дразнили Живчиком за хлипкость и малый рост, я же дополнительно обзывал его Криволапый. А в школе к моему тёзке насмерть прилипло прозвище Гоша. К сведению, у меня тоже была обидная кличка Кирпич, так же производное от фамилии слово. Более изощрённо меня величали Кирпидон, что приводило меня в ярость. Их квартиру украшал большой портрет Богдана Хмельницкого, подвешенный к стене, обращённой к трассе. Картина была очень красочной и запоминающейся – на голове гетмана Украины красовалась богатая меховая шапка, а в руке он держал увесистую булаву – символ власти.
Кроме Кривопаловых рядом с нами проживала одинокая бездетная соседка Клавдия Хлуднёва, у нас с ней была общая стена в доме. Это была молодая бурятка или полукровка - стройная, довольно красивая женщина лет двадцати пяти, один раз я застал её в квартире Кривопаловых, когда она полуобнаженная лежала на тахте, а тётя Аня ставила ей на спину банки – лечила простуду. Когда я появился в дверях и застыл на месте, как статуя, Клава повернула голову в мою сторону, приветливо улыбнулась и сказала, чтобы я заходил и не стеснялся. Я робко переступил порог и старательно делал вид, что не обращаю никакого внимания на восхитительную женскую фигуру. Хорошо, что мой тёзка собирался на улицу неторопливо, лениво копаясь в своих вещах. В левом крыле нашего дома жила семья Ивановых, затем Потаповых (окна на трассу), напротив них Зубковы, Рябовы, Якунины. После нашего отъезда нашу квартиру заняли Лепеховы, затем Колмычковы. Боюсь ошибиться, но вроде бы в нашем доме также проживала колоритная дама по прозвищу Кедуниха, так же, как и мы перебравшаяся на Большевик из Комсомольца.
Оказалось, что Хлуднёва Клавдия Павловна родилась 18.01.1940 г., а умерла 30.07.2014 г. У неё была младшая сестра Мария, братья Константин и Илья, а также сын Александр, который проживал в Магадане.
В то далёкое и по-своему прекрасное время я впервые ощутил неприятный вкус рыбьего жира, которым мать через силу потчевала меня в зимнюю стужу. По истечении многих лет я хорошо стал понимать, насколько это было полезное профилактическое лекарство при сильнейших колымских морозах. Рыбий жир продавался в стеклянных пузырьках, которые герметично закрывались стеклянными конусообразными пробками. А вот для расфасовки и хранения уксуса применялись оригинальные высокие пузырьки в форме треугольной призмы. На Большевике зимой я заболел свинкой, от инфекции у меня сильно распухла щека, а мать делала спиртовые компрессы, заматывая лицо тряпкой. Но при этой болячке был и свой несомненный плюс – несколько дней не надо было ходить в школу. А это, надо понимать, дорогого стоит.
В один из дней, я был свидетелем того, как мой брат разбежался по комнате, споткнулся и стукнулся лбом об острый металлический угол родительской кровати. Раздался истошный вопль, из раны обильно хлестала кровь, на месте удара потом появился небольшой сантиметра в полтора шрам. Отец сильно разгневался на мать за этот нелепый случай, якобы она была виновата в том, что не доглядела за несмышлёным, но слишком шустрым сыном.
Полновластным хозяином Большевика считался директор прииска Лошкарёв Николай Иванович, перед назначением на должность он работал секретарём партийного бюро, а до партийной работы начальником горного участка. До него обязанности директора исполнял некий Шевцов И.В. - дядя матери моего одноклассника Сазонова Ивана, как оказалось. Мать Ивана звали Полиной. Ранней весной 1956 г. с Челбаньи на Большевик перебросили лучшую в Дальстрое бригаду золотодобытчиков во главе с молодым и энергичным Вадимом Тумановым. Иван Шевцов обсуждал с ним варианты решений производственных вопросов, связанных с нарезкой и отработкой трёх шахт на участке «Октябрьский» с очень высоким содержанием золота. К слову, Шевцов в 1948 году был назначен на должность начальника автобазы Западного горно-промышленного управления.
Бывший житель посёлка Фролыч Лошкарёв приступил к обязанностям директора прииска в начале 1961 года, он жил с женой, сыном Юрием и, кажется, с дочерью в отдельном доме на отшибе в сторону Комсомольца. Жена директора, похоже, работала в школе.
Согласно наблюдениям малолетних исследователей из их дома была выведена труба, из которой вытекала серо-голубая мыльная вода куда-то вниз в овраг, у других жителей посёлка такой привилегии не было (имеется в виду автономная канализация). Сын директора был старше меня лет на восемь, он щеголял по посёлку в шерстяном спортивном костюме светло-синего цвета - заветная, но не достижимая мечта моих небогатых сверстников. Лошкарёвы были яркими представителями местной большевистской «элиты». По воспоминаниям обиженного Стародубцева В.Г., который работал на Большевике до конца 1960 года заместителем директора прииска по общим вопросам и капстроительству, в её среде плелись интриги, подсиживания и прочие составляющие продвижения по служебной лестнице. А где их нет, спрашивается!? Да, главным инженером прииска в то время был некто Власов. Моей одноклассницей была Власова Наташа, уж не его ли дочь? Одним из горных участков прииска Большевик был участок под названием «Кварцевый».
Лошкарёв после выхода на пенсию переехал в г. Алма-Ату, где и проживал до конца своих дней. Его сын Юрий умер от рака в 2014 году в г. Белгороде. Кроме Лошкарёва в памяти всплыла фамилия некоего Михалёва, которую спустя много лет произносил отец. Оказалось, что Михалёв занимался административно-хозяйственными вопросами на комсомольском производственном участке, проживая постоянно на Большевике. Со слов Ильяса Ситдикова это был симпатичный солидный мужчина возрастом лет сорока пяти, который был женат на матери моей одноклассницы Терёхиной Таисии.
Вытянутое в ширину здание конторы прииска располагалось слева от нашего дома метрах в тридцати, если стоять к входу лицом, там всегда собиралось много народа, распределяемого по нарядам на работу. Как следствие, на крыльце и на веранде конторы стоял дым коромыслом, и было полным-полно набросано вокруг окурков и просмоленных фильтров от сигарет или папирос, которые детвора зачем-то собирала. В глубине посёлка находилась небольшая танцевальная площадка из неплотно подогнанных друг к другу досок.
На склоне одной из сопок левой гряды, густо поросшей стлаником и шиповником, в глубине располагалось поселковое кладбище. О санитарных нормах тогда ни одна живая душа не имела ни малейшего представления, заразные эпидемии, правда, не случались. На поселковом погосте на моей памяти была похоронена маленькая девочка по фамилии Будникова, которая скончалась зимой от сильнейшего гриппа. В посёлке имел место ещё один прискорбный случай – летом умер один из жителей района Нижних по прозвищу Горбатый, он на самом деле имел этот безобразный физический недостаток, но дело не в этом. Услышав об его кончине из разговора каких-то парней, изъяснявшихся с применением сочных жаргонных выражений, я мигом примчался домой и выпалил родителям печальное известие.
- Па! Ма! Горбатый хвост откинул!
Что тут началось! Меня отчитали по первое число и за неуместное применение позорной клички и за употребление блатной «фени», с тех пор я твёрдо усвоил, что так говорить об усопших нельзя. Или хорошо или ничего.
В посёлке проживали и другие интересные колоритные фигуры, причём самых разных национальностей. Припоминаю молчаливого хмурого «немца» с типичной арийской внешностью, покрытой двухдневной щетиной, его голову неизменно прикрывал от непогоды головной убор военного образца – серого цвета шапка на «рыбьем меху» с длинным козырьком и двумя пуговицами на околыше посередине лба. За ним, впрочем, и за другими подозрительными личностями, мальчишками устраивалась самая настоящая слежка, шпиономания цвела на Колыме пышным цветом, сильно сказывалось влияние идеологии – крёстной матери советского кинематографа. Кругозор детей и подростков ограничивался «самым важным из искусств» такими идейными штампами как «Судьба барабанщика», «Сотрудник ЧК» и другими подобными поделками. Вместе с тем, мальчишки мечтали совершить какой-нибудь подвиг или героический поступок и частенько между ними велись разговоры на эту возвышенную тему. Вероятно, и я мечтал спасти утопающего, но, к моему большому огорчению, никто на моих глазах даже не помышлял идти камнем ко дну. К тому же, на Колыме я и сам так и не научился плавать.
По уточнённым данным немцем оказался одинокий и прижимистый румын (скорее всего, бывший военнопленный), но он был совершенно безобидным человеком. Однажды его случайно или умышленно обсчитали в поселковом магазине на какую-то мелочь, тогда он принципиально стал игнорировать эту торговую точку, предпочитая отовариваться в соседнем Комсомольце. Согласно воспоминаниям геолога Бустенгина Атласова в 1953 году в Чай-Урьинской долине вместе с ним работал промывальщиком бывший заключённый по фамилии Хурмузаки - румын по национальности. Если это один и тот же человек, то я сделал великое открытие! По крайней мере, для себя.
Другое дело – бывший власовец. Отец описывал крайне неприятный случай, когда отбывший срок заслуженного наказания пособник врага, находясь в изрядном подпитии, вдруг вспомнил о своей грязной службе в покрытой несмываемым позором власовской армии и с ненавистью заверил окружающих, что будь у него в руках автомат, то он показал бы всем, кто в доме хозяин. Тихий и уравновешенный по натуре отец моментально отреагировал на провокационный вызов, так как знал, что его родитель Сергей Ильич К. достойно пал на поле брани. Семью известили о том, что её глава в августе 1944 г. не вернулся с задания (летом 2006 г. я нашёл в Центральном Архиве Министерства Обороны подлинные документы, подтверждающие его гибель в бою за польское село Боровина под старинным городом Мелец). Так вот, вспыхнул острый конфликт, закончившийся, скорее всего, не очень умелым, но наверняка назидательным битьём наглой и злобной власовской морды. Хотя, чёрного кобеля не отмоешь добела.
Отец также рассказывал, как был невольным свидетелем курьёзного телефонного разговора одного китайца, занимавшегося снабжением, с начальником средней руки, который заведовал автомобильным транспортом в посёлке. Хозяйственному китайцу как-то срочно понадобилось завезти в продуктовый магазин обычный репчатый лук. Он позвонил этому начальнику и, дико коверкая великий и могучий язык, вежливо произнёс.
- Насяльник, дай масину пад люка.
Оскорблённый в лучших чувствах завгар пришёл в бешенство от столь дерзкого непочтительного обращения и разразился в ответ на невинную китайскую просьбу отборным русским матом. Последними и почти приличными его словами в адрес заказчика были следующие.
- Сам ты подлюга!
Этот анекдотичный случай долго потешал местных жителей, неизбалованных развлечениями. Русский с китайцем – братья навек.
Надо заметить, что, в целом, снабжение прииска Большевик промышленными товарами было хорошим, продавались добротные шерстяные костюмы, драповые пальто, чехословацкие армейские ботинки чёрного цвета, стягивающие лодыжку резинкой, тёплые китайские свитеры, фонари, термосы, кеды и так далее. У меня был замечательный фонарик из чёрной пластмассы, излучавший свет при нажатии на рычаг встроенной миниатюрной динамо-машины. Отец по случаю приобрёл брючный ремень из самой настоящей крокодиловой кожи, носил его на Колыме за милую душу, а затем долгий период времени на материке после отъезда.
Помню двух взрослых сестёр-хохлушек, проживавших вдвоём в ветхом домике под сопкой правой гряды, щедро усыпанной летом брусникой и голубикой. Милые украинки разговаривали исключительно на родном певучем языке, что вносило приятное разнообразие в диалоги с этими замечательными женщинами. Какая тёмная сила забросила их с тёплой и плодородной украинской земли в этот далёкий край вечной мерзлоты и вечной борьбы за выживание, вернулись ли они обратно на любимую Украину в родную побелённую хату, окружённую цветущим вишнёвым садом? Одному Богу известно.
Вместе с отцом работал бывший лагерник, по прозвищу Человече добрый, который иногда вместе со своим приятелем, заходил к нам домой на огонёк. Приятель хорошо запомнился высокой нескладной фигурой и большим причудливой формы сизым носом «картошкой», вызывавшим у нас с матерью заразительный смех после ухода дорогих гостей. Мой нос тоже далеко не римский, но в своём глазу, как водится, даже бревно не замечаешь, а в детские годы, тем более. Человече добрый, бывший москвич, домой после отбытия срока возвращаться не захотел или не смог, а продолжал вкалывать на Колыме уже по своей воле. Он был хороший человек и на самом деле оправдывал свое ласковое прозвище, которое получил из-за того, что именно с такими приятными словами обращался к другим людям или отзывался о них. Человече как-то своими руками смастерил детские лыжи, выгнув острые носы над паром, и подарил их мне. Как мне стало известно, лучшим материалом для изготовления лыж на Севере является берёза. Позже одну из лыж я сломал, напоровшись на незаметную в снегу яму, о чем очень жалел. А произошло это во время лыжной пробежки моих одноклассников во главе с классным руководителем, сначала я почему-то отстал и сошёл с дистанции (кажется, подвело крепление) и был крайне раздосадован тем, что лыжники меня не стали дожидаться. Когда я возобновил движение по снежной целине, на которой частенько можно было видеть изящных белых куропаток, в довершение к упомянутой неприятности, сломалась та самая лыжа.
Запомнились некоторые характерные элементы лексики, которую употребляли в разговорах жители посёлка и родители в том числе. Частенько можно было услышать подмешанные в диалоги модные словечки и фразы: «капитально», «потолковать», «в курсе дела», «моё дело маленькое», «фактошто» (факт тот, что), «труба делу», «баста» (хватит), «шабаш» (с ударением на втором слоге) и так далее. Спецодежда называлась «одергайка», грубые рабочие башмаки - «мабута», домашние тапочки на меху - «коты» (с ударением на первом слоге).
Ещё один из знакомых отца, приходя в наш дом, традиционно приветствовал домочадцев на украинский лад: «Здоровэньки булы!». А я неправильно сгруппировал эти слова и долго ломал себе голову, что означает слово «кибулы», со словом «здоровэнь» вроде бы всё было понятно - пожелание здоровья.
Пётр Демант, бывший житель посёлка Ягодный, в своих воспоминаниях под названием «Мои три парохода» рассказал об одном своём знакомом, с которым общался в 50-70-х годах.
"Его место в течение многих лет занимал потом «Здоровеньки булы». Так этот бич приветствовал всех встречающихся, от школьника до начальника милиции. Он был немного старше меня, рыжебородый западник из бывшей Галичины.
В отличие от земляков он чисто говорил по-русски, но только когда этого хотел и когда был совершенно трезв, что, впрочем, случалось не часто. Не в пример другим бичам, никогда не отказывался от работы и скоро стал такелажником на ремонтно-механическом заводе, даже получил место в общежитии. Трудился «Здоровеньки булы» на совесть, иногда, правда, вовсе не приходил на завод – отсыпался после пьянки.
Как-то на базе случился аврал из-за огромного количества муки, поступившей из Магадана, и завод прислал нам на выручку «людей». Он оказался со мною в паре на передаче склада. Не спеша перетаскивая тяжелые ящики, «Здоровеньки булы» с усмешкой поглядывал на бухгалтера, будущего начальника базы Трушина. Тот писал и балагурил, стараясь произвести впечатление на кладовщиц, передающую и принимающую, хорошеньких молодых женщин. Я обратил внимание на умные и язвительные реплики в его адрес моего напарника. Но по-настоящему удивился, когда он начал цитировать в оригинале Горация, моего любимого римского сатирика. Тут я узнал, что сей бич окончил с отличием не только львовскую гимназию, но еще институт физкультуры в Варшаве. Преподавал несколько лет, после воевал, в основном «в лесу», загремев, отсидел законный червонец на Колыме, потом пристрастился к спирту. К нему, как ни к кому другому, подходила расшифровка бича – он превосходно знал французскую и русскую литературу, не говоря уже об украинской.
Через неделю он вернулся на свой завод, но я рад сообщить счастливый конец: «Здоровеньки булы» получил пенсию, ему выделили комнатку в заводском доме, где он продолжал жить вплоть до моего отъезда в 1978 году..."
В мою детскую память прочно въелось жизнерадостное приветствие этого дядьки, наверняка, родители так и называли его между собой: "Здоровэньки булы". Имеется определённая вероятность того, что таинственный гость в нашем доме и колоритный герой книги Деманта - одно и то же лицо. Будучи «бичём», бывший «лесной брат» запросто мог мигрировать по колымской трассе в любом направлении, в том числе из Ягодного на Большевик и обратно.
Перед работой в ночную смену отец долго колдовал над заваркой чая в металлической кружке, а затем мелкими глотками пил горячий чёрно-коричневого цвета чифир – жизненно необходимый колымский допинг, он сильно возбуждал нервную систему и тем самым отбивал всякое желание спать, когда надо было с сильным физическим напряжением работать. Для отца всю жизнь чёрный байховый чай являлся самым любимым напитком. С ранней юности я стал с ним солидарен, почувствовав нежный аромат чая и по достоинству оценив его безукоризненный тонизирующий вкус. Вместе с тем, частое употребление чифира крайне негативно отражалось на деятельности сердца, быть может, пришедшая к отцу в пожилом возрасте ишемическая болезнь – это в каком-то роде расплата за небрежное, хотя и вынужденное, отношение к своему здоровью. К сожалению, после размена пяти десятков лет эта болезнь перешла по наследству и ко мне.
Работа старателем была каторжной и неблагодарной, сильно зависела от элементарного везения и времени года. Даже если старатели и натолкнутся на богатое золотом пространство, не тронутое промывочным прибором, это вовсе не означает, что они обязательно хорошо заработают. За один грамм драгоценного металла «бережливое» советское государство, напоминающее чахнущего над златом пушкинского царя Кащея, платило в то время всего лишь один рубль. Чтобы в зимний период добыть мягкий жёлтый металл, нужно сначала развести костёр, отогреть и размельчить грунт. Затем промыть его на месте в ледяной воде при помощи лотка и скребка, потом в домашних условиях довести выуженные из ила самородки до кондиции - окончательно очистить и просушить перед сдачей в приёмный пункт.
Помню случай, когда малолетние следопыты неожиданно наткнулись на типичное «тёплое место» старателя-одиночки, который куда-то ненадолго отлучился. Возле свежей и неглубокой ямы неправильной формы, болезненно черневшей рваной раной на белоснежном теле земли, валялись примитивные, но незаменимые орудия труда золотодобытчика. Мы в этот момент не растерялись, с помощью скребка быстро насыпали в оставленный без присмотра тяжёлый деревянный лоток грунт, плеснули в него воды и стали раскачивать ёмкость из стороны в сторону. Случилось чудо, после нескольких неуклюжих движений на дне лотка на фоне тёмного грунта, словно звёзды на небесах, замерцали редкие золотинки, кажется, именно так мы называли тогда мелкие плоские кусочки золотого песка. Довольно увлекательное и очень азартное занятие, даже для малолетних детей. Нелегальную добычу пришлось экстренно свернуть и уносить ноги, пока не вернулся грозный арендатор колымских недр и не показал нарушителям концессии, где на Колыме раки зимуют. Старательский лоток изготавливают из тополя, другая древесина для этого важного инструмента мало пригодна. Летом старателей поджидала другая напасть: тучи разнообразных кровососущих насекомых, проливные дожди, провоцирующие периодически сильнейшие наводнения, испепеляющая жара – виновница страшных таёжных пожаров, и прочие неприятности, присущие высоким широтам с резко континентальным климатом. А вот когда на старателя прольётся «золотой дождь», не ведомо никому. Возможно, что никогда, как ни старайся.
Какое-то время отец работал в геологоразведке шурфовщиком, в его обязанности входило рытьё глубоких ям метра полтора-два в диаметре в поисках признаков драгоценного металла. Грунт из шурфов извлекался так называемыми «ложками» - лопатами с укороченными ручками. Работа прекращалась, когда на дне появлялись крупные булыжники или валуны, дальше долбить грунт не было смысла – золото отсутствует. Если опытным шурфовщикам чутьё подсказывало, что золота в данном месте нет, то чтобы лишний раз не надрываться, незаметно от геологов они набрасывали в наполовину вырытый шурф камни обтекаемой формы, найденные в ближайших окрестностях, и переходили к следующему объекту. Предыдущая яма, разумеется, шла в зачет.
Отец получил на Колыме много рабочих профессий на всевозможных курсах, успешное окончание которых подтверждалось документами в виде разномастных удостоверений. На Большевике тоже был свой учебный центр, если можно так выразиться, он находился в районе Нижних. Вероятнее всего, под него оборудовали какую-нибудь комнату в старом клубе. Однажды и я там случайно побывал, так как в памяти всплывают цветные плакаты с изображением различных тракторных агрегатов в аксонометрии и люди, сидящие в верхней одежде в вечерней «аудитории». В одном из удостоверений, упоминалось производственное объединение «Северовостокзолото». Взаимозаменяемость в золотодобывающих коллективах была продиктована самой жизнью, как ни банально сегодня звучит это выражение. Наверняка, как бывший механик-водитель танка, отец работал и на бульдозере. А на зимний период он нашёл себе «тёплое» местечко в поселковой кочегарке.
Было дело, к нам в гости зашли старые знакомые после шикарно проведенного на материке отпуска. Мне первый раз в жизни дали выпить налитый в гранёную рюмку глоток сладкого красного вина из пузатой импортной бутылки в плетёной упаковке, но детский организм алкоголь не принял, брусничный морс по всем статьям был вкуснее. На закуску предложили отведать свежий огурец - невиданный экзотический овощ. Его разрезали пополам, сделали ножом надрезы, немного посыпали солью, после этого я его съел. Такого наслаждения от вкуса и аромата этого растительного деликатеса никогда прежде я не испытывал.
Несмотря на сложные климатические условия, жители Большевика ухитрялись выращивать летом на небольших, но любовно ухоженных огородах худосочную морковку, репу, лук и даже редиску. Это было хорошее подспорье для скудного рациона питания на Севере.
Однажды зимой я попробовал пельмени из оленины, мясо мне не понравилось. Кстати, в зрелом возрасте я попробовал свежую варёную оленину и жареную печень, после дегустации сразу же стал верным поклонником этих простых, диетических и очень вкусных блюд.
Разумеется, обычное мясо тоже было в рационе нашей семьи, у меня перед глазами возникает мимолётный эпизод из нашей жизни, когда отец старательно выбивает о лезвие кухонного ножа из костей вкусное нежное лакомство – костный мозг. В магазине продавалась ароматная свиная тушёнка в виде нежно-розовой пасты, которую можно было просто намазывать на хлеб. Ещё запомнилась отвратительная на вкус сухая картошка, которая после растворения в воде и варки напоминала своим внешним видом казеиновый клей (только относительно белого цвета), а также сухое молоко и яичный порошок, к которым вроде бы не было претензий. Сахар поставлялся в розницу большими неправильной формы кусками, которые нужно было колоть до удобоваримых размеров. Чуть не забыл про яблочное повидло в больших консервных банках ёмкостью в два или три литра и сгущённое молоко со знаменитой торговой маркой сине-белого цвета. Любимыми кушаньями детворы были находящиеся в свободной продаже сладкий гематоген и сушёная кисло-сладкая черника, после поедания которой, зубы становились синего цвета.
Природа Колымы щедро одаривала своих непрошеных гостей сочными и вкусными ягодами: морошкой, брусникой, малиной, голубикой, жимолостью, шиповником, смородиной, шикшей. Ягоды в основном росли на склонах сопок, за исключением жёлто-розовой морошки, её вотчина - болотистая местность. Жители посёлка ведрами собирали грибы: подберёзовики, маслята, подосиновики, белянки, грузди, опята. Мать часто жарила летом грибы с картошкой – вершина колымской кухни. Как-то на склоне сопки, обращенном в сторону Комсомольца, я нашёл несколько огромных грибов на толстых мясистых ножках и принёс их домой. Срезанные ножом ножки посинели, из-за этого я решил, что они несъедобны и опустил свою богатую добычу в мусорное ведро. Придя с работы, родители пояснили мне, что я выбросил отменные съедобные грибы. Это были подосиновики.
Местные жители, имевшие охотничьи ружья, могли подкармливать свои семьи дичью: утками, гусями, глухарями, куропатками, зайцами и прочей съедобной живностью. Осенью над посёлком курсом на юг пролетали птицы, подводящие своим клином черту под окончанием летнего периода года. Охота на Колыме – это насущная необходимость, потому что в розничной торговле в наличии только мороженое мясо. Припоминаю, как какой-то охотник демонстрировал моим сверстникам патроны с мощными свинцовыми пулями - «жеканами», которые использовались при охоте на косолапого «хозяина тайги». Некоторые колымчане считают настоящим хозяином тайги вовсе не грозного медведя, а вьющегося в небе широкими кругами чёрного ворона. Например, эвены никогда не убивают эту вещую птицу, а почитают её, даже могут получать какую-то полезную информацию от звуков, издаваемых вороном.
Отец рассказывал, что однажды, поддавшись на всеобщее увлечение, купил ружьё, но так и не смог убить ни одно животное. В таёжных дебрях весь охотничий пыл он потратил на стрельбу по пустым банкам и бутылкам, после этого оружие никогда не брал в руки. Я тоже не очень жалую охоту, особенно когда она является пустым развлечением городских бездельников, по сути - бессмысленным убийством. В нашей лесной местности одним из ярких и редких представителей фауны была росомаха, чтобы я не забредал далеко от дома, мать меня часто пугала этим осторожным и коварным животным, которое, с её слов, могло неожиданно наброситься на меня с дерева и запросто перекусить тонкую и немытую шею.
До нашего приезда на Большевик в посёлке сгорела небольшая электрическая подстанция, находившаяся в районе Верхних, её развалины были одним из излюбленных мест обитания местной детворы. Там можно было найти проволоку, фарфоровые изоляторы, предохранители и прочую полезную на наш взгляд мелочь. Кроме этих развалин мы постоянно шатались на полигонах, там, где располагались драги, промприборы и прочие производственные мощности. На территории промышленной зоны находилась глубокая с крутыми берегами рукотворная лужа диаметром около 15 м, в которую трактористы сливали грязные отходы горюче-смазочных материалов и воду после мытья гусеничной техники, в частности, после обработки мощной струёй воды американских красавцев «Катерпиллеров». На краю лужи грязно-синего цвета было жутко стоять, но мальчишек всегда тянуло туда – было очень интересно кидать в вязкую грязь, окрашенную радужными бензиновыми разводами, разнокалиберные камни. Потрясающий эффект, совсем не так, как в обычных прозрачных озёрах. Помню, там же складировались большого диаметра спиленные деревья, с которых мальчишки срезали с большим трудом кору на изготовление лодочек.
Главной целью наших походов на свалки промышленных отходов являлся поиск тонких разноцветных проводов, из которых малолетние мастера плели красивые перстни, плётки и браслеты. На одной из таких свалок я нашёл автобусный стоп-сигнал из красного стекла и отдал бесценную находку какому-то шофёру. Оказалось, что он недавно разбил точно такой. В благодарность он прокатил меня и группу моих закадычных приятелей на приличное расстояние от Большевика в сторону посёлка Ягодное, который знаменит тем, что в нём в мае 1957 г. родился талантливый, озорной, честный и умный человек, исполнитель собственных чрезвычайно популярных песен, словом, незаурядная личность Юрий Шевчук. Там же в Ягодном проживает, можно сказать, подвижник Иван Паникаров, который собрал огромную картотеку с информацией о репрессированных гражданах, отбывавших сроки на Колыме.
В нескольких километрах от Ягодного находится уникальный природный заповедник, который украшают красивые горные пейзажи и ледникового происхождения озёра: Джека Лондона, Танцующих Хариусов и другие. Это - Мекка для современных туристов, имеющих безупречный вкус и средства для достижения заманчивой цели. Имя знаменитого писателя-романтика было в духе времени присвоено озеру в 1932 г. молодым геологом Скорняковым П.И., который трагически погиб в этом месте от разрыва сердца – в нескольких шагах от него внезапно появился огромный бурый медведь. На берегу озера и похоронили несчастного человека. Почему «танцующие хариусы»? Дело в том, что эта ловкая рыба хватала на лету даже падающие снежинки, принимая их за съедобных и аппетитных насекомых.
В 1957 г. был начат серийный выпуск скруберных промывочных приборов МПД-4 и МПД-5 («металлический прибор Дальстроя» или промприбор Богданова Е.И.), оснащённых бункерами-питателями типа ББК, что позволило равномерно подавать пески в обогатительный агрегат при бульдозерном способе разработки. Когда отец с матерью работали вместе на промывочном приборе, и я пришёл туда их проведать, мать дала мне подержать в руках большущий тусклый самородок, снятый с промывки. Особого впечатления он на меня не произвёл, но сам эпизод почему-то застрял в памяти надолго.
Добытое промышленным способом золото загружали на специально оборудованные стальными ёмкостями грузовики и под вооруженной карабинами охраной отвозили на приисковую обогатительную фабрику которая располагалась в долине Чай-Урьи, недалеко от моста через речку. После обогащения оно отправлялось в Магадан, потом в Москву, затем попадало в Госбанк, пополняя валютные «закрома» родины, и на ювелирные производства. Пунктами назначения золота в виде готовых изделий становились изящные женские ручки, лебединые шейки и нежные розовые ушки. Модницы в дорогих ювелирных украшениях даже не подозревали, что золотые вещи, которые они с удовольствием носят, произведены из металла, который я равнодушно держал худыми детскими руками в далекие 60-е годы. Жаль, что золото не умеет говорить, сколько оно могло бы поведать захватывающих жизненных историй. Но русская поговорка ассоциирует этот металл именно с молчанием. Это - немой свидетель.
Я всегда старался увязаться за мальчишками старшего возраста, мне было с ними интересно путешествовать по окрестностям, познавать неокрепшим, но пытливым умом что-то новое, неизведанное. Однажды, чтобы от меня отделаться, они предложили мне быстренько сбегать домой и умыться, а то с таким грязнулей, как я, им стыдно идти по посёлку. Заручившись обещанием меня подождать, я сломя голову помчался домой. Мать обомлела, поражённая моим противоестественным стремлением к чистоте, когда я не из-под палки, а по собственной инициативе интенсивно смывал с лица и рук полуденную мелкодисперсную пыль. Выйдя из дома во всей красе, я не застал старших товарищей на оговоренном месте, но отчетливо понял, что меня бессовестно надули. Чувство ненависти к личной гигиене после этого происшествия резко обострилось.
В посёлке началось бурное строительство новых двухэтажных домов из добротного деревянного бруса квадратного сечения, который скреплялся при помощи стальных скоб. Думаю, что строительным материалом служила не поддающаяся гниению благородная лиственница. Из бараков начали расселять людей, до нас, правда, очередь не дошла. В центре посёлка силами заключенных начал строиться новый двухэтажный клуб. Строительная площадка была обнесена высоким и глухим деревянным забором, по углам возвышались вышки с солдатами внутренних войск. Бесплатную рабочую силу, одетую в робы чёрного цвета, каждый день привозили и увозили в неизвестном направлении. Есть, правда, версия, что местом дислокации строителей был посёлок Кедровый. Иногда мы забирались на вышки к солдатам, они добродушно позволяли подержать в руках самый настоящий тяжеленный автомат, который всем своим видом вызывал у нас благоговейный трепет. Солдаты-срочники проходили службу в Сусумане.
В районе Нижних до поры до времени функционировал старый клуб. Однажды кто-то из моих приятелей угостил меня в зрительном зале до начала сеанса кусочком сушеного банана, вкус которого надолго остался в памяти. Не исключено, что после поедания экзотического фрукта (или овоща?) мы с огромным удовольствием и ворохом положительных эмоций посмотрели изумительный американский фильм «Синдбад-мореход». Новый добротный клуб отстроили ударными темпами, правда, его подвал со временем заполнился грунтовой водой. При нём открылось много разных кружков для детей, устраивались интересные концерты и представления заезжими артистами областной филармонии. Это было так ново, необычно, ярко, мне вдруг открылся совершенно незнакомый фантастический мир. Я уговаривал отца определить меня в кружок игры на баяне или аккордеоне, но из-за дефицита свободных денежных средств моё настойчивое ходатайство отклонили. Если бы родители дрогнули и удовлетворили скороспелую просьбу, то заработанные честным и тяжёлым трудом деньги выбросили бы на шквалистый северный ветер, потому что позже выяснилось: мне на ухо наступил косолапый таёжный «прокурор». Таким образом, музыканта из меня также не вышло. Виртуозно играть я научился только на нервах своих покладистых и мирных родителей.
В районе Нижних параллельно Колымской трассе было оборудовано стандартных размеров футбольное поле с деревянными трибунами, вернее - скамейками, для зрителей. Рядом с полем построили небольшой спортивный зал для занятий борьбой, боксом и другими видами спорта. Зимой можно было запросто поиграть в хоккей в штатной амуниции и самыми настоящими клюшками на специальной площадке. У меня откуда-то появились длинные коньки «ножи», на которых я научился кататься на льду, подражая спортивной технике скольжения. Поселковое начальство не скупилось на развитие спорта, закупая разнообразный спортивный инвентарь и форму, в арсенале поселковых спортсменов были мелкокалиберные винтовки, рапиры для фехтования, копья, ядра, диски, гранаты и другие предметы. Футболисты играли на соревнованиях в одинаковой спортивной форме, на их ногах элегантно сидели гетры и кожаные бутсы с шипами. Функционировала даже экзотическая секция дзюдо, запомнилось, как это ни странно, даже название одного броска или подсечки –«осото-гери», если я не ошибаюсь. Физкультура и спорт в нашей северной глуши были организованы безукоризненно, в становлении этого полезного для жителей посёлка дела была огромная заслуга незабвенного Рикса Палыча Соловьёва, который вложил в него всю свою душу.
У большевистского спортивного судьи был небольшой стартовый пистолет, чтобы произвести выстрел, он резко нажимал всеми четырьмя пальцами на утопающую в рукоять пластину и местные бегуны рвались вперёд к финишной ленте, лихо побивая поселковые рекорды.
Летом жители посёлка купались в озёрах с чистейшей водой. Надев для верности сатиновые плавки на веревочных подвязках, самые смелые прыгали с вышки вниз головой. Дети с диким удовольствием плавали на больших отслуживших свой век автомобильных баллонах, пробежавших не одну тысячу вёрст по трудным колымским дорогам. Подводная поверхность озера, усыпанная крупными гладкими булыжниками и галькой, была с большим уклоном и один раз я, чуть было не захлебнулся, зайдя слишком далеко от берега, отец успел вовремя меня вытащить на более мелкое место. А самый первый раз я искупался в мелкой тёплой луже, прыгнув с разгона в неё плашмя по примеру старших товарищей. Озерцо было курице по колено, и я сильно оцарапал живот. Зимой озёра превращались в идеальные ледяные поверхности, на одном из таких застывших водоёмов я хорошо запомнил крутой заснеженный берег в зловещих сумерках, на котором было страшновато стоять из-за возникающих в сознании ассоциаций о том, что будет, если туда свалиться кубарем. Инстинкт самосохранения нашёптывал: скорее уноси ноги от этого мрачного ледяного зеркала. Возможно, что именно это озеро жителями Большевика называлось Каспийское.
Мне стукнуло семь лет. Когда наступило 1 сентября 1964 г. (это был вторник), я смело двинулся с букетом цветов в руках и кожаным ранцем за плечами в школу в первый класс. Погода в этот день была прохладной, многие дети и взрослые были одеты в пальто и головные уборы. Мать заблаговременно купила мне ранец, тетради в клетку и косую линию, учебники (в том числе «Родную речь» с картиной Шишкина на обложке), палочки для счёта, пенал, чернильницу, сшила самодельную кассу из синего куска материи с карманами для вырезанных из бумаги букв. Меня нарядили в черные полуботинки и серо-голубого цвета школьную форму новой модели, которая состояла из брюк и пиджака, к которому подшивался белый воротничок. В предыдущие годы школьники вместо пиджака носили элегантные военного образца гимнастерки, подпоясывались кожаными ремнями и щеголяли в фуражках с кокардой. Школа находилась выше нашего дома метрах в ста. Нас рассадили по ранжиру за удобными разнокалиберными деревянными партами с откидывающимися крышками и в первый же день показали, в каком положении ученики должны держать свои шаловливые руки - одна на другой. Интуитивно кажется, что моим соседом по парте был Павлик Рыбальченко.
Нашей первой учительницей и классным руководителем была Клара Николаевна Андреева. На 8 марта школьники традиционно поздравляли своих преподавателей с праздником, мать для этого случая тоже купила подарок – фарфоровую статуэтку какого-то животного и духи, которые были упакованы в красивую прозрачную плёнку, затянутую яркой красной лентой. Тем не менее, в семейном кругу мать выразила большое сомнение в правильности и целесообразности этих школьных подношений. «Борзого щенка» я торжественно, как и все мои одноклассники, вручил этой замечательной женщине, её стол в классе был завален подарками. Говорят, что жизнь у Клары Николаевны с годами осложнилась, она была вынуждена даже продать свою богатейшую библиотеку. Благо, что сын вовремя увёз её с Колымы. Физкультуру нам преподавала молодая незамужняя девушка, которую мы за глаза звали Розка (Роза). У нее было милое симпатичное личико, а также стройная фигурка, которую подчеркивало светлое спортивное трико в обтяжку. Среди своих дружков я восторженно пытался воспроизвести руками её плавные радующие даже детский глаз линии. Школьники занимались в ту пору физкультурой в сатиновых штанах синего или чёрного цвета, стянутых у лодыжек резинками. Вскоре, к нашему всеобщему огорчению, Роза вышла замуж за какого-то старателя.
В школе была весьма оригинальная и эффективная, на мой взгляд, система поощрения прилежных учеников. Например, если ученик получал три пятерки подряд, то ему в тетрадь вкладывался вымпел, вырезанный из материи красного цвета и напоминавший зубец кремлёвской стены. А если в исписанной до конца тетради были сплошные пятёрки, то на лицевой стороне тетради учительница рисовала крупную красную звезду и торжественно вручала тетрадь ученику на память. Когда учительница приносила в класс стопку тетрадей после очередной проверки и начинала их раздавать, все замирали в напряжённом и томительном ожидании увидеть в своей тетради этот вожделенный знак отличия. Это очень стимулировало, но у меня таких поощрений не случалось, вместо них в тетрадях местами красовались колоритные фиолетовые кляксы, а также выведенные рукой педагога красными чернилами бодрые четверки и вялые нейтральные тройки.
Школьники и учителя писали перьевыми ручками, о шариковых ручках тогда мало кто даже слышал. Однако у меня такой пишущий инструмент появился во владении, правда, в стержне уже не было пасты. Вроде бы эту популярную в будущем шестигранную ручку с небольшим завинчивающимся колпачком кому-то из наших знакомых подарили дальние родственники, проживавшие во Франции, исписав стержень, они передарили её мне. Как-то раз на школьной линейке отличников и хорошистов награждали разными ценными подарками, в основном книгами. Я был неприятно уязвлён тем, что среди выдающихся борцов с безграмотностью не прозвучала моя славная фамилия, о неопрятных тетрадных страницах видимо я запамятовал – начала сказываться высокая самооценка и ранняя амнезия на собственные недостатки.
Однажды всё же я отличился, но исключительно на трудовом фронте. Ученики получили домашнее задание пришить пуговицы к куску тряпки. Мать дала мне клок шерстяной материи синего цвета, я насмерть присобачил три большие пуговицы, причём, с обратной стороны на каждой из них сделал несколько контрольных петель, чтобы нитка не расплеталась - так всегда делала мать. Когда я принёс свое рукоделие в школу, то, как гром среди ясного неба прозвучала тирада педагога в стиле классика русской литературы (приходит на ум знаменитое чеховское «Письмо учёному соседу»).
- Ты этого сделать сам не мог, потому что не мог сделать никогда!
Но я же, сделал! Мне предъявили тяжкое обвинение в присвоении чужого труда, а оправдаться не дали никакой возможности, в ранимой детской душе остался горький и неприятный осадок.
Ещё запомнилось одно задание, когда каждый ученик класса должен был принести горшок земли в школу и посадить какой-нибудь цветок. Блестящая идея. Возле ручья, который обеспечивал водой посёлок, я с трудом собрал, просеяв от камней, требуемое количество почти неплодородной земли, принес её в горшке в класс, сделал ямку, бросил в него величиной с горошину корявое семя и щедро полил водой. Через непродолжительное время вымахал довольно крепкий цветок, кажется, это была герань, меня распирала мичуринская гордость. Сколько было моей радости, не передать. Герань я холил и лелеял, оставив без присмотра только на летние каникулы. Когда я пошёл во второй класс, горшка с цветком уже не было, я пытался разыскать его по всей школе, но безуспешно. Для моей недоразвитой психики это был чувствительный удар, я долго не мог прийти в себя.
На моей памяти из школы отчислили неисправимого, по мнению учителей, малолетнего хулигана и покатился несчастный малый по наклонной плоскости. Вероятно, по страницам «Педагогической поэмы» уважаемые педагоги пробежались светлыми очами по диагонали. Трагическую судьбу такого же мальчишки с прииска Большевик описал в рассказе «Серёга Быков» бывший житель соседнего посёлка Горняцкий, расположенного под Нексиканом, Карлин Александр Николаевич. А ведь вполне возможно, что разговор идёт об одном и том же «герое нашего времени», так как, исключение из школы – это из ряда вон выходящее событие.
В школе под руководством Клары Николаевны мы разучили, а затем стали распевать нестройным хором песню со словами:
"Куба – любовь моя! Остров зари багровой... Песня летит, над планетой звеня: "Куба – любовь моя!"".
Странное, мягко говоря, проявление международной солидарности малолетних колымских школьников, у которых не обсохло молоко на губах, с матёрыми кубинскими бородачами (барбудос), захватившими силой власть на невообразимо далёком острове. Зато исключительно во внеурочное время, у нас была более популярной старинная блатная песенка, из которой я запомнил несколько не слишком изысканных строчек.
"Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный,
Цыпленок тоже хочет жить.
Его поймали, арестовали,
Велели паспорт показать.
Паспорта нету – гони монету..."
И ещё одна песня со словами отличными от оригинала беззлобно, аполитично и с большим воодушевлением исполнялась в нашей дружной компании.
"Смело мы в бой пойдем за суп с картошкой! И повара убьём в столовой ложкой!"
Я говорил выше, что у меня в школе было незавидное прозвище Кирпич, однажды какой-то недруг нарисовал на меня карикатуру на двери школьного туалета. Вместо головы на хилой шее болтался невзрачный параллелепипед с глазами, обидный рисунок здорово тогда меня разозлил. «Живописец» изъявил желание остаться в истории изобразительного искусства неизвестным, иначе ему не поздоровилось бы.
На Колыме, когда мне было 7 или 8 лет, родилась и моя самая первая детская мечта – я захотел стать геологом. Эти образцовые сильные люди путешествовали по крутым, не похожим одна на другую сопкам с внушительными карабинами, большими рюкзаками за плечами и специальным снаряжением. Геологи, обутые в высокие болотные сапоги, смело преодолевали опасные топи, мари и речки. Они открывали всё новые и новые места, прокладывая путь на вездеходе или пролетая над зелёным таёжным ковром на вертолёте, а у всех колымских мальчишек захватывало дух, когда на стадион глухого посёлка садился, разгоняя в разные стороны клубы светло-серой пыли и мелких камней, этот необыкновенный летательный аппарат. Прилёт вертолёта всегда был грандиозным незабываемым зрелищем, на которое всегда сбегалось множество праздных зевак. Я, разумеется, был среди них в первых рядах. После окончания средней школы на Украине я даже отправился поступать в Днепропетровский геологоразведочный институт вместе со своим другом Виктором Антроповым. Но, так как, надо было сдавать химию, с которой мы были в сложных отношениях, пришлось отказаться от светлой детской мечты.
Моими одноклассниками были замечательные мальчишки и девчонки. Детская память хорошо сохранила их светлые образы, застывшие на чудом сохранившейся фотографии середины 60-х годов. Снимок был сделан на фоне стенда, посвященного октябрьской революции и традиционно оформленного тематическими вырезками из популярного и красочного журнала «Огонёк».
Вот фамилии моих одноклассников: Сухачёв Витька, Кузнецов Игорь, Масюк Витька, Бичарук Володя, Ходосовский Коля, Сазонов Иван, Ситдиков Ильяс, Шевченко Люба, Беложирова Людмила, Терёхина Таисия (по прозвищу Белоручка), Рубашенко Оля, Синицына Людмила, Яша Шулер, Красаускас Лёня, Соловьёва Света, Нюхтин Сергей (по прозвищу Нюф-Нюф), Казакова Таня (по прозвищу Коза), Карабутова Галя, Мирошниченко Люда, Аносов, Дорохов Витька (по прозвищу Плешь), Сушинский Игорь, Малаев Сашка, Белова Людмила, Ерова Таня, Власова Наташа(по прозвищу Кнопка), Рыбальченко Павлик. Итого: двадцать семь живых душ.
Таисию называли Белоручкой потому, что она была очень опрятной и аккуратной девочкой, на её отутюженном школьном платьице всегда был подшит ослепительно-белый ажурный воротничок. Власову одноклассники наградили канцелярским прозвищем из-за маленького роста. На снимке рядом с красавицей Казаковой стоит один из её верных «рыцарей» и одновременно автор этих строк собственной персоной – курносый, вихрастый мальчишка с круглым нахмуренным лицом. Впрочем, мне нравилась ещё одна девочка - Люда Мирошниченко, которая лучше всех лазила по канату на уроках физкультуры. Карие глаза «рыцаря» настороженно сверлят объектив фотоаппарата, из которого вот-вот должна вылететь редкая колымская птичка.
Интересно, как сложилась судьба этих славных детей Колымы?
В среде моих малолетних приятелей частенько можно было услышать остроумные считалки или специальные вопросы на сообразительность. В качестве яркой иллюстрации привожу детский вопрос на патриотическую тему.
- Ты за Солнце или за Луну?
- Конечно, за Солнце.
- Ха-ха, за пузатого японца. А я за Луну - за советскую страну.
Весьма популярными в детских компаниях были следующие выражения. «Внимание! Внимание! Говорит Германия, сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом». И ещё: «Жид, жид по верёвочке бежит. Верёвочка лопнула и жида прихлопнула». Несмотря на подобные выражения, в колымском быту национальный вопрос никогда не поднимался – национальность человека была второстепенным или вообще не имеющим никакого значения фактором. Бескорыстные и добрые отношения людей, скорее всего, можно было бы назвать «колымским братством».
Ещё одним развлечением был так называемый «китайский бокс». Малолетние противники медленно сходились и энергично тыкали друг в друга худосочными указательными пальцами обеих рук, обычно больно было атакующему сопернику, восточный поединок быстро заканчивался ничьей, всегда побеждала крепкая дружба.
Лучшим своим другом, как не раз было уже сказано, я считал фанатика отечественного и мирового кинематографа Ильяса Ситдикова, который родился 13 февраля 1957 года, он также был и лучшим учеником класса, которому неоднократно школьные тетради отмечали специальным знаком круглого отличника – аккуратно нарисованной пятиконечной звездой. Прошло столько лет, а мне запомнилась его детская причёска: прямой чубчик, а на самой его середине заботливо выстрижен «гламурный» уголок миллиметров восемь в высоту. Его старшего брата звали Ильдус. Глава семьи Ситдиковых в течение многих лет успешно руководил старательской артелью «Дружба». Из книги В.Г. Зеляка «С лотком, скребком и проходнушкой» следует, что передовыми коллективами в выполнении плана 1960 г. стали артели «Дружба» и им. Калинина на прииске «Большевик».
Вдвоём с Ильясом мы обследовали все окрестные заросшие стлаником сопки, болота и омуты с удивительными жуками-плавунцами на поверхности, озёра с чистейшей водой, в которых сновали мелкие юркие рыбки, называемые мальками, и просматривалось в мельчайших деталях дно. По-моему мальки водились даже в заполненных водой заброшенных шурфах.
Мы всегда заворожено наблюдали за этими поразительными живыми существами – редкими обитателями северных водоёмов. Возможно, эти рыбки называются гольянами или краснопёрками.
В отвалах возле речки мы иногда отлавливали крупного размера саранчу с красными ажурными крыльями. В болотистых местах водились крупные комары, которых мы почему-то называли малярийными и всегда опасались их укусов. Как говорится, всюду жизнь. Берега колымских озёр запомнились мелким песком тёмно-серого цвета. Кроме всего прочего, мы внимательно изучили любимую Чай-Урью, весной она была довольно опасна из-за бурного полноводного разлива, а также великое множество шурфов-цилиндров и отвалов-конусов, оставшихся после разведки и промывки золота. Весной верные друзья вырезали из коры деревьев лодочки, для устойчивости прикрепляли ко дну лезвия от бритвы, ставили бумажные паруса, опускали в ручей и бежали следом пока игрушечные суда не исчезали под ледяным настом. Захватывающее дух увлечение. Особенно ценными считались лодочки промышленного производства из цветной пластмассы – большая редкость и объект всеобщей зависти. Летом юные натуралисты ловили во влажной траве скользких холодных тритонов и сажали их в банку, заполненную водой и той же травой – чем не террариум?
Мы делали безуспешные попытки ловли рыбы при помощи «морды». Незамысловатая конструкция представляла собой неизменную стеклянную банку с закатанной металлической крышкой. Крышка была нарезана секторами, которые загибались внутрь ёмкости. Согласно гениальной мысли пожелавшего остаться неизвестным изобретателя чудо-снасти глупая рыба, заплывшая на приманку внутрь банки, обратно самостоятельно выбраться уже не могла, потому что её не выпустят острые вершины и края разрезанной крышки. Судя по нулевому улову, рыба в Галечной реке и в ближайших озёрах была умная. Говорят, что в Чай-Урье водится знаменитый хариус, отличающийся от своих сородичей красивым плавником-парусом. Если смотреть через плавник на солнце, то он переливается всеми цветами радуги. Любимым занятием у нас было кидать на зеркальную озёрную гладь «блинчики» - плоские круглые камни, которые эффектно скользили по водной поверхности и, потеряв скорость, медленно опускались на дно.
В летние солнечные дни при помощи увеличительного стекла мы с удовольствием выжигали на деревяшках разные слова или рисунки, мастерили послушные колымским ветрам флюгеры с деревянными пропеллерами. На сопках левой гряды мальчишки находили небольшие камешки белого цвета, стукали их друг о друга и высекали искры, темной ночью это было впечатляюще. Был случай, когда таким камнем я слегка повредил себе левый передний зуб, на котором на всю жизнь осталась еле заметная белая отметина. В отвалах верные друзья собирали минералы под благозвучным названием пирит с вкраплениями в виде кристаллов с плоскими гранями золотистого или серебристого цвета, несведущий человек запросто мог пирит спутать с золотом. А однажды на стадионе я нашел латунный патрон, тщательно закупоренный войлочным пыжом. Внутри патрона покоился золотой песок вперемежку с мелкими самородками, видать, какой-то старатель случайно обронил свой недельный, а то и месячный заработок. Находку я добровольно сдал отцу, который и оприходовал её по назначению.
Со стадионом связано ещё одно не очень приятное воспоминание. Однажды мальчишки возрастом постарше меня притащили на футбольное поле человеческий череп, нацепили его на палку и стали пугать своих малолетних подружек, которые с громкими воплями разбегались по сторонам. Не исключено, что неразумные дети невольно надругались над памятью какого-нибудь горемычного зэка с неприкаянной душой, наспех захороненного в казённой могиле за пределами прииска. Надеюсь, что Бог их простил.
С Ильясом мы мастерили дротики и луки, играли в индейцев в колымских «джунглях», плавили свинец, делали запруды на мелких ручейках, мастерили плоты, лазили по заброшенным и новеньким бункерам, миниатюрным огородным грядкам, кривобоким сараям и тёмным чердакам. Помню, на одном из огородов валялся пьяный в стельку мужик, мы начали приводить любителя Бахуса в чувство, поливая хмельное посиневшее лицо и штаны ниже пояса протухшей водой из бочки. Мужик открыл глаза и бессмысленно уставился на нас, потом он начал что-то бессвязно бормотать, не понимая, что с ним творится. В этот момент нас кто-то спугнул, и мы быстро скрылись из виду. В одном из чердаков частного дома мы наткнулись на целый ящик обыкновенного хозяйственного мыла, видимо, это был неприкосновенный запас чистоплотного хозяина, который заготовил его впрок, наверное, на случай ядерной войны, которой истерично пугала наивный народ "родная" партия и "двоюродное" правительство.
Ранней осенью, когда уже начала опадать листва с деревьев и чувствовалось деликатное покашливание зимы, мы жгли костры, грелись возле них и раскуривали какие-то трубчатые растения, получая удовольствие не от дыма в лёгких, а от кисловатого привкуса во рту. Был случай, когда, слоняясь без дела по свалке, мы с Ильясом услышали жалобное кошачье мяуканье, быстро пошли на эти звуки и вскоре обнаружили туго завязанный мешок, из которого и раздавался громкий и тоскливый кошачий плач. Друзья с возвышенным чувством совершения благородного поступка освободили из плена здорового голодного кота, который долго тёрся о наши ноги в знак благодарности за обретенную свободу и спасённую серую шкуру. Недаром говорят, что у этого доброго животного девять жизней. На вершине сопки правой гряды мы как-то наткнулись на кучу срубленного стланика, а когда его частично убрали, то обнаружили собачью лежанку. То есть на пушистых ветках было углубление, продавленное телом животного, и там же валялся ошейник. Эта находка нас сильно озадачила – было не понятно, для чего нужно городить это сооружение прямо на вершине сопки. То ли это был своего рода мавзолей для умершего пса, то ли временное пристанище для здравствующей собаки. Очередная загадка.
Как я уже говорил, в нескольких шагах от нашего дома (справа, если стоять спиной к трассе) была столовая, в которой обедали советские трудящиеся – строители коммунизма. Мы с Ильясом иногда с независимым видом захаживали туда и украдкой таскали со столов белый хлеб, оплаченный и оставленный усталыми едоками на тарелках. Вероятно, в пункте общественного питания этот продукт был значительно вкуснее, чем дома. Как-то с Ильясом произошел крайне тяжёлый несчастный случай в школе, на уроке физкультуры. Он держался одной рукой за стальную стойку гимнастических брусьев, а кто-то из школьников в это время по глупости открутил стопоры. В результате стойки резко обрушились вниз и сильно повредили моему другу кожу на пальцах, было очень много крови и шума. К счастью, эта травма не повлияла на его успеваемость – он так и остался лучшим учеником. У Ильяса была подписка на газету «Пионерская правда», я взял у него ряд номеров, в которых печаталась увлекательная приключенческая повесть об искателях золота южноамериканских инков. О доморощенных искателях мы и так всё знали. Из этих подростковых газет братья Ситдиковы мастерили пилотки и гордо носили их во дворе своего дома. Вскоре семья моего закадычного друга переехала в новый относительно благоустроенный двухэтажный многоквартирный дом. Когда родители Ильяса ушли на работу, он провел для меня день открытых дверей. В новой квартире было даже отдельное помещение для туалета! Очевидное – невероятное.
Наша одноклассница Казакова Таня считалась самой красивой, с аппетитной ямкой на подбородке и короткой «стильной» стрижкой. Трое верных друзей: Ильяс, Сазонов Ванька и я единогласно решили никому не давать Таню в обиду и заступаться за нее при любых обстоятельствах. Девочка об этом уговоре, разумеется, ничего не знала. По-моему, на нашу любимицу, к счастью, никто никогда и не покушался. По крайней мере, до моего отъезда с Колымы. Что касается тройственного союза, то мне иногда казалось, что Ваня и Ильяс больше предпочитали общаться без моего участия - всё-таки дети начальства. Вследствие этого в душе появилось какое-то недоброе чувство, сродни ревности, что ли. Но вскоре моя мнительность улетучилась, как сладкий приятный дым отечества и всё встало на свои места.
С Колькой Бугаёвым мы выпрямляли железные обручи от бочек и мастерили из них мечи, на которых истово рубились, произнося перед поединком как заклинание: «Мой меч - твоя голова с плеч!» Круглые днища от бочек использовались в качестве надёжных щитов. Зимой этими же мечами мы рыли длинные норы в плотном слое двухметрового снега, не замечая трескучего мороза. Однажды на этих проходческих работах я обморозил уши и уже дома, к моему изумлению, с побелевших мочек стали слезать тонкие кусочки кожи. С Колькой мы безнадежно пытались отлавливать ловких и элегантных белок необычного чёрного окраса, которые в случае опасности мгновенно перескакивали с одного дерева на другое. У Кольки был старший брат Мишка, с которым они мастерили хитроумные приспособления из подручных средств. Если кто-то посторонний открывал без спросу двери их сарая, то мог запросто получить по любопытной голове палкой, приводимой в движение простым, но надёжным механизмом, спроектированным малолетними кулибиными. Зимой в этом сарае Бугаёвы держали огромную полярную сову, которую с гордостью демонстрировали всем желающим. Мне запомнилось круглое плоское «лицо» птицы, пронзительные круглые глаза и чёрный закрученный клюв, которым она могла решительно воспользоваться, если кто-то из посетителей импровизированного «зоопарка» зазевается. Коля Бугаёв родился в 1957 году, умер в 1996 году, Мишка родился в 1955 году, умер в 2000 году.
Летом я зашел в гости к Витьке Масюку, сначала мы попытались безуспешно поймать во дворе мелкого полосатого бурундука, юркнувшего в наваленные кучей дрова. Существует предание или сказка о том, что чёрные полоски на спине у этого обаятельного грызуна –«колымского тигра» - оставил своей лапой бурый медведь. Затем от скуки добрые приятели разобрали на две части мелкокалиберную винтовку, принадлежащую отцу Витьки, каждый затолкал свою часть в штанину и в таком нелепом виде, прихрамывая, отправились через весь посёлок в отвалы. День был очень тёплый и солнечный, как следствие, быстро поднялось и наше настроение. В наличии было только два патрона, мы собрали ружье и произвели первый выстрел в одинокую подтаявшую в озере красивую льдину, как будто сложенную из тонких сталактитов, – никакого впечатления. Второй и последний выстрел был направлен в железную бочку из-под бензина или солидола, которая находилась от стрелков на приличном расстоянии. Мы всё-таки получили удовлетворение – маленькая свинцовая пуля оставила на бочке глубокую внушительную вмятину, так и не пробив ёмкость. После полевых учений мы вернулись назад таким же экстравагантным способом, а Витька положил винтовку на прежнее место.
Рикс Палыч - отец Соловьёвой Светы, с большим умением, любовью и знанием дела управлявший всем поселковым спортом и физкультурой, привёз однажды из командировки громадного краба зелёного цвета, наверняка, пойманного в Охотском море. Находчивая одноклассница принесла это чудовище в класс на всеобщее обозрение. Дух захватывало не только от вида этого уникального морского животного с огромными клешнями и панцирем, покрытым острыми шипами, но и от резкого малоприятного запаха, в первом приближении напоминавшего мочу. Однако, знание – сила.
После окончания первого или второго класса родители отправили меня в пионерский лагерь «Ясная Поляна», собрав маленький чемоданчик с вещами, называемый странным словом «балетка». Напоминаю, это было после «криминального» поджёга поселковой библиотеки. Кажется, вместе со мной отдыхал мой одноклассник Витька Дорохов. Лагерь находился в живописном лесистом местечке на берегу реки Берелёх под Сусуманом. Дети между собой необъективно и неблагодарно именовали лагерь «Тёмной Поляной». Слышал бы это Лев Николаевич. По дороге к месту отдыха на одной из остановок нам показали облезлого голодного медведя в клетке, на которого было жалко смотреть. Кто и с какой целью держал за решёткой мохнатого невольника, я не знаю. В лагере первое время я сильно скучал по родителям и скорее хотел вернуться домой и к своим дружкам, к тому же, сильно досаждали комары в палате. Заботливые родители периодически навещали свои любимые чада и привозили с собой разную вкусную снедь, впервые в жизни я любовался самыми настоящими ярко-красными помидорами, доставленными какому-то счастливчику. Прошло немного времени и я пообвык к новой обстановке вдали от дома, потому что в наивысшей степени был очарован сказочной таёжной природой, более внушительной и разнообразной, чем в посёлке. Из лагерных развлечений хорошо запомнились так называемые «гигантские шаги» из привязанных к ветвям деревьев верёвок, прощальный пионерский костёр, через который дети с удовольствием прыгали, а также песня, исполняемая хором с большим воодушевлением:
"Взвейтесь кострами синие ночи,
мы – пионеры дети рабочих.
Близится эра светлых годов,
клич пионеров – всегда будь готов!"
Всегда готов! Это - отзыв на призыв, если кто не знает. Самодеятельные артисты пионерского лагеря подготовили простенький незатейливый спектакль, в одной из сцен мать мыла сыну шею, а он, не желая принимать водные процедуры, капризно выговаривал ей.
- Не три так сильно – загар сотрёшь!
Ставшая классической фраза вызвала задорный смех и заметное оживление среди малолетних неискушённых зрителей. Мне сдаётся, что в главной роли выступал мой жизнерадостный одноклассник Витёк Дорохов.
Посредством всемогущего Интернета мне кое-что удалось узнать о судьбе некоторых из моих одноклассников. Ильяс Ситдиков - выпускник Казанского авиационного института, имеет сына, дочь и внука, построил дом и переселился в тихую сельскую местность под городом Ижевском. Его жену зовут Флюра. Улыбчивый Витя Дорохов вышел на пенсию и проживает в Берелёхе, его жену зовут Надежда, сына - Николаем, дочь - Анастасией. Татьяна Казакова работает главным экономистом или бухгалтером в старательской артели ООО «Чай-Юрья золото» на Большевике, имеет дочь. Тая Терёхина проживает в Севастополе, у неё также дочь. Ваня Сазонов и Игорь Сушинский выбрали военную карьеру. Сушинский окончил какое-то училище, стал морским пехотинцем и, по некоторым сведениям, даже воевал в Африке. Сазонов проживает в настоящее время в г. Львове. Сухачёв Витька живёт в столице края - замечательном городе Магадане. Кузнецов Игорь в молодом возрасте под пагубным воздействием алкоголя ушёл в тайгу и пропал, его так и не нашли. Говорят, что в таких случаях, а их немало в истории Колымы, редко кого находят - голодные волки уничтожат всё без остатка. Малаев Сашка там же на Колыме свёл счёты с жизнью - застрелился, его отчаянный поступок связан с любовной драмой, подробности которой не хочу приводить на этих страницах – слишком грустно, да и просто не этично. Помню, что у него был младший брат, которого он каким-то образом обидел, за что наша учительница публично пристыдила Сашку. Рубашенко Оля родилась в 1957 году, умерла от тяжёлой болезни в 1983 году, Ёрова Таня родилась в 1957 году, погибла вместе с сыном в ДТП в 2006 году.
Тёплым июльским или августовским вечером 1966 года, наполненным неимоверным количеством злобных комаров, от которых мальчишки спасались плотной дымовой завесой костра в районе стадиона, я вызвал своего соседа Живчика на дуэль - подраться из-за каких-то пустяков во дворе нашего дома. Он на поединок не явился. Мои секунданты засчитали ему «позорное» поражение. В настоящее время несостоявшийся дуэлянт «граф» Кривопалов проживает в городе Екатеринбурге, а благородный Сильвио, в моём лице, давно забыл о предмете спора двух малолетних колымчан.
А на следующее раннее утро мы с матерью и братом благополучно оставили Большевик и нашу любимую Колыму навсегда (я был одет в серый хлопчатобумажный костюм в мелкую полоску). От пункта отправления до пункта назначения нас добросовестно сопровождал один из приятелей моего отца по фамилии Нечипоренко. Отец уехал гораздо раньше с тем, чтобы подготовить для семьи новый жизненный плацдарм на материке. По дороге в аэропорт, закутанной предрассветным серым полумраком, запомнились какие-то строения, напоминающие коровники. Не знаю, может быть, в то время они действительно существовали в окрестностях районного центра. Из сусуманского аэропорта под названием Берелёх мы без приключений добрались до Магадана самолётом. В Магаданском аэропорту я нашел бумажный рубль и купил на эти деньги записную книжку. Пока мы летели из столицы колымского края в транзитный Красноярск, под белоснежным лайнером медленно проплывала унылая однообразная тундра, покрытая бесчисленными пятнами небольших голубых озёр, на которую я с большим интересом и упоением взирал через иллюминатор.
Причин для принятия решения об отъезде было несколько. Во-первых, уже не было хороших заработков, «в цилиндрах» уехали на материк более удачливые северяне, отец же покинул Колыму в видавшей виды кепке и с парой, вышедших из моды хромовых сапог. Во-вторых, тяжёлый климат высоких широт разрушительно действовал на здоровье, хотя в молодые годы это и не так заметно. В-третьих, для нормальной полноценной жизни была нужна надёжная крыша над головой и элементарные бытовые удобства впридачу. Бывших колымчан гостеприимно приютила на своей тёплой плодородной земле восточная Украина - Донбасс. Многолетняя одиссея нашей невезучей семьи в бесплодной погоне за «золотым руном» наконец-то закончилась, следующий отрезок жизни был тесно связан уже с «чёрным золотом».